"У Великой реки. Поход" - читать интересную книгу автора (Круз Андрей)

ГЛАВА 37, в которой Маша колдует, а на ночующую в лесу компанию нападает опасный хищник

Дежурить у костра я сел первым. Стемнело, небо засыпало звёздами. От костра шло тепло, слегка сыроватый валежник потрескивал в огне, иногда стреляя мелкими угольками. За границей круга света, падавшего от костра, сгустилась тяжёлая тьма. Но в высоте, мерцая и переливаясь, вокруг нашего бивака крутились четыре колдовских светлячка, охраняя наш покой.

На коленях у меня пребывала «вампирская» двустволка, под боком лежал карабин, а в левой руке была чашка с чаем. Настой ведьмачьей травы действительно помогал, пусть и не слишком сильно. Но я всё же различал предметы, различал редкие кусты поодаль и стволы деревьев. Всё лучше, чем просто в темноту таращиться. Хотя в такое время лучше всего полагаться на слух и моё чутьё. Тот, кто выйдет охотиться на нас из леса, обязательно посмотрит голодным взглядом, я это знаю. Если он глазами пользуется, конечно. А может и не пользоваться. А ещё я знаю о тварях, которые нападают из-под земли. Но не здесь: лесная почва для них не годится — переплетённые корни мешают. Да и вообще они живут южнее и ближе к степям и пустыням.

Поодаль что-то сильно зашуршало травой, я насторожился. Однако светлячки в воздухе вели себя спокойно, а вскоре и шум затих. На каждый шум не надёргаешься, тут самого обычного зверья пруд пруди. Мог обычный кролик пробежать, если его кто спугнул, а так они по ночам не бегают. А спугнуть его мог кто угодно — поневоле задумаешься.

То, что я Маше сказал — чистая правда. Большую часть лесных тварей никто не видел, никто не изучал. Знаем мы всё больше тех монстров и ту нечисть, что в города попадает, к хуторам и деревням тянется, желая поживиться или человечиной, или кровью, или душой. Их ловят, их знают, о них всякие полезные книги написаны. А в лесу зачастую попадается такое, что смотришь потом и думаешь: и что бы это могло быть?

Лесной серый медведь может с равным успехом сожрать как оленя, так и человека — таким же образом поступает и нечисть. Она вообще на всё живое охотится — ну и мы ей на вкус в самый раз. На кого она поохотилась удачно, те уже не расскажут, а на кого не охотилась — те её и не видели никогда. А видели только ту и лишь тогда, когда охота плохо заканчивалась. Тогда новые виды и включались в реестры существ местными линнеями[79]. Во всех остальных случаях твари лесные обходились без регистрации последние сколько-то тысяч лет письменной истории этого мира.

Мне самому в лесу приходилось охотиться, и не так уж редко. За исключением случая последнего, когда тварь была явно созданной колдовством, все остальные, а их не меньше десятка, были… гм… естественного происхождения, если можно так выразиться. И в справочниках своих, каковых у меня дома на полке немало, нашёл я только шестерых. А четверо были не пойми кто, я о таких и не слышал. Листал, листал все эти книги, да так и не нашёл.

Вот, опять… и светлячок полетел в сторону, завис. Я положил ружьё поудобней. Он даже цвета не поменял и ярче не стал. А три других увеличили промежутки между ними и всё кружились в вышине, не проявляя никакого беспокойства. Если так можно сказать о маленьких шариках света колдовского происхождения, совершенно неодушевлённых. Затем и тот светляк, что улетал, вернулся на своё место в неторопливом хороводе.

Так и прошла моя смена, я лишь время от времени подбрасывал дров в костёр. Когда же полтора часа прошли, я растолкал демонессу и Машу. Лари открыла глаза, как будто и не спала. Длинные вертикальные щели зрачков пару раз дёрнулись — и превратились в зрачки обычные, человеческие, расширившиеся, правда, до самого края радужки, отчего зелёные глаза превратились в чёрные, а потом ещё и засветились в темноте. Вот это да! В жизни не видел такого. Наверное, мало с тифлингами общался.

Маша же проснулась с трудом, пару минут просто молча сидела, моргая сонно на костёр. Затем протянула руку за кружкой с остывшим чаем, глотнула пару раз и вроде бы пришла в себя. Потёрла друг о друга ладони, вытянула их вперёд, и я опять ощутил волну Силы, хоть и не столь мощную, как недавно. Маша замерла, как будто прислушиваясь к внутреннему голосу, затем удовлетворённо кивнула и сказала:

— Нормально, хорошо держится. Можно было даже не просыпаться.

После чего натянула себе на голову полу спальника и мгновенно уснула. И я последовал её примеру.

Проспать мне удалось примерно час. Проснулся от пинка в бок, слава богам — не сильного. Открыл глаза, но вскакивать не стал: тоже в своё время сам себя научил такой привычке. Мало ли кто на тебя в такой момент смотрит и думает: спишь ли ты?

— Что? — шепнул я.

— Светляк завис над чем-то, — прошептала Лари, глядя на меня своими жутковатыми поблескивающими глазами.

— Чем?

— Не понимаю. Не знаю. Вставай посмотри, — всё так же прошептала демонесса.

— У тебя же ночное зрение, — поддел я её.

— Оно в траве. Ты в местной живности лучше меня разбираешься.

Я откинул полу спальника, сразу сграбастал ружьё. Так мне спокойней. Поморгал, прищурился, вытягивая из выпитого отвара всё, что он мог дать моему ночному зрению. Действительно, один из светляков висел на одном месте и разгорелся заметно ярче. И проявился звук, как будто где-то что-то искрит. От него звук, между прочим. Хоть бы осветил, что там такое…

Как будто повинуясь моей мысленной команде, светляк загорелся ещё ярче, опустился ниже. И в его мёртвом голубоватом свете появились очертания чьей-то спины, слегка поднявшейся над травой, как будто немалого размера четвероногий приземистый хищник изготовился к прыжку. Хотя о чём это я: «как будто»? Он, тварь такая, и изготовился. А замер потому, что не может понять, что это над ним. Метров тридцать до него от нас. И взгляда я поэтому сейчас не чувствую — оно на светляка таращится.

Я посмотрел на Лари — она глядела на замершее существо не отрываясь, направив в ту сторону ружьё. Три светляка по-прежнему продолжали свой круговой бег. Я аккуратно отложил двустволку, поднял карабин. Приложился. Где там у того, что сидит в траве, может быть башка? Знать, где башня — первое дело, она всегда есть, даже если на первый взгляд и нету. Такое тоже встречается.

Магии не чувствуется. А нечистью может быть запросто, хоть и сомневаюсь в этом. Очень уж повадки животные. Нечисть должна сейчас завывать на все лады, шипеть там или ещё чего. А вот так красться… сомнительно это. Только по торчащей холке не удаётся понять, что же это такое.

Тварь всё же решилась. Сначала я почувствовал взгляд — голодный, но не злобный. Точно, хищник. Нечисть так глянет, что мороз от затылка по всей спине бежит, до самой задницы. А когда хищник — чувствуешь, что тебя уже почти едят.

Вот там башка должна быть… лопатки вижу и хребет выпирающий на спине… ниже… если на меня смотрит… так! Я нажал на спуск, и укороченная СВТ-К толкнула меня в плечо, из пламегасителя вырвалось в стороны голубоватое пламя. Раз! Два! Три! И вдруг светляк метнулся вниз, как будто кто-то в темноте взмахнул гибким прутиком с лампочкой на конце. Треснуло, грохнуло, вспыхнуло, рассыпалось искрами, кто-то взревел, а затем огромным прыжком отскочил в сторону, пропустив над собой картечь от выстрела демонессы, развернулся так, что мы увидели только мощные лапы и длинный хвост, и огромными прыжками, сгибая спину чуть не пополам, умчался в лес.

— Кто это был? — спросила проснувшаяся и сидящая в спальнике Маша.

На удивление, она стрельбу восприняла совершенно спокойно, как будто не она её разбудила, а поднос с кофе в постель.

— Мантикора[80], — ответил я.

Не узнать чудовища было почти невозможно. Даже рассматривать не требовалось: такими прыжками двигаться, кроме неё, никто не может.

— А они разве здесь водятся? — удивилась девушка.

— Северные водятся. Их несколько видов, — ответил я.

— На островах в Южном океане самые большие, — добавила Лари.

— Ушла? — уточнила Маша.

— Пока ушла, — скривился я. — Но может вернуться.

Самое плохое в мантикорах — они огня не боятся. Совсем. Не всякий хищник может прыгнуть прямо к костру, а мантикора может. А прыгнуть она способна метров на десять — не уверен, что успеет тот же светляк её ударить. А ещё она часто атакует ушедшую от неё добычу повторно. Или устраивает засаду на неё. Особенно если добыча её ранила, а я в неё точно пару раз попал, и шаровая молния угодила. Теперь до утра покою не будет.

— Три светлячка летает, — сказал я, ткнув пальцем вверх. — Пока достаточно?

— Достаточно, — кивнула Маша. — Разве что… вот так сейчас сделаем.

Она опять прикрыла глаза в сосредоточенности, вновь повела руками перед собой. Теперь Сила вспорхнула с её ладони лёгкой пташкой, быстро достигшей одного из шариков. Он вдруг покраснел, затем опять вернулся к синеватому электрическому свету, но вырос раза в четыре.

— Вот так, — удовлетворённо сказала Маша, открыв глаза и глядя на своё произведение. — Теперь этот будет ударным, а два других — сторожами. Можно спа-а-ать…

Последние слова она произнесла сквозь зевок — и завалилась на бок, опять накрывшись спальником. Я глянул на часы: ещё минут тридцать сна до смены у меня есть. Редко когда во время ночёвки в лесу выспаться удается — не одна, так другая тварь на твой костёр выходит. А без костра будет ещё хуже. Ладно, тридцать минут тоже неплохо.

Угадав мои мысли, Лари сказала:

— Да ложись уж… Разбужу.

— Ага, — легко согласился я и тоже завалился, положив ладонь на цевьё ружья.

Почувствовал, как меня быстро засасывает омут сна, и тут же снова был разбужен очередным неласковым пинком.

— Возвращается, — сказала Лари, кивнув куда-то в темноту.

— Твою мать… — выругался я.

Теперь над нами кругами летали всего два шарика. Большой, усиленный, опять над чем-то завис, что было скрыто в траве. Так и есть, вернулась мантикора, тварь такая. И теперь, стелясь брюхом по земле, ползёт к костру на расстояние пары прыжков — она всегда так атакует. Если метров на двадцать подберётся, то нас можно считать если и не покойниками, то пострадавшими в любом случае. Два прыжка ей оттуда. Две секунды. Ну три.

— Машу разбуди, — шепнул я демонессе.

Хорошая штука эти её светящиеся шары. Не надо гадать, где враг: шарик висит прямо над хищником, хоть того и не видно.

Лари аккуратно разбудила Машу. Не пинком, как меня.

— Что? — спросила та.

— Мантикора вернулась, — прошептала Лари.

— Вижу. От меня что требуется?

— Быть наготове, — сказал я колдунье. — Прыжку помешать можешь?

— Могу, хоть и не очень сильно. Как табуретку в кабаке, помнишь?

— Тоже нормально. Если прыгнет — попытайся оттолкнуть куда-то в сторону, налево от нас, под прицел.

Маша вновь уселась в позе южного божка, скрестив ноги и хитро сложив ладони перед грудью. Легко и плавно потекла Сила, пока ни к чему не принуждаемая и никак не используемая. Взгляда я пока не чувствовал, мантикора была далеко, и ей, наверное, опять мешал светляк. Сбивал с толку. А я теперь могу сразу понять, когда хищник прыгнуть соберётся. Когда приблизится и когда я почувствую взгляд. Вслепую ни одна тварь не атакует: ей добычу видеть надо.

Опять попытаться подстрелить отсюда? Не выйдет. Мантикора живуча и способна к быстрой регенерации. Убить не получится. Зато разозлить ещё больше — запросто. Если бы я с самого начала понял, кто это, то и до этого стрелять из карабина не стал, попытался действовать наверняка. Подранок теперь жизни не даст, так и будет крутиться поблизости, выжидая удобного момента. Можно уже плюнуть на ночлег.

— Значит, так… — зашептал я. — Лари, сдвинься чуть назад и левей. Надо, чтобы зверь меня в жертвы первым наметил.

— Зачем? — удивилась та. — Я же быстрей тебя.

— Зато я взгляд чувствую, — выдал я свою личную тайну. — Поэтому успею сместиться.

— А-а-а… вот оно что… А я всё гадаю — откуда такая интуиция? — усмехнулась демонесса и передвинулась так, как я её и просил.

— Маш, ты светляком управлять можешь? — обратился я к колдунье.

— Уже нет. Он теперь сам, — прошептала та.

— Когда он ударит?

— Когда мантикора вперёд бросится. Я же говорила.

— Говорила, — согласился я. — Сильно влепит?

— Неслабо. Но не убьёт, скорее всего.

Остаётся ждать, благо висящий шар опять медленно двинулся в нашу сторону, а я ощутил уже не только голодные, но и злые глаза, ощупывающие нас, рассчитывающие прыжок. Скоро прыгнет. Хорошо бы, чтобы Маша сделала всё так, как и обещала.

Шарик разгорелся ярче, мы снова увидели верх спины хищника, поднимающийся над травой. Спина напружинилась, выгнулась, я понял, что зверь вот-вот прыгнет. А затем всё произошло практически одновременно. Мантикора напала молча, выпрямляясь в прыжке как пружина и врезаясь в неожиданно оказавшийся на её пути огненный шар, взорвавшийся с треском и искрами. Взвыла, раненая, не в силах остановить свой прыжок, приземлилась почти перед нами, мы даже увидели, как сверкнули в темноте её глаза, снова сжалась и выпрямилась, и во втором прыжке, когда я держал её на прицеле обоих стволов, её вдруг повело в сторону, заваливая при этом на бок. И вместо того, чтобы приземлиться на свои могучие лапы между нами и начать разить налево и направо, чудовище неловко упало боком в траву перед нами, покатившись и испуганно завыв, и в то же мгновение три ствола извергли снопы огня, и три кулака картечи ударило в мантикору, в грудь и в брюхо.

Наш залп оказался настолько сокрушительным по силе, что зверя опрокинуло и покатило по траве, а Лари влепила в него ещё заряд и ещё один, быстро передёргивая цевьё «тарана». Ну а я бросил двустволку перед собой и выхватил «сорок четвёртый», взяв бьющееся в траве чудовище на мушку, поймал в прицел его плоскую голову и трижды выстрелил, каждый раз всаживая по тяжёлой пуле под нижнюю челюсть, отчего голова дёргалась так, будто её кто-то пинал.

— Всё, — сказала Лари.

И впрямь лапы мантикоры сотрясались дрожью в предсмертной агонии.

— Не встанет? — спросила Маша.

— Нет, — сказала Лари. — Мы, тифлинги, чувствуем жизнь. И чувствуем, как она уходит. Эта жизнь почти совсем ушла. А теперь — ушла совсем.

Да, агония прекратилась. Могучие широкие лапы остановились, вцепившись когтями в перемешанную с землёй траву. Увенчанный костяной палицей хвост последний раз метнулся по земле, вырывая стебли травы, и остановился. Густая, тягучая, смешанная с кровью слюна повисла вожжами с оскаленных клыков, выпученные глаза с огромными чёрными зрачками остекленели. Жизнь ушла.

Сунул револьвер в кобуру, поднял ружьё, перезарядил парой патронов. Лари уже стояла над убитым хищником.

— Испортили шкурку. А ведь она стоит под тысячу, — с сожалением сказала Лари.

Действительно, шкуру мантикоры украшал целый набор дыр от картечи и пуль, а верхушка плоского черепа, через которую пробились наружу револьверные пули, вообще разлетелась. Даже уши придётся искать по всему полю. А на спине расплылся огромный ожог от шаровой молнии, сквозь который виднелись белые позвонки и рёбра. Непонятно, как мантикора после такого удара вообще прыгнуть смогла. Пахло палёными шерстью и мясом.

— Да, тут уже ничего не сдерёшь, — ответил я.

Это верно она сказала. Экземпляр нам попался крупный, такая шкура, будь она целой, дорого бы стоила. Дороже, чем заплатил бы город за её уничтожение, займись она людоедством в его окрестностях. Но не всё так плохо. Я достал из ножен тяжёлый тесак, взял в руку хвост и рубанул под самой палицей. Шипастый костяной наконечник свалился на траву, из обрезка хвоста скупо засочилась тёмная кровь, поблескивающая рубиновым в свете костра. Такие палицы тоже дорого стоят — под сотню.

Затем я приподнял хвост хищника и резким движением надрезал небольшую шишку под хвостом. Достал из сумки небольшой флакон, подставил под струйку, наполнил густой маслянистой жидкостью на треть примерно, пока ручеёк не иссяк.

— Ну, теперь спокойно жить будем, ни одна тварь до утра не подойдёт, — сказал я, подбирая с земли шипастый конец хвоста и убирая его в холщовый мешок.

— Почему? — не поняла Лари.

— Чем пахнет?

Она слегка принюхалась. Затем сказала:

— Не пойму. Как будто корицей с какой-то гнилью одновременно.

— Это мантикорой пахнет, — объяснил я. — Она таким запахом территорию метит. Я железу надрезал мускусную, и из неё жидкость вытекать начинает. Теперь, пока запах не исчезнет, даже нечисть не сунется.

— Почему? — с удивлением спросила прислушивавшаяся к беседе Маша.

— А ты что, не знаешь, что мантикора иммунна к любой магии? Как кошка? — удивился я в свою очередь. — В том-то и смысл, что ни одна лесная нечисть не может драться с мантикорой иначе как на зубах и когтях. Даже туманный болотник не может из неё жизнь вытянуть. Вот и не суются туда, где мантикора охотится.

— Поэтому ты в пузырёк это набирал?

— Точно, — кивнул я. — На других стоянках можно будет по нескольку капель вокруг разбрызгивать. Главное — на территорию другой мантикоры при этом не влезть, а то на разборки заявится.

— А как узнать, где территория?

— А никак. Рассчитывать на везение, — ответил я чистую правду.

— А на мантикору кто-то охотится? — спросила Лари.

— Этеркапы. Этеркапы на всё охотятся, что ни попадётся.

— Что за этеркапы? — не поняла Маша.

— Что-то вроде смеси на редкость уродливой обезьяны с пауком. Уже нечисть. Заплетает паутиной целые поляны, паутина толстая, липкая и магически укреплённая. Бывает, что и мантикоры запутываются. Затем этеркап парализует заклинанием, а если не срабатывает, как в случае с мантикорой, то посылает пауков, что травят ядом.

— В общем, этеркап не охотится, а ждёт, что в паутину влипнет?

— Примерно. Но на мелочь какую-то может и паучка послать, чтобы укусил, и заклинанием обездвижить. Кролика того же.

— Так что, уже не караулим? — спросила Лари.

— Ну щас! — возмутился я. — Иди спать, моя смена дежурить. Не караулим… чего удумала. Жить надоело?

С этими словами я уселся поближе к костру и пристроил двустволку на колени.