"Нежная обманщица" - читать интересную книгу автора (Гротхаус Хизер)Глава 12Следующим утром Ник сидел за широким дощатым столом в небольшом кабинете под лестницей. Здесь он обычно занимался делами Хартмура. Остаток вчерашнего вечера он провел с Симоной, помогая ей устроиться в своих покоях. Если не считать проказ Дидье в большом зале, то нынешнее возвращение в родной дом оказалось на редкость спокойным. Нику казалось, что в его молодой жене живут сразу две женщины: одна — открытая и любящая, если к ней подходить с нежностью, другая же — настороженная и замкнутая, когда речь заходит о Дидье или поведении самого Ника, Оставалось надеяться, что жизнь войдет в относительно нормальное русло после того, как здесь появится старая знахарка Минерва, а эти осточертевшие гости разъедутся. Интересно, о чем думала его мать, приглашая этого мерзавца Бартоломью? Ник хохотнул, вспомнив выходку Дидье. Надо же — крыса! Началась работа. Непрерывный поток арендаторов, надсмотрщиков и батраков проходил перед бароном Крейном. Он выслушивал отчеты о состоянии дел в Хартмуре, принимал решения. Урожай был хорошим, и его вовремя убрали. Нужно строить новый амбар. Волки унесли несколько овец. И все из-за нерадивого пастуха. Его уже заменили. В амбарной книге появились новые записи: одно рождение, две смерти по старости, одна помолвка. К полудню Ник устал от счетов и мелькания лиц. Явившийся к хозяину Рэндалл бормотал что-то о ремонте оружия, а мысли Ника улетели к зеленоглазой красавице жене. Утром Ник оставил Симону в своей — нет, в их общей — спальне среди разбросанных листков дневника Порции. Симона так мило выглядела в нежно-розовом платье, что Ник с трудом одолел позыв оттащить ее от пыльных бумаг и увести на прогулку по окрестностям. Как видно, у Ника возникло юношеское желание делать все то, чем, по рассказам Симоны, она занималась с Шарлем. Ему хотелось стереть все воспоминания об этом человеке, заменив их своей персоной. Однако сегодня он поедет без жены. Следовало посетить Обни, чтобы из первых рук узнать о неудавшемся набеге на жилище Хандаара. Ник слишком долго пренебрегал своими обязанностями, и сейчас его терзал стыд. Ивлин ушла. Тут уж ничего не поделаешь. Он женился, и сейчас настало время вернуться к исполнению долга. Он обязан быть надежным защитником и помощником для лучшего друга своего отца. Была и еще одна причина. Имея сэра Бартоломью в качестве гостя, невозможно было не услышать сплетен о том, почему старый Хандаар отклонил приглашение на свадебный пир. — И тогда, милорд, мы к весне будем иметь новые колеты, — говорил Рэндалл, заканчивая свои рассуждения об оружии и новых кольчугах. — А расходы окупятся спасенными жизнями. — И он бросил предостерегающий взгляд на сидящего тут же кастеляна. Ник откинулся на спинку стула и помотал затекшей шеей. — Отлично, Рэндалл. Ты свое мнение изложил, теперь слово за кастеляном. Тощий жилистый кастелян состроил недовольную мину и почти ткнулся носом в амбарную книгу. — Не знаю, сэр, — пробормотал он. — Уж очень большая сумма. У нас ведь еще много пригодного оружия. Рэндалл резко поднялся и отшвырнул стул. — Да что ты, крючкотвор, понимаешь в оружии? Мои люди сражаются, чтобы здесь был покой. Они должны быть защищены. Управляющий выпрямился и, фыркнув в сторону воина, заявил: — А мое дело — вести счета хозяина. Если бы не я, ваши траты давно бы… — Да я натяну твою задницу на барабан! — взревел Рэндалл. — Достаточно, — вмешался Ник, не давая сваре перейти в драку. — Рэндалл, ты получишь новые кольчуги. Но только половину — для первого ряда лучников, а старые кольчуги отдай ученикам. — Ник с удовольствием наблюдал, как самодовольно усмехается каждый из противников — оба считали себя победителями. Рэндалл пригладил взъерошенные волосы. — Благодарю, милорд. — Если это все, — заспешил кастелян, — тогда я пошел, мне еще надо на мельницу. — И, поклонившись Нику, он направился к двери, где столкнулся с Женевьевой. — Мое почтение, миледи. В руках Женевьева держала свернутые листки пергамента. — Ник, дорогой, здравствуй. И вы, Рэндалл, здравствуйте! Ник, у тебя найдется свободная минутка, чтобы поговорить с матерью? Ник не сводил глаз с бумаг в руках Женевьевы. По характерной восковой печати со знакомым крестом он понял — это письма от Ивлин. У него пересохло в горле, сейчас бы вина или кружку эля, в конце концов. — Мама, конечно, у меня есть для тебя время. — Тут ему в голову пришла одна мысль. — Мне самому надо кое-что с тобой обсудить. Рэндалл кашлянул. — Э-э-э… Я оставляю вас, милорд. — Подожди, Рэндалл, — остановил его Ник и взял бумаги из рук удивленной Женевьевы. — Мне понадобится и твоя помощь. Он прошел к небольшому сундучку в углу кабинета, встал на колени и отпер замок. Внутри лежали стопки писем, как две капли воды похожие на те, что он держал сейчас в руке. Ник бросил сложенные листочки на стопку, захлопнул крышку шкатулки и запер ее. Затем встал, поднял шкатулку и передал ее Рэндаллу. — Милорд? — с недоумением произнес тот, принимая груз. Вернувшись на место, Ник распорядился: — Через час мы отправляемся в Обни. Приведи леди Симону, когда я скажу. А это, — он показал на шкатулку, — сожги. — Николас! — с упреком произнесла Женевьева. — Неужели ты ни одного не прочитал? Ник свирепо посмотрел на Рэндалла, который мялся в дверях: — Это все. Рэндалл наконец решился спросить: — Шкатулку тоже сжечь? Ник заколебался. Эту изящную, обитую кожей шкатулку подарила ему Ивлин два года назад, когда он после смерти отца получил титул барона. Ник рванул с пояса связку ключей, снял один в форме сердечка; бросил его Рэндаллу и приказал: — Все сожги. — Да, сэр. Рэндалл ушел, а Ник поднял взгляд на мать. Ее бледно-голубые глаза смотрели с обидой. — Неужели она так мало для тебя значила, что ты готов уничтожить всякую память о ней? — Нет, мама. — Ник вздохнул. Его гнев улетучился, дальше он постарался говорить спокойно: — Нам с Ивлин нечего больше сказать друг другу. Все кончено. Женевьева хотела что-то возразить, но Ник поднял руку, призывая ее к молчанию: — Ты хочешь, чтобы наш брак с Симоной был удачным? — Конечно, дорогой. — Тогда я должен делать то, что должен. — Он потер лицо. — Я могу лишь догадываться, что чем-то обидел Ивлин, раз она отказала мне таким образом. Если я хочу быть хорошим сеньором для Обни, я должен действовать так, как будто Ивлин умерла. Никогда больше не приноси мне ее писем. Женевьева сглотнула, потом кивнула: — Я понимаю, Ник. Конечно, я люблю Ивлин, как дочь, но, обещаю, я сделаю все, чтобы вы с леди Симоной были счастливы. Ник молча пожал руку матери. Говорить, нет, даже думать об Ивлин было трудно, а предстоящая поездка в Обни еще больше омрачала настроение. Тем не менее, надо было встряхнуться, чтобы спокойно сообщить Симоне, что он не будет ночевать дома и вернется только завтра. — Скажи мне вот что, — сказал Ник, выпуская руку Женевьевы. — Ты не видела сегодня моего шалопая-братца? Я хочу, чтобы он вместе со мной отправился в Обни. Он же обожает выполнять мои распоряжения. — И Ник ухмыльнулся. Женевьева рассмеялась: — Видела. Ты можешь командовать им, сколько пожелаешь. Тристан все равно делает только то, что хочет, и в Гринли, и здесь. — В голосе Женевьевы звучала неподдельная гордость. Ник испытал нечто вроде укола ревности. Когда он делает только то, что хочет, все вокруг недовольны. Но тут Женевьева переменила тему: — Леди Симона, она ведь другая, правда? — Что ты имеешь в виду, мама? — Ник нахмурился. — За прошлый год Симоне пришлось пережить много несчастий. К тому же она оказалась в чужой стране, в чужом доме, битком набитом чужими людьми. Женевьева кивнула, но озабоченное выражение не покинуло ее лица. — Тут ходят разные слухи… — О, матушка! — зарычал Ник. — Подожди-подожди, — заспешила Женевьева. — И это ее вчерашнее появление в большом зале… — Она прищурилась и пристально посмотрела в лицо сына, словно он еще был юным проказником. — Что ты от меня скрываешь? Ник тотчас вспомнил о белом перышке Дидье. Что бы сказала его мать, если бы он рассказал ей, что вернулся в Хартмур не только с молодой женой, но и с привидением? — Ты лучше других должна знать, что не стоит обращать внимания на слухи, — упрекнул Женевьеву Ник и с удовлетворением заметил, что она покраснела. — Симоне понадобится время, чтобы привыкнуть к жизни в Хартмуре, и я надеюсь, что ты будешь ей помогать, а не распространять глупые сплетни. — Николас! — возмущенно воскликнула Женевьева. — Да я бы ни за что… — Ну и отлично. — Он поднялся и обошел стол. — Пойдем поищем моего брата. Женевьева фыркнула и гордо вскинула голову, однако больше ни слова не произнесла о вчерашних событиях. Нику оставалось только надеяться, что Минерва приедет вовремя и что за это время Хартмур не превратится в дом умалишенных. * * * « Симона ахнула и прикрыла рот рукой. Слова матери потрясли ее. — В чем дело, сестра? — Дидье растянулся на кровати рядом с Симоной, которая сидела, скрестив ноги. Он поигрывал белым перышком, а Симона временами зачитывала ему отрывки из дневника Порции. Только так она могла удержать его рядом с собой, чтобы он не мотался по залам и коридорам Хартмура, повергая гостей в смущение. Сейчас Дидье сердито повернулся к сестре: — Почему ты остановилась? Симона сглотнула и быстро пробежала остаток записи. В тот день рука Порции сильно дрожала. Симона еще не встречала в ее записках такого неровного почерка. Обычно в дневнике описывались повседневные события — часто упоминался Марсель, мелкие достижения детей, городские сплетни. На этот раз Симону поразило, с какой жгучей ненавистью Порция писала о своем муже. Однако в записях не говорилось ни о причинах этой ненависти, ни о сути разоблаченной тайны. — Сестрица, ты оглохла? — Дидье помахал перышком прямо перед носом Симоны. Она отмахнулась: — Прекрати! — Ты перестала читать. — Я знаю. — Она быстро свернула листок и положила его на прочитанную стопку. Не могла она вслух прочитать Дидье слова матери, которую он обожал. Вместо этого Симона весело улыбнулась и объяснила: — Глаза устали. Давай лучше посмотрим замок. — Ты говоришь неправду. Никакие глаза у тебя не устали. К тому же ты сама говорила, что мне нельзя гулять по замку. — Он очень ловко передразнил тон Симоны: — «Носиться и пугать гостей лорда Николаса». Что ты такое прочитала, что мне знать нельзя? Симона попыталась выдумать правдоподобное объяснение, но в голову приходили такие глупости, что даже маленький мальчик их легко бы разоблачил. Она вздохнула: — Дидье, взрослые часто говорят — или пишут — вещи, не предназначенные для маленьких детей. — Какие вещи? — Взрослые. — Она поднялась с кровати и стала собирать листки дневника в сундук с платьями матери. — Проклятия? Богохульство? — Дидье сел, его маленькое личико пылало от любопытства. — Расскажи мне! — Нет. Симона чувствовала, что у нее подгибаются колени. Она так обрадовалась, когда в уитингтонском трактире обнаружила записи Порции, но Симона и представить себе не могла, что этот дневник приоткроет перед ней особенности долгих супружеских отношений Порции и Армана. Сейчас их дочь испытывала потрясение и даже страх. Будет ли в дальнейших записях упомянута тайна, которую раскрыл Арман? Да и хочет ли сама Симона ее знать? Поняв, что сестра не собирается выполнять его требования, Дидье заворчал и снова повалился на спину. — Ты обращаешься со мной как с ребенком. — Ты и есть ребенок. В дверь постучали. Симона подпрыгнула от неожиданности, но, бросив на Дидье предостерегающий взгляд, тут же отозвалась: — Войдите. Дверь распахнулась. В проеме с хорошенькой, обитой кожей шкатулкой под мышкой стоял высоченный воин — командир воинского отряда Рэндалл. Он поклонился: — Мое почтение, миледи. Лорд просит вас спуститься к нему в кабинет. Симона ощутила приятное волнение. Она уже успела соскучиться. Если они не были, в ссоре, она в присутствии Ника всегда чувствовала себя счастливой. «Будь осторожна, — шептал ей внутренний голос. — С Шарлем ты тоже чувствовала себя счастливой». — Спасибо, Рэндалл. — Воин развернулся, он явно спешил, но Симона вдруг поняла, что не знает, куда идти. — Э-э-э… Рэндалл? — Да, миледи? — Я не знаю, где находится кабинет. — Она почувствовала, что краснеет. — Не будете ли вы так любезны… На лице воина мелькнула недовольная мина, но он тут же поклонился: — Это честь для меня, миледи. — Подождите минуточку. — Она любезно улыбнулась и подбежала к туалетному столику. Схватила зеркальце, поправила волосы, ущипнула себя за щеки, одернула платье, осмотрела подол… — Сестрица, — позвал Дидье, — я думаю, добрый сэр Рэндалл спешит. Симона обернулась и успела заметить на лице воина нетерпеливое выражение. — Я вас задерживаю, Рэндалл? — Нет-нет, миледи. Это не важно. — Он переступил с ноги на ногу и бросил взгляд на шкатулку. Она сделала шаг к гостю. — Вы были столь любезны, что решили мне помочь, но я не хочу вас задерживать, если ваш господин дал вам какое-нибудь поручение. — Ничего важного. — Рэндалл откашлялся. — Я должен подготовить своих людей к походу, потом избавиться от этой шкатулки и тогда уж явиться к лорду Николасу. Через час. — Рэндалл моргнул. — Я не думал, что вы не знаете дороги. — И поспешил добавить: — Но это не важно. — Я вас задерживаю. — Симона улыбнулась и протянула руки к шкатулке: — Разрешите вам помочь. Рэндалл с выражением муки на лице отодвинул шкатулку подальше. — Миледи, лорд Николас бросит меня в темницу, если узнает, что вам пришлось делать то, что он поручил мне. Симона нахмурилась. — Не говорите глупостей, Рэндалл. Вы любезно согласились помочь мне, кстати, по просьбе лорда Николаса. Вы не виноваты, что у вас не хватило времени. Я отлично справлюсь с… — она указала на шкатулку, — с этим. Лорду Николасу не обязательно знать о нашем уговоре. — Симона обольстительно улыбнулась. — Считайте это платой за вашу услугу. За спиной у Симоны раздался голос Дидье: — Плохая мысль, плохая. Симона не стала обращать внимания на слова брата. Рэндалл явно не знал, что делать. — Не знаю, миледи, — запинаясь, пробасил он. Дидье пропел: — Не делай этого, Рэндалл. Симона улыбнулась воину своей самой неотразимой улыбкой. — Я позабочусь о шкатулке, а вы можете заняться своими неотложными делами. Уверена, после возвращения лорда у вас масса дел, вы ведь командир его отряда. Рэндалл выпятил грудь: — Да уж, сегодня хватает беготни. — Он со вздохом посмотрел на шкатулку у себя под мышкой. — Ну ладно. Симона хлопнула в ладоши и просияла. Дидье недовольно ворчал у нее за спиной. — Но вы должны ее сжечь, миледи, — предупредил Рэндалл, передавая Симоне изысканно украшенную шкатулку. — Чтобы не осталось ни одной щепочки. — Ну конечно-конечно, — пообещала Симона, забирая у него шкатулку, которая оказалась на удивление легкой. Симона невольно задумалась о ее содержимом, упрятанным под крышкой с маленьким замочком. Рэндалл как будто прочел ее мысли и сунул в ладонь хозяйки крохотный ключик. — И это тоже, — добавил он, потом моргнул и спросил: — А вы не будете ее открывать? — Я не посмею, — заверила его Симона. Она поклялась и действительно не станет этого делать. Она быстро оглядела комнату в поисках места, куда можно было бы спрятать шкатулку до своего возвращения, зашла за ширму и сунула ящичек под вчерашнее платье. — Вот и все, — улыбнулась она Рэндаллу. — И забудьте об этом. — Очень вам благодарен, — поклонился Рэндалл и с облегчением подал ей руку. — А теперь позвольте мне лично проводить вас к лорду. Симона чувствовала, что сделала доброе дело, ведь ей хотелось, чтобы слуги и воины Николаса полюбили ее. Она обернулась и выразительно ткнула пальчиком сначала на Дидье, потом на пол: «Ты остаешься в этой комнате». — Ладно уж, — вздохнул брат. — Только ты недолго. Симона подмигнула ему и захлопнула дверь. — Эх, сестрица, сестрица! Что ты наделала! — пробормотал Дидье, обращаясь к пустой комнате. |
|
|