Глава пятая

Через пятнадцать минут они подъехали к дому Халуповича. Дождь усиливался, и когда они вышли из машины, к ним поспешили двое, очевидно, ждавшие в одном из припаркованных автомобилей.

— Здравствуйте, Эдуард Леонидович, — сказал один из них.

Это был мужчина немного ниже среднего роста с подвижным круглым лицом. На нем была темная кепка и длинный плащ. Второй был одет в теплую кожаную куртку. Ему было под пятьдесят. Он был высокого роста, с тронутыми сединой волосами. Второй мужчина вежливо поздоровался, но больше ничего не сказал.

— Идемте домой, — коротко приказал Халупович, — мой знакомый хочет с вами поговорить. Только быстрее, иначе нам придется отжимать свое белье. Под таким дождем лучше не стоять.

Они поспешили к подъезду. Халупович набрал номер кода, и они вошли в дом. Поднявшись в лифте на седьмой этаж, они вышли на площадку перед квартирой Халуповича. Дронго обратил внимание, как сильно грохочет кабина лифта. Эдуард Леонидович достал ключи, чтобы отпереть дверь. Дронго заметил свежую заплатку, наложенную на металлическую дверь. Очевидно, прежде чем открыть дверь, здесь пытались выбить замок. В квартире уже никого не было, но еще сохранялся запах потных тел, сигаретного дыма и присутствия посторонних людей. Халупович поморщился.

— Идите в столовую, — предложил он своим гостям, — я открою окно. Михаил, помоги мне приготовить кофе.

Водитель повесил куртку на вешалку и прошел на кухню. Помощник снял свой длинный плащ и оказался еще ниже ростом, чем можно было предположить.

— Савелий Николаевич, — представился он, — Трошкин.

— Это господин Дронго, — назвал своего гостя Халупович, — вы пока побеседуйте в столовой, а мы приготовим кофе.

— Может, я сделаю кофе? — предложил Трошкин.

— Нет. Господин Дронго хочет с тобой побеседовать. Поэтому вы идите в столовую, а мы с Мишей пройдем на кухню, чтобы вам не мешать, — распорядился Халупович. Видимо, он был требовательным начальником. Приказы он отдал спокойным, ровным голосом, не терпящим возражений. Трошкин чувствовал себя в квартире не очень уверенно. Водитель же, напротив, молчал, сознавая свое превосходство. Он, очевидно, чаще бывал в этом доме.

— Я хотел бы сначала осмотреть квартиру, — попросил Дронго.

— Пожалуйста, — разрешил Халупович, — Трошкин вам все покажет. Посмотрите, а я пока вымою руки.

Дронго начал осмотр квартиры. Она была небольшая, метров пятьдесят-шестьдесят, и главная роль отводилась здесь столовой. Две другие комнаты были маленькими, не больше пятнадцати-шестнадцати метров. Раньше подобные квартиры считались элитными и выдавались лишь высокопоставленным чиновникам, заслужившим подобную льготную жилплощадь в центре столицы. Спустя почти десять лет после развала страны такие квартиры казались смешными для большинства современных политиков и чиновников. Они теперь покупали виллы в южных странах и возводили себе трехэтажные дома за городом. Но для интимных встреч квартира подходила как нельзя лучше. Дронго обратил внимание на вкус хозяина. Повсюду стояла добротная итальянская мебель, висели очень интересные работы современных московских художников. В спальне были зеркальный потолок и зеркальный шкаф, очевидно, для того, чтобы хозяин квартиры мог наблюдать за собой из любой точки. В самой спальне стояла огромная кровать размером два на три метра, накрытая покрывалом от Луизы Ашлей. Очевидно, именно такая кровать подходила Халуповичу для его интимных забав. Трошкин в спальню не вошел, он замер на пороге, не решаясь его переступить.

В кабинете было довольно много книг, если учесть, что хозяин здесь бывал не часто. Письменный стол, диван, два кресла. В столовой стояла тяжелая резная итальянская мебель. Дронго никогда не нравилась мебель в стиле «Технополиса» и подобная обстановка отвечала его вкусам. Тяжелые темные занавески, жалюзи на окнах и двух балконах, резная мебель, массивные стулья и кресла. Здесь сразу можно было почувствовать, что хозяин квартиры достаточно обеспеченный человек.

«Может, так и должно было случиться?» — подумал Дронго. Ведь это было ненормально, когда квартиры выдавались чиновникам в награду за успешную службу, а не покупались ими на свою зарплату, как это делается во всем мире. Может, изменения, случившиеся в последние годы, были неизбежными и позволили людям жить лучше? Может, он не совсем прав, когда с такой ностальгией вспоминает свою бывшую страну, потерянную им навсегда. Но, с другой стороны, он как никто другой знает, кто именно получил все блага. Случай с Халуповичем еще не самый худший. Этот бизнесмен достаточно «честно» заработал свои деньги. Девяносто девять процентов богатых людей стали таковыми только потому, что смогли в решающий момент перевести государственную собственность на свое имя, то есть, попросту говоря, украсть не принадлежавшие им деньги. Либо использовать свое влияние, чтобы приватизировать огромное достояние некогда богатой страны. «Нет, — вздохнул Дронго, проходя на кухню. — Такого развала и воровства можно было избежать. Впрочем, сейчас не стоит об этом думать. Что произошло, то произошло».

Он прошел на кухню. Встроенная итальянская мебель светло-коричневого цвета, очевидно, была выполнена по индивидуальному дизайну. «Плавные линии, мягкие приглушенные тона. Возможно, здесь работал неплохой профессионал», — подумал Дронго.

— Здесь все и случилось, — негромко произнес Халупович, входя на кухню следом за ними.

— Где стояла бутылка? — уточнил Дронго.

Он обратил внимание на пустой ящик из-под бутылок с минеральной водой, стоявший у холодильника. На ящике была характерная картинка французской «Эвиан»: высокие остроконечные горы, запорошенные снегом.

— На столике у плиты, — показал Халупович, — там обычно стоит газированная минеральная вода и бутылка негазированной. Бутылка, из которой пила несчастная женщина, стояла рядом с бутылкой «Перье». Обе бутыли были открыты. «Перье» тоже забрали следователи, решили проверить содержимое обеих. Это другой ящик, — показал на пустой ящик Халупович. — Тот, из которого появилась эта проклятая бутылка, тоже унесли следователи.

— А почему решили, что она выпила именно «Эвиан»?

— Бутылка стояла открытая, а у нее в руках был стакан, с ним она и упала на пол. Ужасная картина, просто ужасная, — вздохнул Халупович.

— Как ее звали? — спросил Дронго.

— Кого? — не сразу понял Халупович. — Ах, да. Елизавета Матвеевна. Ей было только пятьдесят девять лет. Как все глупо получилось. Я думаю, нужно проверить магазин, где мы брали эти бутылки. Она же не могла сама себя отравить.

— Квартира была заперта изнутри?

— В том-то и дело. Она была дома одна, и никто не выходил, если вы думаете, что отсюда ушел убийца.

— Я этого не говорил.

— А на балконах были опущены жалюзи, — добавил Халупович.

— Я уже понял, что с балкона к вам нельзя залезть, — кивнул Дронго. — Остальные бутылки из ящика тоже забрали сотрудники прокуратуры?

— Да. Это я им предложил. Хотя на самом деле я понимаю, что это глупо. Вода «Эвиан» покупается во всем мире, и ее марка так же известна как «Мерседес» или «Боинг». Дело в том, что я уходил последним из квартиры перед тем, как поехать в аэропорт. И она закрыла за мной дверь. А когда я вернулся, она была мертва. Значит, логично предположить, что именно я ее и отравил. Тогда у меня вопрос: зачем мне это нужно? Или я претендовал на ее каморку в Мытищах? Или она обещала оставить мне свое наследство?

— Откуда вы знаете, где она живет? Вы к ней ездили?

— Не нужно меня ловить на слове. Естественно, не ездил. Но я обычно знаю, где именно живут мои работники. Кроме того, иногда она задерживалась допоздна и мои водители отвозили ее домой. Миша хорошо знает, где она жила. Он ее часто отвозил. Кстати, он забрал ребенка из ее квартиры и перевез к нам.

— Куда это к вам?

— К моей секретарше. Я же не мог оставить девочку одну, она пропадет. Поэтому я поручил Нине за ней последить. Нина — моя секретарша, — пояснил Халупович. — Я считаю себя в какой-то мере ответственным за случившееся.

— Мне нужно будет поговорить и с вашей секретаршей.

— Конечно. Но только завтра. Сегодня уже слишком поздно.

— Разумеется.

Дронго пошел в столовую. Там уже расположился Савелий Николаевич.

— Садитесь, — показал Трошкин на красные кресла из натуральной кожи. Он чувствовал себя здесь почти как хозяин.

Дронго сел в кресло, а его собеседник устроился на диване, дипломатично оставив второе кресло для хозяина квартиры.

— Вы здесь раньше бывали? — спросил Дронго.

— Конечно, — удивился Трошкин, — я здесь бывал несколько раз. Привозил срочные бумаги, пакеты. А почему вы спрашиваете?

— Он давал вам ключи от квартиры?

— Нет, не давал. А я никогда не просил. Это не в моих правилах. Я делаю только ту работу, которую мне поручают. И никогда не вмешиваюсь в дела своего шефа, — с достоинством сообщил Трошкин.

— Похвально, — согласился Дронго, — тогда давайте немного поговорим о вашей работе. Вы знали, что Эдуард Леонидович разыскивает трех женщин, с которыми он раньше встречался? Ищет, чтобы вызвать в Москву?

— Конечно, знал, — кивнул Трошкин, — я даже выезжал в Екатеринбург, чтобы найти Мамаджанову.

— Вот как раз с нее и начнем. Как вы ее нашли? Она ведь поменяла адрес и вообще несколько лет не жила в городе.

— Да, она недавно приехала. Но найти было несложно. Хотя пришлось побегать. Эдуард Леонидович не помнил точного адреса и сказал мне его по памяти. Оказалось, он перепутал номер дома. Я обошел всю улицу и наконец, нашел их бывшую квартиру. Но выяснилось, что там никто не живет. Пришлось искать, куда они переехали. Соседи вспомнили, что она вообще уехала из Екатеринбурга с мужем и больше здесь не живет. Мать умерла лет пятнадцать, а отец лет десять назад. Словом, никаких следов. Наконец один из соседей вспомнил, что ее брат работает в милиции. Мне пришлось отправиться в УВД города и найти ее брата. Хорошо, что я знал фамилию. Через него мне и удалось выйти на Фаризу Мамаджанову.

— Кем работает брат?

— Оперативным сотрудником. Кажется, заместителем начальника отдела. Он подполковник милиции. От него я и узнал, где именно живет его сестра. Хотя он сначала не хотел давать мне ее адрес. Пришлось долго его уговаривать, придумывать невероятные истории. Потом были проблемы и с ней. Она отказывалась ехать в Москву. Говорила, что не разрешает ее муж, — Трошкин чуть сморщил свой круглый нос кнопочкой, — странно, что в ее возрасте муж еще ревнует. Вместо того чтобы радоваться, что его жену помнят спустя столько лет.

— У людей разные представления о жизни, — иронично усмехнулся Дронго, — а с ней самой вы разговаривали?

— Несколько раз. Я провел две недели в Екатеринбурге, уже знал там каждую собаку. А она все не соглашалась ехать. Я уж не знал, как объяснить Эдуарду Леонидовичу причину ее отказа. Потом выяснилось, что ее муж летит в Минску и она согласилась приехать в Москву. Но без особого энтузиазма. Из-за нее мы немного передвинули сроки и остальным.

— К остальным вы тоже летали?

— К счастью, нет. Элгу Руммо мы сразу нашли. Они сохранили за собой квартиру. Таллинн — типично европейский город, там все на учете, потеряться невозможно. Поэтому мы сразу ее нашли. И она сразу согласилась. Были проблемы с визой, конечно. Пришлось организовывать приглашение, звонить в наше посольство в Эстонии. Но, в общем, особых проблем не было.

— А с третьей женщиной?

— Она вообще мечта, — улыбнулся Трошкин, — люблю таких. Бесконфликтная, все понимающая, смелая, энергичная. Сначала она меня подробно расспросила, прямо как настоящий следователь. И тут же согласилась. Но уточнила, что жить будет не в отеле «Мэрриот», где для нее был заказан номер, а у своей сестры. С ней вообще не было никаких проблем. С Украиной у нас, слава Богу, еще не ввели визы, и приехать из Киева не проблема. Конечно, если не ехать поездом, где таможенники и пограничники шарят в ваших вещах, а цивилизованно прилететь самолетом.

— Вы их встречали?

— Кроме Элги. Ее встречал Миша. А я остальных.

— Ничего необычного не заметили?

— Нет. Мамаджановой явно понравилась Москва, особенно центр города, она давно здесь не была. Оксана Григорьевна сидела, равнодушно глядя в окно, и ни о чем не спрашивала.

— А где живет ее сестра?

— Недалеко от Курского вокзала.

Дронго подумал, что уже забыл этот район. Когда - то давно, в другой жизни, поезда из Баку приходили на Курский вокзал. Его отец не любил летать самолетами, а предпочитал ездить в Москву в поездах дальнего следования, в вагонах СВ. И с детских лет Дронго привык к этим неповторимым запахам городских железнодорожных вокзалов. Путешествовать всегда было интересно. Поезда проходили по Северному Кавказу, где можно было купить малосольные огурчики, яблоки, теплый хлеб, искусно приготовленную утку или курицу, отварной золотистый картофель. Про взрывы на вокзалах тогда не слышали. Единственная неприятность, которая могла случиться с пассажиром, — это если он отстал от поезда. Но всегда можно было рассчитывать на соседей, которые не травили тогда пассажиров клофелином, исчезая с их вещами, а присматривали за чемоданами соседа, пока отставший пассажир догонял поезд. Это было чудесное время всеобщей стабильности, когда два дня путешествия в поезде превращались в удивительное приключение, а за окнами мелькали разнообразные пейзажи — от донских степей до подмосковных лесов, от выжженной солнцем земли вокруг южных поселков до холмов и вершин Кавказа. Но все это было в прежней жизни. В последний раз Дронго путешествовал подобным образом в восемьдесят девятом году. Но уже тогда в поезда летели камни и осколки разбивающихся стекол ранили пассажиров. Про путешествие в канун миллениума не приходилось даже мечтать. Молодые мужчины попадали под подозрение сначала московской милиции, придирчиво проверявшей всех пассажиров на предмет регистрации и прописки, затем поезд шел по территории Украины, где всех мужчин в возрасте до пятидесяти лет проверяли особенно тщательно. Затем в районе Ростова можно было ожидать проверок «добровольцев», которые с особой придирчивостью относились к незнакомцам. Поезда шли в обход Чечни, и дагестанская милиция тоже не особенно церемонилась с пассажирами мужского пола, подозревая в каждом из них возможного террориста. Наконец, нужно было пройти российско - азербайджанскую границу, не вызвав подозрения ни у первой стороны, ни у второй.

Фантасмагория случившегося стала бы ясной, если бы люди, развалившие страну, попробовали хотя бы раз совершить подобное путешествие. Но их подобные проблемы не волновали. У обычных же пассажиров были реальные шансы не доехать до пункта назначения, оказавшись избитыми, ограбленными, обворованными в пути. И это был еще не худший вариант, так как они могли оказаться рядом с заложенной бомбой, которая имеет удивительно пакостное свойство взрываться в самый неподходящий момент.

— Курский вокзал, — задумчиво сказал Дронго.

— Что? — не понял Трошкин. — Вы что-то спросили?

— Ничего. Кем работает ее сестра? Она замужем?

— Я узнавал, — сообщил Савелий Николаевич, — муж ее сестры — крупный чиновник в нашем министерстве транспорта. Кажется, начальник отдела. Он украинец, как и его жена.

— Это вы тоже узнали? — улыбнулся Дронго.

— Она назвала фамилию сестры, и я сразу понял, — кивнул Трошкин, — а к украинцам я хорошо отношусь, — почему-то осторожно добавил он, — у меня сестра живет в Харькове, и у нее муж украинец.

— Убедили, — сказал Дронго. — А в аэропорт вы вместе ездили? В ночь, когда случилось убийство.

— Вместе, — быстро ответил Трошкин, — но мы ждали его в аэропорту. Я приехал туда на своей машине, а он был с водителем.

— Он был взволнован? Вы не обратили внимание, как себя чувствовал Халупович?

Трошкин обернулся, посмотрел в сторону кухни и шепотом спросил:

— Неужели вы думаете, что я буду давать показания против своего начальника?

— У вас есть что скрывать? — также шепотом вопросом на вопрос ответил Дронго, скрывая усмешку.

— Нет, — громко ответил Савелий Николаевич, поняв, что Дронго просто смеется. — Конечно, нет. Мы встретили наших гостей и уехали из аэропорта. Я повез их в отели.

— Вы сказали «наших гостей». Он был не один?

— Их было двое. Мы уже заказали номера в отелях. Бедный Эдуард Леонидович думал закончить все за один день. А ему пришлось давать показания сотрудникам прокуратуры. Нельзя же объяснить нашим партнерам из Германии, что случилось. Они сразу свернут всякий бизнес. Их так напугали рассказами о русской мафии, что они готовы поверить в любую чушь. Поэтому мы им ничего не сообщили. Переговоры уже закончились, и наши гости завтра улетают. Нам пришлось готовить документы без Эдуарда Леонидовича, руководствуясь его указаниями. Он, конечно, приехал сегодня на подписание документов, но это было совсем не так, как мы планировали. Хотя контракт мы подписали неплохой.

— Скажите, Трошкин, вы давно работаете с Эдуардом Леонидовичем?

— Уже несколько лет.

— И он всегда был таким… «любвеобильным»?

Трошкин испуганно обернулся в сторону кухни.

— Я спрашиваю не для «клубнички», — строго напомнил Дронго, — мне нужно знать все обстоятельства дела, чтобы сделать правильные выводы.

— Все мужчины любят женщин, — философски изрек Савелий Николаевич, затем вздохнул и кивнул, — он тоже их любит. Иногда слишком сильно. А многие мерзавки этим пользуются. Вытягивают из него деньги на такси, на ужины, на разные побрякушки.

— Не любите вы женщин, Савелий Николаевич, — укоризненно заметил Дронго.

— Не люблю, — согласился Трошкин, — а за что их любить? Немного попой повертят — и сразу миллион хотят. Каждая мечтает о своем мужике. И чтобы богатый был, и с отдельной жилплощадью. Чтобы деньги имел и внешность Алена Делона.

— Это зависит от количества денег, — возразил Дронго, — если сумма зашкаливает за предельные цифры, то согласятся поменять и Алена Делона. Однако мы говорим лишь о специфической категории людей. Большинство мужчин любит женщин глазами, и им важны их внешние данные, тогда как женщина хочет обеспечить не только себя, но и своих детей.

— Мать — это святое, — согласился Трошкин. — Но где сейчас такие женщины? Одна дрянь осталась. Всех нормальных давно разобрали. Остались такие — стоит Эдуарду Леонидовичу только пальцем поманить, сразу прибегут.

— Не все, — возразил Дронго. — Почему, например, Мамаджанова не хотела ехать? Чем она объясняла свой отказ?

— Обычный женский каприз. Не хотела — и все. А может, дело в ее муже. Есть ревнивцы, которые подозревают своих жен до глубокой старости. Может, нам попался именно такой экземпляр.

— И вы думаете, что нельзя ревновать свою сорокалетнюю жену? — поинтересовался Дронго.

— Не знаю. Мне казалась смешной такая преувеличенная забота, — признался Трошкин. — Сам я не женат. Но если бы даже женился, то и тогда не стал бы так трястись за свою жену. Хочет — пусть едет. Изменить мужу она может и в своем родном городе.

— Сколько вам лет?

— Тридцать восемь, — с достоинством сообщил Трошкин. — Я вообще полагаю, что с этим спешить не нужно. Мы живем с мамой. Сначала нужно встать на ноги, собрать достаточный капитал. Наши прадеды женились в сорок лет и не видели в этом ничего плохого.

— Боюсь, что наши прадеды в таком возрасте уже умирали, — пробормотал Дронго, и в этот момент в столовую вошел Халупович. За ним шел Миша с подносом в руках.

— Мы сейчас выйдем, чтобы вам не мешать, — предупредил Эдуард Леонидович.

— Не нужно, — разрешил Дронго, — мы закончили наш разговор. Мне сейчас нужен для беседы ваш водитель.

— А мне удалиться? — спросил понятливый Халупович.

— Если можно, — попросил Дронго, — боюсь, ваше присутствие будет его несколько сковывать.

— Ясно. Савелий, пойдем в кабинет, еще раз прогоним наш контракт на компьютере. А ты, Миша, оставайся здесь. Будешь отвечать на вопросы, которые тебе зададут, — предложил Халупович, первым выходя из столовой. Трошкин поднялся и поспешил следом.