"Подростки" - читать интересную книгу автора (Коршунов Михаил Павлович)

Глава XII Первый учебный день

Значит, десять толстых тетрадей в клеточку для теоретических дисциплин, десять тонких для первых лабораторных работ, цветные карандаши «Радуга», линейка на пятьдесят сантиметров, планшет с чертежной бумагой. В магазине «Железнодорожник» купить форму. Стоимость формы сорок рублей. Деньги взять у родных и потом вернуть из первых двух стипендий. Купить саженец любого дерева, какое по душе, и явиться с этим саженцем на субботник по случаю начала учебного года.

Игорь не знал, как быть с саженцем, какое дерево он хочет. Аля сказала — каштан. Игорь возмутился: где она в Москве видела каштаны!

— Видела, — настаивала Аля. — Ты плохо знаешь Москву.

— Я? Как свои пять пальцев!

— Не кричи.

Только тогда Игорь понял, что кричит.

— Поедем, покажу.

— Ладно. А куда!

— На Арбат.

— Ох Арбат, мой Арбат!.. — пропел Игорь.

Аля недавно вернулась с подмосковной туристической базы, где она провела часть летних каникул. Аля загорела, окрепла и как-то вдруг выросла. Или это так казалось, потому что она изменила прическу: отпустила волосы до плеч, и больше не было видно тоненькой шеи и высокого, как у мальчика, затылка.

Они поехали на метро до Арбатской площади. В вагоне почти не разговаривали. Все вроде бы решено: Игорь зачислен в училище. Новый этап в жизни. Но Игоря мучило, что он не сдержал свое слово — пройти за один учебный год два года в вечерней школе. Попытки оказались безуспешными, несерьезными и даже обидными. И виноват в этом только один Игорь. Продержался каких-то два жалких месяца, и то — в вечерней школе, а к испытаниям даже не приблизился. Служил чиновником. Акакий Акакиевич. А поклялся так ответственно, что этого никогда не забудешь. Это мучило Игоря, не давало покоя. Может быть, впервые в жизни мучило так больно и серьезно.

С места испытаний СЛОКа Борис Андреевич прислал письмо. За письмом Игорь ходил к Прекрасной Елене. Она не посмеялась, не пошутила, что Игорь остался в Москве, а лаборатория в основном уехала на испытания.

Как всегда, сидела за рабочим столом. Тщательно затачивала карандаши, крутила ручку машинки. Кажется, она любила это занятие. Передала Игорю письмо и снова — за свою машинку.

Игорь сказал:

— Гуд байте вам.

Елена серьезно ответила:

— До будущего.

Она не намерена была шутить.

Когда Игорь выходил из кабинета, он столкнулся в дверях с женщиной, удивительно похожей на Елену, только постарше. Игоря поразил дальнейший разговор Елены с женщиной.

— Скоро займешь мое место, — сказала Елена.

— Директор берет меня?

— Кажется, берет. Тебя все всегда берут.

— Как и тебя, сестренка.

— Хочешь откровенно?

— Хочу, дорогая.

— Презираю тебя!

— Волосы напрасно лакируешь, — невозмутимо сказала женщина. — Не злоупотребляй живописью, около глаз в особенности.

— Ты бы лучше к мужу ехала. Он ведь из-за тебя там.

Ирина!.. Вспомнил… Жена Скудатина. Он ее видел в железнодорожной милиции. Ну, не жена, та самая…

Ее вызывали в милицию, чтобы подтвердила личность Скудатина, потому что его документы остались в электровозе. И это — сестра Елены?! К черту обеих! Образцы сезона. Но в глубине души Игорь понимал, что, может быть, не совсем прав по отношению к Елене. Но так ему сейчас было легче.

Письмо от Чеботарева Игорь прочитал тут же, в коридоре.

Борис Андреевич писал, что если Игорь окончательно решил посвятить себя скоростному локомотиву, то он должен последовательно к этому идти. Так и было написано — «последовательно». Потому что «должна быть устойчивость против схода с рельсов». В этом всегда присутствует коэффициент вероятности. У Игоря прежде коэффициент был угрожающим. Теперь значительно уменьшился. Должен стать минимальным. Слово «минимальным» было подчеркнуто жирно. Поставлен восклицательный знак. «Испытания СЛОКа, — писал Борис Андреевич, — продвигаются согласно программе: исследуются тормозные и шумовые характеристики; температура поля газовой струи; ходовые и динамические качества».

Потом, очевидно рукой Беседина, было дописано: «Падая и поднимаясь, ты растешь, горлопан!»

Значит, последовательность во всем — и при испытаниях СЛОКа, и в жизни Игоря. Правильно сделал Игорь, когда ушел от СЛОКа. Теперь он точно знал, какое рабочее место в жизни ему нужно. Позарез!

Каштаны в центре Москвы! Липы, тополя, а не каштаны на площади и на новом Арбате. Возле библиотеки имени Ленина тоже липы, тополя. Что Игорь, не помнит?

Он проиграл — это были настоящие каштаны: и у библиотеки Ленина, и на Арбатской площади.

— Народ безмолвствует, — сказал Игорь.

— Ты или кричал, или безмолвствовал всю дорогу. Не любишь ты меня, — вдруг сказала Аля странно спокойным голосом. Как будто она знает что-то большее, чем знает Игорь.

Это было настолько неожиданным, что Игорь растерялся. Можно было решить, что он на самом деле Алю не любит. Но это неверно. Это неверно! Как же так… А что же тогда верно?..

— Как ты могла подумать? — сказал Игорь после долгой паузы.

— Могла.

Опять наступила пауза.

Они стояли на Арбатской площади, вернулись сюда от библиотеки имени Ленина.

— Не хочу сажать каштаны! — крикнул Игорь. — Идем отсюда!

Они пошли. На Але были туфли без пяток. Аля не могла в них быстро идти, поэтому шли медленно: Алины босоножки хлопали в такт шагам. Шаги как будто уводили Игоря и Алю из прошлого. И с каждым шагом этого прошлого оставалось все меньше, еще на один шаг, еще…

Игорь и Аля спускались по старому Арбату к Смоленской площади. Когда-то на старом Арбате было шумно, людно: маленькие уютные кафе, магазинчики, булочные, шашлычные, фотоателье, парикмахерские. Теперь народ оттянулся на Калининский проспект, к новым большим магазинам, кафе «Валдай» и «Печора», с модными молодежными оркестрами, к пивному бару «Жигули», к огромной стеклянной парикмахерской «Чародейка», к фотоателье на двух и тоже стеклянных этажах. Старый Арбат затих, погрустнел. Но с его именем связана история города; поэты сочиняют о нем стихи, композиторы — песни, писатели — книги и пьесы. Арбат — часть судьбы многих москвичей. «Выбор» — висит афиша спектакля театра Вахтангова.

Молча они спустились к маленькому цветочному магазину. Игорь вошел в магазин. Льется в таз вода. В тазу лежат покорные судьбе растрепанные веточки сирени и длинные колосья гладиолусов, у которых, кажется, все еще впереди, такие они мясистые и незрелые. Продавщица купала в тазу сирень. На Игоря она не обратила внимания.

За витриной, на улице, была Аля. Новая, повзрослевшая, отгороженная стеклом — чужая.

Игорь спросил у продавщицы:

— У вас продаются деревья?

Продавщица, полная женщина с большим усталым лицом, посмотрела на него.

— Мне нужно дерево, — сказал Игорь.

— А мне Черное море, — сказала продавщица и закрыла кран.

Игорь увидел, что Али нет. Он ничего не ответил продавщице, выскочил из магазина.

Аля стояла у витрины антикварного магазина. В витрине была выставлена статуэтка — фарфоровая карета. Дверца кареты открыта, и выходит девушка в длинном платье, а молодой человек в кафтане и в парике помогает девушке. «Идиллия времен Карамзина или кого-нибудь раньше», — подумал Игорь. Аля с серьезным видом разглядывала статуэтку.

Игорь потихоньку взял Алю за руку, совсем как тот, в кафтане и в парике. Аля руки не отняла.

Они отправились дальше, к Смоленской площади. Прежде им всегда было хорошо, когда вдвоем ходили по городу. Даже если молчали (не напряженно, как сегодня, а просто молчали), потому что в любой момент могли поговорить о том, о чем им хочется, что волнует обоих и, главное, принадлежит обоим. А теперь каждый шел с чем-то своим. И возникло это неожиданно и при неожиданных обстоятельствах.

На Смоленской площади, в городском справочном бюро, Игорь узнал, что купить можно только фруктовые деревья. Тогда он предложил Але податься на ближайший вокзал — Киевский, сесть в электричку и ехать до ближайшего леса. Аля не возражала.

Сошли они на станции Мичуринец. Лес подступал вплотную к железной дороге с двух сторон.

— Пойдешь налево — коня потеряешь. Направо — сам погибнешь… — сказала Аля.

— Направо, — решил Игорь.

И они отправились направо.

Лес вернул им прошлое, то самое, которое они только что едва не потеряли, и возвращалось оно с каждым шагом.

В лесу было по-летнему душно. Аля ситцевым пояском от платья подхватила свои длинные волосы, подняла наверх и закрепила смешным бантиком. Сняла босоножки и несла их в руках. Игорь снял рубашку, скатал в трубку и обвязался ею поверх брюк. Шел в майке.

— Нужна будет лопата, — сказала Аля.

— Обойдемся. У меня ножик.

— Ножом ковырять землю долго.

— Будем ковырять долго.

Игорю нравилось быть сейчас с Алей. Все между ними окончательно восстановилось, как будто ничего и не разрушалось. Все прежнее, как в школе. Простота, ясность. Стало легко, приятно, весело.

— Может быть, выберем тебе сосну?

Аля присела на поляне около маленькой серебристой сосны. Положила на землю босоножки и начала гладить деревце, которое напоминало мохнатый серебристый мех. Она снова стала девчонкой, Аля. Трогательная тоненькая шея, и юношеский затылок, над которым, удерживая волосы, забавно торчал ситцевый бантик.

— У тебя есть носовой платок?

Игорь протянул ей носовой платок. Аля попыталась вытереть платком испачканную свежей смолой ладонь. Игорь стоял напротив, наблюдал. Потом он отчетливо помнил на своем плече эту чуть липкую от смолы Алину ладонь, когда они стояли на поляне у юной сосны и целовались под горячим открытым солнцем до тех пор, пока кто-то им пронзительно не свистнул. Аля схватила босоножки и побежала. Игорь кинулся догонять. Он знал, что, когда он ее догонит, они опять будут целоваться, и глаза у нее будут серебристыми, цвета маленькой сосны.

В лесу он ее потерял и нашел только после того, как услышал стук — это Аля громко несколько раз стукнула одной босоножкой о другую.

— Ты найди меня в скорлупках, не то я тебя найду!.. — весело крикнула она и опять пропала.

Игорь нашел ее и теперь покрепче прижал к себе, чтобы не потерять. Глаза у нее были серебристыми. Она их медленно закрыла, когда открыла, они были темно-синими, как далекое космическое небо.

Во дворе было построено все училище. Первое сентября. Приехал духовой оркестр Московского военного округа в парадной форме. Московский военный округ — шефы училища. Уже много лет. На ступеньках у входа на длинном штативе установили микрофон.

Игорь — в группе ЭЛ-16. Группа ЭЛ-16 создана вновь с первого курса. Мастер группы — старик Савушин Павел Назарович, его помощник — мастер Ефимочкин. Ребята их объединили и прозвали Савуш Ефимович. Старик не возражал. Ефимочкин тоже.

На ступеньках у входа — директор, замполит, преподаватели. Висит большой плакат: «Из школьного — в рабочий класс!»

Юрий Матвеевич подходит к микрофону. Звучит команда «смирно»! Ее подает военрук, майор.

Училище замолкает. Игорь видит, как застыли Савушин и Ефимочкин — стар и млад. Чем-то они похожи друг на друга. Савуш Ефимович — очень это прозвище им подходит.

Юрий Матвеевич рассказывает ребятам о трудовых резервах. Он вспоминает Юрия Гагарина, академика Королева, трижды Героя Советского Союза Покрышкина — в прошлом учащихся профтехучилищ. Летчик Талалихин геройски погиб в Отечественной войне, а имя его сохранило училище номер сто, в котором он до войны учился. Назвал Юрий Матвеевич имена олимпийских чемпионов, чемпионов мира и Европы боксеров Дана Поздняка, Олега Григорьева, гимнасток сестер Назмутдиновых.

— Список можно продолжить. — Юрий Матвеевич взглянул на застывших внимательных ребят. — Училище, куда вы поступили, тоже имеет своих знатных выпускников. О них подробно рассказано в нашем музее. Первый выпуск училища состоялся в тысяча девятьсот двадцать четвертом году. Каким вы будете выпуском — посчитаете потом сами.

Рассказал Юрий Матвеевич о совмещении среднего образования со специальным, что это дело новое (о «юрском периоде» Юрий Матвеевич, конечно, умолчал. Сами потом узнают).

— И еще этот год будет памятен для нас тем, — в заключение сказал Юрий Матвеевич, — что к нам впервые в истории училища пришли девушки-десятиклассницы, которые будут учиться на проводников международных линий. Я поздравляю группу ПМ-1. Вон они стоят, наши хорошие московские девушки. Каждой из них мы сошьем индивидуальную форму, чтобы они были не просто красивыми девушками, а самыми красивыми в городе! Поприветствуем наших девушек!

Все захлопали. Директор, очевидно, забыл, что училище стояло по команде «смирно».

Игорю показалось, что он увидел Прекрасную Елену. Какого черта! Он пригляделся. Она! Стоит в строю. Значит, поступила в группу ПМ-1. Уволилась с работы и поступила. Чего он удивился, что Елена здесь? У нее среднее образование. Когда в последний раз виделись, сказала: «До будущего». Вот оно — будущее.

Военрук скомандовал:

— Повзводно, согласно расписанию, в училище ша-го-ом марш!

Заиграл военный оркестр. Первый учебный день начался.

…Секретарь комитета комсомола Володя Новиков собрал в обеденный перерыв к себе комсоргов из вновь организованных групп. Игорь явился от группы ЭЛ-16. От группы ПМ-1 пришла Елена. Что-то в ней теперь не так. А-а, прическа: Елена изменила прическу и манеру поведения. Теперь она молчала. А ее место в институте заняла, значит, сестра.

— Гутен таген вам, — сказала Елена Игорю.

— Привет.

Он решил сохранять независимость. Начал разглядывать схему структуры комсомольской организации училища.

— Разговор будет коротким, — сказал Володя Новиков. Перекидной календарь на его столе был густо исписан: дела секретаря на сегодняшний день. — Вы пока что временные комсорги, назначенные комитетом до первых выборов. Объявите ребятам, чтобы переходили на комсомольский учет в наш райком комсомола. Не затягивали с этим вопросом. Во-вторых, в группах нужно выбрать профоргов, физоргов и ответственных за успеваемость. Присматривайтесь, ищите кандидатуры. Теперь дальше — кто не выполнил нормы ГТО целиком или по какому-нибудь виду, должен приступить к выполнению. Для этого у нас есть в училище инструктор по физической подготовке. И еще, чуть не забыл, — необходимо отобрать ребят в совет библиотеки и комсомольский прожектор. Вот первые ваши задачи. Прошу, комсорги, разворачивайте работу.

— Разрешите вопрос? — сказала Елена.

— Да. Конечно.

— Можно девушкам ходить в училище в брюках?

— На этот вопрос вам ответит ваш мастер.

— А вы как думаете?

— Я думаю, что можно. Хотя директор сказал, что в училище столько брюк, что хотелось бы наших девушек видеть в юбках. На днях вы пойдете в ателье шить форму.

— Я все это передам девушкам, — кивнула Елена. — У меня еще вопрос — где сдавать нормы ГТО по плаванью?

— В бассейне, в районном отделении общества «Трудовые резервы».

— Без нормы можно плавать в бассейне?

— Да. Конечно.

— Еще вопрос.

— Да.

— Одна девушка просит, чтобы ее прослушали и приняли в состав ансамбля «Экспресс».

— На следующей неделе прослушивание.

— Она поет.

— Отлично. У нас никогда еще не было своей солистки.

— Вам приходилось занимать?

— В училище кондитеров.

Похоже было, что Елена повела своеобразную атаку на Володю Новикова. Она умела это делать. Игорь знал. Но Володя спокойно отражал наскоки Елены.

— Я сам учусь. Поэтому, ребята, если что-нибудь срочное — подсовывайте мне под дверь. Списки комсомольцев своих групп, например, которые вы тоже должны составить.

— Личные записки вам можно будет подсовывать под дверь? — спросила Елена с веселой улыбкой.

Определенно Елена взялась за свое дурачество.

Кто-то не выдержал:

— Ну вот, приняли их на свою голову.

Когда Игорь и Прекрасная Елена вышли из комнаты, они почти не глянули друг на друга. Каждый пошел к себе в группу выполнять новые обязанности.

Ефимочкин увидел Игоря, подозвал его:

— На инструктаже у Новикова был?

— Ага.

— Я на тебя рассчитываю, комиссар.

— А где теперь Дробиз? — спросил Игорь. Ему хотелось знать, какова судьба прежнего комиссара прежней группы ЭЛ-16.

— В армии. И Шмелев с ним. Шмелева помнишь? Ну вот. Мысливец тоже, наверное, уйдет служить. — Ефимочкин никак не может побороть свое заболевание. Ни спорт, ни режим пока что не помогли.

Приходил в училище Ваня Карпухин. Первого сентября. Стоял в стороне и смотрел на торжественную линейку. Потом сказал, что не может без училища, скучает. Оно ему, очевидно, пока что дороже, чем электровоз. Судьба распределила: Ефимочкин — мастер, Карпухин — помощник машиниста. А не наоборот.

— Но ты наш командир, — сказал Игорь Ефимочкину. — Ты наш мастер. Самый молодой в Москве, может быть.

— Савуш Ефимович, — улыбнулся не без горечи Ефимочкин.

— А что? Это любя.

— Савуш Ефимович уже никогда не поведет электровоз. Ни стар, ни млад. Ты, комиссар, поведешь. У меня иные заботы. — Ефимочкин раскрыл тетрадку и прочитал: — «Учебно-воспитательный план на сентябрь месяц», — и стал перечислять пункты.

Игорь слушал, и ему казалось, что у Ефимочкина в его плане скоро не хватит букв алфавита.

— Д — оформление актов по технике безопасности в учебных мастерских на каждого учащегося. Е — организация групповых санитарных постов. Ж — стенгазета. 3 — подготовка к всеучилищному концерту художественной самодеятельности. И — собрать деньги на талоны в столовую, по двенадцать рублей. — Тут Ефимочкин прервался: — Понял?

— Понял.

— Оказывай содействие.

— Конечно, — сказал Игорь.

— Вот так, друг ситный.

Игорь не знал, что сказать. Ефимочкин мечтал об электровозе, Игорь — о СЛОКе. У человека есть мечта, но нет возможности ее осуществить. У Игоря все было — и мечта, и возможности. Прямой открытый путь. Есть константа — постоянная величина. Как в электротехнике. Нина Михайловна вела сегодня занятия по электротехнике, напомнила о константе, о единицах силы — ньютонах. А Игорь? Он теперь тоже сила. Сила в один Вандыш!

Начались обычные сложности с расписанием. Вновь с карандашом в руках сидит в своей лаборатории Евгений Константинович. Где взять добавочные часы для физики, для элементов высшей математики? Как все-таки быть с русским языком? Идут уроки права: судебник вавилонского царя Хаммурапи, русский свод законов, право в буржуазном обществе, право в социалистическом. И опять все ощупью, экспериментально. Методики никакой. Ну, а с русским языком как быть? В расписание вставить не удается, хотя Марина Осиповна и боролась. Придется Ольге Филипповне дать часов двадцать консультаций, но уже во втором полугодии. Придумал Евгений Константинович. А что делать? Так называемая грамотность некоторых ребят не то чтобы хромает, а приводит в уныние. А группа ПМ-1? Впервые создана, значит, и все для нее тоже делается впервые. Теперь Марине Осиповне надо изучать конструкцию пассажирских вагонов, зарубежных и отечественных, таможенные документы, валютные операции, международные паспорта. Кажется, «юрский период» разрастается. И вширь и вглубь.

Сами преподаватели спецпредметов успели забыть программы за десять классов. А если и не забыли, то знания их устарели. Не возникает связи между общеобразовательными дисциплинами за среднюю школу и спецпредметами, когда математика или физика становились бы совершенно необходимыми для ремонтного дела, например. Разобщенность, а не слитность. Спасение в совместных усилиях, каждый преподаватель должен учиться у каждого. Никакой отгороженности. Так постепенно, может быть, и создастся в идеале единая программа, которую и задумывали с самого начала.

Юрий Матвеевич сказал — скоро будет ЭВМ для составления программ, поиска наиболее рационального использования учебного времени. Обещала помочь молодежь из вычислительного центра.

Предложили свои услуги и студенты-социологи. Пришли в училище бородатые, в больших квадратных очках. Заявили — наша наука занимается функционированием социальных систем. Можем заняться вашей проблемой: среднее образование в сочетании с техническим — явление социальное. Важно определить пропорцию факторов и обосновать научно, не идти на поводу «инстинктивизма».

Ребята быстро сориентировались на «экспериментальный натурализм» — желание завести бороды. Но вот тут преподаватели и мастера встали, что называется, стеной, и бороды, как в свое время длинные волосы, были уничтожены. Игорь лишился даже бакенбард. Начали с комиссара и командира. Комиссар должен был показать вдохновляющий пример, и он показал. Бороды не было, но имелись бакенбарды. Пошли под нож.

Ладно, пес с ними, с бакенбардами. У Игоря дела посложнее накручивались. Как ему разобраться с Алей, Еленой и с ним самим?

Все запуталось. С каждым днем запутывалось больше и еще больше впадало в непонятность жгучую, катастрофическую.

Володя Новиков направил будущих комсоргов в «школу комсоргов», которая организовалась при райкоме комсомола. После очередных занятий в школе, когда Игорь и Елена вместе шли домой (дом Игоря был на пути первым, а Елене надо было еще ехать на метро), Игорь решил все сказать Елене. Может быть, это освободит его от морального груза и внесет ясность в их отношения.

— Ты видела фотографию моего брата в училищном музее?

— Видела, — ответила Елена. — Об Ирине хочешь говорить?

— Зачем поступила сюда?

— Я не Ирина, я Елена.

— Все равно. Ты сестра.

— А ты брат?

— Да.

— А я вот не сестра своей сестре!

— С каких пор?

— А с тех самых, когда погиб твой брат. Ты пришел к нам в институт. О твоем брате, конечно, знали. Как он погиб, при каких обстоятельствах. Только я лучше других знала. Лучше тебя, может быть!.. — Елена волновалась. У нее дрожали губы, дрожал голос. Игорь никогда не видел ее такой. — Ирина приходила к нам с мамой, ревела, объяснялась. Я требовала от нее ответа! За все! И за себя тоже!.. За мою жизнь! Потому что тень и на мою жизнь! Хотя никто этого не знал, только я знала. Чего молчишь? Ты это имел в виду, когда заговорил! Ну! Раскрывай рот! — крикнула Елена. — Я ненавидела Ирину с детства!

Игорь молчал. Елена была сейчас совсем как он — неистовая.

— Молчишь! А я все время вызывала тебя на разговор. Ну, обвиняй меня! Я давно ждала этого! Знаю про твою Алю! Все до капли. Видела ее на днях. Курочка ряба… Снопик полевой…

Игорь подскочил к Елене.

— Была бы парнем — пожалела о своих словах… — Игорь поднес к ее теперь совершенно неподвижному и побледневшему лицу кулак.

— Но ты не парень, — ответила Елена тихо и с вызовом. — Ты…

Неизвестно, что бы произошло, но Игорь увидел библиотекаршу Веронику Грибанову. Игорь и Елена стояли недалеко от дома Игоря, и казалось, что Вероника шла в этот дом. Увидела Игоря, остановилась в какой-то нерешительности, повернулась и пошла обратно. Уходила она быстро, чтобы ее не окликнули, не остановили.

Или все это казалось.

Игорь гость в этой комнате. Он наконец пришел посмотреть на нее. Его не отпускает от себя СЛОК. Может быть, опять проклятое пижонство, от которого он дал слово освободиться. Решил ведь. Значит, не освободился. Закоренелость какая-то. Характер у Игоря с изъяном, что ли? Никакой постепенности, а чтоб сразу глобально.

Что там с настоящим СЛОКом? Пошел второй месяц испытаний. Полное молчание. Никаких сообщений, писем. Игорь звонил Брониславе в лабораторию. Бронислава пробыла на испытании первый обусловленный срок — три недели. Потом уехала. Ничего теперь не знает: Чеботарев молчит. Только затребовал недавно, чтобы подослали колесные пары. Бронислава говорит, что это значит — СЛОК-5 «подковался» на каком-то виде торможения: колеса потеряли идеальную форму, их надо менять. СЛОК, конечно, не паровоз. Скорость все-таки, а не так себе — прогулка под шипящим паром.

Игорь ушел из комнаты технического творчества. До лучших времен. Наверное, он неисправим. И все это после того, что Эра Васильевна сказала об училище как о частице Москвы, которую надо поселить в своем сердце. Еще на первом уроке сказала. С Эрой Васильевной у Игоря стали складываться хорошие отношения. Получилось сразу, может быть, на первом уроке, и теперь отношения с каждым днем только улучшались или, вернее, утверждались. С Мариной Осиповной Игорю было почему-то труднее. Может быть, Марина Осиповна рассчитывала на то, что Игорь будет таким же или, во всяком случае, в значительной степени таким Тося. Тосю она любила, гордилась им, это был ее ученик, ее питомец. Те же мерки она прикладывала и к Игорю. Те же требования. А у Игоря с этим не очень получалось пока что. И он побаивался Марину Осиповну. Ее постоянно вопрошающего взгляда. Еще сложнее Игорю было с Ниной Михайловной. Нина Михайловна догадывалась о влиянии на Игоря Прекрасной Елены. Или Игорю кажется, что она догадывается? Никаких иных бесед, кроме как на темы занятий, между Игорем и Ниной Михайловной не происходит. Аля что-то ей сказала? А что, если сказала? Отношения Игоря с Алей принадлежат только Игорю и Але. Так было прежде и будет всегда. Может быть, что-нибудь связанное с Игорем и Семеном Аркадьевичем? Но теперь Игорь и Семен Аркадьевич не имеют друг к другу никаких претензий: вполне нормальное сосуществование. А может быть, возникли какие-нибудь отношения между Ниной Михайловной и Семеном Аркадьевичем? Игорь вовсе и ни при чем? Аля молчит. В ней происходят перемены. Игорь чувствует. Но он тоже молчит. Вина может оказаться его. Как будто бы опять звучали те самые шаги, которые не объединяли их, а уводили на разные дороги и делали чужими друг другу.

С кем Игорю в училище было просто, так это с Эрой Васильевной.

Она воспринимала Игоря как Игоря таким, каков он есть в данный момент. Она не выделяла его в училище, он был для нее одним среди многих. Не лучше, не хуже других. Даже именно с ней Игорь как-то поговорил о Скудатине.

— Мне его теперь в чем-то жаль, — сказал Игорь Эре Васильевне.

— Он достоин и сурового наказания.

— Он любил Тосю. Я это знаю. Как же определить наказание?

— Ты имеешь в виду себя? Свое отношение к нему?

— Да, Эра Васильевна.

— Время поможет решить степень прощения.

— Эра Васильевна, он в колонии?

— Да.

— Вы переписываетесь с ним? — Игорь знал, что Эра Васильевна письма пишет.

— Я и Володя Новиков.

После откровенного ответа Эры Васильевны Игорь проникся к ней каким-то новым для него доверием взрослого человека.