Чудище стозевно и безъязыко

Литература

Чудище стозевно и безъязыко

ДИСКУССИЯ

«Новый реализм» как диктатура хамства

Игорь ФРОЛОВ, УФА

Продолжаем дискуссию о «новом реализме», начатую статьями Льва Пирогова («Погнали наши городских». – «ЛГ», № 9) и Андрея Рудалёва («Улыбайтесь, это всех раздражает». – «ЛГ», № 10). Главный редактор журнала «Бельские просторы» Игорь Фролов предлагает неожиданный поворот темы. Как в анекдоте: приходит больной к врачу: «Д-доктор, у меня н-нервы». А тот ему: «Покажите язык». – «Д-доктор, п-при чём тут язык, у меня же н-нервы!..»

«Новый реализм» – термин далеко не новый и далеко не русский. Но нам не так важно, неореализм итальянского кино или новый реализм французских художников вдохновил наших мастеров незатейливого слова на кальку. Важно то, что те два неореализма ставили целью раскрытие художественной ценности бытовой реальности.

А что же наши «новые реалисты» – соответствуют ли они такому пониманию заимствованного бренда? Прежде чем отвечать, вспомним о наших писателях-деревенщиках, которые когда-то «погнали городских». И погнали отнюдь не знаменитым якобы исконным русским языком, перенесённым из былинно-сказовой литературы и обрядовых плачей и превращённым в форму для реалистического содержания. Погнали они их пафосом. Во времена зрелого социализма духовный импульс городской интеллигенции перебродил в кислушку иронии. А пафос с иронией всегда жили как кошка с собакой. Разве что в античных мениппеях соседствовали, да ещё у Андрея Платонова в такой гремучей смеси, что, говорят, даже главный друг советских писателей и критиков диалектично удивился на полях платоновского текста, – мол, талантливая сволочь. Платоновский язык – это когда читатель не понимает, смеяться ему или плакать, и не понимает, смеётся автор или плачет, – как тот Гоголь, который сквозь слёзы. Вот этот язык и есть ключ к пониманию ситуации.

Но почвенники не смогли победить городскую иронию. Потому что в литературе без иронии нет языка. А на буколическом за околицей говорить – уже пародия получается. Недаром городские над деревенскими смеялись, про Ромуальдыча и портянки его сочиняли.

Впрочем, полная ирония и отсутствие пафоса, и громкого и тихого, – это уже смерть лирики. Так что не будем доводить до греха крайностей.

Однако какое нам дело до лирики, когда в России всегда побеждал взгляд на литературу как на плакат, язык которого шершав. Певцы воды кипячёной у нас всегда имели привилегии. И на этой констатации самое время вернуться всё же к нашим ягнятам.

Опуская промежуточные выводы и доказательства, скажу, что наши «новые реалисты» есть всего лишь литературные потомки «деревенщиков». С одним существенным отличием. У «новых реалистов» нет никакого языка. Конечно, нищета эта у каждого члена группировки выражена в разной степени, но в своих максимумах достигает абсолютного минимума. Занятный парадокс: отрицательная величина по модулю оказывается больше, чем у товарищей, и по этому признаку последний становится первым и самым главным представителем этого направления.

Литература «нового реализма» есть литература городского пафоса, и художественный язык она рассматривает как главный компонент враждебного «вейсманизма-морганизма», то есть иронизма-постмодернизма. Конечно, не сами писатели откусили себе язык, оставив вместо него тягомотное мычание, – они не столь изощрённы и героичны. Всё решило время.

Молписы, назвавшиеся «новыми реалистами», – это представители поколения, вошедшего в большую жизнь в постперестроечный период. Они дети развала страны, распада прежних культурных ценностей. Это дети, потерявшие отцов, – в смысле литературной преемственности. Они росли беспризорниками – со всеми присущими беспризорникам комплексами.

Когда эти малограмотные, бледные духом дети исторического подземелья, выйдя на свет, начали корявым языком излагать свои жалобы на жизнь, их поддержали старшие товарищи в «толстых» журналах. «Вот он, голос беды народной!» – ликовали они по-редакторски деловито. Произнеся свои первые «абырвалги» и заручившись поддержкой, дети начали теоретизировать. Картой, бьющей все претензии к их убогому языку, была выбрана борьба честного аскета реализма с жирным мошенником постмодерном. Они провозгласили себя теми грубыми варварами, которые вернут литературу к первооснове. Не найдя у себя таланта, они объявили талант украшательством. Так во время строительства хрущёвок сталинский ампир был обвинён в архитектурных излишествах.

У варваров должна быть пассионарность, но страсть противна вялой природе наших «новых». Они ошиблись и в направлении возврата. Первооснова литературы – не информация, переданная поставленными друг за другом абы какими словами (как и первооснова архитектуры – не каменная коробка). Литература начинается там, где возникает синтаксическое излишество, когда слова соседствуют не так, как они соседствуют в домовой книге.

«Новые реалисты» отринули виртуозность языка, выбрали в качестве своего инструмента не скрипку и даже не барабаны – способностей не хватило, – а консервные банки и кастрюли с палками. И барабанят уже десяток лет.

Как ни странно, их подняли на щит как либералы, так и почвенники. Первым хорошо, что новореалисты социальные пессимисты, в их текстах мир этого десятилетия мрачен. Вторые «узнают брата Колю» и своих не выдадут.

Так называемый новый реализм в своих «высших» (а фактически низших) проявлениях вообще не имеет отношения к литературе. Если бы они были не писателями, а портными, то шили бы не платья, не пальто, не костюмы, а робы, да ещё из гнилого сукна.

Но толерантность для того и придумана, чтобы не называть плохое плохим. И вот уже те, кто, казалось бы, многое понимает в литературе, говорят, что это крепко, сурово, что это само по себе стиль. Заняли, говорят, свою нишу.

У «новых реалистов» есть свои критики – их ровесники, такие же дети подземелья, считающие, что о плохой жизни надо писать плохо.

Правда, эти «новые критики» лукавы. Они знают, что такое литература, они же читали и читают всё, что накоплено человечеством. Но они не хотят заниматься сложной оценкой формы. Они уютно рассуждают о содержании (десятки рецензий на один и тот же роман наполовину состоят из его пересказа), восхищаясь, как остро поставил писатель вопрос, а поставить вопрос, говорят они, это больше, чем на него ответить. И пусть коряво, говорят они, зато правда. Хватит с нас вашего постмодерна!

Действительно, с приходом «нового реализма» наступил конец эпохи русского постмодерна, творцом которого было поколение нынешних 50-летних, переварившее вал «возвращённой литературы» и оттолкнувшее реализм, чтобы уйти в постмодерн как в разгул языка. Сегодня «новым реалистам» и их сверстникам уже наступают на пятки 20-летние – второй призыв «Дебюта» и «Липок» всё с тем же никаким языком, но уже с описанием своих и чужих прыщей вместо общественно значимого пафоса. Я бы назвал этого грядущего юнписа «новым примитивистом».

Ситуация дошла до такого уровня опасности, что начались подвижки в рядах демиургов литпроцесса. Те из иронистов, кто поначалу тетёшкал «новых», вдруг (не все, но некоторые) опомнившись, оглянулись, увидели, что окружены серой массой, и ужаснулись. Именно этим осознанием хочется мне объяснить провалы на «Букере» и «Белкине» таких ярких представителей экономлитературы, как «Ёлтышевы» и «Кома», и победу захлёбывающейся в языковых излишествах книги Ульяны Гамаюн.

И это вселяет надежду.

А вы что думали, мои молодые и старые товарищи, соратники мои и сотрудники, подельники по переводу лесов в бумажный пепел, – что вот так все и вымрем безропотно? Что если развели в последнее десятилетие стаю маленьких липких пираний, сила которых в сером единстве – то вот так запросто они и сожрут отощавшую корову русской литературы?

Какие пророческие слова – мол, все мы вышли из гоголевской «Шинели». Не замечали прямого смысла. И только теперь – в прямом смысле – явились эти акакии никакиевичи и уселись каменными задницами на бумагу. Стоит их тронуть, поднимается такой вой, словно на вампиров солнечным светом брызнуло.

Друзья мои, молодые вампиры, вы росли в свободе, завоёванной вашими глупыми романтическими родителями. Они не ведали, что творили. Они (мы!) лишили вас силы, потому что без внешнего давления нет внутреннего, встречного, пружина не сжимается, и даже талант в такой нулевой уравновешенности становится всего лишь способностью – нет предмета его приложения. Рука пишущего не упруга – она вялая, сырая и холодная как дохлая рыба.

Да какие там пираньи – слишком зубастое сравнение, не заслужили. Шелестящее нашествие саранчи – так точнее.

И как воевать с саранчой?

Начнём хотя бы с того, что перестанем нехотя хвалить бездарность, видеть там какое-то мастерство, вспомним, что такое гамбургский счёт, и предъявим хотя бы десятую его часть, – куда уж весь, весь мы и сами не оплатим, несмотря на весь наш постмодерн.

Важно понять: снисходительны мы к ним по одной причине – чтобы снисходить к самим себе. Чтобы разрешить себе писать левой ногой.

Вот и допрыгались на одной ножке.

Никакого деления на почвенников и либералов. Только мощь и немощь.

Это война с собой.

Присоединяйтесь, кто ещё не замёрз окончательно.

Прокомментироватьgt;gt;gt;

Общая оценка: Оценить: 4,0 Проголосовало: 4 чел. 12345

Комментарии: 27.03.2010 17:29:37 - Александр Николаевич Кестер пишет:

«Как грамматику не учишь, двойку всё равно получишь»

Стране, значит, не «уголь» нужен, а «ревизия», не «шахтёры», а «ревизоры», и жрать «шахтерам» давать не надо, иначе стимул работать пропадёт? Вот и хорошо, что власть и алигархия безразличны к литературе. Путь они восседают на своих нефте-газовых тронах и не мешают созревать молодому творческому колосу. Но, если сейчас очнутся и ринутся в бой эти радикально настроенные критики-революционеры фроловского толка, то мы получим второй «октябрь», а вслед за ним - новый соцреализм. До уровня Белинского власти снизойти просто не позволят, у них уже есть опыт. В результате этого мы получим новый соцреализм. И те, кто «эту кашу» сейчас заваривают успешно вольются в недосягаемый для них, в силу собственной лени и недалёкости ума, литературный процесс, и станут успешно зарабатывать литературной обработкой финансово благополучных «юнписов», которые начнут прославлять природные богатства земли русской и «царя-батюшку». Деревня же, эта кладовая русской традиции и духа, за последующие 10-15 лет окончательно вымрет и не от кого будет совестливо прятать глаза. Вот бы наших пробуждающихся критиков «в народ» отправить - на картошку, как в старые добрые времена – энергию приспустить, умом-разумом обменяться, и для пищеварения польза и деревне подмога.

27.03.2010 17:22:46 - Надежда Владимировна Иночкина пишет:

Классно! Спасибо, доставили истинное удовольствие.

27.03.2010 13:42:22 - Московской области ЛИТО Пушкинского района пишет:

Пора говорить правду

Игорь, спасибо за статью! Написано ёмко, честно и профессионально. Давно не приходилось на страницах «ЛГ» встречать тексты, которые бы органично сочетали литературоведческий анализ, яркую публицистичность и научную стройность изложения (постановка задачи, историко-литературный обзор оцениваемого явления как предмета исследования, обнажение сущности «нового реализма», подтверждаемое фактами (и не суть важно, что не указаны фамилии «новых реалистов» – умеющий читать, всё давно уже прочёл) и чёткие выводы, вытекающие из этого мини-исследования). И пусть Вас не смущает, что за эти весьма и весьма своевременные мысли, раскрывающие публике глаза на «голых королей» литературы, Вас будут пинать и почвенники, и либералы. Но даже если всего десяток писателей поймёт то, о чём Вы сказали, то через какое-то время в России вновь появятся писатели, которые создают ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ тексты. Кстати, даже те гонения, которым Вы подверглись со стороны либералов, принципиально не захотевших включить «Бельские просторы» в «Журнальный зал», а также демонстративное игнорирование почвенниками Ваших критических работ, служат объективным подтверждением того, что Вы делаете нужное для литературы дело. А Ваши статьи «О героях», «Геометрия литературы», «Критика и критерии» через каких-то 10-15 лет войдут в число лучших литературоведческих работ, став в один ряд с критикой Белинского. А пока… Пока Вам обеспечена жуткая зависть со стороны коллег по цеху – хронических неудачников, гордо именующих себя критиками и филологами, но преуспевших лишь в создании «птичьего языка» в своих псевдонаучных дисциплинах и тихо стенающих о «проклятом путинском режиме», который цинично безразличен к литературе (и слава Богу, что безразличен!). К слову, николаевская эпоха, когда власть тоже мало интересовалась писателями (ну, разве что держала литераторов на поводке цензуры), дала русской литературе и критике не одно великое имя… Игорь Витюк, поэт

26.03.2010 15:02:03 - Александр Николаевич Кестер пишет:

диктатура - истоки хамства "нового реализма"

Перед нами замечательная статья – плачь на шкуре не убитого Медведя и рецепт того, как окончательно добить русскую творческую мысль. За отсутствием выявленной альтернативы «акакиям никакиевичам», критическая «стрижка» силами не «окончательно замёрзнувших» под классику приведёт к оболваниванию. Это сродни средневековой инквизиции, которая никоим образом не способствовала прогрессу, а служила на благо избранного меньшинства. В призыве «воевать с саранчой» скорее просматривается обида обделённых неучастием в литературном процессе, чем ратующих за качество, поскольку нет лучшего способа популяризовать явление, чем его гонять и запрещать, а лучший способ воспитания – личный пример. Это первый и главный урок истории, который хотелось бы напомнить пробуждающимся. Второй, истинно русский путь – подвижничество: это двери вузов и сердца педагогов которые жаждут, чтобы в них постучались, это пороги «минобразов», которые запылились, это поиски талантов и работа с ними, это организация альтернативных литературных премий и поиск средств для них… Слабо?