Альберт Валентинов
Планета гарпий

Молоденькая березка дрогнула, судорожно мотнулась вершиной и с хрустом вывернулась из земли, взметнув корни. Брызнул земляной фонтан. На поляну, тяжело сопя, выбрался пахун. Ослепленный солнцем, он замер на мгновение, покрутил огромной головой, потом взвыл и помчался через поляну к Ирине. Поверженная береза, зацепившись за него, волочилась следом. Ветви подскакивали на буграх, и отрывающиеся листья, подхваченные воздушными вихрями, метались в воздухе. Овальный фасеточный глаз на широком лбу зверя налился фиолетовым пламенем. Пахун был в ярости.

Ирина спряталась за дерево, положила руку на расстегнутую кобуру бластера. Обычные пистолеты против пахунов бессильны. Она не собиралась убивать зверя, жест был машинальный, отработанный долгой практикой. Не снимая ладони с тяжелой резной рукоятки, она отступила на три шага глубже в лес. Дальше было нельзя: из-за коричневого ствола покачивал пушистой головой убийца-одуванчик. Ветер дул в ее сторону.

Чудовище промчалось в каком-нибудь десятке метров, выворачивая почву перепонками стальной крепости, срастившими его шесть ног. Земля кипела вокруг него, как волны вокруг торпедного катера. Увесистый комок земли сломал ветку над головой Ирины, другой больно ударил ее в плечо. Она присела. Над головой прошуршало, посыпались листья, в соседний ствол врезался, пробив кору, угловатый обломок. Пролети он чуть ниже… Ирина поежилась. Обычно пахун не швыряется землей, даже когда гонится за добычей. Что же так взволновало самого могучего, самого бесстрашного обитателя этой планеты?

Пахун взял левее, слепо ломясь сквозь кустарник, и Ирина поняла причину его ярости: от хвоста до левой перепонки болтался окровавленный лоскут кожи. Только у одного существа на планете были когти, способные пробить шкуру, которую не брала пуля.

Ирина отпустила рукоять бластера. Теперь опасаться нечего: все живое разбегается от свежих следов пахуна. Правда, следы эти мгновенно зарастают. Завтра же на вспаханной полосе покажутся крохотные зеленые стрелки, совсем нежные, как шелковинки, а через неделю она покроется двухметровой травой, через которую без резака не пробиться. Таких полос на планете много.

Ирина быстро шла вдоль полосы, перепрыгивая через, поваленные деревья, с беспокойством отмечая, что след ведет в нужном ей направлении. Неужели пахун напал на становище?… Но потом след свернул в сторону. Вот на этом месте зверь впал в бешенство и кинулся, не разбирая дороги. И здесь она увидела гарпию.

Это был Лидо, великолепный экземпляр, один из самых способных в племени. В последнее время гибнут, в основном, самые способные… Ирина наклонилась, погладила крупную взъерошенную голову с оскаленными страшными зубами. Только голова и сохранилась, все остальное было втоптано в землю, расплющено. Белый пух перекатывался по траве и постепенно исчезал между деревьями. Битва произошла совсем недавно.

Мертвые глаза гарпии с остекленевшими зрачками глядели на Ирину. Даже сейчас в них не исчезло то осмысленное выражение, та искра разума, которую с недавних пор земляне отмечали то у одного, то у другого представителя этого крылатого племени. Тихо проговорив «Эх, Лидо, Лидо!», она отступила на несколько шагов и вынула бластер. Грянул гром, и теперь только взметнувшийся пух напоминал о погибшем. Не оглядываясь, Ирина быстро зашагала вперед.

В космическом реестре Планета гарпий была отмечена желтой звездочкой, как годная для жизни, но запрещенная к освоению. Желтая звездочка запрещала даже сафари, с какой бы степенью безопасности они ни были организованы. Любая степень безопасности здесь недостаточна. Восемнадцать могил разведчиков, раздавленных пахунами, разорванных крабами, расстрелянных одуванчиками, отравленных черными бабочками, восемнадцать серых гранитных обелисков служили безмолвным предостережением, что для людей здесь нет места.

И все-таки вот уже пять лет здесь жили люди. Двенадцать человек, не прибавивших ни одной могилы к тем восемнадцати. Но это потребовало такой железной дисциплины, такого самоограничения, особенно на первых порах, такой силы воли и постоянной настороженности, что жизнь на Такрии, где опасностей тоже хватало с избытком, вспоминалась сейчас как голубая идиллия.

Ирина выбрала эту планету потому, что суровее в реестре под желтой звездочкой не оказалось. Ей нужна была планета, жизнь на которой заставляла бы ежедневно, ежечасно, ежеминутно напрягать умственные способности. Планета, где можно выжить, только объединившись в коллектив.

На Такрпи гарпии были владыками, сильнейшими. Им не надо было опасаться кого-либо, кроме человека, не надо было объединяться для охоты или обороны. Каждая гарпия могла в одиночку добыть пропитание или отбиться от врага. И мозг, не побуждаемый опасностью, не развивался.

Здесь же гарпии оказались в ином положении. На планете были свои владыки, владыки могущественные, которые отнюдь не намеревались делить власть и добычу с пришельцами. Здесь можно было действовать только совместно всегда и во всем. И гарпии, одни раньше, другие позже, поняли это, с помощью людей, разумеется. Правда, из двух с половиной тысяч детенышей, которых Ирина вывезла с Такрии, осталось всего тысяча триста пятьдесят, зато выжили самые, если можно так выразиться, разумные.

Коллектив развивает сознание, требуя средств общения, понимания друг друга. Ирина часами просиживала у аналоговой машины, бессчетно прокручивая записанные на пленку крики гарпий, заставляя машину снова и снова анализировать, сопоставлять, рассчитывать структуру. И последние два года машина отмечает всё новые и новые звуки, все новые понятия. Разумеется, до речи еще далеко. Речь начинается с осмысливания абстрактных понятий. Но и то, чего добились гарпии за каких-то пять лет, кажется чудом. Впрочем, чудом ли? Излучение, которым ящеры залили Такрию, могло действовать не только на аборигенов.

Ирина внезапно остановилась, и тут же рука ее легла на кобуру. Ничего страшного не было в этой завеси лиан между деревьями. Просто толстые узловатые плети перекинулись с вершины на вершину, переплелись причудливыми узорами, обросли паразитами, чьи огромные бледные цветы так красиво выделяются на коричнево-буром фоне стволов. Великолепные цветы, только не рекомендуется прикасаться к ним. А внизу, между могучими арками выбившихся из земли корней, в лианах чернеет дыра. Это Ирина прорубила ее в прошлый раз и спокойно прошла, но сейчас… Она сосредоточилась, проверяя свои ощущения. Сейчас она туда ни за что не пойдет. И даже не потому, что цвет прохода чуть темнее, чем должен быть, будто кто-то поджидает ее там, бросая тень. Обостренной интуицией Ирина почувствовала, как ее облепляет голодный ждущий взгляд…

На ее правой руке, скрепленный ферромагнитным браслетом-антенной, фосфоресцировал УП-Универсальный Передатчик. Без него никто не имел права выходить с Базы. Что бы ни произошло с человеком, УП тут же передает сведения на Главный мозг. Когда ничего не случается, он тоже сигналит… Главный мозг всегда знает, где находятся земляне и угрожает ли им опасность. Сорок восемь раз за пять лет посылал он спасательных роботов – и они спасали людей… Вот и сейчас на циферблате горит красная точка: Главный мозг уловил тревогу человека, но не настолько сильную, чтобы посылать помощь. Такое состояние здесь – явление обычное. Поколебавшись, Ирина нажала кнопку, сигнализируя, что контролирует положение, и второй кнопкой вызвала «ТУЗ»- Танк Универсальной Защиты.

Она оставила машину километрах в трех, на берегу реки, – захотелось пройтись пешком. Конечно, это неосторожно, но путь исследован не однажды и не опасен. Не опасен… Как будто здесь можно в чем-то быть уверенным! Вот и сегодня – сначала пахун, а теперь тот, кто ждет за лианами. Кто же это? Пахун исключается, он не ждет, он ломится напропалую. Это бесхитростный хищник. Одуванчик? Нет, его не почувствуешь. Он слепой, мечет стрелы в сторону повышенной температуры и попадает метко. Черная бабочка тоже исключается: в лесу ей не развернуться, она охотится только на открытых пространствах. Значит, краб. Или паук. Нет, пожалуй, краб. Ирина вытащила бластер, прижала стволом кверху к плечу. Самое омерзительное животное планеты… И самое коварное. Способен подстерегать жертву часами, а когда схватит, не торопится рвать. Сначала поиграет: то чуть отпустит клешни, то снова сожмет. А звуки, которые он издает при этом… Как биолог, Ирина понимала, что это обусловлено физиологией животного: краб может есть, только накопив достаточно желудочного сока. Но от этого он не казался симпатичнее.

Провал между лианами оставался темным и пустым и когда Ирина стояла неподвижно с бластером у плеча, и когда над головой раздался характерный свист гравитационных двигателей. Гибкое металлическое щупальце, извиваясь, выползло из брюха машины, обхватило женщину поперек пояса, быстро потащило наверх. И тогда краб не выдержал. Дое длинные клешни метнулись из-под корней и, промахнувшись, лязгнули, словно ножницы.

Ирина чуть не спустила курок. Еще бы на десяток сантиметров ближе… Но стрелять нельзя. Земляне легко могли бы очистить планету от хищников – и гарпии никогда не стали бы разумными.

«ТУЗ» плавно набирал высоту. В кабине свист двигателей совершенно не ощущался. Ирина полулежала в мягком кресле, рассеянно поглядывая сквозь прозрачную боковую стенку. Машина шла сама по заданному маршруту. Это не добрый старый мобиль, с которым можно резвиться как угодно. С мобилем здесь и дня не продержишься. Здесь годится только приспособленный для самых тяжелых, самых гибельных условий «ТУЗ».

Вот и пятое племя, куда она направлялась. На вершине холма, как свечка торчащего над лесом, громоздятся друг на друге массивные каменные надолбы. Пришлось изрядно повозиться, прежде чем удалось доставить их сюда и расположить в «естественном» беспорядке, но так, чтобы получилась защита от ветра и дождя. В пещерах гарпии пока не живут: крылатые боятся замкнутого пространства. А пещера в холме есть. Удобная, с двумя выходами, вырытая по чертежам. Увидев у нижнего входа яркий овал танка, Ирина нахмурилась. Сколько раз она приказывала не ставить машины так близко к становищу. Боится Бен пройти пешком лишние триста метров, что ли?

Она посадила свой танк и быстро поднялась по вырубленному в склоне пандусу к верхнему входу, где на утрамбованной площадке догорал небольшой костер. Угли уже покрылись сизым налетом, и только легкий ветерок еще вызывал на их поверхности россыпь мерцающих искр. Ирина покачала головой, увидев, что хвороста почти не осталось. Бросив на угли все сучья, в беспорядке разбросанные вокруг, она раздула пламя и только после этого огляделась, ища Бена.

Он уже спешил к ней с холма, легко перескакивая с валуна на валун, широкоплечий, светловолосый, синеглазый, с румянцем во всю щеку. Красивый мальчишка этот Бен, ничего не скажешь!

– Все в порядке! – еще издали закричал он. – Мать и дитя чувствуют себя великолепно.

Он повел Ирину наверх, где между двумя наклоненными камнями, как под крышей, на подстилке из мягкого мха лежала молодая гарпия, обнимая крыльями новорожденную.

– Ну молодчина, Трента, ну обрадовала! – Ирина села рядом, погладила сильное гладкое крыло. – Покажи-ка дочку.

Гарпия доверчиво глядела круглыми немигающими глазами. Она привыкла к этим бескрылым существам, никогда не проявляющим враждебности. Но. когда Ирина протянула руки к детенышу, мать отпрянула, насколько позволяли камни, и плотней запахнула крылья.

– Глупая, чего ты боишься? Я же не сделаю ей ничего плохого.

Ирина достала горсть конфет в ярких обертках. Ни одна гарпия не могла устоять перед этим лакомством. Не устояла и роженица. Высунув из-под крыла мощную когтистую лапу, она сгребла конфеты с ладони Ирины и мгновенно расправилась с ними, сдирая обертки зубами. Воспользовавшись случаем, Ирина осторожно погладила малыша. И тут произошло чудо: гарпия забросила крыло за спину и позволила забрать детеныша.

– Да вы просто волшебница! – ахнул Бен.

Ирина не ответила. Прислонившись к камню рядом с матерью, не сводившей с нее глаз, она баюкала маленькую, гладила пупырчатые, как у цыпленка, крылышки, тонкие поджатые ножки, все это крохотное доверчивое тельце – первого представителя первого поколения, родившегося на этой планете. Этой малышке будет уже легче: ей не придется переучиваться, не придется приспосабливаться. Она с первого дня своя в этом суровом мире, который ей не будет казаться таким суровым.

Молодая мать все так же не сводила с нее тревожных глаз. Крылья ее вздрагивали. Ирина отдала ей детеныша, проверила, хороша ли подстилка, и поднялась на ноги.

– Папаша очень уж беспокоился, – заговорил Бен, по-мальчишески ухмыляясь. – Трента его не подпускает, а его как магнитом тянет. Полночи бегал вокруг них, как на привязи. Сделает шаг вперед – и отскочит. Наберется храбрости, еще шаг – и опять назад. А потом схватил палку, встал перед гнездом и такую рожу скорчил – не дай бог подойти. Уже утром понял, что никто не угрожает его семье, и улетел за добычей. Что-то долго не возвращается.

– И не вернется. Подрался с пахуном, – коротко пояснила Ирина.

Теперь ей была ясна цепь событий. Лидо вылетел за едой для Тренты. В одиночку. Был вынужден вылететь, потому что остальные были сыты после вчерашней охоты. Каждый получил свою долю, но Лидо поделился с Трентой… Одна доля на двоих! И никому в голову не пришло его сопровождать. Ах, Бен, Бен, когда же ты научишься… Паря над лесом в поисках вкусных жирных белок, Лидо встретил пахуна, направлявшегося к становищу. Ни один хищник планеты не нанес гарпиям такого урона, как пахуны. Пахуны и черные бабочки. Вероятно, зверь случайно шел в ту сторону, но Лидо этого не мог знать. И он пошел на смерть, лишь бы отвратить опасность от своего гнезда. Пошел на смерть потому, что почувствовал себя… Ах, если бы знать, кем он себя почувствовал!

– Накормил Тренту? – спросила Ирина у ошеломленного Бена и, узнав, что нет, пришла в ярость. – Это же первый детеныш, первый!… А мать с утра голодная. И костер погас, дров не удосужился запасти. Чем ты здесь занимаешься, хотела бы я знать?

И пока Бен метался по склону, то собирая сучья, за которыми от растерянности не догадался послать робота, то вытаскивая из устроенного в пещере ледника продукты, Ирина быстро приспособила над костром треногу, вскипятила котелок воды, бросила туда мясо.

Трента отлично понимала, для кого это делается. И не смогла выдержать. Голод погнал ее к человеку. Поднявшись с подстилки и крепко прижимая к себе детеныша, она неуверенными шагами, пошатываясь, спустилась к костру.

– Давай, давай! – подбадривала ее Ирина, высыпая в котелок концентраты. – Теперь-то ты не откажешься от горячего. Может, поймешь, наконец, что вареное мясо вкуснее.

Тренте было уже все равно, вареное или сырое. Она беспрепятственно позволила забрать у себя детеныша и торопливо сняла котелок с треноги. Ирина отметила, что, хотя она впервые проделывает эту операцию, движения у нее четкие и уверенные. Голод – лучший учитель. Запустив лапу в варево, гарпия жалобно вскрикнула, и ее лицо, так похожее на человеческое, искривила гримаса боли. Тихонько повизгивая, она трясла лапой и дула на обожженные пальцы.

– Ничего, ничего, Трента, думай, как лучше сделать, соображай. – Ирина подтолкнула к ней толстую ветку, и гарпия поняла. Схватила ветку, выловила ею кусок мяса и, дав ему остыть, жадно съела.

На запах подошли другие гарпии. До этого они сидели в отдалении, внимательно наблюдая за происходящим на площадке. Впрочем, подошли не все, только самые «разумные», самые восприимчивые. Для каждой у Ирины нашлись сладости и ласковое слово. Слово – это было обязательно. С гарпиями полагалось разговаривать в любой удобный момент. Привыкнув к чужой речи, понимая ее, они скорее обретут свою. Достаточно ли Бен уделяет внимания этому важнейшему аспекту их работы? Положение в этом племени больше всего беспокоило Ирину. Это племя (или еще стая?) не числилось в передовых. То, что Трента сняла котелок и действовала палкой – уже не показатель прогресса. Другие племена давно прошли эту стадию. Но вот на охоте большинство гарпий этого племени все еще полагается на силу когтей и мощь крыльев. Даже Лидо вылетел невооруженный… И очень плохо, что еще ни одна гарпия не подбросила в костер даже самой маленькой веточки, хотя холодными вечерами они частенько теснились у огня. Это, к сожалению, присуще пока всем племенам.

Истратив все запасы Бена, Ирина накормила супом каждую гарпию. Не часто это удавалось. Обычно никто не соглашался первым отведать человеческой еды. Зато если находился смельчак, побуждаемый сильным голодом, за ним к котелку тянулись все. А вместе с вареным мясом они постепенно привыкали к концентратам из овощей и злаков. К счастью, гарпии не успели «специализироваться» на какой-либо одной пище, иначе все попытки сделать из них разумных были бы заранее обречены на неудачу. Здесь, на новой планете, где каждый кусок свежего мяса доставался трудной ценой, они все чаще ели фрукты и коренья.

Глядя на их круглые, коротконосые, зубастые лица, Ирина вдруг поймала себя на том, что совершенно не отличает их от человеческих. Привычка? Нет. Собаку, например, никогда не поставишь на свой уровень. Она дошла до вершины своего развития, выше ей не подняться. Гарпии находятся на самой нижней ступеньке разумной эволюции, и впереди у них тысячевековой путь… Теперь это ясно. Если еще три года назад коекто сомневался, то сейчас каждому бросаются в глаза перемены и в облике, и в поведении крылатых. Руки, способные создавать! Еще ни одно, даже самое примитивное орудие не было изготовлено сознательно, но готовыми палками и камнями гарпии пользуются вовсю, причем выбирают камни поострей, а палки с утолщением на конце, которыми удобнее убивать. И еще у них сильно развиты лобные доли мозга – участки, ведающие самосознанием, самоограничением, сдерживанием страстей и эмоций, без чего невозможна жизнь в коллективе. Неандертальцы вымерли именно потому, что у них лобных долей почти не было.

Бен с деловым видом возился у нижнего входа в пещеру, хотя делать ему там было абсолютно нечего. Совсем растерялся парень. Ирина жестко усмехнулась. Ничего, такая встряска ему полезна. Что-то он в последнее время распустился. На Базу летает чуть ли не каждый день, будто бы за инструкциями, и такие взгляды кидает на начальника отряда, что яснее не скажешь… Счастье еще, что Василий ни о чем не догадывается… А может, и догадывается, но не желает вносить сложности и в без того трудную жизнь отряда, верит жене. После Такрии, после корабля ящеров что может их разлучить? Но Бен, Бен! Мальчишка! А здесь это непозволительная роскошь. Здесь надо быть мужчиной. И забыть себя. Полностью отдаться делу. А он даже за костром не следит. Костер должен гореть днем и ночью. С него начинается цивилизация.

Ирина подумала, что слишком многое прощала Бену. Молодой парень, новичок в отряде, увлекающийся, во всем видящий прежде всего романтику. Не такой ли и она была первое время на Такрии? Нет, придется заняться им всерьез… или попросить у Земли замену.

Приласкав в последний раз новорожденную, забавно таращившуюся на незнакомый мир, и передав ее матери, Ирина спустилась с холма. Бен осторожно, бочком, подошел к ней, всем своим видом изображая раскаяние.

– Если что потребуется, я сегодня и завтра в девятом племени. Тренту кормить два раза в день, обязательно вареной пищей. О состоянии детеныша докладывать регулярно мне и доктору. Смотри, если упустишь… Кстати, почему доктора здесь нет? Не знаешь? Плохо! Не забывай про костер. Я не намерена повторять одно и то же. Все ясно?

Не дожидаясь ответа, Ирина пошла к танку. Проходя мимо машины Вена, она обернулась и крикнула:

– Отгони «ТУЗ» на положенное место! И чтобы больше я его здесь не видела.

Расстроенный Бен удрученно кивнул.

«Это тебе не нежные взгляды кидать, – думала Ирина, усаживаясь в кресле и набирая индекс девятого племени. – И вообще слишком много с тобой хлопот! Чего-то там, на Земле, недоглядели…» Но скоро ее мысли потекли по другому направлению. Вот уже неделю она не видела мужа, работавшего в девятом племени. Все не было времени слетать, то одно отрывало, то другое. А Василий не подавал признаков жизни Разумеется, с ним ничего не случилось, иначе Главный мозг немедленно поднял бы тревогу. Но сам Василий изменился с недавних пор, после того как она категорически отказалась поддержать его сумасшедшую идею. Тогда они в первый раз крупно поссорились… Неужели еще что-то задумал? Ничего, разберемся.

На мгновение кольнула обида, что от научной работы, работы необыкновенной важности, столько времени и нервов отнимают вот эти недоразумения с людьми, соратниками, с которыми и недоразумений-то никаких не должно быть. Могла ли она такое предположить, когда согласилась стать начальником отряда!

Ирина откинулась на спинку кресла и в который уж раз с горечью подумала, что не умеет руководить людьми. Никак не может нащупать ту грань, на которой руководитель остается в то же время товарищем, как Сергеев на Такрии. Не умеет так «не замечать» мелких упущений, чтобы подчиненный сам поспешил исправить их. Конечно, все это приходит с опытом, но пока люди иногда обижаются.

Да и муж… Пять лет они женаты, а до сих пор каждая встреча приносит с собой все то же ликующее чувство. Потому что очень уж редки они, эти встречи. Нельзя многого позволить себе. Вот если бы в отряде были еще супружеские пары…

«Передает третий спутник наблюдения. Внимание! Передает третий спутник. Из Урочища серого тумана курсом юго-юго-запад по направлению к пятому племени движется стадо пахунов численностью пятнадцать голов. Скорость движения нормальная».

Ирина с досадой стукнула кулаком по коленке. Только что улетела оттуда, и вот… Скорость нормальная, значит, пахуны просто возвращаются на стоянку. И на десять километров от их следа пропадет дичь. Вернуться, что ли? Нет, пусть Бен справляется сам.

Она включила микрофон.

– Вызываю пятого. Вызываю пятого.

– Пятый слушает. Сообщение принял, поднимаю танк.

Этим бы и следовало ограничиться. И все же Ирина не удержалась.

– Доложите, как будете действовать.

В голосе Бена прозвучала такая неприкрытая мальчишеская обида, что начальник отряда не удержалась от улыбки.

«Поделом мне», – подумала она.

– Это же ясно, Ирина Аркадьевна, я не маленький…

– Хорошо, действуйте, – оборвала она и выключила микрофон.

И все-таки она повернула к Урочищу серого тумана. Не может она сейчас не проконтролировать Бена, тем более что он и не будет об этом знать. Он должен остаться в племени, не дать гарпиям вылететь навстречу врагу. Танк будет действовать сам, по заданной программе.

Синий лесной ковер проплывал под машиной, изредка прорываясь бурыми прогалинами. Синий с бурым – это цвета планеты. Растительность здесь жесткая, накопившая много железа, чтобы противостоять травоядным. Тщетная попытка… Человек не может раскусить здешние плоды, тугие, как литые резиновые мячи. Сначала их нужно разрубить топором. А гарпии раскусывают. И плоды и ягоды. Здешние олени раза в три больше земных, рога их не помещаются в кабине танка. Только такие гиганты могут жевать траву, которая на другой планете называлась бы ползучим кустарником. Люди меняют обувь каждые две недели: подошвы не выдерживают. На двух ногах здесь ходить трудно. Очевидно, поэтому коренные обитатели имеют шесть ног, шесть лап, шесть копыт… Или число, кратное шести, как змеи. На брюхе по такой траве не поползаешь.

Вот и Урочище. Огромная расселина между двумя голыми мрачными скалами, заполненная сероводородными парами. Никто из людей не бывал здесь после тех двух из первой экспедиции… Они успели только передать, что в Урочище полно животных. Самых разнообразных. Травоядные мирно соседствуют с хищниками. Регулярно раз в полтора-два года звери приходят сюда, едят целебную траву, дышат целебным туманом и расходятся, готовые к дальнейшей борьбе за существование. Залетали сюда и гарпии. Но чужакам здесь – смерть.

Ирина быстро отыскала пахунов. Их черные лоснящиеся спины время от времени выплывали среди раскачивающихся деревьев. А вот и второй «ТУЗ». Ну, все в порядке. Бен четко составил программу. «ТУЗ» повис на пути стада. Его овальный плоский корпус задрожал, размываясь контурами, невидимая стена кси-поля преградила дорогу. Теперь машина будет сопровождать животных, пока не отгонит на безопасное расстояние. Несколько минут Ирина наблюдала, как вожак, сложившись чуть ли не вдвое, в слепой ярости кидался на невидимую преграду и откатывался назад, воя от гнева и страха. Очень ему не хотелось менять маршрут. А стена надвигалась, оттесняя животных, пока, наконец, они не кинулись в другую сторону.

– Товарищ начальник, как там мой танк, неплохо справился?

В голосе Бена звучала неприкрытая насмешка, и Ирина невольно покраснела.

– Пятый, почему вы не остались с подопечными? Опять нарушаете правила.

– Ну что вы, Ирина Аркадьевна, я смирно сижу у себя на горке. Просто у меня с машиной отличная связь, и она передает все, что видит. А видит, между прочим, вас…

Ирина разозлилась, хотя прекрасно понимала, что получила заслуженный щелчок по носу. Ничего не ответив, она снова набрала индекс девятого племени и передвинула регулятор на максимум. Оставляя за собой громыхающие раскаты, заставляющие пригибаться верхушки деревьев, танк на сверхзвуковой скорости помчался к желтым горам.

Узкая гряда невысоких вершин встала естественной преградой лесу, который не мог перебросить через горы свои семена. Лес бился о подножие, шел на приступ, карабкался по склонам, но на них задерживались, выживали, проникая в мельчайшие трещины, считанные единицы деревьев, чахлые, низкорослые, не способные к продолжению рода. За горами простерлось обширное плато, расцвеченное кое-где синими пятнами озер. Здесь паслись огромные стада оленей и кентавров – сумчатых животных с вертикально поставленной грудью и недоразвитыми передними конечностями. Шуршали в траве тридцатишестиногие змеи, с громким гудением носились отливающие металлом жуки. Сюда редко заходили пахуны и никогда крабы. Здесь царство черных бабочек.

Девятое племя, как и все племена, обитало на вершине, в искусственных нагромождениях камней. Так же горел костер перед верхним входом в пещеру, а у нижнего входа светилась оранжевая крыша палатки Буслаева. Однако на стоянке находились два танка. Кто-то был у Василия.

Ирина посадила свою машину рядом и по номеру на борту узнала «ТУЗ» доктора. Этого еще не хватало! Вместо того чтобы быть в пятом племени… Она заспешила к палатке.

Василий спал, обив в комок одеяло. Лицо его вспухло, пылало жаром, с потрескавшихся губ слетало хриплое дыхание, забинтованная левая рука была бережно привязана к груди. Доктор сидел за столом и задумчиво отбивал пальцами какую-то мелодию, ожидая, пока в бюксе прокипятятся шприцы. Увидев Ирину, он успокаивающе махнул рукой.

– Черная бабочка. К счастью, задела лишь крылом.

Ирина обессиленно опустилась на стул. Царапни бабочка хоть слегка хоботком, и никакие лекарства не успели бы помочь.

– Как это произошло? – с трудом спросила она.

Доктор пожал плечами.

– Вы же знаете своего супруга. Обычное лихачество. Отключил робота и пошел на бабочку с дубиной, решил показать подопечным, что можно справиться с ней один на один. – Он оживился: – И знаете, что главное: когда он упал, три гарпии схватили палки и отстояли его. С палками!

Ирина провела ладонью по мокрому лбу. Пять лет супружеской жизни не изменили Буслаева ни на йоту.

– Доктор, ты, как всегда, все напутал, – донесся с койки насмешливый голос. – Важно не то, что гарпии взяли палки, они и раньше ими пользовались, а то, что они схватились за оружие в минуту опасности, когда нет времени на обдумывание, когда каждая секунда дорога. И самое важное, они бросились с палками именно на бабочку, с которой только с оружием и можно справиться. Это уже не инстинкт, это разум. А что касается лихачества, то у меня в кармане была наготове ампула с вакциной.

Ирина быстро подошла к больному:

– Сумасшедший! Разве можно так…

Она поправила его спутанные волосы и, не выдержав, прижалась к пылающей щеке, сдерживая подступающие слезы. Доктор деликатно отвернулся.

– Ничего, девочка, результат стоил того. Да и вообще произошла несчастная случайность: не зацепись я за камень… А завтра я уже встану, скажи, Рене?

– Если будешь пить лекарства, – меланхолично отозвался доктор, – боль пройдет.

Ирина с силой растерла виски. Она ничего не понимала.

– Боль? Можете вы объяснить по-человечески, какая боль?

Прикосновение бабочки страшно тем, что оно нечувствительно, если, конечно, она не бьет хоботком. Просто на коже появляется красная полоса, а через час начинается головокружение, рвота, поднимается температура.

– Боль от ножа, – пояснил Василий. – Я, как положено, ввел вакцину, а потом сделал пару надрезов и ввел туда спирт, чтобы обезвредить.

– И правильно сделал. На три дня сократил пребывание в постели, – заметил доктор. Он вытащил шприц, набрал лекарство. – Нуте-с, раз уж ты проснулся…

Ирина вышла из палатки и присела на камень, чувствуя себя совершенно опустошенной. Только сейчас до нее с полной отчетливостью дошло, что могло бы произойти. Ночь наползала на горы, страшная ночь Планеты гарпий. Когда солнце заходит и над горизонтом в разные стороны плывут два спутника, темные силы зла властвуют беспредельно. Неслышно скользят в небе бабочки, с деревьев спускаются огромные пауки, застывают на звериных тропах крабы… Трудно, ох как трудно будет гарпиям подчинить себе эту планету!

С хрустом раздавливая камни, подошел и встал рядом робот – огромный, стальной, с двенадцатью следящими индикаторами, вооруженный плазменным бластером и излучателем кси-поля. Ночью спят люди, спят гарпии, только робот парит над становищем на гравитационных струях, охраняя спящих, замечая все и реагируя с быстротой, недоступной живому существу. А днем он собирает сучья, поддерживает костер, предупреждает о появлении хищников и сражается с ними, отмечает направление полета и время отсутствия каждой гарпии и делает еще уйму нужных дел.

– Пойдем, – сказала Ирина, – проводи меня.

Она начала взбираться по крутому склону, хватаясь за камни, чтобы удержать равновесие. Буслаев не разрешил проложить для себя удобный подъем. Сейчас это было кстати: пусть мысли сосредоточиваются только на трудной дороге. Робот тяжело шагал рядом.

Крылатые жили на самой вершине. Но сейчас, в холодный вечер, они перетащили свои подстилки на верхнюю площадку, к костру. На площадке сразу стало тесно, зато уютно.

«Все-таки молодец Васька! – подумала Ирина. – У Бена к костру сами не подойдут». Одни гарпии уже спали, тесно прижавшись друг к другу, другие сидели на камнях, завернувшись в крылья, и зачарованно смотрели на огонь. Какие видения, навеянные зыбкими очертаниями пламени, возникали в их мозгу? Третьи ссорились из-за места, обмениваясь короткими трескучими возгласами. Громадный самец застыл на краю площадки, сжимая в лапе дубину: он чуял опасность. Ирина покосилась на робота. Нет, самец ошибается. Она осторожно двигалась между крылатыми, гладила одних, окликала других, угощала сладостями третьих. Придумывать для них имена было мучением. Хотелось, чтобы были и простые, и не совсем похожие на человеческие. Почти полторы тысячи имен… И нельзя перепутать – обидятся. Для них имена такая же собственность, как сорванный плод.

У самого костра лежала Лада. Она не отпрянула, когда Ирина села рядом, даже не открыла глаза, только плотнее запахнулась в крылья. Лада готовилась стать матерью, и все ее инстинкты (а может, уже мысли?) были сосредоточены на этом. Еще двенадцать самок должны были скоро дать потомство вслед за Трентой. Вот и выросло первое поколение! Пять лет назад, когда их привезли сюда, это были перепуганные бестолковые детеныши. Год их держали в заповеднике за силовым забором, потом разбили на племена и поселили среди камней. Пятьсот погибло в первый же месяц. Это была необходимая жертва. Зато чем дальше, тем количество погибших уменьшалось. Если бы не Лидо сегодня! Как глупо! А может, не глупо? Ведь Лидо защищал свою семью, а этого раньше у гарпий не было. Коллектив делает свое дело.

Больше всего гарпий погибло здесь, в девятом племени. Ирина помнила, какие жаркие дебаты бушевали на Базе, когда Буслаев выбрал это место для своих подопечных. Самое страшное здесь для гарпий – открытое пространство. Бабочки, змеи, насекомые – все против них. В лесу спокойнее, хотя там нельзя и летать.

«Поймите же вы, наконец: гарпии должны летать. Это не люди, ноги для них не главное. Забудьте все, что было на Такрии. Там мы пробуждали разум в людях. В людях! Здесь совсем другие существа. И цивилизация у них будет совсем другая. Крылатая! А вы хотите подавить их естество. Черт с ней, с опасностью, дайте им проявить себя там, где это отвечает физиологии. Вот увидите, какой будет результат».

Он отстоял это место и оказался прав. В девятом племени гарпии развивались быстрее. И по размерам были крупнее остальных, хотя, почему так получилось, никто не мог понять.

Ирина угостила Ладу конфетами и спустилась к палатке. Теперь пойдут новые заботы – дети. Дети, которые с рождения будут рядом с человеком. С каким нетерпением люди ждали их!

В палатке клубился синеватый дым. Василий и Рене, нещадно пыхтя трубками, сражались в шахматы. После укола лицо Василия стало нормального цвета и он чувствовал себя гораздо лучше.

– Все от вакцины, – рассеянно пояснил Рене, убирая короля от вражеской ладьи. – Пахуна бы эта доза убила, а ему в самый раз.

– Мат! – торжествующе объявил Буслаев.

– Завтра! – сказал Рене и загородился конем.

– Все равно мат! – Буслаев двинул слона.

– Я и говорю: завтра! – невозмутимо отозвался доктор, снимая слона коварно притаившейся пешкой.

Мата не получилось, и Буслаев засопел, поочередно кусая то трубку, то собственную бороду. Ирина порылась в холодильнике, быстро, соорудила ужин и, не слушая возражений, сдвинула шахматную доску на край стола.

– Потом доиграете, я умираю с голоду.

Поужинав, разыграли, кому мыть посуду. Вышло доктору. Довольная, Ирина легла спать, строго-настрого наказав мужчинам долго не засиживаться и проветрить помещение. В конце концов она заставила себя заснуть.

Через час огонь в палатке погас. Спали люди, спали гарпии. Бодрствовали самец с дубиной и робот. Самец все так же неподвижно стоял на камне, весь внимание и настороженность, а робот парил над становищем, то снижаясь, чтобы подбросить сучья в костер, то снова взмывая вверх. Его следящая система работала в спокойном режиме: вблизи никакой опасности не было.

Утром Буслаев встал совершенно здоровым. Правда, все еще побаливала рука, по которой бабочка мазнула крылом, но на такие пустяки он никогда не обращал внимания. Лишь бы мозги работали с полной отдачей, говаривал он. Доктор, наоборот, что-то расклеился и долго кряхтел и страдальчески морщился. Но, проглотив таблетку спорамина, он приободрился и повеселел.

Предоставив мужчинам готовить завтрак, Ирина взяла полотенце и поднялась на вершину. Больше всего любила она эти утренние часы, когда низкое солнце гладит, ласкает кожу розовыми лучами, а все вокруг блестит, вымытое росой. В такие часы по планете можно идти, почти ничего не опасаясь. Хищники убрались в свои логова до вечера, и планета отдана мирным животным и птицам.

Гарпии, выстроившись гуськом и смешно переваливаясь на коротких ногах, спешили по узким проходам между камнями к крохотному искусственному озерцу на вершине. Вода в него поступала по артезианским трубам. Взмыв в воздух и сложив крылья, гарпии камнем падали в холодную воду и, выскочив на берег, шумно отряхивались, окутанные сверкающими брызгами. Хлопанье крыльев, резкие гортанные голоса, откликающееся со всех сторон эхо – все это вызывало в представлении мирное сельское утро на далекой милой Земле.

Зайдя за большой валун на противоположной стороне, Ирина быстро разделась и с размаху бросилась в озеро. Ледяная вода пламенем полоснула по коже. Проплыв десяток метров, Ирина повернула обратно, с силой работая руками. Больше двух минут продержаться в таком холоде невозможно. Планета изобилует теплыми морями и реками. Но только в этих озерцах, где роботы каждый день берут пробы на микроорганизмы, можно купаться. Счастливчики цивилизаторы, работающие в племенах! Они каждый день испытывают это наслаждение.

Ирина растерлась полотенцем, оделась и медленно зашагала обратно, подставляя лицо солнцу. На той стороне показались Буслаев и доктор, тоже с полотенцами. Там купались и гарпии. Попробовав воду, доктор предпочел осторожно ополоснуться до пояса, зато Василий плюхнулся в самую гущу гарпий и в восторге заорал во весь голос. Переполошенное эхо долго перекидывалось от одной вершины к другой.

Застыв в изумлении, Ирина во все глаза смотрела на невиданную игру в воде. Очевидно, это происходило каждый день, так как все участники отлично знали, что надо делать. Буслаев принес мяч, и гарпии, разделившись на две партии, старались закинуть его на чужую территорию. Шум, крики, паруса крыльев в водяной пене, сильные мускулистые тела, то сбивающиеся в кучу, то разлетающиеся в разные стороны, тучи сверкающих брызг…

Минут двадцать продолжалось это веселье, пока участники не выскочили на берег совершенно закоченевшие. У Василия зуб на зуб не попадал.

– В-вид-дала? – подмигнул он подошедшей Ирине. – Оттренирую ккоманду, привеззу на Зземлю – и Ббольшой хрустальный ккубок наш.

– Если не загнешься к тому времени, самоубийца! – сердито отрезала она. – А ну бегом вокруг озера!

Буслаев с диким криком кинулся по берегу, сверкая пятками. Гарпии, думая, что это какая-то новая игра, взмыли в воздух и помчались за ним, на ходу выстраиваясь клином. Ирина повалилась на песок от хохота.

– Богатырское здоровье, – с завистью сказал Рене. – Одарила же природа человека!

После затрака доктор улетел в пятое племя осматривать новорожденную, а Ирина и Василий снова поднялись на вершину и уселись на плоском горячем валуне. Было тихо. Только между камней что-то слегка потрескивало.

– Ну рассказывай, – сказала она.

– Да не о чем говорить, – задумчиво отозвался он. – Все, что сделано, ты видела.

Ирина вздохнула.

– Я же не о том. Ведь неделю не виделись… Можешь ты просто, по-человечески рассказать жене, как жил, почему не радировал? Или все носишься со своей идеей?

Он покосился на нее, высоко подняв брови. Все тот же знакомый взгляд – смесь упрямства и какой-то детской беззащитности. И она поняла, что мир между ними еще не наступил.

– Ну конечно! – сердито сказала Ирина, отстраняясь от него. – Вбил себе в голову!

– Да, представь! – с вызовом подтвердил он.

Она стала подкидывать на ладони черный блестящий камешек, потом бросила его вниз. Буслаев тут же поднял здоровенный обломок, швырнул вслед. Ирина, не выдержав, улыбнулась.

– Не знаю, что ты думаешь о своей жене, – со вздохом сказала она. – Наверное, считаешь трусихой и перестраховщицей. И правильно считаешь. Я откровенно боюсь. Как боялся Сергеев на Такрии, хотя и не подавал вида. Сейчас, вспоминая то время, я все больше поражаюсь, каким он был дальновидным руководителем…

– Там было другое, – нетерпеливо перебил он. – Там были люди – существа, чью психику мы понимали. И там можно было ждать годами, благостно поглядывая на циметр, стрелка которого хотя и медленно, а все-таки двигалась. А здесь…

– А здесь циметр бесполезен. Его не на что градуировать. Нет соизмеримых величин. И надо ждать не годы, а тысячелетия, прежде чем можно будет поставить стрелку на ноль.

– Чушь! Чушь! – почти закричал он, сжимая кулаки. – Ты сравниваешь с человеческой цивилизацией. А гарпии не люди. Они совсем другие существа. У них другой физиологический цикл. Они живут лет двадцать и развиваются раз в десять быстрее человека. А цивилизация их должна развиваться быстрее в сто, тысячу раз…

– Бездоказательно.

– Интуиция. – Он похлопал себя по могучей груди. – Вот здесь чувствую. Мы уже тормозим их развитие. Им нужен толчок. Ты пойми… – голос его сделался умоляющим, – пойми, для них же почти ничто не изменилось. Жили они стаями и живут так же. Только что охотятся коллективно, так это от нужды. Здешнего оленя в одиночку не возьмешь. Конечно, это развивает мозг, заставляет менять поведение, но этого же мало, мало. Что из того, что они хватают дубины? Ведь разделывают добычу все равно когтями. И кому ты докажешь, что весь прогресс, которого мы добились, это от ума? Обезьян на Земле и не таким штукам научили, а они все равно остались обезьянами.

– В цирке тебе работать, – устало сказала Ирина. – Василий Буслаев с группой дрессированных гарпий. Не понимаю, какого черта ты бросил Такрию и явился сюда? До тебя не доходит наша основная цель: не научить гарпий какому-то комплексу цивилизованных приемов, а поставить их в условия, в которых они неминуемо создадут цивилизацию. Сами! Многое из того, что мы заставляем их делать, они забудут через два-три поколения после нашего отлета, а вот условия для усиленной работы мозга, для развития средств общения должны остаться. И кое-чего мы уже добились. Моногамия! Почему-то некоторые этого недооценивают. А я вижу в этом зародыш общества. Гарпии стали жить семьями. А ведь это произошло помимо нас, как раз этого мы не добивались. Изменились условия, изменился образ жизни. Вот над этим и надо работать: менять условия, направлять развитие, а не ставить рискованные эксперименты.

– Но это не тот эксперимент… Ты даже не знаешь, чего я хочу.

– Сегодня узнаю. Доложишь на совете.

Василий оторопел.

– При чем здесь совет?

– При том, что такие акции не делаются в одиночку. Все члены отряда должны обдумать их, обсудить и принять решение. Большинством голосов. У всех племена чем-то отличаются, и то, что годится для одного, не подходит для другого. А эксперимент должен проводиться одновременно во всех племенах.

По ее тону Василий понял, что спорить бесполезно.

– Хорошо, пусть будет совет, – проворчал он.

Теперь они сидели, не касаясь друг друга, сердитые и отчужденные.

Гарпии отправлялись на охоту. Группами по десять-пятнадцать особей срывались они с вершины и неслись над равниной, сжимая в лапах дубины.

– Почему их так мало? – удивилась Ирина.

Буслаев довольно усмехнулся.

– Подожди, увидишь. Это улетели самцы.

– А тот?

– Тот – дневной дежурный по становищу.

Ирина изумленно взглянула на него. Еще ни в одном племени не было такого распределения обязанностей. Да и здесь еще несколько дней назад гарпии улетали на охоту все вместе, самцы и самки, и никаких дневных дежурных не было. Она хотела расспросить об этом подробнее, но воздержалась. По лицу Василия видела, что сюрпризы еще не кончились. А его хлебом не корми, дай только удивить окружающих.

Но то, что произошло дальше, она никак не могла вообразить. Самки, также группами, рассеялись по равнине и принялись что-то искать, исчезая в высокой траве. На вершине остались только страж с дубиной и Лада. Она заботливо перетряхивала свою подстилку.

Буслаев не скрывал торжества.

– Понятно, почему я настаиваю на эксперименте? Уже неделя, как они разделились. Самцы приносят мясо, самки – коренья и фрукты. И, все это почти без моего вмешательства. И хотя Лада не участвует в общих хлопотах, они кормят ее. Все, а не только муж.

– Так что же ты молчал?! – Ирина была поражена, восхищена и раздосадована одновременно.

В волнении она закурила сигарету. Буслаев тоже сунул в рот трубку.

– «Молчал, молчал»! Должен же я был убедиться, что это не случайность, не эпизодическое явление.

– Ах ты… – Ирина задохнулась дымом. – Такое скрыть! Я по крохам собираю со всех племен факты, а он… Тоже мне хитрец! Берег как решающий аргумент.

Он не ответил, любуясь ее раскрасневшимся, возбужденным лицом.

– Ну погоди, Васька, дам я сегодня тебе на совете, не посмотрю, что ты… – Внезапно глаза ее расширились – она чтото увидела за спиной Буслаева.

Обернувшись, он рывком вскочил на ноги:

– Бабочка!

– Шальная! – ровным голосом сказала Ирина, доставая бластер.

Василий придержал ее руку:

– Не надо. Это сделает робот.

Нет страшнее хищника, чем бабочка. Бесшумно скользит она на воздушных течениях, почти не шевеля полутораметровыми, черными, как пиратские паруса, крыльями. Длинный острый хоботок мелко вибрирует, принимая и отсортировывая запахи. Вот и жертва. Громадный олень, пушистая шестиногая лисица, птица в гнезде, змея в траве – хищнице все равно. Она обрушивается с высоты, как черный смерч, грозно и неотвратимо. Удар хоботком, и жертва падает, парализованная страшным ядом. Удалось увернуться от хоботка – все равно смерть, только более медленная. Убийца заденет жертву крылом, лапкой, брюшком, чем угодно, и тот же яд постепенно доберется до нервных центров. Когда утихнут конвульсии жертвы, бабочка садится на еще теплое тело, раскинув крылья, будто обнимая его, и хоботок раскалывается вдоль, распахивается, из него вываливается огромный, как мешок, желудок… Внешнее пищеварение – самый отвратительный, вид насыщения. Только трех животных не трогает бабочка – пахуна, краба и гигантского древесного паука. У пахуна и краба слишком толстая шкура, а паук сам с удовольствием ест бабочку. Он единственный, кто может переварить ее ядовитое тело. Поэтому никогда не летает она над лесами.

Страшна бабочка. Но еще страшнее шальная бабочка, приготовившаяся умирать. Почувствовав приближение смерти, она вылетает ярким солнечным утром, когда ее не ждут, и летит над равниной, подыскивая жертву, а еще лучше – много жертв. Бывает, бабочка минует отдельных животных, пока не наткнется на стадо оленей или кентавров. Высоко к солнцу взмывает разбойница и, сложив крылья, падает в самую середину, ударяясь об одно животное, другое… Отлетают крылья, лапки, усики, брызжет во все стороны яд, и вот растерзанная бабочка лежит мертвая, а вокруг корчатся жертвы.

Бабочка пикировала прямо на людей. В струнку вытянуты черные крылья, нацелен острый хоботок… И вдруг ее не стало. Только лоскут синего пламени вспыхнул и погас в воздухе. Ирина поняла голову. Прямо над ними спокойно парил робот.

– Вот и все, – сказал Василий. – И так почти каждый день. Мы до сих пор не можем привыкнуть к бабочкам, а гарпии их совершенно перестали бояться. Знают, что над лесом их не бывает, а на равнине робот за десять километров достанет излучением. И не умеют гарпии с ними бороться. Со всеми могут, а с бабочками нет. Поэтому я и пытался их научить.

– Это тоже входит в условия твоего эксперимента? – задумчиво спросила Ирина.

– И еще многое другое.

«А ведь в чем-то Василий прав», – подумала она. Глядя на широкое плато, где в густой траве то здесь, то там белели головы гарпий, Ирина чувствовала, что все стало не так, как раньше, сложнее, туманнее. Собственная концепция постепенного накапливания определяющих условий уже не казалась ей такой незыблемой. «Надо подумать, разобраться», – твердила она себе, прощаясь с мужем и спеша к машине. Помахав Василию на прощание и послав воздушный поцелуй в знак примирения, Ирина оторвала танк от земли и взяла курс на Базу.

Лишь в одном не смогли отказать себе Ирина и Василий, когда прилетели на Планету гарпий: сделали Базу точной копией такрианской. Как ни доказывали им, что здесь такая конструкция опасна, что База должна соответствовать категории планеты, как ни прельщали проектами неприступных железобетонных крепостей, они настояли на своем. И выросли на равнине три бревенчатых трехэтажных здания, отражая стеклянными окнами солнечные лучи. Единственное, что заставила сделать космическая инспекция безопасности, – это накрыть Базу непроницаемым колпаком кси-поля.

Подлетев к Базе, «ТУЗ» дал позывные. Главный мозг распахнул окно в колпаке, и машина опустилась на обширную стоянку с выжженной до глянца землей.

Ирина застегнула кобуру бластера, одернула свитер, поправила волосы и только после этого покинула танк. Она жила на Базе совершенно одна. Остальные, в том числе доктор, периодически прилетали сюда на один-два дня. Но Ирина строго следила за собой, всегда была аккуратно одета и причесана.

Жить одной в окружении полутора десятков роботов – это трудно. Однако в племенах было еще труднее, и начальник отряда не считала себя вправе жить легче, чем другие.

Впрочем, сегодня на Базе будет весело: на совет прилетят цивилизаторы. Ирина поднялась на второй этаж, в свой кабинет, объявила по рации, что сбор в шестнадцать ноль-ноль, переоделась и спустилась в столовую.

Как всегда, одной в пустом зале есть не хотелось. Безукоризненно ровный ряд столов, поблескивающих стерильно-белым пластиком, начисто отбивал аппетит. Ирина лениво поковыряла салат, съела полтарелки супа и со вздохом разочарования приказала роботу убрать посуду. Но тут же она повеселела, вспомнив про общий ужин, и с увлечением принялась составлять программу для кухонного комбайна, стараясь не забыть самые вкусные, самые любимые цивилизаторами блюда. За этим занятием ее и застал голос из динамика:

– Докладывает первый спутник наблюдения. На орбите звездолет. Пароль служебный.

Ирина так и застыла с поднятой рукой у циферблата программного блока. Служебный корабль! Это не может быть рейсовый грузовик. Тот ушел к Земле совсем недавно. Скорее всего, очередная комиссия. Регулярно раз в год Академия космических работ присылает комиссию по обследованию деятельности.

Но очередная комиссия была… Ирина быстро подсчитала. Да, семь месяцев назад. Не может быть, чтобы так быстро прислали следующую. Нет, это не комиссия. Тогда инспекторы космической безопасности. Они могут появиться в любой момент без всякого графика. Только сейчас их и не хватало! Впрочем, когда бы безопасники ни прилетели, они всегда не ко времени. На неделю отряд будет выбит из колеи. Инспекторы потребуют данные о нападении зверей «за отчетный период», маршруты новых миграций, как будто кто-нибудь здесь этим занимается, проведут двадцатичетырехчасовую учебную тревогу… Потом они скрупулезно обследуют все десять племен и выдадут предписание пунктов на тридцать. Очень нужные, очень правильные пункты, но чтобы их выполнить, придется заморозить всю работу. Ирина попыталась вспомнить, где у нее валяется предыдущее невыполненное предписание, и не смогла. Да и не все ли равно? Инспекция улетит, а потом с Земли придет очередной разнос. «…Если и в дальнейшем будут допущены факты подобного возмутительного пренебрежения… Невыполнения… Начальнику отряда под персональную ответственность…» Ладно, ничего не поделаешь, космодромные роботы уже доложили о готовности принять корабль. Через час придется встречать. Она на секунду задумалась, потом вызвала Буслаева.

– Слышал, слышал, – отозвался тот. – Думаю, это инспекция. Комиссии вроде бы рано.

– И я так считаю. Прилетай, поможешь встретить. Только смотри не вздумай сболтнуть, как вчера тебя бабочка…

– Ты меня что, за идиота считаешь? – обиделся Василий. – Лучше проведи с эскулапом разъяснительную работу… И про пилюли тоже.

«А ведь верно, – подумала Ирина. – Рене может. Его эти пилюли уже приводят в тихую ярость. Никто же не глотает. И я… Нет, я хоть беру их с серьезным видом, иду за стаканом и там уже выбрасываю».

– Эскулап, ты слышишь, эскулап? – надрывался Буслаев.

– Не глухой, – отозвался Репе. – Вот где я на тебе отыграюсь, пиратская твоя борода! Ирина Аркадьевна, я готов молчать для пользы науки, но при условии, что этот тип в моем присутствии слопает всю месячную порцию.

– Он слопает! – твердо сказала Ирина.

Василий и Рене были закадычными друзьями, но тем не менее месячная норма пилюль была цивилизатору обеспечена. Совсем недавно он заставил доктора судорожно палить по дереву, на котором никакого паука не было.

– А совет состоится? – раздался нежный голосок Веды, работавшей в третьем племени.

– Обязательно, – ответила Ирина. – Мы не можем тормозить работу из-за всяких там… И совет состоится, и ужин… – она секунду подумала: все-таки инспекция, – с вином.

– Ура! – дружно грянуло из динамиков.

Буслаев прилетел через сорок минут.

– Причешись, переоденься! – приказала Ирина. – Произведи впечатление… Хорошо бы бороду подровнять, да, жаль, не успеешь.

– Не успею, – радостно подтвердил Василий и поплелся переодеваться. Он давно уже отвык спорить с женой насчет туалетов. Сама Ирина выглядела всегда великолепно. Подумав об этом, Василий задержался у зеркала и слегка подровнял бороду ножницами. Надо же в конце концов преодолеть этот холодок отчуждения между ними.

Вылетели в «автобусе»- огромном танке для массовых перевозок, и еще издали увидели звездолет. Гигантская сигара, пронзая облака, медленно опускалась на планету, опираясь на бледные столбы плазмы. Даже в герметическую кабину танка проникал могучий космодромный ревун, предупреждающий, что близко подходить к посадочной площадке нельзя.

Звездолет сел, и юркие космодромные роботы принялись дезактивировать вокруг него почву. На это ушло минут пятнадцать. Наконец путь был открыт, и танк вплотную подплыл к кораблю. Василий тяжело вздохнул.

– Неймется же людям! Говорят, это судьба всех, кто по тем или иным причинам был вынужден уйти из разведотрядов. Уязвленное самолюбие толкает их в самое пекло, сразу вслед за разведчиками. Недаром считается, что нет больших храбрецов, чем в инспекции: разведчики только открывают планеты, а безопасники проходят пх вдоль и поперек, прежде чем допустят других… Ага, люк пошел. Ну, раз-два, делаем радостные лица… Тысяча чертей!!!

В открытом люке звездолета стояла плотная, коренастая девушка в голубом свитере и серых брюках, а из-за ее плеча выглядывала другая – румяная и черноволосая.

– Ущипните меня, чтобы я проснулся! – пробормотал Василий. – Это же…

– Пат! Мимико! – закричала Ирина, бросаясь к звездолету. Подъемник скользнул вниз, доставив девушек на землю. – Пат! Мимико! – повторяла Ирина, смеясь и вытирая слезы, обнимая и целуя девушек. – Какие вы молодцы, что прилетели. Какие молодцы!

– А я разве не молодец? – спросил профессор Сергеев, подходя сзади. Никто не заметил, как подъемник поднялся и снова спустился, доставив его.

– Валерий Константинович! – Ирина кинулась ему на шею.

– Ну это уж слишком! – закричал Буслаев. – Оставь же и мне мою порцию. – И он звучно расцеловался с вновь прибывшими.

– Дорогие друзья, придется прекратить восторги на пятнадцать минут, – сказал профессор. – Ровно столько нам дали на выгрузку. Мы не должны задерживать корабль.

– Как так? – изумилась Ирина. – Экипаж по правилам обязан отдыхать двое суток.

– Так то по правилам. А нас подбросили сюда контрабандой, и корабль тут же уйдет на Эйру. Так что давайте освободим поле.

Он помахал рукой кому-то в корабле и подтолкнул людей к машине. Люк звездолета закрылся, раскалывая воздух, хрипло заорал ревун. Оглушенные люди бросились в герметическую кабину танка. Как только он пересек границу зоны, звездолет выпустил столбы плазмы и медленно поднялся в небо.

– Неудобно как-то: не отдохнули, даже не поужинали, – огорчилась Ирина.

– Ничего, – сказал Сергеев. – Зато график не будет сорван.

Он внимательно оглядел своих бывших подчиненных.

– А тебе, Василий, женитьба пошла на пользу: собранный стал, подтянутый. Про тебя, Ира, не говорю: все такая же красавица.

– Да будет вам! Комплименты – не ваша стихия. Про себя расскажите. Как? Что? На сколько?

Профессор расхохотался.

– Чувствуется хозяйка планеты! «Как? Что? На сколько?» До первого рейсового корабля. Завернули к вам по пути на Землю. За новым назначением.

– За новым назначением?! А Такрия?

– Такрианского отряда больше не существует… – Сергеев весело взглянул на ошеломленные лица Ирины и Василия, намеренно затянул паузу. – Расформирован за ненадобностью. Такриоты твердо стали на ноги и больше в нас не нуждаются.

– Вот это да! – вздохнул Буслаев. – А у нас тут…

– Так какое вам еще нужно назначение? – оживилась Ирина. – Оставайтесь здесь. Девчонкам дадим племена, а вы с вашим опытом…

Сергеев знакомым жестом прервал ее.

– С девушками договаривайтесь сами. Может, они и останутся, да и то после годичного отдыха на Земле: сразу не позволят. А я… – он развел руками, – избран в ученый совет АКР.

– Поздравляю! – от души сказала Ирина.

А Василий подмигнул профессору:

– По такому поводу… У нас как раз сегодня ужин.

– И совет, – вспомнила Ирина. – Во-время вы прилетели: послушаете, подскажете.

– Совет – это что? Общее собрание? – лукаво спросила Мимико. – Ой, Ирка, я вижу, ты страшно последовательна: на Такрии терпеть не могла общих собраний.

За разговорами и не заметили, как прилетели на Базу.

– Будто и не улетали с Такрии, – восхитилась Мимико. – Копия!

– И костюмы наши: голубой свитер и серые брюки, – рассмеялась Патриция, знакомясь с теми, кто прилетел на совет.

Однако по просьбе Сергеева совет отложили на сутки.

– Если ты, Ира, действительно нуждаешься в моем мнении, то дай время составить его. Ознакомишь сегодня с положением, завтра свезешь в племена, и тогда будем разговаривать, – предложил он, и Ирина немедленно согласилась.

После веселого ужина, «как в добрые такрианские времена», старые подруги уединились в комнате Ирины и заявили, чтобы им не смели мешать, потому что ночь коротка, а им еще надо поговорить.

– Вы же обо всем переговорили! – поразился Буслаев. – Я ведь слышал: и что Мимико вышла замуж, и что Буба родила девочку, а Кача мальчика, и что Олле сделал предложение Патриции и она, наверное, его примет. О чем же еще можно?

Сергеев взял Василия за плечо и усадил на диван.

– Не будем мешать женщинам насыщаться информацией. Тем более, что нам тоже есть что вспомнить.

Они раскупорили бутылку вина, закурили трубки, и потекла неторопливая беседа.

– А помнишь ящеров? – Сергеев прищурился, разгоняя рукой табачный дым.

– Еще бы! Нам с Иркой пришлось провести немало новоодушевляющих часов у них в корабле. Мы частенько вспоминаем то время. Жалко: пропал контакт.

– Да и я вспоминаю. Пытаюсь понять, что заставило их лежать столько времени в болоте? Ведь корабль был исправен. Могли либо улететь, либо колонизировать планету. А они избрали самый дикий, с нашей точки зрения, вариант.

– Так то с нашей… А вы сами утверждали, что земной логикой их поступки не оценить.

– Правильно. Я и сейчас стою на этом, хотя, после тщательного обдумывания, с маленькой поправкой. – Сергеев выколотил пепел из трубки и снова набил ее табаком. – Оценить трудно, но понять необходимо. Не настолько же беспомощна наша логика, чтобы мы не могли осмыслить поступки разумных существ, пусть совсем других, но все же разумных. Ведь как они ни скрывали все, что их касалось, но кое-что стало ясно. Ясно, что для них контакты с другими цивилизациями дело не новое и они предпочитают проводить их огнем и мечом. Ясно, что логическое мышление у них преобладает над эмоциональным, иначе они не бежали бы с Такрии, а развязали бы с нами войну. И, наконец, ясно, что публичная казнь – это признак слабости. Акт, направленный на устрашение несогласных.

Буслаев разлил остатки вина по бокалам.

– У меня остались от тех дней довольно сумбурные впечатления. Но в одно мгновение, а именно когда я отшвырнул во время бегства двух ящеров, мне почему-то показалось… Бывает такая ничем не объяснимая уверенность… Мне показалось, что с ними можно разговаривать.

Ночь двигалась по планете, и постепенно потухали огни Базы. Спали люди, спали гарпии в своих становищах. Только роботы чутко ловили ночные шорохи да светились окна в кабинете начальника отряда ч в клубе, где вполголоса продолжали разговаривать двое мужчин. И никто не подозревал, что в это время огромный астролет-диск за миллионы километров от планеты начал торможение.

– Нет, Валерий Константинович, здесь так нельзя. Это вам не Такрия. У нас положено выходить из машины осторожно, предварительно смотревшись, держа руку на бластере. Иначе вами… того… позавтракают.

Произнеся эту тираду, Буслаев, выпрыгнувший из танка перед Сергеевым, подмигнул девушкам и повел гостей к становищу гарпий.

– Неужели у вас так опасно? – тихонько спросила Мимико, тревожно озираясь.

Ирина ободряюще улыбнулась ей.

– Возле становищ, в зоне действия роботов, никакой опасности нет. А вот вне зоны… действительно.

– Очаровательная планетка! – проворчала Патриция, крупным мужским шагом догоняя Буслаева.

Сегодня гарпии были на месте. Вчерашняя охота оказалась на редкость удачной: притащили двух оленей, кроме того, самки накопали много кореньев – и племя было обеспечено на несколько дней.

– Это что такое? – Сергеев поднял с камня неуклюжее сооружение из травы и сучьев.

– Корзина для сбора кореньев. Берется подстилка, которую плетут гарпии, и сгибается коробкой. И вот что интересно: первоначально коробку делаем мы, а потом они уже сами поддерживают форму. Но, к сожалению, еще ни разу они не сделали коробку сами.

– Так, так! – Сергеев задумчиво шел по становищу, невольно сторонясь сидящих или лежащих крылатых. Заметив иронический взгляд Ирины, смущенно засмеялся. – Не могу заставить себя подойти к ним. Что значит рефлекс! На Такрии они – кошмар всего живого, и у меня просто не укладывается, что здесь они совсем другие.

– А я ничего, уговорила себя. – Патриция смело приблизилась к маленькой самочке, протянула заранее припасенные конфеты. Гарпия деликатно взяла их когтистой лапой и в знак признательности потерлась головой о плечо девушки. – Ой, какая ты славная! – восхитилась Патриция, садясь рядом и поглаживая твердые крылья.

– Попробую и я! – решилась Мимико.

– Ну как, велика разница между такрианскими гарпиями и нашими? – спросила Ирина. Вопрос был преждевременным, но начальник отряда намеренно форсировала события. Она ни на минуту не забывала, что Сергеев теперь член ученого совета АКР и, следовательно, его визит вызван не только желанием повидаться со старыми друзьями.

– Я выскажусь позже, на совете, – уклончиво отозвался он.

Профессор дотошно обследовал все – и дубины, с которыми гарпии охотились, и «склады» продуктов в прохладных местах между камнями. Он садился рядом с крылатыми, трогал их лапы, гладил крылья, задал уйму вопросов… и не высказал своего мнения. В отличие от девушек, которые откровенно восхищались, лицо его было непроницаемым. Он тоже помнил, что является членом ученого совета.

– А теперь покажите нам племя, не достигшее еще такой ступени развития! – скомандовал он тоном, не терпящим возражений.

Ирина беспрекословно повезла их к Бену. И здесь профессор тоже упорно молчал, не реагируя ни на красноречивые взгляды Ирины, ни на многословные излияния Йена, красочно расписывавшего достижения своих подопечных.

Ирина с досадой кусала губы, девушки улыбались, а Сергеев внимательно слушал, изредка прерывая словесный поток точно поставленным вопросом.

– Собирайте совет, – сказал он Ирине, возвращаясь к танку.

Все рассаживались за длинным прямоугольным столом. Перед, каждым лежала стопка бумаги, кто хотел – мог курить.

Заняв свое место, Ирина окинула взглядом обращенные к ней Лица, не торопясь открыть заседание. Очень важно сейчас, какое впечатление произведут ее товарищи на гостей. На Такрии были отличные ребята, но и здесь не хуже. Вон рядом с Беном сидит Веда, любимица отряда. Она всегда садится рядом с Беном. Болван все-таки этот мальчишка! Такая девушка обращает на него внимание, а он… Ирина досадливо передернула плечом и перевела взгляд дальше. Плечом к плечу сидят Инвар, Поль и Курт. Они наблюдают за вторым, восьмым и десятым племенами. Все трое спокойные, молчаливые, сильные парни. Они всегда садятся вместе после того, как на спор прокатились на пахуне, закрыв его фасеточный глаз курткой. Разъяренный зверь мчал их с добрый десяток километров, извиваясь и брыкаясь, как норовистый конь, пока не врезался в здоровенное дерево, устоявшее даже перед таким ударом. Потом лихачи, разбившие свои УП и не имеющие возможности вызвать помощь, несколько часов сидели на ветках, как воробьи, не желая убивать терпеливо поджидающее внизу чудовище. Кончилось тем, что Ирина прилетела и сняла их с дерева. Ну и устроила она им нагоняй! Напротив них о чем-то перешептываются хохотушка Наташа, вспыльчивая Олив, высокая невозмутимая Кристина и черный белозубый Мванг. Эта четверка тоже всегда садится вместе. Бедняга Мванг! Насмешницы девчонки совсем вскружили ему голову. С этими ребятами можно такие дела сделать… В голосе Ирины невольно прозвучала гордость за свой отряд, когда она открыла заседание совета.

– Друзья! Мы собрались, чтобы обсудить предложение Буслаева, настаивающего на генеральном эксперименте, который должен со всей очевидностью показать, по правильному ли пути мы идем. Но прежде чем предоставить слово Буслаеву, давайте вспомним основные вехи нашей работы. Вспомним и для себя, чтобы правильнее оценить пройденный путь, и для наших гостей, чей опыт в возрождении цивилизаций для нас неоценим.

Профессор спокойно кивнул, как бы благодаря за лестный отзыв, и Ирина подумала, что зря она начала так торжественно. Что из того, что сейчас он член ученого совета академии? Ведь это же Сергеев, умный, проницательный, доброжелательный Сергеев, столько сделавший для нее на Такрии. И, преодолев сковывающее напряжение, она заговорила легко и свободно:

– Мы привезли детенышей гарпий пять лет назад – слабых, беспомощных, вооруженных только инстинктами против враждебной обстановки, подстерегающей чужаков на этой планете. Но чтобы чужакам выжить здесь – инстинктов мало. Нужен разум. Или хотя бы его задатки, которые можно развить. Мы рассчитывали на ту непреодолимую жажду жизни, которую природа вложила в каждое существо, на ту поистине безграничную изобретательность, которую проявляет жизнь, когда ей грозит опасность. И суровые, гибельные условия подтолкнули эволюцию гарпий. Если раньше стаи носили у них условный, случайный характер, поскольку животные могли прокормиться и в одиночку, то теперь образовались постоянные коллективы, с четким распределением обязанностей между членами. Следствием этого явилась моногамия, обогатился словарь звуков, которыми крылатые передают простейшие понятия, гарпии научились пользоваться палками, камнями и корзинами. Мы приучили их употреблять время от времени вареную пищу и греться у костра. Разумеется, не все племена достигли равных успехов, но все идут по одинаковому пути. Те гарпии, что остались на Такрии и служат как бы контрольным эталоном, должны выглядеть «дикарями» по сравнению с нашими. И. однако, нам пока не удалось добиться главного: заставить их изготовлять орудия. До сих пор они пользуются только готовыми палками, готовыми камнями и корзинами. Ни одна гарпия еще не заострила камень, не обтесала палку, чтобы удобнее было сражаться или выкапывать коренья. А без этого нельзя быть уверенным, что их мозг сдвинулся с мертвой точки. Ведь и дрессированные животные на Земле пользуются орудиями, изготовленными человеком. Вот Буслаев и предлагает провести эксперимент, который либо докажет качественный прогресс разума наших подопечных, либо… выявит бесполезность нашей работы.

– Насчет бесполезности ты зря. Работа в любом случае не пропала даром, – пробасил Василий. – Если бы я в этом хоть на йоту усомнился, я бы не поднимал разговора об эксперименте. Наоборот, я почти уверен в успехе…

– Почти? – перебил Сергеев, подняв бровь.

– При стопроцентной уверенности эксперимент вообще ни к чему, – отпарировал Буслаев. – А так он необходим для самоутверждения, как показатель, что мы работаем правильно. И может быть, он откроет совсем новые пути, новые возможности.

– Что же ты предлагаешь конкретно? Давай прямо, не крути вокруг да около! – нетерпеливо крикнул Бен.

Ирина предостерегающе подняла руку.

– А я не кручу. Я хочу наиболее полно донести свою идею. Я предлагаю… покинуть гарпий.

– Как покинуть? Ты с ума сошел! – возмутилась Олив. Тяжелая смоляная прядь волос упала ей на лицо, и девушка отбросила ее назад резким движением. – Что же тогда с ними будет?

– Вот я и хочу посмотреть, что с ними будет, – загремел Буслаев, вставая и глыбой нависая над всеми. – Будут ли они отброшены в прежнее «доисторическое» состояние, когда мы уйдем, забрав все изготовленные нами орудия, или удержатся на этом уровне, а может, и двинутся дальше. Короче говоря, настолько ли вросли они в нынешний уровень цивилизации, чтобы не потерять его. Наступает сезон холодов, через день-два температура начнет падать, суровое время должно благоприятствовать эксперименту.

– И надолго ты думаешь оставить их? – спросил Мванг.

– На два-три месяца, не больше. Запремся на Базе и будем ждать.

– Чушь! – безапелляционно заявил Бен, и Веда огорченно взглянула на него.

А Поль осуждающе покачал головой.

– По-моему, в этом что-то есть, – сказал он.

– Нет, подождите, дайте мне. – Бен вскочил, рывком пригладил русые кудри. – Считаю это предложение абсолютно нецелесообразным. У меня только что родился детеныш…

– Да ну! – изумилась насмешница Наташа.

– Виноват, оговорился, в моем племени, конечно. Уважаемая начальница не далее как вчера задала мне изрядную взбучку за то, что я вовремя не накормил мамашу, хотя это дело отца, а я не знал, что он погиб. И что же нам предлагают? Бросить подрастающее поколение на произвол судьбы, обречь гарпий на вымирание после пяти лет упорных трудов. Где же логика?

В пылу полемики Бен совсем запамятовал, что сам-то он в отряде всего год, заменил заболевшего цивилизатора. Но никто не поправил его. Даже Ирина, хотя она единственная из всех понимала подоплеку этих возражений. Бен Ливси будет отрицать все, что бы ни предложил Буслаев. Но об этом не скажешь вслух, тем более что он убедил многих. Мнения резко разделились. Мужчины, кроме Мванга, были за эксперимент: риск привлекал их. Женщины, за исключением Кристины, – против. Доктор, как представитель другой профессии, держал нейтралитет. Ирина пыталась навести порядок, но Сергеев остановил ее:

– Пусть выговорятся, это только полезно.

Как часто бывает, когда спорящих равное количество и аргументы обеих сторон одинаково сильны, ни одно из мнений не восторжествовало. Под конец все запутались, затихли и растерянно уставились друг на друга и на начальника отряда, поскольку ей принадлежало право окончательного приговора. Ирина кусала губы, не зная, на что решиться. Идея Буслаева и привлекала и отпугивала ее. И тогда, неторопливо выколотив пепел из трубки, слова попросил профессор.

– Спор достиг такого накала, когда дальнейшие аргументы уже не воспринимаются, – заговорил он тихим, размеренным голосом, принуждая всех замолчать. – Поэтому разрешите подвести итог. Мне это тем более легко сделать потому, что я только что покинул Такрию и могу сравнить тамошних гарпий с вашими. Разница потрясающая. Если бы не видел собственными глазами, ни за что бы не поверил, что за столь короткий срок возможен такой прогресс. Но, как справедливо указывалось, на Земле выдрессированные специальными методами животные еще и не то делают. Шимпанзе Альфа, например, из Сухумского заповедника умеет произносить семьсот тридцать слов и употребляет их весьма к месту. Она же играет в футбол и водит мобиль. Однако до разума ей так же далеко, как какой-нибудь необразованной макаке. Но не похожи ли в чем-то ваши подопечные на этого шимпанзе?

Такой неожиданный поворот ошеломил присутствующих. Профессор помолчал, давая возможность переварить услышанное, затем продолжал в напряженной тишине:

– Не я один пришел к столь неприятному выводу. Того же опасается Буслаев, а следовательно, есть реальные предпосылки, что этот вывод верен. Возможно, вы совершаете трагическую ошибку, ведя гарпий по человеческому пути развития. Тому пути, которым мы шли на Такрии. Но там были люди, а здесь существа, чьи физиологические особенности могут предопределять совсем другую эволюцию. Я понимаю, чем руководствовалась Ирина Аркадьевна: пока гарпии просто животные, им нужно дать какой-то первоначальный толчок. Все равно на нулевой стадии эволюцию не угадаешь. И вы дали им огонь и орудия. Но нужно ли это для их эволюции? Ведь до сих пор ни одна гарпия не положила в огонь ветку и не обтесала камень. Так что теперь надо отойти в сторону и посмотреть. И не просто посмотреть, а понять, определить, как должно происходить дальнейшее развитие. Без этого ваша работа может превратиться в грубое вмешательство… А в итоге гарпии просто станут домашними животными.

В этом отношении показателен опыт Эйры, где, как вы знаете, биологическая цивилизация. Чтобы понять ее особенности, там несколько лет только наблюдали, ни во что не вмешиваясь. То же необходимо и здесь. Возможно, произошло счастливое совпадение и нужно будет вести гарпий именно этим путем. А возможно, придется срочно перестраивать работу…

Поэтому я за эксперимент, но не сразу. Я за безопасный эксперимент, последствия которого можно контролировать. Необходимо разбить его на три или четыре этапа. Скажем, сначала убрать палки и посмотреть, как это отзовется на подопечных. Потом потушить костры и так далее. Все это надо обсудить и детально разработать. И отложить осуществление месяца на три, не менее.

Только Буслаев голосовал против этой половинчатости, остальные приняли предложение профессора. Ирина голосовала со всеми, хотя и не была до конца уверена, что это правильно. Однако вечером, когда все улетели в племена, Сергеев объяснил ей свою позицию:

– Помнишь, как бурно спорили на Такрии, когда решали, привлекать ли аборигенов к работе над каналом? Тогда обнаружилось, что у голосовавших «против» племена очень неохотно пошли на совместную работу, понадобилось много стараний, чтобы уговорить их. Ясно, что и здесь у тех, кто против эксперимента, племена к нему не готовы. Так что пороть горячку опасно: мы должны проверить подопечных, но не погубить их. Дай людям срок. Они знают, что эксперимент все-таки, состоится, морально подготовятся сами и подготовят гарпий. Подготовят даже помимо своей воли. А за три месяца, когда перед тобой конкретная цель, можно очень многое сделать.

Мог ли профессор предполагать, что у них нет не только трех месяцев, но и трех часов?

Первый спутник наблюдения, хотя и был сбит внезапно, успел передать позывные. Второй и третий спутники не передали ничего. Объятые пламенем, они упали в леса, огненными стрелами прочертив ночное небо.

Ирина спала, когда динамик в ее комнате внезапно крикнул: «Говорит первый спутник набл…» Как ни крепок был сон, начальник отряда тут же открыла глаза. Приснилось или на самом деле? С минуту она вслушивалась в тишину. Все было спокойно, динамики молчали, и Ирина снова попыталась заснуть.

Но сон уже улетел, как спугнутая птица. Тишина казалась сверхъестественно глубокой, мрачной, напряженной. Ирина ворочалась на постели, ругая себя за мнительность. Расстроилась после вчерашнего собрания, была недовольна собой – и вот результат.

Рассвет уже высветлил окна, когда она не выдержала и, не надевая тапочек, прошлепала босыми ногами в угол, к рации. В конце концов, надо было это сделать с самого начала, и давно бы уже спала спокойно.

Спутники не отвечали – ни первый, ни второй, ни третий. А может, и отвечали, только ничего нельзя было разобрать. В эфире бушевала буря. Скрежещущее рычание накатывалось плотными волнами, намертво заглушая любые сигналы. Что-то разнузданно-торжествующее чудилось в этом диком гомоне. За все пять лет такое было в первый раз. Она попробовала вызвать девятое племя. Буслаев тоже не отвечал.

Встревоженная Ирина быстро оделась, пристегнула к поясу бластер и выбежала из здания. Все было спокойно. Ветер утих перед рассветом, и на белесом небе не было ни облачка. Очевидно, помехи в эфире вызваны либо дальней грозой, либо неизвестными еще аномалиями в топосфере. Поэтому и Главный мозг не поднимал тревоги.

Ирина, успокоившись, хотела было уже возвращаться обратно, как вдруг взгляд ее упал на темнеющую вдали зубчатую стену леса. И сразу пересохло в горле, ослабели ноги, а рука судорожно вцепилась в рубчатую рукоять. Над лесом, огибая Базу, медленно плыл неправдоподобно огромный диск. Внезапно из него, как рой только что вылупившихся мух, посыпались странные решетчатые сооружения и разлетелись в разных направлениях. Ирина, как во сне, сделала несколько шагов к дому, прислонилась к стене, инстинктивно стремясь слиться с ней, стать невидимой. Ошибиться было невозможно. Эти концентрические кольца, утолщенная центральная часть, плавный бесшумный полет… Призраки, исчезнувшие пять лет назад с Такрии, пришли сюда, на Планету гарпий.

Перед глазами проплыли страшные картины, показанные землянам в этом огромном корабле, бегство по бесконечным коридорам, казнь… И сразу она овладела собой. Сомнений не было: предстояла борьба, жестокая и бескомпромиссная.

– Только спокойно, – сказала она себе. – Спокойно и без паники.

Быстро скользнула в дом, вбежала на второй этаж, забарабанила в двери комнат Сергеева и девушек. На мгновение обожгла детская обида, что это случилось именно сейчас, когда у нее гости. Но тут же она обрадовалась, что Сергеев здесь. Сергеев и Буслаев – с ними не так страшно.

– Оденьтесь и вооружитесь! – коротко приказала она. – На планете ящеры.

Примечательно, что Сергеев мгновенно все понял, будто ожидал прилета рептилий. Девушки еще изумленно таращили глаза, когда он скрылся в комнате и почти тут же вновь появился в коридоре, застегивая на ходу рубашку.

– Что прикажешь, начальник?

– Поторопите девчонок, пусть они скорей одеваются. И выходите к посадочной площадке.

Ирина побежала в помещение Главного мозга. Обороной Базы будет руководить он. Справится ли? Ведь он не запрограммирован на нападение разумных… Она разыскала перфокарту, приготовленную на случай тревоги, заправила ее в приемный блок, и на панели Мозга зажегся еще один ряд спокойных зеленых лампочек.

Теперь все роботы и генератор кси-поля находятся только в его подчинении. На дополнительной перфокарте она закодировала все, что знала о ящерах – к сожалению, так немного! – и ввела в машину эти данные. Может быть, они помогут. Сердце ее стыло в ледяном комке, но мысли были четкие, ясные. Слишком врезались в память кровавые картины, чтобы сомневаться в намерениях пришельцев.

– Правильно! – одобрил Сергеев, выслушав ее короткий отчет. – Что будем делать дальше?

– В племена. Там ведь еще ничего не знают.

Танк взвился в воздух сквозь «окно»в защитном поле и на предельной скорости помчался к становищу девятого племени. Ирина несколько раз включала рацию и тут же бросала микрофон: дикий рев в динамиках делал связь бесполезной. Вцепившись в край пульта, она напряженно глядела вперед, будто силой воли пыталась заставить машину мчаться еще быстрее. Губы у нее побелели. Сергеев, наоборот, держался спокойно. Патриция и Мимико притихли на задних креслах. Кобуры бластеров были у них расстегнуты, лица бледные и решительные.

Танк, резко клюнув носом, устремился вниз. За прозрачными стеклами пронеслись размазанные полосы деревьев, фонтаном взлетела земля, и резкий толчок сорвал всех с кресел. Ирина первая выпрыгнула из люка. Рядом дымились развороченные останки буслаевской машины. Тут и там в траве чернели камни, сорванные с вершины, будто сказочный великан, забавляясь, дунул на них. На склоне, головой вниз, лежал оплавленный робот. Одна рука у него была оторвана. Ветер хлестал отстегнутой полой палатки. Василий и гарпии исчезли.

– Заглянем в палатку. – Волнение мешало Ирине говорить. – Может, там…

Воображение нарисовало ей мужа – растерзанного, окровавленного… Схватив ее за руку, Сергеев кинулся на холм. Девушки, тяжело дыша, мчались следом. Но и в палатке Буслаева не оказалось. Здесь все было на месте, никаких следов борьбы, даже горел свет. На стуле лежали аккуратно сложенные брюки и свитер Василия.

– Его взяли во сне, а раз так, есть надежда, что он жив, – сказал профессор.

Ирина благодарно взглянула на него. Судя по тому, как ящеры уничтожили танк и робота, надежды было очень мало. Но все-таки она была… На всякий случай Ирина решила ничего не трогать в палатке.

– Ящеры сюда не вернутся, а Василий придет… если сможет. Я положу ему в карман брюк записку.

– И бластер, – добавил Сергеев. – Нечего ему на виду валяться.

Ирина быстро черкнула несколько строк, засунула записку и бластер в задний карман и, не оглядываясь, пошла вниз.

– Ложись! – крикнула вдруг Патриция.

Люди растянулись в траве, совершенно скрывшей их. Над плато, слегка покачиваясь, плыл решетчатый летательный аппарат. В верхней и нижней частях его крутились белые диски. Сергеев тронул Ирину за руку:

– Это та самая штука, которой мы не дали взлететь, пока вас держали в корабле.

Патриция вытащила из кобуры бластер, подкинула на ладони.

– Очень мне хочется пощекотать их. – Она вопросительно взглянула на Сергеева.

Тот покачал головой:

– Не сейчас. Пат. Думаю, это придется сделать попозже.

Однако машина ящеров пролетела стороной. Очевидно, разгромив становище, они не могли предположить, что сюда придут еще люди.

– А ведь они летят к пятому племени, – спохватилась Ирина. – Значит, и нам…

Она не договорила, но все ее поняли. Земляне быстро если в танк, и он взлетел.

– К сожалению, ящеры засорили эфир, и сигналы УП не могут пробиться к Главному мозгу. Иначе мы знали бы о судьбе каждого человека. – Ирина обернулась к Сергееву и девушкам: – Василий, очевидно, в плену. А может, успел скрыться. В таком случае он пробирается к Базе. Пешком, без оружия и одежды… Сейчас пошлем Бена собирать остальных и вернемся на Базу. Боюсь, Мозг сам не справится. Да и и любом случае наше место там.

Но в пятом племени они застали еще более страшную картину: кроме взорванного танка и оплавленного робота, на склонах лежали десятка полтора окровавленных гарпий. Некоторые были перерезаны пополам. Бен исчез.

– На Базу! – сказала Ирина. Лицо ее окаменело, голос звучал глухо, но глаза…

Сергеев поймал ее взгляд и поежился. Никто не произнес ни слова, пока садились в машину. Только в полете Мимико озабоченно спросила:

– Что будем делать, если никого не найдем?

– Драться! – бросила Ирина, не оборачиваясь.

Они мчались к Базе кратчайшей дорогой, над черными лесами, где еще не ступала нога человека. Не ступала потому, что даже пахун при всей своей мощи не смог бы здесь прорваться. В этих лесах, на влажной жирной почве, росла особая порода деревьев – невысоких, но кряжистых, с мощными стволами и высоко выпирающими из земли корнями. Ползучие ветви переплелись между собой, образуя непроходимую сеть. Но теперь, подумала Ирина, возможно, только эти леса и спасут их.

– Смотрите! – закричала Мимико, указывая вперед.

Над верхушками деревьев взлетали огромные столбы пламени. База горела.

– Ну уж сейчас я их обязательно пощекочу, – зловеще протянула Патриция, доставая бластер. – Ира, вон там, левее, крутится эта поганая «этажерка». Можно тут что-нибудь открыть?

– Пристегнитесь к креслам, – сквозь зубы процедила Ирина. – Я сама.

Она переключила управление на ручное. Из пульта выдвинулся штурвал. Несмотря на сервоприводы, вести «ТУЗ» вручную мог только очень опытный пилот: массивная машина имела огромную инерцию. Ирина заложила глубокий вираж и повела танк на сближение.

Ящеры заметили их. «Этажерка» дрогнула, метнулась в одну, в другую сторону, потом широкими кругами стала набирать высоту. Диски внутри нее закрутились быстрее, расплылись, сделались прозрачными. Сергеев включил локатор, дал максимальное приближение.

– Вот они!

В нижней коробке под крутящимся вихрем суетились двое одетых в белое ящеров. Один лихорадочно дергал какие-то гибкие тяги или ремни, другой, прильнув к массивному ящику с раструбом, наводил его на землян. Ирина нажала гашетку, перед «этажеркой» вспыхнул огненный шар. Залп не достиг цели.

«Этажерка» метнулась в сторону, и танк проскочил мимо. Рывком развернув машину, так что людей вдавило в кресла, Ирина повторила атаку. И опять неудача. Защитное поле ящеров нейтрализовало потоки плазмы.

«Этажерка» уходила к северу. Уверившись, что земное оружие для них безвредно, ящеры теперь спокойно лежали на длинных низких скамьях. Водитель даже не считал нужным маневрировать. И тогда Ирина повела танк на таран.

Пришельцы слишком поздно поняли опасность. Водитель вскочил, судорожно повис на ремнях, «этажерка» накренилась, скользнула вниз и влево, и в этот момент танк врезался в нее, круша хрупкие переплетения. Защитное поле, отброшенное массой земной машины, докончило разрушение. В воздухе закрутились обломки конструкций, и два тела рептилий понеслись вниз.

Дождавшись, когда упадут последние обломки, Ирина посадила машину. Ящеры лежали в густой траве, нелепые и жалкие в своих белых панцирях. Их зеленая кожа постепенно светлела, начиная от конечностей, мертвые глаза подернулись белой мутной пленкой.

Земляне молча стояли над телами пришельцев. За их спинами поднимались в небо клубы дыма от горевшей Базы.

– Может, похороним их? – предложила Мимико. – Один залп…

– Нет! – жестко сказала Ирина. – Пусть лежат. Пусть ОНИ видят…

– Правильно! – поддержал профессор. – Сила должна противостоять силе и страх страху. С негуманоидами можно бороться только негуманоидными способами. А теперь, я считаю, мы должны облететь все племена. Не может быть, чтобы никто из наших товарищей не уцелел. Надо срочно эвакуировать в безопасное убежище всех – и людей, и гарпий.

– Но сначала все-таки на Базу, – предложила Патриция. – Оставим дежурного, и пусть он там все обследует. Может, хоть что-нибудь уцелело. Нам сейчас пригодится любой лишний пистолет, любой прибор…

Война на Планете гарпий началась.

Василию снилась Такрия. В огромном, как стадион, зале полыхнуло пламя, больно резанув по глазам, и набежавшие ящеры принялись толкать и трясти его за плечи. Открыв на мгновение затуманенные глаза, Буслаев скользнул безразличным взглядом по двум зыбким фигурам, совсем не таким страшным, как во сне, и перевернулся на другой бок.

– Сгинь! – пробормотал он.

Новый, теперь уже грубый толчок заставил его вскочить на ноги.

– Что за дурацкий маскарад!

Однако тут же ему пришлось убедиться, что это не маскарад. Ящеры сноровисто заломили ему руки и поволокли из палатки, не дав даже одеться. Лапы у них были холодные и скользкие, от тел исходил резкий запах.

Василий не сопротивлялся. Все это казалось ему продолжением сна. И только когда ночной воздух плеснул в лицо сырым холодом, когда он увидел оплавленного робота, до него дошел смысл происходящего. Рядом с его танком стоял неуклюжий летательный аппарат пришельцев. Триста метров до него – длинный путь. Василий огляделся. Ящеров было только двое. Пониже его ростом, но кряжистые и плотные, в белых звенящих доспехах, они крепко держали его, изредка переглядываясь друг с другом, но не издавая ни звука. Их вытянутые челюсти с хищными кривыми зубами беззвучно распахивались, круглые глаза светились желтыми огоньками. Оружия у них как будто не было, за исключением черных плоских коробок, болтающихся у пояса.

«Ну ладно, – подумал Василий, когда до танка осталось метров сто. – Попробуем их на прочность».

Он резко рванулся вперед и тут же отпрянул, сильно взмахнув руками. Не ожидавшие этого, в общем-то, элементарного приема, ящеры кубарем покатились по земле. Не давая им опомниться, Василий с размаху двинул босой ногой того, что был поближе, подскочил ко второму, успевшему подняться, и, вкладывая в удар всю злость, врезал кулаком в низкий зеленый лоб. Ящер дернул головой и опрокинулся на спину.

«Жидковаты ребятишки!»- удовлетворенно подумал землянин и бросился к своей машине. Но далеко убежать ему не удалось. Будто стальная паутина запутала ноги, прижала руки к туловищу. Спеленатый, как маленький, Буслаев с бессильной яростью наблюдал за осторожно приближающимися врагами, направившими на него раструбы черных коробок. Несмотря на трагичность своего положения, он не удержался от злорадной ухмылки, видя, как один ящер приседает при каждом шаге, держась за бок, а другой очумело вертит головой, закатывая желтые зрачки.

Они подошли вплотную, вцепившись в коробки обеими руками, с натугой повели их снизу вверх, и непреодолимая сила, поставив Василия на ноги, поволокла его вперед.

«Эх, не догадался излучатели отобрать!»- с запоздалым раскаянием подумал Буслаев. Он внимательно вглядывался в своих конвоиров, пытаясь уловить хоть отблеск каких-то эмоций. Но ничего нельзя было прочесть на их зеленых, зубастых физиономиях.

Спеленатого силовым полем Буслаева погрузили в «этажерку». Сколько Василий ни вглядывался, он не мог разглядеть каких-либо механизмов, дающих энергию этому странному агрегату. Одни только переплеты конструкций, сквозь которые свободно пролетал ветер, да огромные, массивные маховики в верхнем и нижнем коробе. С одной из перекладин свисали три гибкие тяги. Ящер с дергающейся головой тронул одну из тяг, и тотчас что-то зашумело, потоки холодного воздуха обрушились сверху, и, подняв голову, Буслаев увидел размывающиеся очертания маховиков. Они вращались в разные стороны.

«Принцип внутренней опоры, – догадался Василий. – Скорость, должно быть, невелика, зато может двигаться где угодно, хоть в космосе».

Поднявшись метров на пятьсот, аппарат остановился, и второй ящер наклонил раструбом вниз большой черный ящик, подвешенный к одной из стоек. На пленника они не обращали внимания: излучатели, лежащие на полу по обе стороны от него, позволяли только слегка шевелиться. Внизу прогремел взрыв, и взметнувшиеся столбы пламени сильно качнули «этажерку». Вершина горы ярко осветилась, и Василий увидел, как переполошенными тенями заметались и полетели прочь гарпии. Их жалобные, постепенно слабеющие крики доносились еще долго после того, как остыли и перестали светиться куски металла – все, что осталось от танка.

«Погибнут, все погибнут, – горестно думал Василий. – Ночь. Бабочки. А Лада, бедняжка, она же еле держится в воздухе…»И боль за судьбу питомцев заглушила тревогу за собственную участь.

«Что же УП? – вдруг спохватился он. – Почему Главный мозг не подает сигнала? – С трудом подтянув руку к глазам, он убедился, что прибор бездействует. – Значит, Базу тоже разбомбили… А Ирка? Ирка же там!» Он рванулся изо всех сил, и левая коробка отъехала немного назад, повернулась боком. Поле сразу ослабело наполовину. Буслаев выдирался из него, как попавший в болото выдирается из трясины. Спина ящера-стрелка была соблазнительно близко. Василий улегся поудобнее, уперся плечами в перекладину на полу, согнул ноги, прицелился и с силой распрямил их… Белая фигура нырнула головой вперед в просвет между переплетами и уменьшающимся комочком полетела вниз. В то же мгновение пилот обернулся, схватил коробку, и Буслаева снова опутала невидимая стальная сеть.

Теперь ящер не отворачивался от опасного пленника. Держа коробку одной рукой, он другой, не глядя, дергал тяги, направляя полет. От нечего делать Василий принялся следить за ним и внезапно понял, что техника управления до смешного проста. Две длинные тяги: вверх-вниз, влево-вправо, и одна корюткая сбоку, очевидно, для запуска маховиков. Он запомнил, где какая расположена, в твердой уверенности, что это еще пригодится.

Холодный предрассветный воздух гнал по коже мурашки. Василий ежился, напрягая и расслабляя мускулы, чтобы как-нибудь согреться.

«Гады, хоть бы штаны дали надеть. Хорош я буду в одних трусах…» Но эти мысли мелькали мимолетно, вытесняемые тревогой за судьбу жены и товарищей.

Краешек солнца высунулся из-за горизонта, осветил ровную водную гладь, испещренную белыми барашками волн. Летели над морем. Эти места цивилизаторы почти не знали. Спутники наблюдения составили схематическую карту планеты, и Василий смутно помнил, что где-то здесь должен быть большой остров.

«Далековато залетели, трудно будет выбираться», – подумал он.

Остров неожиданно вынырнул сбоку, темный, почти сливающийся с волнами, сплошь заросший высоким мачтовым лесом. И в центре его, придавив деревья, как соломинки, мрачным горбом возвышался огромный диск. То там, то здесь возле него копошились крохотные фигурки ящеров. «Этажерка» сделала крутой разворот, накренилась и понеслась вниз, со свистом рассекая воздух.

«Лихо пикирует!»- подумал Василий, сам любивший рискованные трюки в воздухе.

Приземлившись на прибрежный песок, пилот выключил излучатели, прицепил их к поясу и ушел, не обращая больше внимания на пленника. Василий соскочил на землю, сделал несколько гимнастических упражнений, чтобы размять мускулы, и огляделся.

Неподалеку группа низкорослых рептилий в черных доспехах тащила длинную треногу. Командовал ими ящер более крупных размеров в белом панцире. Никаких звуков Буслаев не слышал, но челюсти командира слегка шевелились. Очевидно, ящеры переговаривались на волнах, недоступных человеческому слуху.

Повинуясь командам, чернопанцирные промаршировали к берегу, скинули треногу с плеч, врыли ее в песок и, не теряя строя, отправились в корабль. Повсюду, сколько мог видеть землянин, черные отряды тащили такие же треноги, врывали их по всей полосе берега в шахматном порядке, устанавливали на вершинах прозрачные оранжевые шары. Дисциплина была отменная. Никто ни разу не сбился с шага, не качнулся, хотя треноги, судя по всему, были не из легких. Все действовали как части четко отлаженного механизма.

«Как в муравейнике, – подумал Буслаев. – Хотя нет, у муравьев свободы куда больше. А почему меня не караулят? Неужели не боятся, что заберусь в эту тарахтелку и поминай как звали?»

Действительно, никто не обращал на него никакого внимания. Отряды маршировали мимо, едва не задевая землянина, и хоть бы один ящер повернул голову в его сторону. Василий даже засомневался, живые ли это существа. На мгновение ему стало страшно: казалось, ничто не может противостоять этой слепой, железно организованной силе.

И вдруг что-то сломалось в безукоризненно отлаженном механизме. Замерли отряды в том положении, в каком застала их неслышимая команда. Тренога, которую начали наклонять, чтобы врыть в песок, так и застыла в воздухе, не касаясь земли. Будто выключился источник энергии. Белые надзиратели вытянулись, вскинув правую руку ладонью вперед и повернувшись к кораблю. Бросив взгляд в том же направлении, Буслаев увидел трех рослых рептилий в золотистых панцирях. Один из них нес уже знакомый лингвистический аппарат. Ящеры направлялись к нему, и надзиратели вытягивались изо всех сил, когда начальство шествовало мимо. Буслаев тоже принял подобающую позу – широко расставил ноги, слегка откинул корпус, завел руки за спину – положение, удобное для нанесения молниеносного сокрушительного удара. Он не ждал для себя ничего хорошего.

Ящеры остановились перед ним, и тот, который нес лингвистический аппарат, начал водить пальцами по его стенкам, вызывая глухие, лишенные эмоций звуки.

– Может ли теплокровный говорить от имени своей планеты?

– В таком виде вообще отказываюсь разговаривать, – дерзко ответил Буслаев, отмечая про себя, что аппарат ящеров научился гораздо правильнее строить фразы, чем пять лет назад. – Привезите мое имущество, тогда будет видно.

Челюсти пришельцев беззвучно зашевелились. Они обсуждали ответ землянина, изредка царапая его колючими взглядами.

– Хорошо. Теплокровный получит свою одежду и пищу.

И опять надзиратели вытягивались вслед начальству, а рабочие отряды оживали по мере его удаления.

«Дисциплинка!»- вздохнул Буслаев, отправляясь исследовать остров.

Мимо, неуклюже выворачивая ноги и оставляя хвостом широкий след на песке, пробежал знакомый пилот. На пленника он даже не взглянул. Вскочил в «этажерку», дернул короткую тягу, завертелись маховики, потянул на себя длинную тягу – и машина поднялась в воздух. Буслаев, внимательно наблюдавший за ним, ухмыльнулся и побрел по кромке воды. Вдоль побережья со сказочной быстротой вырастали треноги.

«Не нравятся мне эти штуки, – думал Василий, принимая безразличный вид, но замечая каждую мелочь. – Активно они мне не нравятся. За каким чертом нам такая линия обороны? А судя по всему, эти типы решили окопаться надолго… Вот еще один летающий сундук. Почему же они все-таки не боятся подпускать меня к своим аппаратам? Если бы я не был напуган беспомощностью своей земной логики, я вывел бы единственное заключение: они не считают меня способным постичь управление инопланетной машиной. Что из этого следует? Да, черт побери, что же из этого следует?»

Он демонстративно подошел к «этажерке», взялся за перекладину, будто собирался прыгнуть на сиденье водителя. Ни один ящер не всполошился, не кинулся его оттаскивать. Мимо как раз дефилировал отряд с новой треногой. Надзиратель прошел совсем рядом, скользнул по нему равнодушным взглядом и отвернулся.

«А может, это просто не его дело? – обожгла внезапная догадка. – Он командует десятком рабочих и ни во что больше не вмешивается. Инициатива не поощряется. А раз так… О, тогда мы не будем спешить улетать. Задержимся. Тут наклевываются интересные соображения. Ну, земная логика, не подкачай!»

Буслаев обогнул «этажерку»и пошел дальше по берегу. Установка треног заканчивалась. Их расположили не вокруг всего острова, как ожидал Василий, а только на широкой, покрытой песком полосе. По обеим сторонам ее берег обрывался в море скалистыми уступами, и, очевидно, пришельцы посчитали эти участки естественно неприступными. Неужели они ожидают атаки не с воздуха, а с моря? Нет, что-то здесь не так. Василий выругался про себя и повернул обратно. Тайну треног с оранжевыми шарами следовало разгадать во что бы то ни стало.

Он раз пятнадцать перемерил пляж из конца в конец под низким, но все еще жарким солнцем, увязая в песке, мучительно ломая голову и злясь на свою недогадливость. А треноги торчали, как свечки, зловещим частоколом огораживая остров.

Над морем показалась еще одна «этажерка». Она летела, косо наклонившись на сторону, и пилот снижался медленно и осторожно. Зоркие глаза Буслаева разглядели в машине третью, лежащую на полу фигуру. Голубой свитер, серые брюки… Кто же это? «Этажерка» приземлялась на другом конце полосы, и Василий бросился туда, взрывая песок босыми ногами. Бежать было трудно, да еще мешали рабочие группы, водружавшие шары на последние треноги. Василий лавировал между ними, увертывался, бесцеремонно распихивал ящеров и успел как раз к тому моменту, когда две рептилии бросили на песок Бена Ливси.

Он так и остался лежать ничком, обхватив голову руками, даже когда ящеры ушли. Буслаев присел на корточки, тронул Бена за плечо. Тот дернулся и сильнее вжался в песок.

– Ладно, приятель, полежал, и хватит. Встань, оглядись.

Услышав человеческий голос, Бен вздрогнул и застыл, будто не веря собственным ушам.

– Вставай, черт побери! – рассердился Василий, приподнимая его за шиворот.

– Буслаев, ты?!

– Я, я! Ликуй, несчастный!

Бен поднялся на ноги, не выпуская ладони Буслаева, будто боялся, что тот исчезнет, как мираж. Его трясло с ног до головы.

– Смеешься?! – взвизгнул он неожиданно тонким голосом. – Смеешься! Подумал бы, что они с нами сделают…

– Я думаю о том, что мы с ними сделаем, – сурово возразил Буслаев. Меньше всего он хотел бы иметь товарищем Бена. – Кстати, каким это образом тебе удалось одеться?

– Не знаю… Не помню… – Его губы вдруг свело судорогой. – Что они делали… Ты бы видел… Что они делали! – Он закрыл лицо ладонями, крепко нажимая на глаза, будто надеялся прогнать страшные картины минувшей ночи. – Они гарпий… тепловым лучом… На лету! Забавлялись! А потом, когда поднялись в воздух и увидели у костра Тренту… Она не могла улететь… Так они ее пополам… и детеныша… Я закричал, кинулся, хотел отнять аппарат, а меня… меня… по лицу!

У него начиналась истерика. Буслаев грубо встряхнул его за плечи.

– Ну тихо, тихо! – гаркнул он, понимая, что только так и можно сейчас привести в себя потрясенного товарища. – Разнюнился! Мужчина ты или горшок с киселем? А ну, возьми себя в руки! Мертвых оплакивать некогда, надо заботиться о живых. Поэтому ходи рядом и думай. Генерируй идеи. Гениальные. Усвоил?

Бен был так ошеломлен, что только покорно кивнул. Буслаев повернулся и угрюмо зашагал вдоль берега, туда, где пляж упирался в каменистый обрыв. Рассказ товарища потряс его, но сейчас действительно надо было думать о живых. Тайна треног не давала ему покоя. Если это не оборонительные установки, то что же?

Они поднялись на каменистую гряду, отмечающую границу обрыва, и Буслаев озадаченно свистнул. Внизу на ровной, очищенной от камней площадке стояло не меньше сотни летательных аппаратов. Возле них суетились ящеры. Многорукая машина в дальнем конце продолжала расширять площадку, выдирала из земли камни и забрасывала их далеко в море. На освободившееся место рабочие тотчас ставили новый аппарат. Работами руководил стоящий на небольшом возвышении возле астролета пришелец в золотистом панцире. Буслаев уселся на камне, по привычке потянулся за трубкой, досадливо поморщился и заговорил:

– Слушай меня внимательно. Мы с тобой ведь не совсем идиоты, не может быть, чтобы не разгадали, что затевают эти ископаемые. Тут две загадки: что это за треноги с шарами и почему для своих летающих коробок они расчищают площадку внизу, хотя на песке сколько угодно места?

Увидев ящеров, Бен изменился в лице и схватил его за Руку.

– Вася, давай улетим. Никто же не караулит. Заберемся потихоньку в аппарат, я подсмотрел, как он управляется, и дунем через море…

– А дальше что?

– Отыщем своих, уйдем в леса, а через двадцать два дня придет рейсовый грузовик…

Ударь Бен Василия по лицу, тому не было бы так больно. Это дикое, немыслимое предложение доказывало, что Бен сломался, сломался окончательно. Печаль и злость охватили Буслаева. Он прищурил глаза, подчеркнуто тщательно оглядел Бена с ног до головы. Может, еще удастся пробудить в нем мужество?

– Ловкий же ты, оказывается, парнишка! На Земле, в АКР, испытания прошел, здесь целый год бок о бок с нами прожил… Точно подсчитал, двадцать два дня… А пять лет наших трудов, это как? Сам ведь говорил на совете. А гарпии, их куда? А то, что ты человек, об этом забыл?

Бен отвернулся, сжав зубы. В глазах его были злость и тоска.

– Через двадцать два дня ты улетишь на Землю, это я тебе обещаю, – ровным голосом продолжал Буслаев. – А до той поры ты будешь драться. Драться! Руками и ногами, а если потребуется – зубами. И забудь, что ты гуманоид. С этими, – он кивнул на копошащихся внизу рептилий, – можно не соблюдать дипломатию.

К радости Василия, его твердая речь подействовала на товарища.

Бен взял себя в руки.

– Итак, две загадки, – вернулся Буслаев к мучившей его теме. – Впрочем, одна разгадывается элементарно: ящеры потому расчищают посадочную площадку, что пляж нужен им для других целей. Каких?

– Чтобы узнать, хорошо ли яблоко, надо раскусить его, – ответил Бен древней пословицей.

– Правильно, мальчик! И мы будем там, пока не поймем, в чем дело. Пошли.

Они двинулись обратно по опустевшему берегу. Только треноги, поблескивая шарами, торчали здесь, да над уцелевшими деревьями нависал огромный борт астролета. Над морем плыла одинокая «этажерка», направлявшаяся к острову. Буслаев приставил ладонь к глазам.

– Похоже, это мой приятель возвращается?

Он не ошибся. «Этажерка» приземлилась около них, пилот швырнул на песок небрежно свернутый тюк с одеждой и консервами и поспешно ушел в корабль. Василий оделся, зашарил по карманам в поисках трубки.

– Что такое?! – Он замер, боясь поверить удаче. – Или я сошел с ума, или…

И вытащил из заднего кармана бластер. Вместе с ним из кармана выскользнул и начал медленно опускаться листок бумаги. Бен поймал его на лету.

– Дай сюда. – Василий отобрал записку, узнал почерк жены и в изнеможений закрыл глаза. – Жива. Жива! Ну, юноша, теперь мы им покажем!

Бен выхватил у него записку, прочел: «За меня не волнуйся. Сергеев и девочки в порядке. Собираем остальных. Ищи нас на Базе или в десятом племени. В самом крайней случае – в Веселой пещере. И помни: ты мне нужен живым. Целую. И.».

– Вот видишь! Видишь! – Он чуть не приплясывал от радости. – Надо немедленно лететь…

– Успеем, – оборвал Василий. – Насколько я понимаю, с нами упорно желают выяснить отношения. – Он поспешно сунул бластер в карман. – Запомни: ни координат Земли, ни численности отряда – ничего…

К ним направлялись ящеры в золотистых панцирях. Василий приосанился, и, глядя на него, Бен тоже принял достойную позу.

– Теплокровный, согласен ли ты теперь говорить?

– Ну что ж, можно и потолковать. Правда, мы еще не пообедали.

– Вы примете пищу позднее, ибо наступило время Великого таинства. Но сначала ответь: будешь ли ты говорить от имени своей планеты?

– Буду! – твердо ответил Буслаев.

– Хорошо. А сейчас вы должны покинуть это место. Никто без наказания небытием не может находиться в зоне Великого таинства.

Ящеры направились к кораблю. Поколебавшись, Василий и Бен пошли за ними, рассудив, что разговора не избежать. Но если Бен снова пытался уговорить товарища завладеть «этажеркой», благо близко не было никого из врагов, то Василий твердо решил узнать, что намереваются делать на планете пришельцы. Тяжесть бластера в кармане наполняла его приятной уверенностью в благополучном исходе.

Шары на мачтах внезапно ярко осветились, из них посыпались синие искры. Потянуло резким запахом озона: шары вырабатывали кислород. Потом нижняя плоскость диска бесшумно опустилась, легла на землю. На ней стояли рептилии. Бесчисленные полчища рептилий, выстроившихся в стройные отряды. У этих ящеров не было панцирей. Судя по маленькому росту и более округлым формам, это были самки.

– Когда-то я уже любовался подобными шеренгами. Тогда они казнили наших спасителей, – задумчиво проговорил Буслаев, закуривая трубку.

Бен не ответил. При виде стольких врагов его опять затрясло.

Три надзирателя с черными коробками в руках тяжело двинулись на землян, оттесняя их к обрыву. Они остановились, только когда самки и пляж скрылись из виду, заслоненные бортом корабля. Буслаев, упорно о чем-то думавший, внезапно хлопнул себя по лбу и повернул к Бену побледневшее лицо.

– Понял! Они колонизируют планету! Вот теперь надо бежать. Переговоры уже ни к чему.

Но бежать было поздно. Впереди, наведя черные раструбы и глубоко увязнув согнутыми ногами в песке, застыли три зловещие фигуры, а внизу, на посадочной площадке, дежурили десятка два белопанцирников. Конечно, их можно было сжечь бластером, но Василий не хотел нападать первым.

– Давай все-таки подкрепимся, – мрачно предложил он, убедившись, что момент для бегства упущен. – Это Великое таинство – дело, очевидно, долгое, а у нас впереди еще дипломатические переговоры. Ох, чует мое сердце, хорошо мы поговорим…

Бен почти не прикоснулся к еде, зато проголодавшийся Василий уничтожил добрую половину запасов. Он предвидел, что ему еще понадобится вся его сила.

Часа через три явились еще два надзирателя и жестами приказали следовать за собой. Теперь уже пять ящеров конвоировали землян. Как только показался пляж, Василий замер и схватил Бена за руку.

– Смотри, смотри: вот она, колонизация!

Еще недавно гладкая песчаная поверхность теперь была усеяна невысокими коническими холмиками. Ровными рядами они тянулись далеко вдоль берега. Самки уже исчезли, и диск закрылся.

Переговоры состоялись на пригорке у корабля, где кончался песок.

– Великое таинство свершилось. По законам Великого народа эта планета принадлежит ему. Вы должны формально отказаться от планеты, и тогда мы разрешим вам ее покинуть.

– Если по законам Великого народа планета ваша, зачем нужен наш формальный отказ? – спокойно спросил Буслаев.

– Логичное возражение требует логичного ответа. В космосе много народов, у каждого свои законы. Добровольное согласие одинаково толкуется каждым народом.

Из-за гряды появилась «этажерка»и приземлилась неподалеку от них. Василий прикинул: метров тридцать, вот это удача! Однако пилот, получив, очевидно, приказание, тут же поднял аппарат в воздух и полетел на другую сторону острова.

– Почему же вы сразу не начали с нами переговоры, а напали врасплох и взорвали наши машины?

Буслаеву показалось, что в желтых глазах ящера мелькнула насмешка.

– Нелогичный вопрос, теплокровный. Демонстрация силы – решающий аргумент в соглашениях. Ты уже был у нас на другой планете, мы узнали твои биопараметры. И ты знал ответ, прежде чем задал вопрос.

«Правильно, знал, – подумал Буслаев. – Ну, пора кончать».

– Планету вам не отдадим, – твердо сказал он. – Это я говорю от имени своего народа. Вот наши условия: вы остаетесь на этом острове, пока не вылупятся ваши детеныши, а потом отправляетесь восвояси. До отлета покидать кому бы то ни было остров запрещаю.

Ничто не изменилось на физиономиях пришельцев, когда аппарат перевел им слова землянина. Только пальцы допрашивающего задвигались быстрее.

– Теплокровные, вы будете наказаны небытием.

И повернулись, чтобы уйти.

– Постойте, он не то хотел… Нельзя же так… – рванулся Бен.

Василий с силой дернул его за руку.

В то же мгновение в корабле распахнулся люк, и отряд ящеров бросился на землян.

Буслаев принял единственно правильное решение.

– За мной! – крикнул он Бену и бросился в самую гущу врагов.

Здесь они не могли применить силовое поле, которое захватило бы и нападающих. Раскидывая рептилий мощными ударами, увертываясь от грозных взмахов усеянных шипами хвостов, падая под тяжестью врагов и снова вскакивая, он постепенно отступал от корабля. Бен держался сзади, прикрывая тыл.

– Ничего, друг, ничего! – тяжело дыша, бросал Василий, стараясь принимать на себя основную массу нападающих. – Пробьемся! Нам бы только до их «этажерок» добраться!

Бен лишь хрипел, отбиваясь от врагов и стараясь не оторваться от товарища. До заветного обрыва оставалось не больше ста метров, когда вдруг один из нападавших кинулся ему в ноги. Бен споткнулся, закачался, замахал руками, стараясь удержать равновесие, и в этот момент жесткий, тугой хвост тяжело ударил его в лицо…

Почувствовав пустоту за спиной, Буслаев с силой пнул ногой ближайшего ящера, двинул в челюсть второго, отскочил назад. Бен катался по песку, закрываясь руками, а ящер размеренно, выбирая незащищенные места, наносил ему удары. Между ним и Буслаевым встали еще пятеро врагов.

– У, гады! – взревел землянин, бросаясь на них.

Сразу несколько тел – тяжелых, колючих, остро пахнущих – навалились на него, повисли на руках, пригибая к земле, поставили на одно колено. Он с трудом повернул голову, ища товарища.

Взрывая песчаные фонтанчики, нелепо взмахивая руками, Бен слепо мчался по пляжу, давя аккуратные холмики. За ним неторопливо трусили два надзирателя, на ходу наводя коробки. Ярость охватила Буслаева.

– Дурак! – прохрипел он. И в последнем усилии поднялся на ноги, швырнув повисших на нем ящеров в набегающую толпу новых врагов. Ящеры, сшибая друг друга, покатились по земле. Василий, пошатываясь, сделал несколько шагов в сторону и выхватил бластер.

Они стояли друг против друга – толпа рептилий в белых панцирях и землянин, оборванный, окровавленный, но грозный в своей ярости. Краем глаза Василий увидел, как упал невдалеке Бен, пойманный силовым полем, как его подхватили и понесли в корабль.

«Идиот!»- с горечью подумал Буслаев, наводя ствол бластера на врагов. Они застыли перед ним, не поднимая валяющихся под ногами коробок.

– Эй, начальники, продолжим переговоры! – крикнул он трем командирам, в отдалении наблюдавшим за битвой.

– Что может предложить теплокровный? – донеслось в ответ.

Василий вытер пот с лица. Безудержная ярость утихала, уступая место холодному расчету.

– Я требую, чтобы мне и моему товарищу дали спокойно уйти, иначе испепелю всех.

Довольно долго ящеры молчали. Василий успел отдышаться и полностью собраться с мыслями, а враги, отступив на несколько шагов, построились в боевой порядок. Коробок они по-прежнему не поднимали.

– Второй теплокровный изъявил желание остаться с нами. Речь может идти только о тебе.

– Пусть он лично объявит мне о своем желании.

– Он не имеет намерения объясняться с тобой, – последовал немедленный ответ. – Ты можешь уйти… если переберешься через море.

Один только взгляд уловил Василий, мгновенный взгляд, брошенный куда-то через него, но этого оказалось достаточным. Он резко обернулся. Группа рептилий, неслышно выйдя из дальнего люка, наводила на него коробки. Сразу же рядом послышался тихий шорох: ящеры, стоявшие перед ним, подбирали свое оружие. Уничтожив двумя залпами обе группы, Буслаев бросился к обрыву.

Он пробежал больше половины пути, когда показалась погоня. Все те же в белой форме. Очевидно, они были воинами, как чернопанцирные-рабочими. Они бежали далеко позади, неуклюже переваливаясь, глубоко зарываясь в песок полусогнутыми ногами. Они не торопились: куда теплокровный убежит с острова? Рано или поздно силовое поле достанет его. Трое командующих по-прежнему стояли на пригорке, руководя погоней. Выстрелы не задели их.

Василий остановился на краю обрыва. Погрозив преследователям кулаком, он начал спускаться, прыгая с камня на камень, скользя, оступаясь, впиваясь пальцами в трещины, обдирая колени. У аппаратов застыло несколько чернопанцирников, но их Буслаев не боялся: они были без оружия.

И вдруг, когда до площадки оставалось метров десять, внизу показался еще один отряд преследователей. Они стояли прямо под ним и неторопливо наводили коробки. Василий оглянулся. Вверху, из-за гребня, выдвигались зеленые челюсти. Мышеловка захлопнулась. И, испустив яростный вопль, он прыгнул.

Ящеры не успели посторониться. Василий обрушился прямо на чью-то спину, под ногами страшно хрустнуло, и он растянулся на неровной, в острых выступах площадке. Но тут же вскочил и, яростно молотя рукояткой бластера по головам, плечам, челюстям, расчистил дорогу к ближайшему аппарату. Последнего, не успевшего отскочить чернопанцирника он отшвырнул ударом ноги. Перевалившись через низкий барьер, он упал на пол кабины и дернул тяги. Каменные склоны поползли вниз. Две трехпалые лапы с черными кривыми когтями вцепились о борт. Землянин не пошевелился. Лапы напряглись, под кожей вздулись бугорки мускулов, над бортом показалась зеленая полоска. И тут лапы разжались.

Впоследствии, вспоминая этот день, Василий признавался, что больше всего страха он натерпелся, управляя аппаратом пришельцев. «Этажерка» оказалась капризной и своенравной. Малейшее отклонение рычага заставляло ее стремглав бросаться в сторону, наклоняться так, что Буслаеву приходилось судорожно цепляться за перекладины, внезапно менять направление. То она стояла вертикально, то ложилась почти плашмя.и, направляя ее в сторону моря, Василий вдруг обнаруживал, что приближается к острову. Механизм, рассчитанный на замедленные движения холоднокровных, не справлялся с молниеносной реакцией землянина. Во время одного из виражей, когда Буслаев висел на перекладине, болтая ногами, он обнаружил погоню. Весь флот ящеров поднялся в воздух. Направляемые опытными пилотами, аппараты охватывали беглеца широким полукольцом.

– Ладно, – процедил Василий сквозь зубы, – если вам было мало…

Расстегнув пояс, он перекинул концы через стойку, плотно затянул. Теперь руки были свободны. Сделав несколько глубоких вздохов, чтобы вернуть необходимое для стрельбы хладнокровие, землянин выбрал ближайший аппарат, тщательно прицелился… В воздухе вспыхнул огненный комок. Один, другой, третий… Флот ящеров остановился, сгрудился вместе, будто пилоты совещались. Поставив регулятор на максимальную мощность, Буслаев выстрелил в самую гущу. Взрыв разметал аппараты во все стороны, и изрядно поредевшая армада обратилась в бегство.

Вскоре над морем осталась только одна «этажерка». Кренясь и приплясывая, как поплавок на волнах, она медленно удалялась от острова.

– Летит! – сказала Патриция, поднимая голову.

– Почудилось, – отозвался Курт. – Полено сырое попалось, шипит. – Он веткой поворошил дрова, морщась от дыма, и неожиданно признался: – Мне тоже эти… пресмыкающиеся за каждым кустом мерещатся. Хожу и оглядываюсь.

– Ах, доброе старое время, ах, милые безобидные пахуны! – вздохнула Наташа, высыпая в котелок концентраты. Голос ее дрогнул, и получилось печально и очень искренне.

– А все-таки летит, – упрямо сказала Патриция, расстегивая кобуру бластера. – Пари на что угодно.

– Подождите. – Мванг вскочил на ноги, мягко и бесшумно скользнул к выходу, прислушался. – Летит! Ну и слух у тебя, Пат! Как у моих африканских предков.

– Чур, я. – Патриция вынула бластер. – Это мое право.

Сергеев преградил ей дорогу.

– Это право каждого, Пат. Но убивать мы больше не будем.

– Они же убивают! – пылко возразила Олив.

Теперь все столпились вокруг профессора, все, кроме Ирины и Веды, безучастно сидевших у костра. Свист «этажерки» нарастал, потом снова стал слабеть.

– Ушел! – с непередаваемым выражением произнесла Патриция, гневно взглянув на Сергеева.

– Человек должен оставаться самим собой даже в самые критические минуты, – сказал тот. – Убийство – это не наш метод борьбы.

– Но ведь они убивают! – снова воскликнула Олив.

– Во-первых, мы еще этого не знаем. А во-вторых, если мы хотим выиграть это сражение, то должны действовать нашими методами. Тот, кто копирует врага, проигрывает. А наша задача – заставить врага принять наши правила борьбы.

– Поэтому мы ничего не делаем, только рассуждаем, а ящеры беспрепятственно летают над нашими головами, – невозмутимо заметила Кристина.

Профессор резко обернулся к ней, лицо его потемнело.

– Неправда, Крис. Мы сделали очень много. Только сутки прошли, а мы собрали всех людей, за исключением похищенных, оружие, машины. Говоря военным языком, мы дислоцировались на исходном для атаки рубеже. И вот вам первый боевой приказ: достать «языка». Убивать ящеров бесполезно, их слишком много. Мы должны с ними договориться.

Профессор был прав: за сутки удалось совершить почти невозможное – собрать отряд.

Ящеры одновременно напали на все племена. Очевидно, прежде чем сбить третий спутник, они сумели прочесть заложенную в него информацию. Но только двух людей ящеры застали' врасплох. Остальные либо отбились от нападения, либо сумели взлететь в танках, против которых «этажерки» были бессильны. Зато роботов, не запрограммированных на борьбу с разумными, уничтожили полностью. И разогнали гарпий. Где они теперь? Сумеют ли выстоять перед неожиданной грозной опасностью? Тревога за подопечных терзала землян так же, как тревога за судьбу пропавших товарищей. Разумеется, люди, ошеломленные, недоумевающие, первым делом прилетели на Базу. Здесь их встречала Мимико. Храбрая девушка, вооруженная двумя бластерами, бродила среди дымящихся развалин, выискивая и спасая то, что можно было спасти. К сожалению, спасти от огня удалось очень немногое. Всех прилетающих она, наскоро объяснив положение, отправляла на поиски остальных.

Только пять человек сохранили свои машины. У остальных «ТУЗы» были уничтожены. И этих остальных искали целый день, прочесывая леса на бреющем полете. Последним явился доктор, весь в синяках, на смятом, изуродованном, но еще способном летать танке. Он единственный сделал то, что никому не пришло в голову: попытался установить контакт с пришельцами. Встретив в воздухе две «этажерки», Рене переключил управление на ручное и стал кружить вокруг них, прижимаясь вплотную, закладывая все более крутые спирали. Преимущества танка были неоспоримы, и ящеры, уяснив этот логический вывод, пошли на снижение. К сожалению, щуплый, маленький доктор переоценил свои возможности и, войдя в особо крутой вираж над самой землей, не справился с инерцией тяжелой машины. «ТУЗ» врезался в дерево. Когда Рене очнулся и поднял изуродованный танк в воздух, «этажерки» исчезли, и, вдобавок ко всему, ему так и пришлось вести машину вручную, так как автоматика оказалась разбитой.

Ирина выбрала Веселую пещеру, поскольку ящеры не могли знать об ее существовании: в информационные блоки спутников данные о ней не вводились. Веселой ее прозвала насмешница Наташа из-за того, что вряд ли на планете можно было отыскать более мрачное место. Она была вымыта подземными водами в угольных пластах, и луч фонаря или пламя костра бессильно никли, всасываемые бархатной чернотой стен. Поэтому костер разводили с большой осторожностью – в самой середине, на уложенных в круг камнях. И вот ящеры, если только это не заблудившийся лазутчик, узнали координаты пещеры.

– Опять тарахтит! – Патриция решительно повернулась к выходу. – Ну хватит, отлетался!

– Только живьем, – строго предупредил профессор.

«ТУЗ» рванулся в черное, затянутое облаками небо. Темнота липла к прозрачным стенам кабины. Включив локатор, Патриция кружила над пещерой. Есть! На экране показались четкие контуры «этажерки». Пилот, свесившись через барьер, вглядывался вниз. Отличное, должно быть, зрение у этих рептилий.

«А ведь совсем как люди, – подумала Патриция, набирая высоту. – Разумные! Космосом овладели.

Фигура пилота была почти скрыта переплетами, к тому же мешали маховики. Поэтому Патриция не видела, как реагировал ящер, когда она начала» сажать» танк на его аппарат. Очевидно, он здорово перенервничал. «Этажерка» судорожно моталась во всех трех измерениях. Раз машины даже соприкоснулись с ужасающим скрежетом. Патриция злорадно усмехнулась. «Вот и контакт, а то ли еще будет!» Она живо представила себе, как ящер в панике рвет управление. «Это тебе не бомбы швырять на ничего не подозревающих людей». «Этажерка» косо шла к земле, на экране были видны только мерно вращающиеся маховики.

Когда «этажерка» села, Патриция остановила танк над нею и включила донные прожекторы. До пещеры было рукой подать, оттуда бежали люди. Но Патриция не собиралась отдавать добычу.

Распахнув люк, она прыгнула на верхний короб аппарата, цепляясь за перекладины, спустилась на землю, не думая об опасности… и попала в объятия Буслаева.

– Ну разумеется! – орал он. – Кто еще может так дилетантски управлять танком? Когда ты с таким треском врезалась в этот летающий гроб, у меня душа в пятки ушла. Все, думаю, конец, до земли метров сто…

– Васька! Живой!! – наконец выдавпла из себя ошеломленная Патриция.

– И отнюдь не по твоей вине. Только благодаря моей исключительной выдержке и непревзойденному мастерству.

– Хвастун! Все такой же пират! – расхохоталась Патриция и закричала изо всех сил: – Ира! Ира! Беги сюда, встречай мужа!

Василий десять часов добирался до пещеры, еле справляясь с непослушным аппаратом. За это время он успел осмыслить и проанализировать все увиденное на острове. И сейчас, у костра, рассказав о своих приключениях, он перешел к самому главному:

– Всю дорогу сюда меня, как зубная боль, мучила одна ускользающая мысль. Знаете, как это бывает: чувствуешь, что видел что-то очень значительное, бросающееся в глаза, и не можешь поймать, ухватить. И внезапно я понял: несоответствие в технике. Наличие такого могучего корабля предполагает и остальную технику на том же уровне. А у них летательные, аппараты инерционного действия, которые у нас были известны давным-давно и не строились из-за крайне низкого КПД, весьма слабые генераторы теплового луча и излучатели силового поля. Все до крайности примитивное. Нельзя выходить в космос с такой техникой.

– Однако же вышли, – возразила Ирина. – Ты забываешь, что ящеры устроены иначе, чем мы. Они холоднокровные, продукт эволюции динозавров, следовательно, печень их накапливает запас энергии в пятьдесят раз меньше, чем у человека. И оружие соответствует их силе.

– Может, и так, – задумчиво сказал Буслаев. – То, что ящеры слабы, – это факт. Надолго их не хватает, да и драться как следует не умеют. Но летательные аппараты… Нет, этим не объяснишь. При такой экспансивности, при такой жестокости, при такой железной дисциплине, наконец, они должны были бы обладать совершеннейшими машинами и оружием. Я думаю, что все те картинки, которые они показывали нам на Такрии, имели совсем другой конец: их выгоняли отовсюду. Недаром здесь они первым делом кинулись откладывать яйца. Стремятся успеть вывести детенышей, пока мы деморализованы, обезоружены и не получили подкрепления.

– И напрасно. Сегодня наступило похолодание, через несколько дней выпадет снег – и пропали их труды, – усмехнулся Рене.

Сергеев вытащил из костра горящий прутик, поднес к трубке, затянулся и обвел всех веселыми глазами.

– То, что у них несовершенные летательные аппараты и слабое вооружение, не самое главное. Это нам только на руку. Главное, что они собираются вывести детенышей и ради этого вступили в контакт. Ведь требование уступить им планету – это и есть тот самый контакт с чужой мыслящей цивилизацией, о которой мы столько мечтали. Они даже согласились отпустить нас, лишь бы мы не открывали военных действий. По сути, большого вреда они не нанесли. Все люди живы… (Веда горестно вздохнула, профессор ласково обнял ее за плечи.) Ничего, ничего, девочка, все еще не так страшно. Гарпиям тоже не нанесено большого урона. Так что действия пришельцев вели к простому устрашению, чтобы сделать нас податливее. И я думаю, что сейчас они сами здорово напуганы: один землянин уничтожил столько их воинов, а нас здесь все-таки пятнадцать. Поэтому, очевидно, жизни Бена ничто не угрожает. Они держат его как заложника. Им нужно время, нужен мир, чтобы детеныши успели вылупиться и хоть немного окрепнуть.

– Чего бы, кажется, проще: попроси по-хорошему, и мы создадим все условия, – вздохнула Мимико.

– По-хорошему они не умеют, не привыкли. У них и организация такая, что все рассчитано на насилие. Но я все еще надеюсь на контакт.

– Есть идея, – заявил Буслаев.

Внезапно динамики всех уцелевших раций зашипели, дружно щелкнули – и в пещере раздался голос. Сухой, абсолютно лишенный интонаций, он надвигался на людей слепо и неотвратимо, как горный обвал:

– Великий воспринимающий передает приказ Великого думающего, выражающего волю Великого народа. Планета объявляется собственностью Великого народа. Все разумные существа, не принадлежащие к Великому народу, обязаны покинуть ее в двадцатипятидневный срок. На это время военные действия отменяются. В противном случае заложник уйдет в небытие.

Веда заплакала, остальные ошеломленно молчали. Мимико подсела к девушке, обняла, прижала к себе.

– Не надо, не плачь. Не каждый же может выдержать, когда его бьют по лицу. Ну, растерялся человек, выручим.

– Выручим, – подтвердил Буслаев. – Я дал ему слово, что через двадцать два дня отправлю его на Землю… О, да нам подарили три дня после прибытия звездолета! Сообразил-таки…

И никто не решился указать Буслаеву, что он совершенно бездоказательно обвинил Бена в сообщении врагам срока прибытия звездолета. В конце концов, они могли просто расшифровать его биотоки.

– Во всяком случае, мир отвечает и нашим интересам, – сказал Сергеев. – Важно только правильно использовать это время.

– Я же говорил, что у меня есть идея, – усмехнулся Буслаев.

Краб, быстро перебирая суставчатыми ногами, бочкомбочком побежал к дереву, подножие которого окружали спасительные заросли. Но и оттуда выдвинулся толстый, заостренный на конце шест. Животное замерло, тревожно вращая выпуклыми, на длинных стебельках, глазами. Его сплюснутое, как сковорода, отливающее синим металлом туловище прижалось к земле, огромные, в ядовитых зазубринах, клешни угрожающе защелкали, ноги подобрались, напряглись, как сжатая пружина, готовая метнуть смертоносный снаряд. Но прыгать было некуда, со всех сторон целились острия шестов.

И все-таки краб прыгнул. Глаз не успел зафиксировать это мгновение, когда суставы выпрямились и синеватый блин взвился в воздух. С треском переломился шест, разрезанный клешней, но тут же остальные шесты прижали животное к земле. Кристина, патрулировавшая на танке, облегченно вздохнула, снизилась – и тонкое металлическое щупальце, обвившись вокруг краба, унесло его в вышину.

Мужчины бросили шесты и пошли на поляну к машинам, громким смехом снимая напряжение опасной охоты. Буслаев полетел вслед за Кристиной, остальные вернулись в пещеру.

В этом и заключалась идея Буслаева: подбросить на остров какое-нибудь хищное животное. Сначала ее категорически отвергли, потом все-таки решили осуществить, но ради совсем других целей.

В ту ночь, после возвращения Буслаева, Сергеев почти не спал. Ворочаясь на тонком одеяле, поеживаясь от предутреннего холодка, заползавшего в пещеру, он старался осмыслить все услышанное. И к утру из разнородной, противоречивой мозаики фактов сложил довольно стройную картину, в которой было только одно «белое пятно». Но от этого «пятна» зависела истинность всей картины. И профессор объявил, что летит на остров.

– Вы, случайно, не сошли с ума? – прямолинейно спросил Буслаев.

– Нет, пока что в здравом рассудке. Но мне необходимо знать, смогу ли я беспрепятственно расхаживать среди ящеров, хотя бы среди низших каст, если появлюсь неожиданно, или они отреагируют на мое появление.

Буслаев сразу понял все значение предлагаемого эксперимента. Зато Ирина решительно воспротивилась.

– Мы не можем рисковать ни одним человеком. Да и жизнь Бена зависит от нашего благоразумия. Не вижу смысла вступать в контакт с пришельцами до прихода звездолета.

Все-таки ее убедили. Не последним аргументом были уверения Буслаева, что, если Бен окажется вне корабля, они его похитят. Услышав это, Веда посмотрела такими глазами, что Ирина нехотя согласилась, но с условием, что профессор вступит на остров не один, а еще три машины будут барражировать над морем, поддерживая с исследователями непрерывную радиосвязь.

Немедленно вслед за ультиматумом ящеров эфир очистился от помех. Но сколько земляне ни вызывали остров, предлагая встречу представителей, пришельцы не отзывались.

Буслаев убедил профессора лететь не в танке, а в «этажерке»- для маскировки Василий повел ее сам. Он уже приобрел кое-какие навыки в управлении этим капризным аппаратом и добрался до острова за семь часов. Правда, если учесть, что ящеры тратили менее пяти часов в оба конца, то до полного успеха было далеко.

Одинокая «этажерка» описала широкую дугу над морем, чтобы появиться с другой стороны острова. Василий рассчитывал, что все внимание ящеров приковано к пляжу и, подобравшись с тыла, он посадит аппарат на стоянку, не привлекая ничьего внимания.

Так оно и получилось. На стоянке никого из ящеров не было, и земляне спокойно приземлились среди остальных аппаратов. Посчитав их, Василий озадаченно свистнул: «этажерок» было всего двадцать пять.

– Не может быть, чтобы я столько сжег, когда удирал, – вслух размышлял он. – Ну пятнадцать, ну двадцать, а где же остальные? Мы же никого не встретили на пути.

Он связался по радио с эскортом и получил ответ, что во всем обозримом пространстве «этажерок» нет.

– Значит, увлекся с перепугу, нанес противнику жестокий урон, – заключил Василий. – Тем хуже для них. А сейчас, Валерий Константинович, нам предстоит веселенькое восхождение по этим камням.

– Ящеры! – предупредил Сергеев.

От корабля по пробитому в склоне пандусу спускались два пришельца в черном и белом панцирях. Чернопанцирный тащил связку коротких металлических штанг, второй, без всего, шел на шаг сзади и правее.

– Вот сразу и проверим, – пробормотал Сергеев, расстегивая на всякий случай кобуру.

Буслаев придержал его руку.

– Стоит ли из-за двоих поднимать шум? Если понадобится, я их двумя щелчками…

Ящеры прошли совсем рядом. Рабочий даже не взглянул на людей, а сопровождающий лишь скользнул взглядом – и ничто не дрогнуло в его желтых глазах. Они остановились у ближней «этажерки»и занялись делом: один работал, другой стоял рядом, облокотись на перекладину.

Земляне вскарабкались наверх и присели на камни, чтобы перевести дух.

– Какова в данном случае роль этого охранника или надзирателя? – задумчиво произнес профессор. – Посмотри, он даже не наблюдает за рабочим, отвернулся. Значит, он просто обязан сопровождать, без пользы для дела. Почему? Традиция или предупреждение вероятностных нежелательных событий?

Буслаев недоуменно взглянул на него и расхохотался.

– Если вы предполагаете, что чернопанцирные могут взбунтоваться, то кардинально ошибаетесь. У них абсолютно вытравлена воля. И не только у рабочих, а и у надзирателей или кто они там… Они не мыслят, они исполняют… Только высшее руководство, те самые пятнадцать в золотых латах, еще имеет свободу воли.

– Ну что ж, в конце концов мы и прилетели сюда, чтобы выяснить это, – сказал Сергеев, поднимаясь.

Часа три бродили они по острову. Расхаживали и по песчаной полосе между аккуратными рядами холмиков, и у самого корабля мимо занятых своими делами ящеров, нарочно толкали некоторых – и ни один не остановился, не задумался, не поднял тревогу. Может быть, золотопанцирные и сделали бы это, но никого из них не оказалось снаружи. Бен тоже не показывался, к большому огорчению землян. Впрочем, ящерам было не до людей. Ударили заморозки, и они спешно возводили над пляжем мачты, с которых гроздьями свешивались широкие квадратные раструбы. Земляне сунулись было под одну мачту и тут же опрометью вылетели обратно: из раструбов исходили волны нестерпимого жара.

– Трудно рождается поколение, – сказал Сергеев, вытирая пот. – И озон им требуется, и высокая температура.

Беспрепятственно спустились они на стоянку «этажерок», выбрали аппарат без наружных дефектов и улетели. Над морем к ним присоединились «ТУЗы».

Теперь Буслаев совершенно освоился с управлением. Оказывается, не нужно постоянно держать руки на тягах. Следует задать направление, и «этажерка» двигается сама. Маховики создают ей идеальную устойчивость.

Василий лежал на полу, закинув ногу за ногу, и курил трубку. Делать было абсолютно нечего. Сергеев сидел на месте стрелка, неудобно задрав колени, тоже курил трубку и думал. А часа через три объявил, что принимает идею Буслаева подбросить пришельцам лесного хищника.

– Эксперимент нельзя считать завершенным, – объяснил он. – Мы не представляли для ящеров видимой опасности, поэтому на нас не обращали внимания. К тому же в их ультиматуме ни слова не говорилось о запрещении нам посещать остров… Посмотрим, как они отреагируют на хищника. Нам важно знать, сохранится ли эта железная дисциплина в момент опасности, когда уже не до приказов, или они рассыплют строй и будут сражаться каждый за себя… Поймайте кого-нибудь, только не пахуна. Он им весь пляж перепашет, к тому же их оружие против такого гиганта бессильно.

И вот теперь краб извивался в петле механического щупальца, ломая зазубрины клешней о легированную сталь. Ему предстояло провисеть несколько часов, так как земляне решили подобраться к острову под покровом темноты, и они беспокоились, выдержит ли животное такую нагрузку.

Краб выдержал. Очутившись на земле, он злобно защелкал клешнями вслед щупальцу и побежал под защиту уцелевших деревьев. «ТУЗы» поднялись на пять километров. На этой высоте их с земли нельзя было разглядеть, локаторы же давали четкую до малейших деталей картину. Под утро к двум машинам присоединилась третья, в которой находились Сергеев и Ирина.

Довольно долго из корабля никто не выходил. Земляне уже начали опасаться, что из их затеи ничего не выйдет, так как голодный зверь мог начать откапывать яйца, и тогда его немедленно пришлось бы убрать. Но вот люк распахнулся, и появился десяток чернопанцирных под командованием, как всегда, белого ящера. Раздраженное, кипящее яростью животное выбрало надзирателя. Синеватый, отливающий металлом комок стремительно пролетел несколько метров, упал перед ящером и, зашипев, поднял клешни. У пришельца оставалось несколько секунд, чтобы применить оружие, несколько секунд, которых всегда хватало землянам, но… ящер не поднял излучателя. Он что-то кричал, он докладывал начальству, он ждал команды. И клешни впились. Полетели обломки панциря…

Шеренга качнулась, сделала четкий полуоборот и застыла. Ни один не пошевелился, не бросился спасать командира. А крабу одной жертвы было мало. Он кинулся на правофлангового. И пока рвал его, остальные продолжали неподвижно стоять, потому что приказа защищаться не было.

– Что вы наделали? – закричала Ирина, хватаясь за штурвал. Танк резко клюнул носом, устремился вниз, но его обогнала машина Буслаева.

– Оставь, Ирка, я сам! – проревел он в микрофон, выжимая из двигателей все, что они могли дать.

Нужно было обладать поистине геркулесовой силой и молниеносной реакцией, чтобы на сверхзвуковой скорости вывести машину из пике, пронестись на бреющем полете над самой землей и поймать зверя, который успел разорвать еще одного пришельца. Хотя противоперегрузочный блок снял девяносто процентов инерции, у Буслаева хлынула кровь из носа, когда он снова набрал высоту и понесся над морем.

В нескольких километрах от острова из воды торчала одинокая голая скала. Василий спустился ниже и сбросил краба. Затем он включил рацию.

– Ну, Валерий Константинович, отличились мы с вами! Показали себя такими носителями гуманизма… – И, не удержавшись па саркастическом тоне, добавил с откровенной тревогой: – Ведь там наш товарищ, а мы… Эх!

Сергеев молчал, сгорбившись в кресле, теребя зубами пустую трубку. Ирина вела машину вручную, забыв включить автопилот, и не глядела на профессора. Кристина и Василий тоже молчали. Этот кортеж машин походил на похоронную процессию.

В пещере профессор сел в дальний угол, прислонившись спиной к стене, и не менял позу до самого вечера. Он подошел к костру, только когда Ирина объявила совет.

– Не будем говорить об этом случае, – сказала Ирина, по-прежнему избегая смотреть на Сергеева и Буслаева. – Будем надеяться, что он не повлияет на судьбу нашего товарища. Ошибки может допустить каждый, важно сделать из них правильные выводы. А вывод, мне кажется, может быть только один: прекратить посещение острова до прихода звездолета. У кого-нибудь есть другое мнение?

Она говорила резко, сухо. Ее лицо, освещенное неровным пламенем костра, было сурово. Буслаев, который тоже целый день избегал ее взгляда, подумал, что такой он свою жену еще не видел.

– Нет других мнений? Жаль. Я надеялась, что кто-нибудь найдет способ выручить Бена немедленно, не развязывая войны, которая при любом исходе окончится для него гибелью. Сегодня я послала радиограмму с предупреждением, что появление на свет будущих детенышей целиком зависит от жизни Бена. Надеюсь, на острове ее приняли… А теперь объявляю первоочередную задачу: найти гарпий. В конце концов, это наше главное дело. Мы не можем, не имеем права поставить под удар пятилетний труд. Поэтому с завтрашнего дня отправляемся на поиски на всех шести машинах, по двое в каждой машине. Я разбила материк на квадраты, будем прочесывать их один за другим, пока не соберем всех подопечных.

Эта мрачная решительная речь будто пригнула людей к земле. Все молчали, пряча глаза. Выхода не было, и только Веда, маленькая робкая Веда бесстрашно встала к костру.

– И это все, что вы смогли сделать для человека? – горько сказала она. – Для нашего товарища, который томится в этом ужасном корабле! Отправили радиограмму и успокоились… Вы думаете о гарпиях, Ирина Аркадьевна, и забываете о человеке. Надеетесь, что с ним ничего не случится. А если случится? А ведь вы отвечаете за его жизнь, вы начальник отряда.

В полной тишине их взгляды столкнулись, как клинки. Потом лицо Ирины смягчилось.

– Напрасно ты так, Веда. Я думаю о нем, все время думаю… И ничего не могу придумать.

– А ничего и не надо придумывать. Дайте мне машину, хоть «этажерку». Я полечу на остров и вырву Бена у ящеров.

И снова наступило молчание. Ирина, не обращая внимания на красноречивые жесты Буслаева, глядела, не отрываясь, на хрупкую черноволосую девушку. И ассоциация вызвала в памяти другую девушку, такую же хрупкую и черноволосую, которая на далекой Такрии, убегая от обезумевшего дикаря, поскользнулась, упала и, спуская курок пистолета, страшно боялась попасть в него. Она отыскала в полутьме Мимико, глядевшую на нее недоуменно, осуждающе, улыбнулась ей – и та расцвела. Потом она перевела взгляд на мужа. А Веда стояла и ждала.

– На остров ты не полетишь, – медленно проговорила Ирина, с трудом сдерживая предательскую дрожь в голосе. – Ничего ты там не сделаешь. На остров полетят Сергеев, Буслаев, Курт и Мванг. Выделяю им две машины. Старший в группе – Сергеев. Задача: выручить Бена с минимальными потерями и не вызывая открытой войны.

Она снова заглянула в черные пылающие глаза. Вот видишь, говорил взгляд Ирины, чтобы спасти твоего Бена, я рискую своим мужем. Но в глазах Веды она не прочла благодарности. Девушка не принимала этой жертвы. И Ирина опять подумала, как, в сущности, плохо она еще знает людей и не умеет ими руководить.

Когда совет закончился, Буслаев подошел к профессору:

– Ничего себе задачку поставила мать-командирша: освободить без войны! Поломаешь голову!

– Молодец у тебя жена! Не боится менять решения, а это основное достоинство хорошего руководителя. Бена выручим, после сегодняшнего дня у меня есть кое-какие идейки… А что касается эксперимента с крабом… Я был уверен, что они тут же уничтожат зверя, хотел только знать как. В конце концов, самое ценное у живого существа – жизнь.

– И я был уверен. Но кто бы мог подумать…

– Мы же и должны были думать. Но зато… какое страшное общество обитает в этом диске! Страшное и слабое. Боюсь, что впору думать не о том, как с ними бороться, а как их спасать. Этот эксперимент показал их в совершенно неожиданном свете.

Они и представить себе не могли, к каким удивительным последствиям приведет этот эксперимент.

«ТУЗ» приземлился на краю обширной прогалины между лесом и невысоким холмом. Вершина холма была каменистой, здесь могли обосноваться гарпии.

Мимико направилась было к выходу, но Ирина отстранила ее и, внимательно оглядевшись, первая спрыгнула на землю. Мимико усмехнулась: ох уж эти «гарпианцы»! Воображают, что, кроме них, никто не сумеет целым и невредимым пройти по планете. Она собралась было съязвить по этому поводу, но Ирина заговорила первая:

– Видишь то место, где обрываются кусты? – Она указала на темную стену леса метрах в пятнадцати от машины.

– Вон тот черный провал, где нет деревьев?

– Не выпускай его из вида. Там может быть опасность.

– Почему? Место как место. Возможно, тут в почве камни, корням не за что зацепиться, вот деревья и не растут.

– Возможно, – согласилась Ирина. – А возможно, и нет. Отсюда просто удобно напасть. За кустами легко спрятаться, а потом, улучив момент, прыгнуть… У нас здесь закон: там, где удобно напасть, жди нападения. Так что ходи да оглядывайся.

И двинулась по пологому склону холма. Мимико заторопилась за ней. Они долго перепрыгивали с камня на камень, протискивались в узкие расселины, карабкались по оползням, пока не убедились, что гарпий здесь нет. Но кое-что они всетаки нашли: на пологой вершине большого камня валялся обгорелый сук и свежеобглоданные кости какого-то зверька. Некоторые кости были покрыты копотью.

– Ящеры или гарпии? – вслух размышляла Ирина, вертя в руках сук. – Насчет ящеров сомневаюсь. Навряд ли они будут есть местных животных, у них, очевидно, синтетическая пища. Но если и ели, то уж развели бы целый костер. На одной палке мясо не зажаришь. Но гарпии… Нет, это невозможно.

– И тем не менее одно из двух, – сказала Мимико. – Я лично склоняюсь к гарпиям. Вы же кормили их жареным мясом, вот они и попробовали сами. Пусть неумело, но все же попробовали.

– Для того чтобы жарить мясо, нужно иметь огонь, – возразила Ирина. – Где гарпии могли его взять?

Мимико огляделась и пожала плечами. Действительно, развести здесь огонь могли только существа, овладевшие хотя бы примитивным кресалом.

Подруги начали спускаться с холма, помогая друг другу и зорко оглядываясь, не покажется ли откуда-нибудь черная бабочка. Но в воздухе никого не было, только далеко, почти у горизонта, парили какие-то птицы.

Уже у самого танка Мимико вдруг остановилась и схватила Ирину за руку.

– Вот откуда они взяли огонь.

В нескольких десятках метров из густых кустов торчал обгорелый ствол с сиротливо растопыренными культяпками ветвей. Очевидно, дерево было сожжено молнией.

– А мы оставили ветку на вершине! – с досадой воскликнула Ирина. – Сейчас бы сравнить – и все станет ясно. Но не лезть же обратно. Подойдем, я кажется, помню, какой породы была ветка.

Они обогнули машину и направились к лесу, путаясь в высокой траве. Но если Мимико беспечно шагала впереди, забыв обо всем, то Ирина ни на секунду не теряла бдительности. Память о темном провале была вытеснена в глубь сознания другими впечатлениями. Но она жила, эта память, заставляя Ирину настороженно озираться. И когда над верхушками кустов мелькнула светлая искорка, Ирина интуитивно, не отдавая себе отчета, прыгнула на Мимико и вместе с ней повалилась в траву. У их голов, напряженно вздрагивая, торчал тонкий белый стержень. Тут же рядом с ним воткнулся другой.

– Одуванчик! – с ужасом воскликнула Ирина. – Ползи, иначе он нас накроет.

Одуванчик снизил прицел, и третья стрела воткнулась в то место, где только что были Ирина и Мимико, четвертая опять оказалась впереди них. Растение брало жертвы в «пилку». Они ползли прочь, все время меняя направление, отчаянно подтягиваясь на локтях, сворачиваясь от хлещущей по лицам травы. Тонкие ядовитые стрелы с зловещим свистом вонзались в землю то справа, то слева.

– Ай! – вскрикнула Мимико.

Стрела пробила обшлаг левой брючины и пригвоздила ее к земле. Мимико дернулась, сломала стрелу и едва успела отпрянуть в сторону, как возле ее лица вонзилась еще одна.

– Скорей! – задыхаясь, кричала Ирина. – Скорей! Он стреляет на сорок, максимум на пятьдесят метров. Еще немного – и уйдем…

Но обстрел прекратился раньше, чем они выползли из опасной зоны. Сверху донеслись гортанные, такие знакомые крики, резкий шорох крыльев. Потом в лесу раздались глухие удары. Подняв головы, Ирина и Мимико с изумлением увидели гарпий. В боевом кильватерном строю они проносились над холмом, на лету хватали обломки камней и спешили к лесу. Град каменных бомб обрушился на одуванчика.

Уничтожив растение-хищника, гарпии высоко взмыли над деревьями и унеслись прочь, несмотря на отчаянные крики людей. Мимико бросилась было к машине, но Ирина остановила ее:

– Не надо. Их нельзя догонять в воздухе. Мы найдем стоянку. Теперь я знаю, что они живы и ничего не забыли.

– По-моему, они кое-что даже приобрели. Эта бомбардировка…

– Это мы научили их так охотиться на крупных зверей. Но огонь, огонь! Значит, по крайней мере один из них понял, что огонь – друг. Представляю, как этот Прометей летел с факелом в руке…

– Выходит, они все-таки живут здесь?

– Не обязательно. Гарпии летают за добычей на большие расстояния. Стоянку их мы найдем завтра. Прочешем всеми машинами этот квадрат и найдем.

Мимико захотела посмотреть на поверженного убийцу, и они направились к лесу, зорко оглядывая заросли.

Одуванчик умирал. Его толстый стебель был измочален и вдавлен в землю, на разорванных волокнах пузырился клейкий молочный сок. Голая, без оперения, голова откатилась в сторону и желтела в траве, как волейбольный мяч. Стрелы, которые он не успел метнуть, валялись вокруг, некоторые были переломаны.

– Его яд не смертелен для человека, если вовремя оказать помощь, но очень мучителен, – сказала Ирина. – Пять лет назад я не успела увернуться и месяц провалялась в постели. Ну и досталось же тогда доктору! – Она рассмеялась. – После он признался, что лучше лечить десяток самых нетерпеливых мужчин, чем одну женщину-начальника.

За разговором они не расслышали тонкого жужжания, плывшего над лесом.

– Страшная форма обороны, – задумчиво проговорила Мимико, осторожно трогая ногой легкую стрелу. Стрела тут же переломилась.

– Это не оборона. Это нападение. Семя одуванчика размножается в гнилом мясе. Поэтому он опасен осенью, когда созреет. Тогда он улавливает повышенную температуру живого тела и мечет стрелы. Животное умирает не сразу, а пробежав более или менее длительное расстояние. Таким способом одуванчик и расселяется по планете.

Они двинулись обратно.

– Ого! – Мимико нахмурилась, и рука ее скользнула к кобуре.

Неподалеку, странно маленькая и несуразная по сравнению с танком, стояла «этажерка», а на них шли два ящера в золотистых панцирях. Один держал в руках знакомый черный ящик. Ирина сжала локоть подруги, заставила вложить бластер в кобуру.

– Подожди, – сказала она.

Патриция и Кристина уже шестой час утюжили небо над обширным плато, отлого спускавшимся к морю от далекого горного хребта.

«Гиблое дело!»- проворчала Кристина, получив утром задание. Плато находилось в полутора тысячах километров от Базы, и гарпии навряд ли могли пролететь такое расстояние. Но приказ есть приказ. Ирина посылала поисковые партии по концентрическим маршрутам, с каждым днем уменьшая радиусы. Такой метод позволял быть уверенным, что ни одна возвышенность не будет пропущена.

– С ума сойти, какие богатейшие места! – воскликнула Патриция, приникая к прозрачной стенке кабины. – Почему вы не здесь поставили Базу?

Танк шел на малой скорости, в сотне метров от земли, и сверху отлично были видны стада копытных в густой траве, пестревшей крупными осенними цветами. Темными и рыжими полосками сновали юркие дневные хищники, охотившиеся на мелких зверьков. В воздухе проносились четырехлапые птицы, догоняя насекомых. Изредка мрачной тенью плавно скользила бабочка.

Солнце ощутимо припекало, и девушкам пришлось включить кондиционер. Это казалось чудом – цветы и солнце, когда вокруг их пещеры трава по утрам серебрилась инеем и ледяной ветер заставлял жаться к костру. Но все объяснялось просто: плато примыкало к экваториальным областям планеты.

– Почему вы не поставили Базу здесь, Крис? – снова спросила Патриция.

Кристина усмехнулась. Она полулежала в кресле, закинув руки за голову, и рассеянно обозревала местность. Отвечая, она не повернула головы.

– Мы поставили Базу в умеренном поясе, и там были такие же богатейшие места. А потом звери ушли. Сразу. В одну ночь. И не наши выстрелы были тому причиной. Звери ушли от гарпий. От их запаха, чуждого и опасного. Словно поняли, что здесь поселились будущие хозяева планеты.

– Вот где надо было динозаврам откладывать яйца, а не на северном острове, – вслух подумала Патриция, любуясь ярким ковром, расстилавшимся под машиной.

О чем бы ни начинали говорить земляне, в конце концов разговор непременно сворачивал на пришельцев.

Услышав про ящеров, Кристина резко опустила руки и выпрямилась.

– Честно говоря, не понимаю я твоего обожаемого профессора. И не понимаю Ирину, которая отдала это дело в его руки. Я же вижу, что ей не по душе все эти, так сказать, научные эксперименты. У нас так дела не делаются, не та планета. У нас так: кто выстрелит первый.

– Что же ты предлагаешь? – холодно спросила Патриция.

– Побольше твердости, вот что я предлагаю. Ящеры гораздо слабее нас. Подумай только: нас пятнадцать человек, а их тридцать тысяч. И все-таки в наших силах прогнать их с планеты, а заодно и освободить пленника.

Патриция устало вздохнула. В последнее время все больше землян начинало склоняться к этому мнению. После сказочного возвращения Буслаева, после вторичного его полета на остров с Сергеевым, после акции с крабом людям стало казаться, что прогнать ящеров ничего не стоит. И некоторые уже открыто роптали, требуя активных действий.

– Ты не понимаешь, – сказала Патриция. – Они же разумные. Разумные! И опытные. Кто знает, может, они специально выпустили Буслаева и Сергеева, может, только делают вид, что такие беспомощные. Не раскрывают своих возможностей. А сами только и ждут, когда мы явимся их прогонять. Чтобы всех разом… Показывали же они на Такрии, как расправляются с обитателями других планет.

– А если они не делают вида? – язвительно парировала Кристина. – Если они на самом деле такие?

– Тогда здесь кроется какая-то тайна. Значит, цивилизация деградирует, и надо выявить причину. Я лично думаю, что это именно так. И профессор так считает. Уж очень разительное несоответствие между таким совершенным кораблем и прочей техникой.

– А может, они просто украли корабль? – насмешливо предположила Кристина, но Патриция не успела возразить: она увидела гарпий.

Далеко на горизонте, почти сливаясь с синевой неба, взмахивали тоненькие черточки-крылья. Ошибиться было невозможно: характерный мах гарпий не спутаешь ни с одной птицей.

– С ума сойти! – сказала Патриция, настроив локатор и убедившись, что это действительно гарпии. – Забраться в такую даль!

– Залетишь, когда тебя так испугают, а они, кстати, прекрасные летуны, – отозвалась Кристина и не удержалась, чтобы не съязвить: – Впрочем, откуда тебе это знать? Вы же держали их на Такрии, как в зоопарке.

Патриция не ответила. Она поспешно разворачивала танк в погоню. Кристина, встав с кресла, обняла ее за плечи.

– Не обижайся, Пат, но ты действительно не знаешь гарпий. К ним нельзя приближаться в воздухе, они этого не терпят. Могут броситься в атаку и разбиться о машину. На Земле другое дело, там они ручные. Поэтому настрой локатор на дальнее преследование и наберись терпения. Когда-нибудь они сядут.

Танк следовал за гарпиями, зацепившись за них ниточкой электронного луча. На экране отчетливо вырисовывались три вытянутых тела, неторопливо, но сильно ударявшие крыльями. В лапах у них были необычайно длинные палки.

– Странно, – сказала Кристина, покусывая губы. – Внизу полно дичи, а они не охотятся. Значит, сытые. Но и не возвращаются к стойбищу. Тогда бы они летели на малой высоте и быстро, чтобы подольше поваляться на теплых подстилках. А тут они будто кого-то ждут. Ничего не понимаю!

– А я думала, что действительно одна не понимаю гарпий, – лукаво заметила Патриция. Девушки взглянули друг на друга и весело рассмеялись.

Внезапно гарпии резко свернули в сторону и ринулись вниз, широко раскинув крылья. Дубины в их лапах угрожающе выдвинулись вперед.

– Бабочка! – закричала Кристина.

Черная разбойница слишком поздно почуяла опасность. Никогда на нее еще не нападали с воздуха. Она едва успела развернуться навстречу атакующим, как три тяжелых удара обломали ей крылья. Гарпии действовали наверняка. Длинные палки позволяли им убивать на расстоянии, не опасаясь ядовитых брызг.

В течение часа они уничтожили еще трех бабочек.

– Пусть меня поднимут на смех, но другого вывода сделать нельзя: они расчищают зону обитания, – сказала Кристина. – Ликвидируют «конкурентов», которые могут перехватить добычу и напасть на них самих. Устраивают нечто вроде резервации для копытных. Но для этого нужна сообразительность!

– Да, ваши крылатые поинтереснее такриотов, – задумчиво сказала Патриция. Она закурила сигарету и включила вентилятор. – Те развивались постепенно, этап за этапом. Даже когда прекратилось излучение, они не сделали скачка. Стали эволюционировать быстрее, и только. А тут – скачок.

Они кружили высоко над гарпиями, так высоко, что не могли рассмотреть их невооруженным глазом. И только электронный луч локатора рисовал на экране четкие фигуры крылатых. Внезапно гарпии резко легли на крыло, и далекая земля размазалась в разноцветные полосы, стремительно побежавшие по экрану. Гарпии оставались все так же в центре экрана, только начали быстро уменьшаться в размерах. Они пикировали к небольшой рощице, островком возвышающейся посреди равнины.

– Что это с ними? – удивилась Кристина.

– Кто-то испугал, или увидели что-нибудь интересное, – предположила Патриция и вдруг закричала: – Смотри, смотри!

С левой стороны экрана медленно выплыл и стал косо пересекать его уродливый силуэт «этажерки». На нижней платформе отчетливо выделялись две крохотные фигурки.

– Ящеры! – прошептала Кристина. Как ни владела она собой, голос ее дрогнул. Перед глазами встала полыхающая рыжим огнем палатка, косые полосы дыма, режущий запах гари, робот, странно надломившийся и рухнувший с обрыва, испуганно мечущиеся гарпии… Голова у нее закружилась, руки сами легли на штурвал ручного управления.

– Не надо, Крис, – тихо сказала Патриция.

Кристина обернулась.

– Не надо? – хрипло сказала она. – А что надо? Пропустить? Чтобы после Базы, после становищ они и нашу пещеру…

– Ничего они не сделают. Мы пойдем за ними, и, если они только попытаются, тогда я сама скажу: бей!

Кристина все так же неподвижно смотрела на нее. Потом она медленно закрыла глаза и отпустила штурвал. Патриция подошла к пульту, переключила локатор на «этажерку».

– А как же гарпии? – спросила Кристина, все еще не открывая глаз.

– А что гарпии? Мы теперь знаем, где они. Нашли это племя, найдем и остальные. А вообще они молодцы! Как заметили «этажерку»- сразу в лес. Понимают, что там они в безопасности. Честное слово, останусь у вас работать.

Кристина открыла глаза, внимательно оглядела Патрицию и неожиданно улыбнулась.

– Оставайся.

Она взяла микрофон, вызвала пещеру. Сегодня дежурил Инвар. В кабине раздался его спокойный, медлительный голос:

– Первый слушает.

– Докладывает третья машина. В нашем секторе появилась «этажерка». Курс северо-северо-восток. Идем за ней. Ждем указаний.

Кристина выпалила это единым духом. Сама спокойная и уравновешенная, она недолюбливала всегда невозмутимого, будто замороженного, Инвара, которого ничто, казалось, не могло заставить говорить и двигаться быстрее обычного. Вот и сейчас он надолго замолчал. Кристина скривилась, представляя, как он неторопливо разворачивает карту, сверяется с графиком вылетов, прокладывает курс… А курс был на пещеру.

– Указаний пока дать не могу. Ирина Аркадьевна патрулирует в пятнадцатом секторе, на вызовы не отвечает. Сергеев, Василий, Курт и Мванг на нулевом объекте, их вызывать нельзя (нулевым объектом был остров). Остальные тоже на задании. Предлагаю следовать за ящерами и регулярно докладывать обстановку. Как только свяжусь с Ириной Аркадьевной…

– Спасибо, – перебила Кристина. – С Ириной мы и сами свяжемся, тем более что она где-то неподалеку.

Но рация Ирины молчала. В это время она вместе с Мимико ползла по траве, спасаясь от стрел убийцы-одуванчика.

– Делать нечего, придется следовать за динозаврами и, в случае чего, принимать решение самостоятельно, – вздохнула Патриция.

Теперь «этажерка» висела в центре экрана, а земля неторопливо проплывала под ней. Впрочем, неторопливо – это с большой высоты, на которой находился танк. На самом деле аппарат ящеров двигался довольно быстро.

– А ведь им, должно быть, холодновато, на такой скорости приличный ветерок, – заметила Патриция, то приближая, то удаляя изображение на экране. – Хотя они ведь холоднокровные, ощущают температуру не так, как мы.

– Именно поэтому они должны болезненнее реагировать на температурные перепады.

– А неуютно им, должно быть, в нашем мире…

Внезапно «этажерка» нырнула вниз. Снижалась она неровно, боком, и было отчетливо видно, что верхний маховик вращается быстрее нижнего. Кристина первая заметила у подножия холма красное пятнышко танка.

– Это девчонки!

Она схватила микрофон. Рация Ирины молчала по-прежнему. Зато отозвался Инвар.

– Держите их на рапид-луче. Вылетаю на помощь, – как всегда невозмутимо, сказал он.

Рапид-луч… Девушки переглянулись. Им и в голову не пришло воспользоваться этим оружием. Не то чтобы они забыли о нем. Просто рапид-луч был настолько страшным, настолько современным средством уничтожения, что его почти не применяли против живых существ. Два или три раза за всю историю покорения космоса, когда земляне, использовав все другие способы защиты от нападения инопланетных чудовищ, оказывались в безвыходной ситуации. Обычно же рапид-лучом рушили горы, уничтожали леса, испаряли моря. Ни Кристина, ни Патриция еще ни разу им не пользовались и потому изрядно повозились, прежде чем раздвоили луч, сфокусировав пучки на каждом ящере. Теперь, куда бы те ни шли, за каким бы препятствием ни скрывались, их не отпускали невидимые нити. И достаточно было нажать кнопку, чтобы вокруг ящеров возникло и тут же пропало легкое голубое сияние, а освобожденные от взаимного притяжения атомы разлетелись в пространстве. Не глядя друг на друга, бледные и решительные, девушки закончили настройку, и в это время на экране, смешно сплюснутые в верхнем ракурсе, показались вышедшие из леса Ирина и Мимико. Навстречу им из приземлившейся «этажерки» двинулись ящеры.

– Вниз! – крикнула Патриция, рванув аварийную рукоятку.

Танк камнем полетел к земле.

– Подожди, – сказала Ирина, и Мимико послушно сунула бластер в кобуру.

Ящеры остановились в пяти шагах от них. Когда они не двигались, их ноги складывались почти вдвое и туловище опиралось на массивный хвост. Тот, что с ящиком, принялся водить по его лакированным бокам слабыми трехпалыми ручками.

– Мы прибыли, чтобы начать переговоры с власть имущими, чье слово равно закону.

– Я начальник отряда, – сухо сказала Ирина. – Говорите.

– Возможно ли, чтобы женщина имела власть над воинами?

– У нас возможно.

Если ящеры и удивились, то не подали вида.

– Мы имеем мирные намерения по отношению к вам. Мы говорим не от имени всего Великого народа, но мы рассчитываем повести Великий народ по правильному пути. Мы хотим…

Неподалеку со свистом приземлился «ТУЗ». Патриция и Кристина выпрыгнули из люка и бросились к ним, размахивая бластерами. Ящеры оглянулись и замолчали. Никакого видимого беспокойства они не проявили. Все так же ровно горели их немигающие глаза, так же плотно сомкнуты челюсти. Судя по всему, они отлично понимали, что гуманоиды не прибегают к неоправданной жестокости.

Ирина успокаивающе махнула рукой и в двух словах объяснила вновь прибывшим обстановку.

– Отлично, – сказала Кристина. – Вы ведите переговоры, а я буду любоваться на вас из машины.

Только Патриция поняла ее намерения: в танке можно в любую минуту нажать кнопку рапид-установки. Но Патриция промолчала, и Ирина с Мимико подумали, что Кристина, чьи взгляды были хорошо известны, просто не желает быть рядом с пришельцами.

– Так что же вы предлагаете? – ровным голосом спросила Ирина.

Пальцы ящера снова забегали по лингвистическому аппарату.

– Мы принимаем условия, выставленные вашим представителем. Мы покинем планету, но не ранее того, как появятся наши дети. Без них мы не улетим, так как иначе теряется весь логический смысл нашего сложного и долгого пути. На это потребуется шестьдесят два оборота планеты вокруг оси. В течение этого периода вы не должны ни сами появляться на острове, ни способствовать появлению там агрессивных неразумных существ. В первый раз мы не выставили этого требования и были наказаны: впервые у Великого народа поколебалась уверенность в своем могуществе. Со своей стороны мы обязуемся до отлета не покидать пределов острова.

Ирина поморщилась. Грамматически выдержанная речь механического лингвиста раздражала, как зубная боль.

– Какие вы можете предоставить гарантии? – спросила она, чтобы оттянуть время. Она никак не могла сообразить, какой ответ дать ящерам. С одной стороны, эти условия поставил им Буслаев, но с другой – тот же Буслаев и остальные находились сейчас на острове… Как выйти из этого дипломатического скандала?

Вопрос привел ящеров в замешательство. Они долго не отвечали, бросая друг на друга короткие взгляды. Челюсти их беззвучно распахивались, обнажая клыки. Очевидно, пришельцы советовались. Патриция бросила на подруг выразительный взгляд и будто ненароком провела рукой по кобуре. Ирина отрицательно покачала головой.

– Прежде чем отвечать на ваш вопрос, мы хотели бы знать, что подразумевается под этим понятием.

Теперь пришла очередь девушек удивляться. Казалось невероятным, чтобы существа с таким опытом космических отношений не знали, что такое гарантии. Но ящеры спокойно ждали, и девушки, помогая друг другу, кое-как растолковали основы, на которых зиждется международное доверие.

– Каких гарантий вы от нас требуете?

Ирина задумалась. Патриция и Мимико делали страшные глаза, но она жестом заставила их молчать.

– Собственно, гарантии требуются слабым, а мы сильнее вас, – медленно проговорила она, стараясь уловить впечатление, произведенное ее словами. – В любую минуту мы можем уничтожить ваш корабль со всем Великим народом. Или же уничтожить ваших, еще не родившихся детей…

– Это не в вашей власти, – перебил ящер.

Очевидно, он был очень возбужден, раз не дослушал до конца. Челюсти его оскалились, хвост судорожно взметнулся, пучками вырывая траву.

– Не в нашей власти? Хорошо! – Ирина прошептала чтото на ухо Патриции, и она помчалась к танку. – Я предлагаю прервать переговоры на некоторое время, чтобы мы могли продемонстрировать наши возможности.

– Мы будем ждать.

Ждать, пришлось минут тридцать. Потом в небе показался возвращающийся «ТУЗ». Под ним бешено извивался и ревел огромный матерый пахун. Очевидно, диапазон звуков этого зверя затрагивал и ультразвуковые частоты, потому что ящеры зашатались и прижались к земле.

Кристина виртуозно пронесла пахуна почти над головами собеседников и опустила в траву у кромки леса. Перепуганный зверь бросился в чащу, круша деревья. Через лес потялась ровная, как струна, полоса вспаханной земли.

Ящеры, окаменев, смотрели на убегающую вдаль просеку. Кожа их сделалась темно-серой, почти черной.

– Да, да, вздумай мы пустить это чудовище прогуляться по острову – и что останется от пляжа? Так что, как видите, ваше будущее в наших руках.

Ящеры медленно поднялись из травы. Глаза их потускнели, головы нервно дергались на морщинистых шеях. У того, кто вел переговоры, пальцы плясали по стенкам ящика, вызывая хаотические нечленораздельные звуки. Ему понадобилось довольно долгое время, чтобы прийти в себя.

– Так что гарантий нам не нужно, – продолжала Ирина. – Мы выставляем только одно требование: освободите нашего товарища.

– Вы говорите от имени своего народа?

– Я говорю от имени людей, находящихся на этой планете.

– В ваших словах нет логики, а следовательно, нет ясно осознанной перспективы. Сначала вы потребовали гарантии, потом отказались от них и ограничились возвращением пленника. И хотя мы знаем, что теплокровным вообще присуща нелогичность, мы тем не менее не можем доверять… И в свою очередь требуем гарантий.

Ирина прикусила губы. Этот потомок динозавров очень ловко подловил ее. Она совсем забыла, что разговаривает с существами, чье мышление зиждется на голой, почти математической логике.

– Может, привезти им еще кого-нибудь, паука, например? – предложила Патриция.

– Не надо. Они поймут…

Она смело шагнула вперед и встала между пришельцами. От них исходил слабый, но острый запах, звериный запах. Ирина невольно поморщилась, но тут же сообразила, что и им так же неприятен ее запах – запах теплого человеческого тела. Но они стояли неподвижно, повернув к ней длинные зубастые лица. И в их янтарных с крохотными черными точками глазах Ирина ясно различила горение разума. Это было как вынырнувшие в момент отчаяния из-за поворота спасительные огни сторожки в зимнем ночном лесу.

– Пошли, – сказала она.

Они послушно двигались за ней, смешно переваливаясь, волоча хвосты по траве. Ей приходилось все время сдерживать шаг, потому что они не умели быстро ходить.

Они стояли на вспаханной полосе, глубоко утопая в земле. Полоса уходила в лес, как след страшного сказочного дракона.

– Вот наши гарантии. Подумайте логично: если бы мы намеревались вас уничтожить, стали бы мы с вами разговаривать? Одного этого зверя было бы достаточно. А ведь у нас есть и другие способы. Например, этот…

Она вытащила бластер, прицелилась в кряжистое одинокое дерево.

– Не надо демонстрировать, – торопливо сказал ящер. – Действие этого оружия нам известно.

Ирина вложила бластер обратно в кобуру.

– Мы принимаем ваши гарантии. Мы просим отсрочки, равной трем обращениям планеты вокруг оси. После этого мы либо возвратим пленника и неуклонно выполним соглашение, либо Великий народ окончит свое существование.

– Это еще почему? – изумилась доселе молчащая Мимико.

– Великий думающий не хочет мира. Он по-прежнему требует уничтожения теплокровных. Мы намереваемся отправить в небытие верных и поставить Великого думающего перед свершившимся фактом.

Девушки переглянулись. В этом маловразумительном ответе было что-то темное, страшное.

– Нельзя ли объяснить попонятней? – сказала Патриция.

Теперь они стояли вплотную друг к другу. Не только страх, но и отвращение к пришельцам у девушек исчезло.

– Это объяснение займет много времени. А вам трудно будет понять. Мы специально искали вас, чтобы предупредить: не появляйтесь сейчас на острове.

– Но там наши товарищи, – вырвалось у Мимико.

Пальцы ящера замерли. Тусклая пленка опять затянула его глаза. Он долго стоял неподвижно, бессильно уронив руки. Потом пальцы задвигались – медленно, очень медленно, и машина заговорила, роняя слова, как раскаленные капли:

– Это очень плохо. Они отправятся в небытие. Их ждут верные. Попробуйте предостеречь…

Не помня себя, Ирина рванулась к машине. Она сразу, безоговорочно поверила ящеру. Включив рацию на полную мощность, она снова и снова вызывала Василия, Сергеева, Мванга… Остров молчал.

– Когда мои далекие африканские предки находили открытым дом, куда они намеревались забраться без ведома хозяев, они поворачивали обратно. Открытая дверь – это опасность. Так считали предки, а они понимали толк в засадах.

Мванг произнес эту тираду быстрым тревожным шепотом. Могучее тело негра напружинилось, глаза горели древним охотничьим азартом.

Позади них излучатели заливали песок раскаленными инфракрасными лучами, обогащенный кислородом воздух будоражил мышцы, а впереди снег припорошил и землю и гигантский диск, все люки которого были открыты.

– А может, они просто проветривают корабль? – предположил Курт. До этого он еще не был на острове, и его снедало нетерпение первооткрывателя. – Для высокоорганизованных существ такая ловушка была бы слишком примитивной.

Сергеев хмуро взглянул на него:

– Кто знает, не считают ли они нас достаточно примитивными именно для такой ловушки? Они ведь тоже не в состоянии понять нас, как и мы их. Так что Мванг прав: это настораживает. Сколько мы ни бывали на острове, но двери открыты впервые.

Земляне были в растерянности. В растерянности тем более досадной, что они как раз собирались проникнуть в корабль. Но распахнутые люки…

Уже несколько раз они посещали остров группами по тричетыре человека. Непременными участниками этих групп были Сергеев и Буслаев, остальные менялись. Профессор хотел, чтобы каждый цивилизатор «потолкался» среди ящеров, но не забывал об осторожности. Пока одни разгуливали вокруг корабля, другие патрулировали в воздухе, готовые в любой момент ринуться на помощь. Эти вылазки на неприятельскую территорию хотя и пощипывали нервы, но проходили довольно однообразно. Чернопанцирные и белопанцирные ящеры попрежнему не обращали на землян никакого внимания. Только в последний раз, – неожиданно обернувшись и поймав острый взгляд только что равнодушно прошедшего мимо надзирателя, профессор ощутил холодящее чувство опасности и подумал, что, может быть, это равнодушие на самом деле вовсе не равнодушие…

Вскоре он убедился, что прогулки вокруг корабля ровным счетом ничего не дают, лишь громоздят одна на другую все новые и новые загадки. Для того чтобы понять общественную структуру, определить силы, сплачивающие это общество, угадать пути его развития, логически проанализировать все возможные варианты дальнейших событий, следовало пробраться в корабль, невидимкой пропти по его коридорам, взглянуть на жизнь ящеров изнутри, там, где она не подчинена жесточайшему регламенту. И вот открытые люки…

– Все равно пойдем, – сказал Буслаев, угадав колебания профессора. – Не можем же мы вечно тянуть эту канитель.

Буслаев, единственный из землян дравшийся с ящерами и победивший их, не знал сомнений. Как всякий боец, легко выигравший битву, он склонен был недооценивать врага, забывая, что военная удача переменчива. К счастью, профессор помнил об этом.

Но Сергеев помнил и другое. В каждом противоборстве наступает момент, когда победа достается тому, кто первый проявил решительность. И этот момент наступил. Земляне достаточно долго ходили вокруг корабля. Теперь они должны были либо войти внутрь, либо никогда больше не показываться на острове и уступить пришельцам инициативу.

Он быстро оценил обстановку. На острове их четверо. В воздухе Рене и Поль. Два патрульных танка на тот случай, если людям в корабле придется туго… А не все ли равно, два или двадцать? Помочь они ничем не смогут, поскольку невозможно будет позвать на помощь: корпус диска не пропускает радиоволны. Пусть патрулирует один доктор.

Металлическое щупальце быстро доставило Поля на землю. Он был очень доволен, хотя и старался этого не показывать. Зато Рене раздирали самые противоречивые чувства, когда он наблюдал сверху за маленьким отрядом. Тут была и откровенная зависть, что он отстранен от захватывающих событий и узнает о них только из рассказов, и привычное недовольство своим слабым, тщедушным телом и совсем не воинственным духом, и вместе с тем своего рода профессиональная гордость, что вот он, как несчетные поколения врачей до него, провожает на битву этих молодцов, чтобы потом, если понадобится, возвратить их к жизни.

– Идем в таком порядке: первый Буслаев, за ним я и Мванг, замыкают Курт и Поль! – скомандовал Сергеев.

Оставляя следы на снегу, они двинулись к кораблю. Попрежнему ни одного ящера не было видно, но Сергеева не оставляло ощущение, что в них впиваются тысячи глаз.

Василий подошел к люку и оглянулся, ожидая, пока подтянутся остальные. Потом вынул бластер и шагнул через порог.

Пять лет назад их встретили световые потоки, льющиеся со всех сторон; они закручивались в спирали, раскрывались и сходились, словно гигантские веера, и полностью скрывали стены. Теперь стены были открыты. Темно-серые, голые, без надписей и рисунков, освещенные ровным рассеянным светом, они сходились вдали, заворачивали, повторяя изгибы диска. Четкий стук каблуков летел впереди землян. Будто под металлическим полом были специальные акустические ниши, многократно усиливающие звуки шагов, передающие их затаившимся врагам…

Буслаев первый заметил, что коридор перестал следовать обводам диска, свернул в сторону и уводит в глубь корабля. Он остановился, поджидая профессора.

– Такое впечатление, что они открыли боковой проход и заманивают нас в ловушку.

Земляне сгрудились вместе, настороженно оглядываясь. В руках заблестели бластеры.

– Похоже на то, – согласился Мванг. – У меня отлично развита координация в пространстве, и я тоже заметил, что направление изменилось. Кроме того, я все время ощущаю чьи-то взгляды.

Сергеев задумчиво потер подбородок.

– Будем двигаться дальше, – наконец решил он. – Все равно обратный путь нам заказан. Максимум внимания, и ни в коем случае не сокращать дистанцию.

Они не должны были двигаться тесной группой. Силовые излучатели ящеров имели малый угол развертки, и одним аппаратом невозможно было поразить двух человек даже в полутора метрах друг от друга. Поэтому растянутая шеренга позволяла свободнее маневрировать.

Разумеется, ящеры могли использовать против каждого отдельный аппарат, но в тесном коридоре это было не так легко осуществить. И вновь Сергеев подумал, что тут кроется какаято тайна: такой совершенный корабль и такие примитивные орудия нападения… Заберись ящеры с враждебными намерениями в земной астролет, они были бы уничтожены мгновенно.

Однообразные, гладкие, без каких бы то ни было деталей, на которых мог остановиться глаз, стены медленно уплывали назад, сливались в серые размазанные полосы. Это однообразие действовало гипнотически. Утомленный мозг отказывался фиксировать окружающее, пропадало ощущение времени. Казалось, уже много лет бредут они по этим бесконечным коридорам, бредут без цели, в никуда. Тем разительнее оказался контраст, когда коридор внезапно влился в огромный, как площадь, зал. Буслаев сразу узнал его.

– Эге-ге, на этом стадионе я уже бывал, – загремел он, стряхивая оцепенение. – Осторожнее, друзья! Гостеприимные хозяева имеют обыкновение поджаривать здесь несговорчивых пришельцев.

Но на этот раз огня не было. В центре зала, перегораживая его от стены до стены, протянулась мутная колеблющаяся пелена, за которой могли спрятаться враги. Поэтому земляне не подошли близко, остановились метрах в двадцати, приготовились к обороне. Они понимали, что попали в ловушку, но вряд ли ящерам стоило рассчитывать на легкую победу.

Внезапно пелена заволновалась, по ней веером прокатились черные и белые полосы, и, когда они исчезли, показался дальний конец зала, размытый, колеблющийся. Так искажает очертания стена горячего воздуха, поднимающегося летом от нагретой земли.

– Они пустили генераторы вразнос, за красную черту, потому поле и колеблется: неоптимальный режим, – предположил Курт, физик по образованию. – Очевидно, рассчитывают защититься от бластеров.

– Но в таком случае и их оружие окажется бесполезным, оно же гораздо слабее бластеров, – недоумевающе произнес Поль. – Что же, мы так и будем торчать по обе стороны, недоступные друг для друга?

И в этот момент за силовой стеной показался ящер.

Хотя прошло пять лет, Сергеев и Буслаев сразу узнали его. Ошибиться было невозможно. Морщинистая голова с почти стершимся гребнем, челюсти с отвислыми от старости губами и выпавшими клыками, золотистый, багряного оттенка панцирь – это был командир корабля, руководивший на Такрии казнью. Он стоял на темно-оранжевом кубе неподвижно, как статуя. Вследствие какого-то оптического фокуса он казался огромным, под потолок, и глаза его горели, как два желтых прожектора. В руках он держал лингвистический аппарат.

– Теплокровные, вы нарушили договор. Вы не только не ушли с планеты, вы явились сюда, на территорию, занятую Великим народом. На этой территории действуют наши законы, и согласно им вы должны быть наказаны. Великий думающий приговаривает вас к небытию. Приговор будет приведен в исполнение немедленно.

Он махнул рукой, и в левом конце зала показался отряд ящеров в белых панцирях с излучателями у пояса. Они выстроились впереди командира, направили раструбы на землян. Их расчет был совершенно ясен: под защитой силового поля пустить в действие излучатели, а когда генератор будет выключен, волны мгновенно обрушатся на землян, и те не сумеют пустить в ход бластеры. Суммарная мощность излучателей позволяла превратить землян в беспомощных кукол.

– Пожалуй, пора сказать свое слово в этом любительском спектакле, – предложил побледневший от ярости Буслаев, переводя регулятор бластера на полную мощность, и Сергеев согласно кивнул. – Рассыпьтесь цепью вдоль силовой линии и давайте залп по моей команде! – негромко приказал он, становясь напротив командира пришельцев.

Но воспользоваться бластерами не пришлось. Внезапно в правом конце зала раскололась стена, и оттуда хлынула толпа ящеров тоже в белом, ведомая тремя командирами в золотистых панцирях. Вместо силовых генераторов у них в руках были длинные блестящие трубки. Непонятно, что это было за оружие, потому что действовали ящеры трубками, как дубинами, молотя ими по головам, плечам, спинам верных. В один миг все изменилось. Ошеломленные нападением, верные дрогнули, растерялись, откатились в угол. Только командир остался на месте. Обернувшись к отступающим, он что-то кричал, широко разевая пасть, и дрогнувшие было ряды остановились, перестроились, навели излучатели на противников.

Но было поздно. Враги смешались. Излучатели были теперь бесполезны: силовое поле сковывало и своих и чужих. И верные бросились врукопашную, обрушивая ящики на головы восставших. Дрались чем придется – трубками и излучателями, страшными шипастыми хвостами. Трое предводителей сражались наравне с подчиненными, и только командир корабля оставался на своем пьедестале, его не трогали. Будто на нем была печать табу. А он по-прежнему что-то кричал, и вот на подмогу верным из левого угла зала вырвался один отряд, потом другой… Восставшие проигрывали. Все больше тел с трубками валилось на пол, погибая если не от ударов, то под ногами дерущихся.

– Наших бьют! – заорал Буслаев, потрясая бластером. Он уже безоговорочно принял восставших за «наших».

– Вперед! – крикнул Сергеев.

Силовая пелена беспощадно отшвырнула их, будто растянутая резиновая перегородка. Доступа к дерущимся не было. А восставших осталось совсем мало. Сбившись в тесную кучу, устало отмахивались они от наседавших верных.

«Печень холоднокровных накапливает в пятьдесят раз меньше энергии, чем печень млекопитающих», – вспомнил Сергеев, беспомощно озираясь.

– Тысяча чертей! – взревел Буслаев и бросился на пелену.

Невооруженным глазом было видно, как прогнулось поле под его натиском. Дерущийся по ту сторону верный был смят и рухнул на пол, раскинув руки… И все же поле выдержало. Буслаев, как ядро из старинной пушки, пролетел мимо товарищей и шмякнулся метрах в двадцати позади них. Минуту он лежал оглушенный, потом поднялся и рванулся вперед, помятый, но не покоренный.

Курт схватил его за руку.

– Попробуем другой вариант, – хладнокровно сказал он.

Курт подошел к левому краю зала, где не было ящеров (битва переместилась в центр и на правый фланг), и медленно повел бластером снизу вверх. Огненная полоса поднялась от пола к потолку, страшный грохот потряс зал. Это дрогнула силовая стена. В образовавшийся проем бросился Буслаев, прикрыв лицо рукавом. К счастью, одежда землян была из негорючего материала. Пламя погасло за его спиной, и поле снова сомкнулось, но теперь земляне знали, как действовать. Четыре огненные полосы взвились одновременно, звуковая волна расшвыряла сражающихся, и сквозь огонь на поле боя прорвались земляне, размахивая бластерами.

– Командир – мой! – ревел Буслаев, раскидывая ящеров.

Потрясенные невиданной мощью землян, ящеры остановились, попятились, расползлись, освобождая место для схватки сильнейших. Так давным-давно на Земле, перед выстроившимися к бою армиями, сражались богатыри-одиночки. И победа одного предрекала зачастую победу всего войска.

Это понял и командир ящеров. Он спрыгнул с возвышения и пошел навстречу землянину, угрожающе взметая хвостом. Отшвырнув бесполезный теперь лингвистический аппарат, он двигался мелкими шажками, пригнувшись, выставив коротенькие ручки с кривыми когтями, и в глазах его горела решимость биться до последнего. Буслаев удовлетворенно вздохнул и сунул бластер в кобуру.

– Не мешать! – коротко бросил он, и в мертвой тишине его голос прозвучал как выстрел.

Командир был достойным противником, Василий понял это сразу. Он шел непреклонно, целеустремленно. Шел, чтобы победить или умереть. И в этом была его ошибка: землянин схватился с врагом, только чтобы победить.

Ящер первым начал атаку. Его хвост изогнулся, как пружина, и метнулся вперед. Буслаев успел пригнуться, и шипы лишь разорвали на спине свитер. В тот же миг Василий прыгнул вперед, вкладывая в удар всю злость и всю массу стодвадцатикилограммового тела. Не многие выдержали бы такой удар… Ящер выдержал. Он покачнулся, но устоял. Нижняя челюсть его с хрустом переломилась, но желтые глаза горели по-прежнему, в них не появилось и намека на боль.

Противники стояли вплотную друг к другу – позиция, невыгодная для ящера: на близком расстоянии он не мог действовать хвостом. Он отступил на шаг, и в этот миг землянин, забыв, с кем имеет дело, двинул левой в солнечное сплетение. Рука скользнула по стальному панцирю – и вывихнутая кисть сразу налилась невыносимой болью. И тут же ударил хвост. Буслаев рухнул на пол, перевернулся несколько раз через голову, откатился к ногам друзей.

Ящер шел в атаку. Из сломанной челюсти лилась желтая кровь, но движения его были по-прежнему неторопливы и уверенны. Он шел добивать поверженного врага.

Василий, шатаясь, поднялся на ноги. Левая рука его беспомощно висела вдоль туловища. Он судорожно глотал воздух. Теперь врагов разделяло пять метров.

– Крепкий был дядя! – хрипло проговорил Василий и прыгнул вперед и вверх, ударив противника обеими ногами в голову.

Ящер так и не понял, что произошло. Противник вдруг взвился в воздух, сделал полуоборот, и его согнутые в коленях ноги резко распрямились…

Бой был выигран. Верные даже не защищались. В панике побросав оружие, они метались по залу, тщетно пытаясь спастись. Восставшие преследовали их, добивая трубками. Не было никакой возможности остановить это бессмысленное побоище.

– Пошли на свежий воздух, – сказал Буслаев, бережно поддерживая левую руку. Его лицо искривила гримаса отвращения. – У этих типов, видимо, не существует такого понятия, как милосердие к поверженному врагу.

– Да, давайте выбираться, – согласился Сергеев. – Следующий наш визит пройдет уже без приключений. – Внезапно глаза его расширились. – Смотрите, смотрите!

Из бокового прохода показался еще один отряд ящеров. Впереди, размахивая длинной трубкой, мчался… Бен Ливси. Он врубился в самую гущу мечущихся врагов, торжествующе вопя. Лицо его пылало. Он ничего не видел и не слышал, круша ящеров направо и налево, – ни голосов людей, окликавших его, ни того, что бьет и своих и чужих. Это была истерическая, слепая храбрость одержимого, упоенного возможностью безнаказанно бить тех, кого еще недавно он так боялся. Мванг и Поль переглянулись и без слов поняли друг друга. Они кинулись к Бену, перепрыгивая через павших, увертываясь от дерущихся, и, улучив момент, крепко схватили его за руки. Бен дернулся, заорал, выпучив глаза… и потерял сознание. Так его и волокли по кораблю за руки и за ноги. Очнулся он уже на воздухе.

– Так это вы… Боже мой! – Он плакал и смеялся одновременно. – Нет, вы не думайте, я не сидел без дела. – Он заторопился, заговорил быстро, невнятно: – Я вошел в контакт… Организовал… Я все понял… Я вам расскажу…

Но никто не слушал его. Все смотрели на пляж. Там, на высоте нескольких метров, парил «ТУЗ», а металлическое щупальце быстро доставляло на землю Ирину, Патрицию, Кристину, Мимико и двух ящеров в золотистых панцирях.

Многое скрыто от нас в туманной дали истории. По крупицам, по намекам, по преданиям и легендам пришлось восстанавливать картину взлета и падения Великого народа. Не все удалось восстановить. Поэтому и рассказ мой, теплокровные, может показаться отрывистым и неполным. Но это все, что мы знаем,все, что мы поняли.

Есть народы, жизненный путь которых, начиная с какого-то исторического момента, отмечен роковой печатью. Будто проклятие нависает над ними, обрекая на вырождение и гибель. Происходит это, когда из-за резко изменившихся исторических условий необходимо четко и безошибочно определить дальнейший путь развития общества. Путь, обусловленный объективными историческими, экономическими и социальными законами. Народ, пренебрегший этими законами, обречен. Именно это случилось с нами.

В космосе бесчисленное множество планет, населенных разумными. Но мы не встретили еще второй планеты, где бы разумными были холоднокровные. Это доказывает, что физические и биологические условия, при которых холоднокровные могут достигнуть разума, должны образовывать настолько редкий комплекс, что его следует считать уникальным явлением во Вселенной.

Наша родная планета – такой уникум. Расположенная в системе звезды большой массы и жесткого излучения, она вращается вокруг светила почти по круговой орбите, что обеспечивает стабильность климатических условий. У нас одинаково высокая температура от полюса до полюса. Содержание кислорода в атмосфере, в два раза большее, чем на других планетах, обеспечило наше бурное развитие и снабдило нас большим запасом энергии. Недаром, прилетая на другие планеты, мы делаемся медлительными и слабосильными. Но если взрослые холоднокровные еще могут жить при бедной кислородом атмосфере и низкой температуре, то наши дети не появятся на свет в таких условиях. Это препятствовало нашему расселению во Вселенной.

Впрочем, мы к этому и не стремились. Нам и у себя хватало места. Планета была поделена между большими и малыми государствами, находящимися примерно на одном уровне развития. Наша страна была самой большой.

Иногда происходили войны. Государство воевало с государством или несколько государств, временно объединившись, нападали на общего соседа и перекраивали его территорию. Но эти локальные конфликты никак не влияли на общий уровень жизни планеты.

Все переменилось, когда однажды с неба полился оглушающий рев и из облаков, окутанный пламенем, появился невиданный корабль. Он приземлился на территории нашего государства, и из него вышли теплокровные.

Тогда мы еще не поняли, что это несчастье. Наоборот, мы восприняли эту случайность как дар судьбы. Будто мы чем-то лучше соседей, избраннее, раз пришельцы явились именно к нам. Эти настроения, сначала расплывчатые и неопределенные, очень скоро превратились в основу нашего мировоззрения.

Пришельцы далеко обогнали нас в своем развитии. Они знали много такого, о чем мы даже не подозревали. И своими знаниями щедро поделились с нами. Только это не пошло нам на пользу.

Чем могущественнее мы делались, тем больше мнили о своей исключительности, тем презрительнее относились к соседним государствам. Нам уже казалось, что мы имеем какое-то право руководить их жизнью, что мы просто обязаны это делать, потому что умнее и дальновиднее их, что только мы одни знаем, как, по какому пути нужно вести развитие общества. А наши соседи не желали признавать нашего превосходства. И все чаще и чаще стали раздаваться требования, чтобы их «наказать». Мы и не подозревали, что этой кампанией руководит Великий правитель.

Это был умный и дальновидный политик. Он отлично понимал, что пришельцы неспроста делятся своими знаниями. Они надеялись, что наше общество поднимется на высшую, более совершенную ступень, и тогда мы поможем остальным государствам пойти по этому же пути. Слишком поздно они поняли, что ошиблись.

Когда инопланетяне, уйдя от нас, начали помогать другим народам нашей планеты, мы уже были самым могучим государством. Мы начали пытаться диктовать свою волю другим, вмешиваться в их уклад, стремясь переделать его по своему образцу. Мы не поняли, что новый технический уровень требует и нового мировоззрения, нового общественного устройства. А другие народы с помощью инопланетян это поняли. Они гармонично развивались под руководством пришельцев, а мы упорно не желали замечать этих успехов, продолжая считать соседей чуть ли не низшими существами. Но присутствие инопланетян сдерживало нашу агрессивность. Однако настал день, когда пришельцы покинули планету…

Это произошло через три поколения. Великий правитель ушел в небытие, после него сменились еще двое. И каждый, принимая власть, давал клятву вести народ прежним «избранным» путем, путем Великого правителя. Этот путь привел нас к самой страшной в истории планеты войне, залившей ее потоками крови.

Начали ее мы… и проиграли. Законы развития неумолимы. Тот, кто идет против них, погибает неминуемо. Вся планета поднялась против нас. Больше того, за годы сражений другие народы объединились в единое государство с единым правительством. В этом новом мире нам не было места. Мы были разбиты. От огромного могучего народа осталась жалкая кучка обезумевших, смертельно уставших, ко всему равнодушных граждан. Нас судила вся планета. Приговор был страшен – изгнание. С нами не хотели дышать одним воздухом. Нам дали астролет высшего класса, снабдили оружием, которое не могло причинять большого вреда, и запустили в космос. Программа, заложенная в кибер-пилот, исключала возвращение. Долгие годы мы мчались среди звезд. И постепенно с нами произошла удивительная перемена. Мы забыли все то зло, которое причинили сопланетянам, и стали считать, что с нами обошлись крайне несправедливо. Из преступников мы превратились в жертвы. Эту обиду искусно подогревали командиры из дворцовой свиты, которые уцелели в войне и на корабле снова захватили власть. Но сами они не способны были руководить народом. Они привыкли подчиняться, исполнять чужую волю. Так уж было у нас поставлено: весь народ исполнял волю правителя. И тогда они правителем назначили… кибер-пилота. Он один знал, куда вести корабль, и только от него зависело существование последних представителей нашего народа. В кибер-пилот ввели программу, первый пункт которой гласил: «Великий народ – избранный, всем другим народам предопределено быть его рабами». В соответствии с этим принципом кибер-пилот, именующийся отныне Великим думающим, вел нас от планеты к планете.

Наш путь во Вселенной был отмечен кровью и пожарами, потому что Великий думающий не знал иных способов контакта. Он разработал стратегию, основанную на внезапном нападении, молниеносном разгроме и жестоком порабощении аборигенов. Но каждый раз аборигены объединялись и прогоняли нас. С нашим оружием невозможно вести длительные войны. А Великий думающий, проанализировав причины очередного поражения, приходил к выводу, что надо было больше пролить крови, больше сжечь и уничтожить. Он и не подозревал, что существует стремление к свободе, любовь к родине. Не подозревал потому, что у большинства из нас этих чувств никогда не было.

Наступил момент, когда нам стало необходимо найти подходящую планету, ибо иначе само существование нашего народа ставилось под угрозу: для самок пришло время нести яйца. Но пока ни на одной планете из тех, которые мы посетили, не было всех условий, необходимых для выведения детенышей. Не было их и на последней планете. Там не помогли бы и те технические приспособления, которые мы применили здесь. Но Великий думающий, проведя анализы и экстраполировав их на будущее, определил, что через несколько десятков тысяч лет условия значительно улучшатся. И он положил нас в анабиоз. Оставалось только решить, как поступить с коренными обитателями этой планеты.

Они были совсем еще дикие – эти два вида существ, которые могли впоследствии стать разумными. Один вид был похож на вас – двуногие теплокровные со свободными верхними конечностями. Другой вид – крылатые теплокровные, которых мы видели и здесь. Нам ничего не стоило уничтожить обоих кандидатов в хозяева планеты, но это было опасно: освободившееся место мог занять какой-либо третий вид. И тогда, по решению Великого думающего, мы уничтожили их на всех материках, а на том, где лежал корабль, затормозили их развитие специальным излучением. И легли в анабиоз. Только Великий думающий бодрствовал на корабле, синтезируя из воды и ила вещества, необходимые для поддержания нашей жизнедеятельности, и руководя охраняющими киберами. Но и тут нас постигла неудача. За долгое время киберы вышли из повиновения, программа их нарушилась, они стали способны на алогичные поступки. Это и дало вам возможность ликвидировать их.

Эти годы не прошли бесследно и для Великого думающего. Что-то произошло с его механизмами. Он потерял способность доводить до конца ранее принятые решения. Мы поняли это еще на предыдущей планете, и четверо самых дальновидных из нас не выдержали – попытались самовольно вступить в контакт с теплокровными и… отправились в небытие. А когда здесь, на этой планете, мы убедились, что мы не можем справиться с горсткой теплокровных, хотя нас намного больше, и что Великому народу реальнее, чем когда бы то ни было, грозит гибель, вспыхнуло недовольство. И вот верные старому режиму разгромлены, а судьба оставшегося Великого народа в ваших руках.

Ящер окончил свое повествование и опустил руки. Тонкие и слабые, с бледной морщинистой кожей, они, как ватные, упали вдоль туловища, смутно отражаясь в лакированных стенках лингвистического аппарата. Да и сам ящер как-то съежился, сделался ниже ростом, и даже его золотистый панцирь будто потускнел.

Земляне находились в небольшом круглом помещении, вдоль стен которого тянулись уже знакомые «лежанки», принимающие форму тела. Первым разорвал тишину Буслаев:

– А мы-то ломали головы еще там, на Такрии, а на самом деле…

– Неужели все стало ясно? – насмешливо ввернула Наташа.

– Ну, не совсем, конечно, но во всяком случае все встало на свои места.

И тут заговорили все разом. Никто не слушал других, каждый выкладывал то, что накипело у него во время этого трагического рассказа, и гнев на неоправданную жестокость холоднокровных, и удивление очевиднейшей ошибкой этих разумных, пошедших наперекор объективным законам эволюции, и жалость к бессмысленным жертвам холодного властолюбия и фанатической одержимости. Только Бен понуро молчал, да еще Сергеев и Ирина. Они глядели друг на друга, и каждый ловил в глазах другого отражение собственной тревоги. Борьба не закончена, и они далеко еще не победители. Как раз сейчас наступил момент, когда враг одним ударом может взять реванш. Страшный враг, не знающий жалости и сомнений, враг и людей и ящеров… Как странно, что остальные не понимают этого!

А остальные думали сейчас только о том, как помочь пришельцам. Они снова стали цивилизаторами. Перед ними была гибнущая цивилизация, которую надо спасать. Какие только проекты не предлагались!

Сергеев незаметно поманил Ирину. Она тихонько обогнула спорящих и подошла к нему.

– Кибер… – тихо сказал Сергеев.

– Да. – Ирина понимающе кивнула.

Они находились в корабле, которым командовал киберпилот. И не просто кибер, а Великий думающий, держащий в своих механических руках все рычаги управления – двигателями, люками, средствами обороны и нападения…

– Конечно, приятно слышать, что он потерял способность доводить до конца принятые решения, – задумчиво сказала Ирина. – Но все же… В общем, надо идти.

– Да, надо идти, – вздохнул Сергеев.

Как не хотелось после победы, после с таким трудом налаженного контакта снова ввязываться в схватку, исход которой никто не смог бы предопределить! Но такая уж, видно, судьба цивилизаторов: они сражаются каждый день.

– Я возьму Василия, с ним как-то спокойнее, а вы потихоньку пригласите ящера. Остальные пусть продолжают фантазировать, – сказала Ирина.

Буслаев был очень недоволен, когда его прервали на самом захватывающем месте: он развивал сногсшибательную теорию о симбиозе двух эволюции – ящеров и гарпий – на одной планете. Симбиозе, при котором одна эволюция будет тянуть за собой другую и одновременно сама будет вынуждена непрестанно двигаться вперед. Но, увидев лицо Ирины, он быстро поднялся и без разговоров пошел за ней. Сергеев с ящером были уже в дверях. Земляне проводили их недоуменными взглядами, однако, как дисциплинированные бойцы, воздержались от вопросов.

Они пересекали коридоры, направляясь по радиусу к центру корабля. Стены расступались перед ними и смыкались позади. Казалось, корабль, как муравейник, пронизан этими радиальными ходами. И чем дальше, тем тише становилось вокруг. Это была какая-то ненатуральная, давящая тишина.

– Великий думающий не переносит шума, – пояснил ящер.

Они пересекли последний коридор, и последняя стена бесшумно раскололась от пола до потолка. Но вместо того чтобы войти, ящер остановился, растерянно перебирая пальцами.

– Только Великий воспринимающий имел право входить сюда и получать указания от Великого думающего. Но Великого воспринимающего теперь нет…

– Значит, нужно забыть о нем. – И Ирина смело вступила в помещение.

Сергеев взглянул на ошарашенного ящера и, усмехнувшись, слегка подтолкнул его вперед. Тому ничего не оставалось делать, как подчиниться.

Они очутились в просторном помещении, стены которого были выкрашены в глубокий черный цвет. Проведя по ним рукой, Сергеев обнаружил, что сделаны они из очень мягкого, упругого и, очевидно, звукопоглощающего материала. Помещение пересекала сплошная, от пола до потолка, панель, сверкая и искрясь полированной поверхностью. Ни кнопок, ни ламп, ни тумблеров, как на земных машинах, здесь не было. Великий думающий ящеров не имел никаких видимых органов управления.

Мягкий, рассеянный свет струился откуда-то сверху, с низкого черного потолка. Внезапно он начал меркнуть, затухать, а на панели вспыхнул и начал медленно разгораться нанесенный резкими багровыми штрихами портрет.

Это был портрет старого, очень старого ящера. Угловатыми яркими линиями, без помощи светотени, художнику удалось передать незаурядные способности этого существа. Облик ящера дышал умом и изощренным коварством, глаза его горели холодным, безжалостным, фанатическим безумием. Это был облик существа, много лет рвавшегося к власти, переступающего через самое дорогое, самое святое на этом пути. У землян мурашки забегали по коже, когда они всматривались в это страшное лицо.

– Наш правитель, тот самый, что провозгласил нас Великим народом, – тихо пояснил ящер.

Внезапно кибер заговорил. В такт его словам по панели пробегали черно-белые, расходящиеся веером волны. Черты портрета задвигались, исказились, будто это сам ящер говорил с людьми.

– Почему нарушен закон и теплокровные проникли в хранилище Великого духа? – Он властно обращался к землянам на их языке, и Ирина приняла вызов.

– Мы пришли, чтобы говорить с тобой. Чтобы понять причины твоих ошибок, которые чуть было не привели к гибели… твоего народа.

Она слегка запнулась, подбирая замену слову «Великий». Ей претило это самовосхваление.

– Кто смеет утверждать, что Великий народ погибает? Разве он не шествует победной поступью по Вселенной и другие народы разве не падают ниц, ослепленные его блеском и устрашенные его могуществом?

Кибер говорил спокойно и холодно, без интонаций, так что нельзя было понять, вопрос это или утверждение. И от этой слепой уверенности становилось жутко. Ирина растерянно оглянулась на спутников. Сергеев поспешил ей на помощь.

– Может, ты расскажешь нам, какие победы одержал твой народ?

– Похвальное любопытство, – одобрил кибер. – Слушайте же, теплокровные, нарушившие соглашение и потому приговоренные к наказанию небытием. Слушайте!

– Давай, давай! – невежливо вставил Буслаев, на которого эти угрозы не произвели никакого впечатления.

– Долгое время Великий народ был единственным носителем истинно правильного духа. В бушующем вокруг нас океане морального разложения и духовной деградации мы твердо и неуклонно шли по самому верному, самому передовому пути, руководствуясь мудрыми, вскрывшими глубочайшую сущность исторического процесса откровениями Великого правителя. И в то время, как поддавшиеся нездоровым тенденциям опускались и слабели, мы набирали силу и служили путеводной звездой для всех, кто жаждал истинно правильной жизни. К сожалению, соблазн оказался сильнее. Окружающие государства деградировали до крайней степени и очутились на пороге гибели. И, повинуясь своему всепланетному долгу, в заботе о всеобщем благе, мы были вынуждены принять решительные меры для их спасения. Заразу выжигают огнем – это старый и самый действенный способ. Они полностью убедились в силе и стойкости нашего духа. А удержав их от гибели, мы не хотели жить с ними рядом и покинули планету. С этого момента начался наш триумфальный путь по Вселенной. Да, мы сознательно пошли на жертвы, на временные самоограничения, но мы выполняли Великий долг-несли разумным светоч веры, указывали им истинно правильный путь. Естественно, не все народы были подготовлены к этому, и мы терпеливо и настойчиво, всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами указывали им дорогу к свету. А потом мы очень долго ждали, чтобы взошли семена, посеянные нами. И вот теперь, когда вот-вот появится новое поколение сильных духом и стремлением к Великой цели, мы снова отправимся в путь…

Кибер замолчал, и панель опять сделалась гладкой и спокойной. И старый ящер так же твердо и непреклонно взирал на изумленных землян. Первым опомнился Буслаев.

– Ну и демагог!… – воскликнул он, переводя дух.

– Воздержимся от эмоций, – перебила Ирина. – Лучше уточним кое-что.

Она помолчала, собираясь с мыслями, потом задала вопрос:

– Сколько было вас до того, как вы начали войну с соседями, и сколько осталось после ее окончания?

– У нас совершенно разные системы счисления, я не могу их эквивалентно перевести.

– Хорошо. Поставим вопрос по-другому. Увеличилось ли количество ваших граждан после войны или уменьшилось?

Это была ошибка, грубая, непростительная. Ирина тут же спохватилась, но было поздно.

– Теплокровные не знакомы с элементарной логикой. Численность воюющего народа может увеличиться только за счет пленников. В противном случае она должна обязательно уменьшиться. Мы пленных не брали, чтобы тлетворное влияние их перерожденческой психики не коснулось нестойких душ. Следовательно, наше количество уменьшилось.

– Будь ты неладен! – пробормотала Ирина.

А в разговор вступил Сергеев.

– У воюющих с вами государств тоже, разумеется, уменьшилось население. Но у кого больше в процентном отношении, у вас или у них?

Кибер может очень сильно походить на человека. Он может не только разговаривать или решать математические задачи, но и сочинять музыку, писать стихи, обучать наукам. Кибер может даже умозрительно воспринимать юмор. Но одного он не может и никогда этому не научится: кибер не умеет лгать. Так же он не имеет права не отвечать на неприятные вопросы. Он может только давать свою интерпретацию фактам и явлениям.

– У нас потери были больше, и логически это вполне объяснимо. Ведь мы не щадили своих жизней, дабы вырвать заблудших из мрака невежества. Народ, который жертвует собой ради блага других, всегда несет большие потери.

– Но ведь ваши жертвы оказались напрасными. Остальные народы не приняли вашу идеологию, отвергли ее.

– И обрекли себя на вечное прозябание во мраке.

– А может быть, наоборот? Может, в борьбе с вами они отстояли право самим определять свою судьбу, право на свободное общество и нормальную жизнь?

– Но мы несли им именно такую – правильную, нормальную жизнь.

– Итак, намерения ваши и ваших соседей совпадали, зато полярно расходились взгляды на то, в чем заключается правильность жизни.

– Они заблуждались.

– А где у вас доказательства, что заблуждались именно они, а не вы? – вмешался Буслаев, которому надоела роль стороннего наблюдателя.

– Мы не можем ошибаться. Нашу идеологию создал Великий правитель.

– А разве он не мог оказаться неправым?

Очевидно, бывают вопросы, невыносимые даже для киберов. Во всяком случае, внутри нею что-то затрещало, и панель полыхнула багровым костром. Потом багрянец потускнел, но окончательно не исчез. По-видимому, с этого момента в ячейках механизма начали протекать какие-то непредусмотренные процессы. Речь его стала неровной, сбивчивой. Он то принимался сыпать словами так, что трудно было уловить смысл, то, наоборот, делал такие длинные паузы, что смысл было уловить еще труднее.

– Великий правитель не мог оказаться неправым, потому что… потому что… он всегда и во всем прав. – Тут он зачастил с бешеной скоростью: – Только безнадежно погрязший в невежестве, обративший свой скудный, недоразвитый ум на второстепенные потребности, отщепенец, кому не дорога великая миссия холоднокровных, может подвергать сомнению…

– Хватит! – крикнула Ирина, и кибер послушно замолчал. – Правота политической линии определяется результатами. А результаты у вас неважные. Планету-то вам пришлось покинуть, и от некогда могучего народа осталась жалкая кучка. Ну положим, за это ты отвечать не можешь. Не ты тогда руководил. Но потом, когда вас выгнали, ты принял на себя ответственность за судьбу разумных. Тебя вооружили для этого всем-холодной логикой, умением рассчитывать варианты, четко осознанной необходимостью достигнуть конечную цель. Все твои знания и умение должны были быть направлены на благо доверившихся тебе существ. Оправдал ли ты их доверие?

Ирина лукавила. Она отлично понимала, что реакционная, враждебная всему сущему идеология, заложенная в кибера уже после отлета в космос, обратила во зло все его могущество, свела на нет те цели, которые преследовали победители. Что не будь этой идеологии, ящеры давно бы уже счастливо жили на какой-нибудь новой планете. Но важно, чтобы это понял золотопанцирный, который неподвижно, как изваяние, стоит в отдалении, опустив руки. Молчит, но внимательно слушает.

– Вся моя сущность нацелена на то, чтобы вести разумных по пути, начертанному Великим правителем. Его учение – это яркий факел, который зажигает души всех, к кому прикоснется. И мы гордо и радостно несем это животворное учение по Вселенной…

– …и насаждаете его кровью и пламенем, – закончил Буслаев.

– Почему же никто из разумных обитателей Вселенной не принял этого учения добровольно? – вставил Сергеев. – Почему с каждой планеты вам в конце концов приходилось позорно бежать? Не значит ли это, что идеология Великого правителя противоестественна и не может принести разумным ничего, кроме гибели?

На этот раз кибер замолчал надолго. На его панели то разгоралось, то блекло багровое сияние, внутри что-то громко потрескивало. Потом он снова заговорил, медленно и както неуверенно:

– Вопрос неправомочен, теплокровные. Мы же не погибли. Наоборот, выдержав войны на тринадцати планетах, пролежав в анабиозе очень долгое время, мы остались сильными и сплоченными. А сейчас мы одержали самую блистательную нашу победу: победили вас. Вы наши пленники и скоро отправитесь в небытие. И если я снисхожу до разговора с вами, если допускаю ваше присутствие даже здесь, то только для того, чтобы холоднокровные лишний раз убедились в величии и победоносности нашего призвания.

– Ну и болван! – не выдержал Буслаев, но Ирина жестом заставила его замолчать.

Она шагнула вперед, почти вплотную к панели, кулаки ее непроизвольно сжались, в глазах появился холодный блеск, как всегда, когда она выходила на единоборство со свирепыми хищниками этой планеты. Так уверенно себя чувствуют только тогда, когда повадки хищника изучены, его психология ясна и все перипетии схватки безошибочно проиграны в уме. А понять сущность кибера, его настрой, предсказать его поведение куда легче, чем любого живого существа. В душе Ирина уже вынесла ему приговор и теперь бестрепетно приводила его в исполнение.

– Любой кибернетический организм, если он не зародился самопроизвольно в результате вероятностного расположения кристаллов, а создан разумными существами, обязан измерять свои действия пользой, которую он принесет своим создателям. Особенно если кибер берет на себя безграничную и бесконтрольную власть и единолично принимает все, даже важнейшие решения. Принимая такие решения, он обязан учитывать все привходящие факторы, четко представлять все последствия своих поступков. В противном случае он не выполнит своего предназначения и подлежит демонтажу. Так обстоит дело на нашей планете. А у вас?

– Так же, – после долгого, очень долгого молчания последовал ответ.

– Разумные существа, создавшие этот кибер или подобных ему, имеют право потребовать отчет в его деятельности, проанализировать его действия и вынести ему оценку. Так обстоит у нас. А у вас?

– По логике это справедливо, – медленно, как капли, роняя слова, согласился кибер.

– Прекрасно! Вот мы сейчас и проанализируем твою деятельность.

– А вот это уже логически необоснованно. Теплокровные не имеют ко мне никакого отношения. Выносить мне приговор могут только те, кого я вел путем Великого правителя.

– Ты сам грешишь неточностью логических посылок, кибер. Мы же договорились, что давать тебе оценку могут разумные существа, создавшие тебя или подобных тебе. Мы разумные. Мы создали множество механических слуг, подобных тебе или превосходящих тебя. И поскольку ты открыл против нас военные действия, ты юридически поставил нас на один уровень с твоими создателями. А они, кстати, доверили нам вести переговоры с тобой. Можешь получить подтверждение у одного из предводителей твоего народа. Ты же знаешь, что он находится здесь.

Она резко обернулась к ящеру, сделала ему знак. Хотя он и не вмешивается в дискуссию, но слышит все от слова до слова. Пусть же ответит…

И ящер ответил. Земляне не услышали ни звука, но поняли смысл ответа. Они видели, как трудно было ему произнести эти слова (если, конечно, ящеры объясняются словами), как растерянно шевелились его руки, как бегали странно потускневшие глаза, как вся его фигура выражала одновременно страдание, страх и решимость. По крайней мере землянам казалось, что тут были страдание, страх и решимость. И все-таки он сказал то, что нужно.

– Убедился ты теперь, кибер? – напористо спросила Ирина.

– Я готов получить оценку своей деятельности.

– Хорошо. – Ирина на минуту задумалась. – Я не буду делать детальный анализ. Я просто сообщу то, что самоочевидно, что лежит, так сказать, на поверхности. Все, что ты делал с того момента, как принял командование кораблем, было направлено на уничтожение твоего народа. Ты прекрасно знал, как трудно найти планету, годную для выведения детенышей. Планету с жарким климатом, с высоким содержанием кислорода в атмосфере, с обилием воды. Тем более, что победители предусмотрительно не снабдили корабль устройствами для входа в подпространство. Таким образом, путешествия в космосе были ограничены временем: сроком жизни одного поколения холоднокровных. Вспомни, вы раньше нас покинули Такрию и только недавно прибыли сюда. А мы живем здесь уже пять лет. Вам поставили естественные преграды, а ты не учел их. У холоднокровных долгая жизнь, но не бесконечная. И однако, несмотря на все трудности, вам невероятно повезло: вы нашли тринадцать планет, годных для жизни… и с каждой вас выгнали. Вместо того чтобы мирно договориться с аборигенами о выделении вам местности, где можно отдохнуть, вывести детей и затем отправляться дальше на поиски подходящей необитаемой планеты, что делал ты? Ты начинал с уничтожения, с крови, с пожарищ. А ведь тебе известна история твоей планеты, причины последней войны, и ты обязан был учесть, что разумные существа, достигнув определенной степени развития, никогда не покорятся угнетателям. Разумные предпочтут лучше погибнуть в бою, чем жить в рабстве. А ты с жалкой кучкой плохо вооруженных, неповоротливых холоднокровных, которых отучили думать и которые сами чуть было не превратились в роботов, хотел запугать и покорить целые народы… Это даже не наивность. Это просто преступление.

Но если это хоть как-то можно объяснить, поскольку ты руководствовался бредовой «теорией» Великого правителя, то дальнейшие твои действия никакой логике не поддаются. Вместо того чтобы искать четырнадцатую, пятнадцатую… двадцатую, наконец, планету, где холоднокровные смогли бы обосноваться, ты неожиданно положил их в анабиоз. Ты объявил им, что они дождутся, когда кислорода в атмосфере станет достаточно. Ты обманул их, обманул, хотя киберы не умеют лгать. А ты все-таки обманул. Ты знал, что в атмосфере Такрии никогда не накопится кислорода более определенной величины. Каждая планета имеет свои оптимальные параметры, и естественным образом они не меняются. И другое ты не мог не знать: долгий анабиоз вредно действует на организм, в первую очередь убивая способность к деторождению. А потом… потом сон переходит в смерть. Так что ты сознательно убивал существа, о чьем благе обязан был заботиться. А мы их спасли. Но почему ты это сделал?

Кибер молчал. Его панель горела таким ярким сиянием, что невозможно было смотреть. И то там, то здесь на багровом фоне вспыхивали, будто взрывались, раскаленные добела звездочки. И. если раньше в механизме что-то потрескивало. то теперь отдельные звуки слились в сплошной шорох, и при заключительных словах Ирине пришлось почти кричать.

Кибер молчал. За него ответил Сергеев:

– Потому что это уже не тот механизм, какой был создан когда-то. Он переродился. Холоднокровные были уверены, что ими по-прежнему руководит доброжелательный кибернетический организм, который не может делать ошибок. Так сказать, надежда и опора… А на самом деле их вел к гибели… Великий правитель. Идеология, в основу которой положено превосходство одного народа над другими, обладает страшным могуществом. Она растлевает души, отравляет ядом власти, глушит все гуманное. И тот, кто проникся этой идеологией, кем бы он ни был, даже искусственно созданным механизмом, становится врагом всему сущему. Даже собственному народу. Ибо когда кибер понял, что завел ящеров в тупик и что теперь у них только два выхода: либо погибнуть, либо идти другим путем, – он выбрал первое. То же самое выбрал бы Великий правитель. Кибер решил лучше погубить свой народ, чем допустить, чтобы он стал жить по-новому…

И тут кибер заговорил. Слова его доносились глухо сквозь непрерывный треск и шум, будто вылетали из набитого ватой рта. На панели бушевали багровые вихри, и изображение Великого правителя совсем размазалось и проскальзывало лишь какими-то зыбкими контурами.

– Теплокровные! Ваш срок истек. Вы могли дать оценку моей деятельности, могли проанализировать и понять мою сущность, но вы не в силах избежать уготованного вам конца. Готовьтесь к переходу в небытие, вам осталось жить лишь несколько мгновений…

Ответом ему был хохот Буслаева.

– Каким же образом ты намерен отправить нас в мир иной, глупый кибер? – спросил Василий, вытаскивая бластер.

– У меня много способов. Но я выбрал если не самый рациональный, то такой, который позволит Великому народу лишний раз убедиться в величии нашего духа. Сейчас сюда явится с воинами Великий воспринимающий…

– Великого воспринимающего больше не существует, – перебил Буслаев, поднимая бластер. – Он валяется в большом зале с проломанным черепом. Там же лежат обманутые тобой несчастные, не сумевшие перебороть твоего яда. Власть в корабле захватили разумные, понявшие, куда ты их вел, и полные решимости избрать другой путь. И чтобы ничто не мешало им на этом пути, я сейчас уничтожу тебя, Великий обманщик, Великий подлец…

Но стрелять ему не пришлось. Великий думающий за доли секунды проанализировал его сообщение и принял единственно верное в своей жизни решение. Что-то громыхнуло в его чреве, запахло паленой резиной, и панель с грохотом обрушилась. Тонкая черная пластина, скользнув по обломкам, легла у ног Ирины. Нарисованный на ней глаз Великого правителя глядел все так же злобно и непримиримо.

– Вот и все, – сказал Сергеев ящеру. – Злой рок вашего народа ушел в небытие.

– Теперь Великий народ погиб, – бесстрастно ответил тот, глядя мимо людей на обломки.

– Чепуха! Теперь Великий народ только и начнет жить, – возразила Ирина.

А Василий, хлопнув ящера по плечу так, что тот пригнулся, весело громыхнул:

– Ничего, приятель, поможем!

«ТУЗ» шел на север. Далеко внизу проплывали густые леса, казавшиеся угольно-черными на ослепительном снежном фоне. На Планете гарпий деревья не сбрасывают листву к зиме, лишь меняют ее окраску на темную, больше впитывающую солнечных лучей. Сейчас солнце стояло в зените, деревья не отбрасывали тени, и каждая вершина выделялась, будто нарисованная тонким пером.

Ирина не глядела на экран. Она вытянулась в кресле, расслабив мускулы и полузакрыв глаза. Василий сидел рядом, взяв в руки ладонь жены, и осторожно поглаживал се пальцы. Впервые за последние два с половиной месяца им удалось спокойно побыть вместе.

…События начались сразу после самосожжения кибера. Когда земляне в сопровождении ящера направились к выходу, их сбила, завертела, понесла по коридорам толпа обезумевших самок. Кибер погиб, и отключилось питание всех систем корабля, в том числе обогревателей и кислородных излучателей на пляже. О великий инстинкт материнства! Прошло всего несколько минут, а самки уже поняли, что произошло непоправимое. Каждая мчалась к своему холмику. Они кидались на остывающий песок, прижимались к нему, стремясь согреть собственным телом. Картина тем более трагичная, что холоднокровные не имеют постоянной температуры. Им предстояло замерзнуть вместе со своими неродившимися детьми. Земляне застыли, потрясенные тем, как мгновенно сказались последствия их вмешательства. Что же будет дальше?… Ирина опомнилась первая. Ведь она была начальником отряда и отвечала за все, что происходит на этой планете.

– Женщины, в машины! – закричала она. – Валерий Константинович, берите мужчин – и в корабль!

Разъяснять никому не потребовалось. Патриция, Кристина, Мимико, Наташа, Веда подняли «ТУЗы»в воздух. Широкие сопла машин были повернуты к земле, и раскаленная плазма форсажных двигателей преградила путь холоду. Ирина металась по пляжу, поднимала самок, выводила их из-под фиолетовых струй, одновременно по рации регулировала высоту подъема машин, чтобы не сжечь зародыши, но и не ослабить нагрев. Впрочем, одна она ничего бы не сделала. Ей помогли самки. Удивительно, как быстро земляне и представители иного разума поняли друг друга. Ведь они не только не могли разговаривать, но даже не в состоянии были услышать друг друга. Очевидно, когда дело идет о спасении самого дорогого – детей, – все разумные найдут общий язык.

Через час Кристина догадалась ввести в сопла высокочастотные электроды. Вместе с теплом на песок полился обогащенный кислородом воздух – и детенышей можно было считать спасенными.

Ирина в изнеможении опустилась прямо на землю у холодного борта корабля, но тут же глаза ее вспыхнули гневом. Неподалеку, опустившись на корточки, Бен меланхолично рисовал что-то прутиком на снегу. Ирина подскочила к нему, выхватила прутик, переломила, отшвырнула прочь,

– Тебе что, делать больше нечего?

Бен еще ниже опустил голову.

– А я не знаю, примите ли вы меня…

Несколько секунд Ирина молча смотрела на него сверху вниз.

– На жалость бьешь, мальчик, на гуманизм, – сказала она, и голос ее задрожал от бешенства. – Хитрец! Нет, ничему тебя, видно, не научили ни плен, ни позор… Ладно, об этом после, а сейчас о деле. Примем мы тебя или нет, это мы решим потом. А пока – работай! Нам здесь, судя по всему, не один день придется возиться. Возьмешь на себя обеспечение продовольствием. Садись в «этажерку»и гони в пещеру. Не хватит продуктов – будешь охотиться. Но чтобы мы голодными не сидели!

Ирина и сама не подозревала, насколько окажется права. Трое суток провели мужчины в корабле, лихорадочно обследуя каждый кабель, каждый волновод, каждое соединение, с беспокойством ощущая, как неотвратимо утекает время. Все системы жизнеобеспечения бездействовали, и призрак голодной смерти навис над ящерами. У землян не хватило бы сил прокормить столько ртов.

Трое суток висели машины над островом, посылая на песок тепло и кислород. Трое суток мотался Бен с острова на материк, привозил пищу, инструменты и немногочисленные приборы, которые удалось отыскать в развалинах Базы. Трое суток не сомкнула Ирина глаз, организуя питание, регулируя излучение с танков, подбадривая землян.

И люди одержали победу. В ночь на четвертые сутки, обследовав всю систему управления, перебрав сотни возможных вариантов, они соединили оборванные концы последнего волновода, и система заработала. Плохо, слабо, в одну сотую номинальной мощности, но все-таки заработала. Блок-синтезатор начал выдавать пищу. И хотя выходила она крошечными порциями, это было спасение от голода.

И тут же вспыхнуло недоразумение. По древней человеческой традиции первыми решили накормить самок. У землян и в мыслях не было, что может быть иначе. Но оказалось, что у ящеров другие обычаи. Первыми к пище потянулись командиры в золотых панцирях, за ними воины в белых. Самкам полагалось быть последними. И они покорно толпились в отдалении – маленькие, дрожащие, безмерно уставшие.

– Черта с два! – заявил Буслаев, вытягиваясь перед золотопанцирными во весь свой огромный рост. – В первую очередь мы сделаем из вас джентльменов.

Он еле держался на ногах от усталости. Лицо его почернело, веки слипались, каждое движение требовало огромных усилий. Любой ящер мог легко свалить его сейчас. Но он наводил на инопланетян такой ужас, что ему беспрекословно повиновались.

Пришлось порядком повозиться с самками, прежде чем они осмелились насытиться первыми. Это выпало на долю Ирины. Как ей удалось перебороть их боязливость, для всех осталось загадкой. Да, пожалуй, и для нее самой. Но в конце концов самки поняли, что у них появились какие-то права.

Потом сутки спали. Все, кроме доктора. Рене, напичкав себя спорамином, стойко охранял отдых друзей, тараща добрые близорукие глаза и предусмотрительно не застегивая кобуру бластера. Он расхаживал между спящими, прислушивался к их тяжелому дыханию, и порой ему хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что все это наяву.

Еще пять дней напряженной работы потребовалось людям, чтобы довести систему жизнеобеспечения до нормального функционирования. И только когда озонаторы и тепловые излучатели на пляже заработали в полную силу, Сергеев коротко резюмировал, что они сделали все, что могли.

А потом, гремя двигателями, на планету опустился рейсовый звездолет. Встречала его одна Ирина, но встречала с ликованием, которого хватило бы на весь отряд. Ровно сутки пробыла команда на планете и за это время составила полное представление о том, что и как надо переоборудовать в диске: на земном корабле были отличные специалисты. На другое утро они улетели на Землю. С ними улетел Бен.

– Мы не осуждаем тебя, – сказала ему Ирина на прощание. – Мы понимаем, что ты просто не смог переступить через себя. Не каждому это дано. Но пойми и ты, что здесь тебе не место. Мало выдержать испытания в Академии космических работ, чтобы стать цивилизатором. Мало быть сильным, ловким, выносливым. Нужно еще полностью представлять себе ту меру ответственности, которая ложится здесь на землян. Никогда не забывать, что ты человек, представитель Земли, что по твоим поступкам судят о всей нашей цивилизации. И когда тебя бьют по лицу, а я представляю, каково это, нельзя закрываться руками. В этом случае надо просто драться… Может быть, идти на смерть. Любое другое решение будет здесь ошибкой. А в нашем деле ошибаться нельзя. Нам и так трудно.

А потом она отвела в сторону Веду:

– Хочешь лететь с ним? Я сделаю так, что это будет почетное поручение – лететь на Землю.

Ирина прочла ответ в глазах девушки, прежде чем та заговорила:

– Я остаюсь. Дело не в нем. Дело во мне…

Через десять дней звездолет вернулся и привез целый отряд специалистов. А главное, нового кибер-пилота, который взял на себя все функции жизнеобеспечения и руководство кораблем холоднокровных во время полета. Лишь одного он не мог делать: не мог указывать, как относиться к окружающему миру, о чем думать и как поступать. Теперь ящерам предстояло научиться жить самостоятельно.

А потом, когда нового кибера поставили на место, подсоединили к корабельной сети и отрегулировали все параметры, настал самый ответственный момент – выбор планеты, где ящеры будут жить. И эту работу землянам пришлось взять на себя. Не только простые ящеры, но даже уцелевшие правители не могли решить эту задачу: они еще не научились думать.

Надо было выбрать одну планету из трех – жарких, изобилующих водой и кислородом. И не имеющих разумной жизни. Ящеры соглашались на любую, а среди землян вспыхнули жаркие дебаты.

Буслаев предложил планету, условия на которой суровее, чем на остальных. Ящерам придется пойти на лишения и беспокойную судьбу, чтобы собственными руками приспособить планету к своим потребностям, сделать ее родным домом, говорил он. Только тяжелый труд может дать гарантию, что будет построена настоящая жизнь и ошибки прошлого не заведут их в тупик.

Его аргументы убедили многих, но Сергеев решительно выступил против:

– Великий народ достаточно выстрадал на своем пути. Ложь и лицемерие, изгнание и истребление… А недавно мы нанесли ему последний удар: уничтожили бога, которому они верили и перед которым преклонялись. Представьте, каково им сейчас… Теперь достаточно малейшей случайности, чтобы обречь их на гибель. Им и так будет трудно – трудно жить своим умом, трудно построить новое общество на совершенно новых началах. И не нужно добавлять к этим внутренним трудностям еще и внешние. Они должны сразу, по прибытии на новую планету, почувствовать, что попали домой.

Ящерам отдали самую лучшую, самую удобную планету.

Наконец наступил долгожданный день. Появились детеныши. Они выкарабкивались на поверхность, раскидывая песок, нежные, беспомощные, и счастливые матери ждали их, чтобы показать мир, в котором им предстоит жить.

– А я боялась, что у них, как у наших земных пресмыкающихся, дети не знают родителей, – облегченно вздохнула Ирина.

– Они же разумные, – возразил Василий. – А когда-нибудь обязательно станут гуманоидами.

– Ты веришь в это?

– Да! – твердо ответил он.

И вот вчера ящеры улетели на свою новую планету. Диск плавно и бесшумно оторвался от земли, накренился и стремительно скользнул к солнцу. Земляне снабдили его гиперпространственным двигателем, и на этот раз ящерам предстоял недолгий путь. Вместе с ними отправилась группа ученых и инженеров, чтобы помочь на первых порах. Потом за ними придет звездолет, и они улетят на Землю, захватив с собой и кибер-пилот, и гипериространственный двигатель, потому что ящерам еще рано выходить в космос.

А сегодня Василий тихонько отвел жену в сторону:

– Полетим, я кое-что покажу тебе.

Никто не обратил на них внимания. Земляне отдыхали, наслаждаясь непривычной тишиной и спокойствием.

…Уже два часа «ТУЗ» плыл над лесами, но Ирина ничем не выдавала любопытства. Наконец Василий нажал кнопку приземления.

Машина села у гряды невысоких каменистых холмов. Неподалеку чернел лес. Когда-то он выдавался узким треугольником, почти касаясь подножия холма. Сейчас деревья здесь были повалены. Их обломанные ветки с сохранившимися коегде сухими хрупкими листьями резко выделялись на снегу.

Василий повел Ирину прямо к этим деревьям.

– Обрати внимание, – торжественно сказал он.

И тут Ирина увидела…

– Не может быть! – ахнула она, глаза ее округлились. – Неужели…

– Точно! Стесали каменными рубилами. И не только чтобы обезопасить себя от внезапного нападения. Да вот и они.

С вершины холма к ним планировали гарпии.

– Мое племя, – сказал Василий. – Наконец-то нашел. Ну, пойдем к ним.

Они поднялись на вершину. Гарпии кружились над ними, то снижаясь так, что в лицо били тугие потоки воздуха, то взмывая высоко вверх. Их громкие крики, как показалось Ирине, выражали радость.

На вершине, между двумя наклоненными друг к другу камнями, горел костер.

– Вот на что им понадобились деревья. Огонь горит, не переставая, днем и ночью. И возле него видишь уже какая груда костей… Все, как положено. Очевидно, первая стадия цивилизации у всех разумных более или менее одинакова.

Около костра на подстилках из сухой травы лежали гарпии. К одной из них прижался детеныш. Круглые глазенки испуганно таращились на землян.

– Да это же… – Ирина даже задохнулась, – это же Лада! Ну да, Лада. Уцелела, милая. И малыш… Значит, жизнь продолжается! Ну, здравствуй!

Она села к гарпии, машинально опустила руку в карман и подосадовала, что не захватила сладостей. Василий, улыбаясь, насыпал ей в ладонь горсть конфет.

Ирина протянула конфету Ладе, и гарпия без колебаний взяла ее. Но есть не стала. Сорвав обертку зубами, она положила сладкий кусочек в рот детенышу.

На огромном камне стоял часовой. Завернувшись в крылья, он не шевелился, будто врос в гранит, только голова неторопливо, как локатор, поворачивалась то в одну, то в другую сторону. Круглые немигающие глаза зорко вглядывались в даль, чуткие уши ловили каждый шорох. Но вот он развернул крылья и плавно скользнул вниз. Тотчас на его место взлетел другой.

– Ишь ты, сменяются. Этого я еще не видел! – удивился Василий. – Правда, мое племя и должно развиваться быстрее тех, которые удрали на юг. Оно ведь попало в особо неблагоприятные условия.

– А ты обратил внимание, что они стали совсем другие? Повзрослели, что ли, или… или поумнели. Чудеса! Всего-то три месяца прошло.

– Зато какие три месяца! Помнишь, я настаивал на эксперименте? Вот он и осуществился помимо нашей воли. Пока мы возились с ящерами, гарпии сами определили свою судьбу. Эволюция двинулась на подъем. Сейчас они стоят еще у самого начала этого пути, и впереди долгая, очень долгая дорога, но главное сделано: они научились самостоятельно изготовлять инструменты и пользоваться огнем, а это значит, что они неминуемо станут разумными.

– И гуманоидами, – вздохнула Ирина. – Только бы они стали гуманоидами!

– Станут! – твердо сказал Василий.

Они отошли от костра и, лавируя между лежащими гарпиями, приблизились к обрыву. Внизу, у поваленных деревьев, яркой бусинкой багровел «ТУЗ». Лучи заходящего солнца превратили его в крошечный факел.

Вдали показался знакомый силуэт. Характерно раскинутые крылья, и между ними узкое, хищно вытянутое тело. Черная бабочка. Люди схватились за бластеры, но вытащить их не успели.

Часовой издал резкий гортанный крик, и три гарпии ринулись с длинными палками наперевес навстречу ночной разбойнице. Увидев их, бабочка сделала резкий вираж, камнем пошла к земле, чтобы убежать, спастись… Но далеко уйти ей не удалось. Передовой преследователь метнул свое оружие, и тело бабочки беспомощно затрепыхалось, пронзенное насквозь.

– Ну и ну! – изумленно протянул Василий, теребя бороду. – Выходит, что у них не дубины, а копья. То-то мне показалось, что концы у палок заострены.

Ирина долго молчала. А когда заговорила, в ее голосе прозвучала какая-то незнакомая нотка, заставившая Василия насторожиться.

– Только что я обдумывала, в какой форме будет теперь осуществляться наше руководство их прогрессом. И поняла, что нашего вмешательства больше не требуется. Мы стали здесь лишними, так же как стали лишними на Такрии. Наше дело сделано, семена брошены, и всходы принялись. А теперь… Куда же теперь?

И Василий понял: в ее голосе звучала грусть.

– Вернемся на Землю, куда же еще? – сказал он, ласково обнимая ее за плечи. – Мы ведь дети Земли.

Она прижалась к нему, снизу вверх заглянула в глаза.

– Когда улетал Бен, я предложила Веде лететь вместе с ним. Она отказалась. Сказала: «Дело не в нем. Дело во мне». И я поняла ее. Да, мы – дети Земли и никогда не забываем этого. Но живем здесь. Такая у нас работа. Мы сюда приносим Землю, ее идеалы, ее величие и доброту. И без этого мы уже не можем.

Последний луч солнца скользнул по верхушкам леса и исчез. От подножия холма к вершине ползла ночь. Гарпии спали, завернувшись в крылья. Лада лежала у самого костра, прижимая к себе детеныша. Лишь двое дежурных по очереди. подбрасывали сучья в огонь, да, возвышаясь над всеми, зорко караулил часовой.

Ирина долго разглядывала эту мирную картину. Потом повернулась к мужу, и лицо ее осветилось улыбкой.

– Мы, разумеется, вернемся на Землю… за новым назначением. Вселенная бесконечна, и, значит, где-то обязательно есть планета, которая нуждается в нашей помощи.