"Ритуал испытания" - читать интересную книгу автора (Джой Дэйра)

Глава 5

Грин нашла его спешивающимся с Кли возле фонтанов позади дома.

Аня сказала ей, что Джорлан часто катается на своем Кли, Сабире, по утрам. Но сначала Грин приняла ванну и переоделась в частую одежду, раздобытую Биллингс. По крайней мере, она не должна встретиться с ним в обугленной, пропахшей дымом одежде.

Джорлан спешился, явно удивленный видеть ее так рано в поместье Рейнардов. Он никак не мог знать, что на самом деле она прибыла в середине ночи.

Он вытер испарину со лба и похлопал своего только что успокоившегося Кли.

Он бешено скакал на Сабире. Безрассудство Джорлана, дикие скачки являлись любимой темой для разговоров в Слое. Мужчина неподобающе рисковал, намного выходя за рамки приличий. Несмотря на это порицающие слова часто сопровождались вздохами желания.

— Маркель… Грин, как приятно видеть вас здесь. Он одарил ее широкой приветственной улыбкой, сверкнув великолепными белыми зубами в солнечном свете. Озорная ямочка заиграла на его щеке, делая его совершенно невозможно привлекательным для такого раннего часа.

«Он не долго будет улыбаться», — подумала Грин. Мужчина снял рубашку и повесил ее на седло Кли. Склонившись над фонтаном, он сунул голову под брызги. Потом отдернул ее, выпрямляясь и позволяя капелькам воды скатываться по шее и груди. Потом обернулся к женщине, пробежав пальцами по мокрым волосам и зачесывая их назад. Вода искрилась на ресницах, черными полумесяцами обрамляющие его светло-голубые глаза.

Грин никогда в своей жизни не видала такое естественной красоты. И сейчас это принадлежало ей.

— Я должна кое-что сказать тебе, Джорлан. Можем мы куда-нибудь уйти поговорить наедине?

Джорлан приподнял бровь, окидывая ее чувственным взглядом из-под угольно-черных ресниц.

— Конечно, — прошептал он.

Было ясно, что он совершенно ошибочно истолковал ее просьбу как желание поэкспериментировать чуть больше. И ни в малейшей степени не протестовал, как она заметила, получая какое-то удовольствие от его реакции.

Она надеялась, что у нее хватит сил защитить его, когда потребуется.

— Мы можем снова пойти к сетчатому пруду. Пойдем. — Естественным жестом он взял ее за руку и повел через сады. Грин изумилась, как горяча его хватка, как уверена. В его большой руке полностью скрылась ее маленькая, но пожатие не было подавляющим. Оно было успокаивающим и правильным.

Он привел ее к той же самой скамье, которую они делили в тот день, и усадил рядом с собой.

— И о чем же таком важном вам необходимо мне сказать? — он наклонился ближе, подвигаясь ближе к ней.

Прохладная капелька упала на ее уста. Его зрачки расширились, когда он заметил это. Медленно он протянул руку и кончиком пальца скользнул по ее нижней губе, стирая воду.

— Простите меня, — прошептал он огрубевшим голосом.

Грин схватила его запястье, останавливая движение.

— Я должна что-то показать тебе.

Уголки его рта приподнялись.

— Правда?

— Да. — Она потянулась за своей сумкой и отыскала свиток. Он нахмурился в замешательстве от увиденного.

Размотав древнюю вещицу, Грин показала ему его имя с печатью Ани.

Сначала он ничего не делал, лишь молча пристально вглядывался в пергамент.

Потом поднял на нее глаза. Он попытался скрыть выражение боли в них, но не смог.

— Зачем? — Хрипло выговорил он. — Зачем ты это сделала?

Она спокойно наблюдала за ним, скрывая истину.

— Потому что я могу. И потому что я хочу тебя.

Джорлан вздрогнул, как от удара.

— И поскольку я хочу тебя, есть только один способ, которым я могу тебя получить. — Лаконично закончила она.

Она сжал челюсти.

— Я ясно дал тебе понять, что я не желаю участвовать в торгах! Я снова спрашиваю: зачем ты это сделала?

— Ты знал, что это только вопрос времени. В конечном счете, твоя бабушка должна была согласиться принять за тебя цену. Ты, несомненно, сознаешь это? Ты последний в роде Рейнардов. У тебя есть ответственность не только перед своей семьей, но и перед нашим обществом. Твоя прародительница была Капитаном. Твой род должен продолжаться.

— Нет! Это должно было быть моим выбором — не ее! Я никогда не желал этого, Грин. Ты должна разорвать сделку. Не потому что я не… забочусь о тебе, просто, это не та дорога, которую я вижу для своей жизни.

— Извини, Джорлан, но я не могу. Ты также хорошо, как и я знаешь, что в свиток вносится запись один раз, безвозвратно для тебя. — Она положила руку на его ладонь сочувствующим жестом. — Возможно, со временем ты увидишь, что это к лучшему.

— Я никогда не пойму этого таким путем, Маркель Тамрин. — Он выдернул у нее свою руку.

— Подумай еще раз. Ты многое можешь выгадать от такого союза. Мое имя всегда будет защищать тебя, и в определенных вещах ты будешь иметь намного больше свободы, чем ты добился для себя в прошлом. Я не такая консервативная, как твоя бабушка. Мы уже выяснили, что совместимы в прочем. Могу пообещать, что ты обретешь восхитительное наслаждение в моей постели.

Джорлан склонился вперед, опершись локтями в колени. Он задумчиво разглядывал сетчатый пруд. Грин дала ему какое-то время.

— Что если я скажу, что уже познал это наслаждение? — спокойно сказал он.

— Ты говоришь то, что я думаю? — побледнела Грин.

Он молча кивнул головой, рассматривая усыпанную цветами решетку.

Грин вздрогнула и, отвернувшись от него, собралась с мыслями. Мужчина без вуали не сможет пройти через Ритуал Доказательства! Аристократия придавала огромную важность Ритуалу. Был только один способ узнать, что семя мужчины исключительно принадлежало имя-дающей. Такая вещь была решающей в вопросах наследования. Никто не желал дитя без свитка в своем доме, притязающего на род. Такое не допускалось.

Мысли Грин путались между собой, пока она искала решение этой проблемы.

Несмотря на то, что обнаружилось, Джорлан был в смертельной опасности от Клаудин Д’Анбеэ.

— Так что ты видишь, — мягко произнес он, — что должна бросить меня и вычеркнуть из свитка. Извини, Грин.

Грин остановила свои безумные мысли и краешком глаза взглянула на него: «Что если он обманывает меня, чтобы я расторгла контракт?» Она внимательно рассматривала черты его лица, пока он смотрел прямо на пруд.

Крошечная, крошечная жилка билась на его челюсти.

Я не верю этому. Он никак бы не смог симулировать свой невинный отклик на ее прикосновение, ее указания. Готова ли я поставить свой дом на него?

Да.

На самом деле, она уже это сделала. Цена, которую она заплатила за его спасение, почти опустошила ее сундуки.

И все же, даже если она неправильно его поняла, она рискнет с ним. Она никогда не сможет жить в ладу с собой, если допустит, чтобы он попал в лапы Клаудин, что без сомнения случится, как только Грин разорвет контракт. Она обещала Герцогине позаботиться о Джорлане. И позаботится.

Если же то, что он сказал — правда, у него не будет будущего в Избранной Кварте. Он будет изгнан из благовоспитанного общества. Даже несмотря на то, что Джорлан думал, что желает этого. Грин не думала, что он понимал, какую жизнь это повлечет. Он обрекался на одиночество и страдания.

После того, как Аня уйдет, он будет бороться с каждым беспринципным карьеристом в обществе, стремясь защитить огромное поместье Рейнардов. Поскольку он последний в роду, поместье, по-видимому, может перейти под юрисдикцию Септибунала, который будет управлять им в своих интресах. Они не будут колебаться, контролируя Джорлана, принудить его к скреплению или отправить его в монастырь.

Страстная, чувственная натура Джорлана не выдержит монастыря.

Несмотря на свою оппозицию идее скрепления, он хотел ее. Любая интуиция сказала бы ей так.

Однажды получив ее имя, он никогда не будет беспокоиться об этих вещах, чтобы с ней не случилось. Она сделает соответствующие распоряжения для него.

— Твоя бабушка будет раздавлена этим, ты осознаешь это?

Джорлан глубоко втянул воздух и не мигая уставился на сетчатый пруд. В уголках его глаз появились слезы, но он держался стойко. Грин не могла не восхищаться силой его убеждений. Необычно для мужчины. Он и был необычным. Большинство мужчин руководствовались другими вещами.

Что делало ее решение намного легче.

— Это ничего не меняет, Джорлан. Скрепление произойдет, как и было обговорено.

Он резко выдохнул.

— Ты позволишь мне опозорить тебя в Ритуале Доказательства?

Она изучающее оглядела его.

— Ты опозоришь меня?

Жилка забилась на его челюсти. Он не ответил.

— Тогда мы должны посмотреть, не так ли, фил-Герцогина Рейнард.

— Подумайте хорошенько, Маркель. Мы можем избежать всего, если вы бросите меня. Я поговорю с бабушкой, чтобы избежать цены оскорбления.[112]

— Нет, Джорлан. Сделка остается в силе. Ты будешь моим имя-носящим.

— После проведения Ритуала, они никогда не позволят мне быть вашим имя-носящим. — пробормотал он сквозь стиснутые зубы.

— Посмотрим.

— В любом случае, вы не получите никакого удовольствия от меня.

— Как я уже говорила, посмотрим.

Этой ночью Джорлан скакал на своем Кли по холмам и долинам поместья Рейнардов. И мужчина и зверь были безудержны в ночи.

Несмотря на их безрассудное пренебрежение безопасностью они были наперсниками — по двум очень разным причинам.

Сабир, влюбленный в свободу бега, знал, что мужчина предчувствует каждое его движение. Он скакал с ним в струящемся согласии, едином ритме. Этот мужчина был так же неприручен, как и Кли, и он никогда не пытался управлять животным.

И поэтому Сабир был напарником.

Джорлан, воодушевленный полетом, чувствовал то же самое. Он никогда не будет господствовать.

Он был уверен, что Грин откажется до того, как осуществиться Ритуал Доказательства.

Она никогда не пойдет на риск бесчестья.

— Ты знаешь, так будет лучше.

Аня нашла своего внука поздним вечером, сидящим в дальнем углу солара. С тех пор, как Маркель Тамрин уехала раньше, днем, его нигде не могли найти.

Герцогина ожидала этого.

С тех пор, как он был ребенком, когда он был взволнован, он искал одиночества. Только обдумав, он возвращался к обычной жизни.

Она часто раздумывала, а не была бы одинокая жизнь в монастыре намного более подходящей для него. Но это никогда не могло бы случиться по двум очень разным причинам. Он был последним в роду Рейнардов, и он никогда бы не пережил этого. Джорлану было необходимо испытывать все проявления физического мира.

Что-то особенное было в ее внуке.

Что-то нетронутое.

— Лучше для кого? — тихо спросил он.

— Для тебя и для нас, — она скользнула прямо к нему, ее грав-поддержки издавали низкое жужжание. Звук смешивался с тихим шелестом покачивающихся растений, умиротворяющим журчанием фонтана. Это всегда была его любимая комнатой. И она знала почему: сюда был перенесен кусочек внешнего мира.

Джорлан посмотрел прямо на нее. Не в первый раз она поразилась, откуда взялись эти аквамариновые глаза. Насколько она знала, таких у Рейнардов не было. Не было и со стороны его отца.

Она вспомнила, как он родился….

Лорина объявила о схватках, когда они были почти в разгаре. Потуги следовали с ненормальной частотой. Они вторили звуку прибоя за стенами коттеджа, стоящего у океана, куда она приехала рожать. Он втек в жизнь, как ласковая волна набегает на берег. Это были очень быстрые роды.

Ее дочь заметила, что у новорожденного темные синевато-серые глаза, так распространенные у Рейнардов. Но за следующий месяц их цвет стал меняться, озадачивая всех. К тому времени, как малышу исполнился год — время полного оборота Форуса вокруг Аркеуса, его радужки стали искрящегося аквамаринового цвета, так напоминающего воды луны. Они оставались такими и по сей день.

Естественно, семья утаила такую странность ото всех.

Позднее Герцогина размышляла, было ли какое-то в том значение. Казалось, Джорлан стал глубже в последние года. Он всегда был чрезмерно развит для своих лет, ему была присуща какая-то природная мудрость, непредставимая для двадцати пяти летнего дебютанта, жившего почти изолированной жизнью в ее поместье.

Он был загадкой. Джорлан постоянно воевал со своими эмоциями. Аня знала, что у него внутри бьется очень заботливое сердце, сердце, которое он защищал, как будто, если бы готовил себя к опасной буре.

Она глубоко вдохнула. Грин Тамрин была той, кто снимет с него вуаль — со всей заботой. Герцогина вверяла свою надежду, как и человека, которого любила больше всего в этом мире, в умелые руки Маркель Тамрин.

Девочка не разочарует ее. Внутри маленького тела было какое-то бесстрашие.

— Твоя будущая связь с Тамринами гарантирует продолжение нашей линии. — Повторила Аня с убеждением.

— А как же мое счастье, Герцогина? — произнес он так тихо, что она забеспокоилась, слушая его. — Оно не имеет никакого значения?

Аня одарила его взглядом превосходства.

— Ты желаешь ее. Я не слепая.

Джорлан бросил в нее сердитый взгляд.

— Ты многое не можешь скрыть от меня, мой мальчик. И никогда не сможешь.

На его щеке задергался мускул.

— Все будет лучше, чем ты думаешь.

Он сжал зубы.

— Моя свобода исчезнет навсегда!

— Послушай-ка: нет такого понятия как свобода, к которой стремишься вне себя. Все мы ограничены правилами поведения. И пока это так, и ты будешь жить по правилам семейства Тамрин, ты все еще можешь создать свой собственный мир внутри себя.

— Это все совершенно не то, чего я добиваюсь, и ты знаешь это!

— Ты должен выкинуть такие идеи. Я говорила тебе и повторю еще раз: им нет места в обществе. Ты всего лишь принесешь несчастье себе и другим.

Он молча сидел в кресле.

Аня повернулась на поддержках, чтобы уйти.

— Я не согласен с тем, что ты сказал о свободе, бабушка, — заметил он мягким тоном. — У меня нет свободы решать свою собственную участь. Ты решаешь за меня.

— Ты сам бы выбрал то же самое.

С этими словами она покинула комнату.

В связи с ситуацией, связанной с Графой Д’Анбеэ, и Аня и Грин считали, что время ожидания для Ритуала Доказательства и последующих клятв должно быть ограничено.

Они договорились о специальном заседании Септибунала, которого не было в расписании того месяца, которым закрывался Сезона.

Джорлан не был согласен, но хранил свое мнение при себе. Он был уверен, что Грин отменит скрепление, когда они встретятся с Септибуналом. Она не рискнет будущим позором, который последует, если она будет двигаться в прежнем направлении.

Засияла заря дня Ритуала Доказательства, и Грин отправилась в специальный зал, предназначенный для церемонии. Это было огромное помещение. Во главе, на помосте сидели семь членов Септибунала. Всегда требовался кворум семерых — семь женщин, чтобы подтвердить чистое имя мужчины.

Грин испугалась, увидев зал таким наполненным. Обычно, когда проводились специальные собрания, помещение было пустым, за исключением заинтересованных семей. В их случае слух должен был быстро распространиться. Женщина, которая отказалась от клятвы не скрепляться, и мужчина, отказывающийся быть скрепленным, соединялись вместе в самой обсуждаемой церемонии века. Все хотели поглазеть на нее.

Грин оглядела море лиц, отмечая похотливое любопытство. Джорлана был в ловушке города. Многие с завистью смотрели на Грин, другие с одобрением. В итоге действие приобрело атмосферу спектакля.

Макризель заметила, что только шесть членов Септибунала заняли свои места. Один отсутствовал. Поэтому она не слишком удивилась, когда седьмое место заняла Клаудин, как представитель временно отсутствующего члена, Маркель Хармон.

Теперь Грин знала, что Маркель Хармон в кармане у Д’Анбеэ. Важная информация для более позднего использования, когда придет время.

Клаудин перехватила взгляд ее глаз и самодовольно оскалилась. Трое из семи членов осмотрят Джорлана. Подумай еще разок, Графа. Грин собиралась полностью остановить своего заклятого врага. Она не получит возможности забрать Джорлана сегодня. Или когда-либо.

Тишина наполнила комнату, когда секретарь семь раз прозвонила в крохотный стеклянный колокольчик, отмечая таким образом начало Ритуала Доказательства.

Ввели Джорлана.

Он был облачен только лишь в официальное золотое одеяние из Рамаги входящего-в-скрепление. Ярко алая лента семьи Рейнард свисала с его левого плеча и на поясе скалывалась эмблемой Рейнардов. Его блестящие черные волосы слегка касались шелкового материала на плечах.

Ярко контрастируя, его необычные лазурные глаза мятежно вспыхивали.

От него в высшей степени захватывало дух.

Многие зрители резко вдохнули при его появлении. Удивительно, но огонь в нем пленил Высший Слой. Редко когда в дебютанте встречался такой дух! Не было ни одной женщины, которая бы не представила себе, на что будет похоже скрепление с таким мужчиной.

Джорлан встретил взгляд Грин с высокомерным вызовом. Несколько женщин задохнулось.

Уголки губ Грин изогнулись. Она должна рассердиться на его поведение, но, по правде говоря, она не могла не восхищаться его позицией прийти и встретиться лицом к лицу. О, она собиралась прийти и встретиться, но с поправкой — позднее, этой ночью, когда они окажутся наедине.

Носящий вуаль все еще думал, что перехитрил ее. Ну тогда его ожидает шок, как и для любого другого.

Глава Септибунала, Герцогина Хоук, огласила начальные слова, вызывая для доказательства.

— Мы собрались здесь, женщины высокого ранга, чтобы засвидетельствовать введение мужчины, Джорлана Рейнарда, в род Тамрин. Маркель Тамрин, у вас есть свиток вашей семьи?

Грин выступила вперед.

— Да. — Твердым голосом объявила она.

— Покажите собранию печать Рейнардов, приложенную к свитку.

Грин рывком развернула свиток и подняла его вверх, чтобы его увидел Септибунал. Шепот одобрения пронесся по ассамблее.

Грин начала его сворачивать.

— Подождите, — призвала Клаудин. — Я не увидела настолько четко, чтобы в достаточной мере сверить печать.

Ропот пронесся по залу. Графа Д’Анбеэ практически назвала Маркель Тамрин лгуньей перед Септибуналом.

Грин прищурила янтарные глаза. Она уже была готова сделать вызов, когда Аня встала на ее сторону, опередив ее.

— Осторожней, именно это она и хочет.

Герцогина Хоук неодобрительно взглянула вниз с возвышения на Графу.

— Маркель Тамрин, можете ли вы быть столь любезны и показать свиток еще раз нашему временному члену?

Упрек Герцогины Хоук вызвал множество смешков. Клаудин ощетинилась.

Грин развернула свиток еще раз, подошла к помосту и, нагнувшись через стол, пихнула его в лицо Клаудин.

— Будь внимательней, Д’Анбеэ, — произнесла она на выдохе.

Клаудин фыркнула.

— Я трясусь как осиновый лист. — Она прикоснулась к своим клинкам-метеорам,[113] которые всегда носила на боку. Немного было тех, кто умел орудовать смертельным оружием. Говорили, что Клаудин показывала платиновый разряд[114] воина. В то время, как клинки-метеоры требовали высокой собранности в применении и обычно уважались за уровень мастерства Глее Киан-тен,[115] воинские умения рассматривались многими женщинами как жизненно необходимые, но варварские. Графа командовала своей собственной армией и исключительно любила жестокие военные тактики. Агрессивные качества, напоминавшие о вставшем на дыбы мужском тестостероне, обычно не приветствовались на Форусе, несмотря на высокую оценку самого умения.

Но клинки-метеоры не были распространены в военном искусстве. Тем не менее, Графа Д’Анбеэ не знала этого.

Клаудин взмахнула рукой, смахнув свиток освобождающим жестом. При других обстоятельствах Грин соблазнилась бы убить ее за оскорбление своей семьи. Но сейчас она политик.[116] Такие действия не ее стандарт.

Герцогиня Хоук кивнула Грин, показывая, что свиток одобрен Септибуналом.

— Джорлан Рейнард из Дома Рейнардов, выйди вперед.

Двое сопровождающих, стоящих с каждой стороны Джорлана, вывели его вперед. Было ясно, что он не испытывает радости.

Герцогина Хоук приподняла бровь при виде его оскорбительного высокомерия и тряхнула головой, слегка улыбаясь своим мыслям.

— Ты, Джорлан Рейнард, внук Ани Рейнард, прямой потомок нашей уважаемой Основательницы, пришел на этот совет добровольно и телом и душой?

Джорлан ожог Грин предупреждающим взглядом.

— Да.

— И ты сейчас готов испытать Ритуал Доказательства с чистым умом и телом.

Один раз он уже ответил на этот вопрос, когда ему предоставили маленькую личную комнатку, чтобы он разделся, и три члена совета могли проверить целость его вуали. Небольшой пленки, имевшей крошечное отверстие и покрывающей головку его члена, которая могла быть разорвана должным образом только внутренними мускулами и соком женского тела.

И в первый раз акт был довольно болезненен для мужчины.

Джорлан заколебался, пристально смотря на Грин. Он на самом деле хотел уличить ее в блефе! Грин тряхнула головой: «Не думаю, что сейчас подходящее время, мой Джорлан».

Клаудин наклонилась вперед со своего сиденья, с интересом наблюдая за небольшой сценой. Ее безжалостные глаза замерцали.

Грин произнесла, громко и четко, шокируя каждого:

— Дом Тамрин отказывается от Ритуала Доказательства!

Разразилась преисподняя.

Никто не отказывался от Ритуала более чем на протяжении четырех сотен лет! Отказ от Ритуала Доказательства огромной щедростью Дому Рейнардов от Дома Тамринов. Грин ясно показала, что в качестве необходимого доказательства, она полагается исключительно на честь Рейнардов. О таком говорилось исключительно в исторических книгах.

Джорлан в изумлении открыл рот, когда понял, как она обошла его.

Глаза Ани наполнились слезами.

— Грин, я не знаю, что сказать…

— Вы ничего не должны говорить, это то, что я хочу сделать. — Она взглянула прямо на Джорлана. — Именно это я решила сделать вскоре после того, как ты подписала свиток.

Джорлан в ярости раздул ноздри. Она перехитрила его, и сейчас он не мог ретироваться. Она не оставила ему пути к отступлению.

Поняв, что что-то произошло, Клаудин встала.

— Она не может отказаться от Ритуала Доказательства! Закон требует этого!

— Только когда один из скрепляющихся отказывается поклясться в своей добродетели. — Герцогина Хоук повернула лицо к Джорлану. — Ты, Джорлан Рейнард, ручаешься в своей добродетели?

Джорлан резко выдохнул, ненавидя эту унижающую церемонию и всех, принимающих в ней участие. Почему он должен доказывать свое достоинство каким-то кусочком кожи?

— Да, — проскрипел он. — Ручаюсь в этом.

— И как ты входишь в Дом Тамринов?

До того, как ответить, Джорлан посмотрел на них, одного за другим, давая ясно понять, как ненавистна ему эта пародия.

— Я вхожу в Дом Тамринов незапятнанным, как и честь моей семьи.

Собрание разразилось одобрительным гулом, но Клаудин перебила всех.

— Он лжет!

— Графа Д’Анбеэ! Подвергните еще раз сомнению мою семью, и я поставлю на голосование Конфискацию Почестей.[117] — Поставила на место Аня Графу. Согласно Беэ-тина,[118] книги закона и культуры, влияющего на строгий штраф от Септибунала, Графа могла потерять значительное количество владений, богатства и, может быть, даже титул.

Клаудин сглотнула. Возможно, она бы и зашла так далеко и сейчас. Но будет время и позднее… и она поистине знала, к чему будет стремиться. Она отрывисто кивнула Герцогине Рейнард и села.

— Грин Тамрин, — объявила Герцогина Хоук, — вы хотите что-нибудь сказать?

— Да! — отозвалась Грин. — Разрешите мне покинуть этот зал…

Все затаили дыхание, поскольку это было последней возможность Маркель отказаться от семени Рейнардов.

— … и перейти в следующий! Там вы можете привести его ко мне одетого в одеяние его дома в последний раз!

Толпа разразилась хриплыми криками одобрения. Желанный, сопротивляющийся Джорлан Рейнард был стреножен печально известной дамселью, Маркелью Тамрин!

Женский эскорт проводил увел Джорлана в другую комнату, где он переоделся в черные штаны, свободную черную рубаху и черные ботинки. Его фамильная лента снова украшала его плечо, и он был сопровожден в поместье Тамринов для окончательной церемонии вечером.

Грин смотрела на него, уводимого прочь. Острый взгляд отвращения, которым он одарил ее через плечо, не сулил счастливой ночи скрепления.

Она вздохнула.

Она могла победить его тело. Но его разум и сердце — совсем другая история.

Он не должен любить ее, чтобы дать наследницу… но это никогда не являлось препятствием.

Тем временем, до вечерней церемонии ей предстояло еще кое-что сделать.

На улице она отыскала Кибби среди Клу, оседлала ее и отправилась прямо в западную часть города.

В особую его часть, где состоятельные женщины селили своих личных содержанцев.