"Верная Богу, Царю и Отечеству" - читать интересную книгу автора (Рассулин Ю. Ю.)Ю.Ю.Рассулин Глава 11.Накануне революции К весне 1916 года здоровье Анны Александровны «не вполне окрепло». В связи с этим Государыней было принято решение послать Анну в Крым, точнее в Евпаторию, в окрестностях которой находилась единственная в Европе грязелечебница Саки. Благотворное влияние целебных грязей испытал на себе Наследник-Цесаревич Алексей Николаевич в 1913 году. Анна Александровна отправлялась 25 мая на «Полевом Царскосельском военно-санитарном поезде N 143 имени Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны». Поезд перевозил раненых и больных солдат и офицеров. Ее попутчиками оказались незаурядные люди, общество которых помогло скрасить тяготы путешествия, вызванные военным временем. Ей представилась возможность впервые близко познакомиться с некоторыми из этих людей. Начальником поезда был уполномоченный Ее Величества полковник Дмитрий Николаевич Ломан, которого она хорошо знала и с кем была в добрых отношениях. Он был одним из тех, кто поддерживал знакомство с Григорием Распутиным. Ломан являлся одним из учредителей «Общества возрождения художественной Руси», основанном при Федоровском Государевом соборе в Царском Селе. Членами общества являлись Алексей Ремизов, Николай Клюев, Сергей Есенин, Виктор Васнецов, Михаил Нестеров, Иван Билибин. В Федоровском городке, который был построен вокруг собора при участии В.М. Васнецова, предполагалось создать коллекции древнерусских орнаментов и старинного оружия, но в годы войны в городке был размещен лазарет для раненых. Для них в лазарете часто устраивались концерты, на которых читали свои стихи Николай Клюев и Сергей Есенин.104 Молодой поэт Есенин был хорошо известен Царской Семье. Он читал ей свои стихи и впоследствии любил рассказывать, как запросто прогуливался по аллеям парка с Анастасией Николаевной. Сергей Есенин служил санитаром военно-санитарного поезда, приписанного к лазарету Федоровского городка, и в этом качестве ехал в Евпаторию вместе с Анной Вырубовой, но в шестом вагоне. В приказе N 117 по военно-санитарному поезду N 143, подписанном комендантом поезда, значилось: «Согласно Высочайшего Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны повелению, поезд завтра, 27-го апреля, отойдет в тридцатую поездку по направлению Москва - Курск - Симферополь - Евпатория, забрав раненых из Петрограда и Царского Села».105 В этом же поезде возвращался на родину после высочайшей аудиенции городской глава Евпатории С.Э. Дуван, о котором подробно будет рассказано ниже. В далекую поездку с Анной Александровной отправились «сестра милосердия, санитар Жук и три агента секретной полиции - будто бы для охраны, а в сущности, с целью шпионажа».106 Анна Александровна пишет, что «Государыня при проливном дожде приехала проводить поезд».107 Впечатлениями этого дня Александра Федоровна делится с мужем в письме от 28 апреля: «Ну, вчерашний день доставил А. немало томления - никак нельзя было установить, когда прибудет мой санитарный поезд в Ц. С. из города для того, чтобы захватить ее; - после бесконечных отмен мы, наконец, после 6 отвезли ее, прошлись по всему поезду, нашли в нем множество своих раненых офицеров, а также из большого дворцового лазарета и из города, - сына Гебеля и солдат, также 5 несчастных Аниных калек, 5 сестер, едущих в отпуск в Ливадию и нескольких жен, сопровождающих мужей. Вильчк. также поехал, чтоб осмотреть все санатории в Крыму, принадлежащие к нашему Ц.С. пункту, - и Дуван поехал. А. провожала целая свита - Жук, Феод. Степан., Коренев, Ломан сопровождает поезд. Ее вместе с ее горничной поместили в его прелестном купе в вагоне сестер, ее раненые в противоположном конце поезда. Наконец, в 7 1/2 они двинулись (она была ужасно грустна). Когда я ложилась спать, то получила от нее письмо из города, в котором она сообщает, что они простоят там еще до 10 1/2 - один Бог знает, когда они попадут в Евпаторию… Затем, не могли ли бы мы сьездить из Симферополя (оставив там часть вагонов) по жел. дор. в Евпаторию? Это было бы менее утомительно, и мы могли бы позавтракать в поезде, осмотреть санатории и повидать Аню».108 Путешествие было довольно долгим, как и предполагала Государыня. «Мы ехали до Евпатории 5 суток, останавливаясь в Москве и других городах на несколько часов», - пишет Анна Александровна. Поездка была, конечно, утомительной для не вполне оправившейся от тяжелых травм женщины. Но она была щедро вознаграждена по приезде на место своего лечения и отдыха. «Городской голова Дуван дал мне помещение в его даче, окруженной большим садом, на самом берегу моря; здесь я прожила около двух месяцев, принимая грязевые ванны».109 На ее физическое здоровье и душевное состояние благотворно воздействовала не только замечательная природа Крымского побережья. Можно предположить, что после душной атмосферы Петербурга она оказалась в совершенно иной обстановке, которую отличала предупредительность, внимание и забота со стороны ее радушных хозяев - караимов. Их простота и непритворная доброта резко контрастировали с двуличием петербургского света. Анна Александровна прониклась уважением к караимскому народу, в окружении которого провела два месяца, увидела интересные стороны его обычаев, быта. Ее новый друг, караимский Гахам Шаптал, читал и рассказывал ей сказки и легенды караимского и татарского народов. Впоследствии именно он предупредил Государя о готовящемся в стенах Английского посольства заговоре, о чем будет сказано несколько позже. Пребывание Анны Вырубовой в Евпатории было отмечено еще одним знаменательным событием не только в ее жизни, но и в жизни всего Крымского полуострова. Здесь в последний раз побывала вся Августейшая Семья Русского Императора. Этот визит оказался прощальным, хотя в тот момент никто не мог этого предположить. События следовали в таком порядке: 25 апреля 1916 года Государь прибыл в Ставку в Могилев. 5 мая туда же приехала из Царского Императрица с Детьми. 7 мая Царская Семья выехала на юг. Во время поездки Государь осматривал расположение войск Юго-Западного фронта, посещал госпитали, встречался с командующим фронтом - генералом Брусиловым. Все это для Государя составляло первейшую необходимость ввиду планировавшегося в начале лета широкомасштабного наступления русской армии на этом направлении. Далее путь следования царского поезда был следующим: 8 мая - Винница, 9 мая - Бендеры, 10 мая - Одесса, 12 мая - Севастополь. Генерал Спиридович пишет, что «13 мая из Евпатории к Царской семье приехала отдыхавшая там Вырубова. Она пробыла в царском поезде несколько часов. Семья была довольна, а в свите этому были не рады. Анна Александровна хотела, чтобы Их Величества приехали в Евпаторию».110 Анна Александровна так описывает это событие. «Получила известие, что Ее Величество уехала в Ставку, откуда вся Царская Семья должна была проехать на смотры в Одессу и Севастополь. Государыня телеграммой меня вызвала к себе. Отправилась я туда в автомобиле через степь, цветущую красными маками, по проселочным дорогам. В Севастополь дежурный солдат из-за военного времени не хотел меня пропустить. К счастью, я захватила телеграмму Государыни, которую и показала ему. Тогда меня пропустили к царскому поезду, где жили Их Величества. Завтракала с Государыней. Государь с детьми вернулись около 6 часов с морского смотра. Ночевала я у друзей и на другой день вернулась в Евпаторию. Их Величества обещались вскоре приехать туда же, и действительно, 16 мая они прибыли на день в Евпаторию».111 Визит был вызван не только желанием повидаться с Аней, но и тем, что в городе располагался госпиталь имени Государыни Императрицы Александры Феодоровны, который содержался на ее личные средства. Здесь же планировалось строительство Всероссийской Алексеевской (в честь Наследника Цесаревича Алексея Николаевича) грязелечебницы. Кроме того, решение посетить Евпаторию было принято Государем в связи с необходимостью оказать моральную поддержку жителям города, т.к. незадолго до этого (24 апреля) город был обстрелян немецким крейсером «Бреслау». По пути Августейшие Особы посетили расположенный неподалеку от Евпатории грязелечебный курорт Саки. В поездке Их Величества сопровождал Таврический губернатор Княжевич, который уже приступил к сооружению грандиозной по замыслу грязелечебницы в Евпатории. Государь всячески поддерживал эти начинания. О приезде Царской Семьи в Евпаторию генерал Спиридович сообщает следующее: «На станции произошла торжественная встреча. Княжевич преподнес Царице огромный букет белой акации, перевязанный старинным татарским полотенцем. Букеты роз подносились другими. Их Величества с детьми проехали в собор, оттуда в мечеть и в караимскую кенасу. Кажется, Государь посещал караимскую молельню впервые… Служил главный караимский гахам Шаптал, человек с университетским образованием, красивой наружности. Служил он красиво и говорил хорошо. Тогда же он сумел понравиться Вырубовой, подружился с ней, и ему благоволили во Дворце. После службы Государь задал ему много вопросов».112 Об этом же событии рассказано в книге Кутайсовых: «Николай II с семейством посетил достопримечательности уездного города: православный собор в честь святого, имя которого носил монарх, где хранились русские хоругви времен Крымской войны и где был отслужен молебен с провозглашением многолетия царскому дому, державе Российской и русскому воинству; затем они побывали в ханской мечети, караимской кенасе и проехали на автомобиле по городу. В санатории имени Александры Федоровны государь вручил награды выздоравливающим воинам, прогулялся пешком по Дувановской улице к морю, где живо интересовался способами лечения на пляже и применения песочных ванн. Особы Их Императорских Величеств с Августейшими Детьми наведались также и в земскую уездную больницу. Сам Дуван при встрече на вокзале произнес приветствие от имени города, преподнес хлеб-соль Ее Величеству, и от населения Евпатории в старинной арабской шкатулке с инкрустацией из слоновой кости - 30 тысяч рублей на нужды раненых».113 Картину дополняют воспоминания Анны Вырубовой: «Я много путешествовала с Их Величествами, но думаю, что встреча в Евпатории была одна из самых красивых. Толпа инородцев, татар, караимов в национальных костюмах; вся площадь перед собором - один сплошной ковер розанов. И все залито южным солнцем».114 Описывая события этого радостного дня, Спиридович продолжает: «После завтрака вся Царская Семья поехала в гости к Вырубовой, на ее дачу, которую она снимала у Дувана. Дача выходила на море, и царская семья провела несколько часов на берегу. Об охране беспокоиться было нечего. На даче с Анной Александровной для ее охраны жили все время три моих стражника. Царица называла их желтыми людьми по цвету их кителей. В одном из писем Царицы к Вырубовой из Царского Села Ее Величество просила передать им свой привет».115 Анна Александровна пишет: «Утро Их Величества посвятили разъездам по церквам, санаториям и лазаретам, днем же приехали ко мне и оставались до вечера; гуляли по берегу моря, сидели на песке и пили чай на балконе. К этому чаю местные караимы и татары прислали всевозможные сласти и фрукты. Любопытная толпа, которая все время не расходилась, не дала Государю выкупаться в море, чем он был очень недоволен. Наследник выстроил крепость на берегу, которую местные гимназисты обнесли после забором и оберегали, как святыню. Обедала я в поезде Их Величеств и проехала с ними несколько станций».116 В этот день Государь в своем дневнике сделал следующую запись: «16 мая. Понедельник. В 7 час. утра прибыли в Евпаторию, когда я еще спал. В 10 час. вышли из поезда и, приняв депутацию, поехали в город. Погода была теплая, серая и ветреная. Посетили собор, мечеть и кинассу караимов, которую также посетил Александр Павлович в 1825 г. Затем осмотрели лазарет Аликс - приморскую санаторию с ранеными из Ц.Села. Прошел с Алексеем к морю и осмотрел ванны. Побывали еще в земской уездной больнице и вернулись в поезд в час с 1/4. После завтрака отправились запросто в город в дальний его участок на дачу, занимаемую Аней. Дети резвились на берегу на чудном песку. Хотелось выкупаться, но воздух был прохладен. Выпив у нее чаю, приехали в поезд и в 6 1/4 уехали из Евпатории. Город производит очень приятное впечатление, и надо надеяться, разовьется в большое и благоустроенное лечебное место. Довезли Аню до ст. Сарабуз». 117 Царский поезд отбыл в Курск, куда прибыли 17 мая. Из Курска Государь направился в Могилев, а Государыня с Детьми в Царское Село. Эта поездка явилась радостным, знаменательным событием для всего населения края. Но главное, она оказала мощное воздействие на боевой дух армии, чему свидетельствует начавшееся 22 мая победоносное наступление по всему Юго-Западному фронту, которое получило в истории название «Брусиловского прорыва». В связи с поездкой Анны Вырубовой в Евпаторию, интересно затронуть вопрос национальных отношений, поскольку друзьями Анны Вырубовой оказались инородцы. Причем радушный прием и Царской Семье, и ей самой был оказан со стороны тех народностей, отношения с которыми сегодня нельзя назвать благополучными. Остановимся более подробно на личности хозяина дачи «Мечта», где проживала Анна Вырубова в период своего отдыха и лечения, - Дувана. На примере его жизни легко понять, как просто и мудро решался национальный вопрос в Царской России. Приведем отрывки из книги Кутайсовых, уже цитированной в этой главе, которые раскрывают причину того, почему караимы были преданы Государю. «Семен Эзрович Дуван по праву считается одним из самых ярких представителей самоуправления Таврической губернии». «Крымские караи, или караимы - маленький осколок большого тюркского племени хазар, давшего начало народу, который впоследствии законом Российской Империи бьп зафиксирован как «караимы». В паспортах писалось «вероисповедания караимского». В 1914 году в России было 14 тысяч караимов, в Крыму - 5 тысяч. Действовало 20 храмов - кенас, из них 11 в Крыму; 40 караимских общин, 9 - в Крыму; учебных заведений в Крыму было 13, включая Александровское караимское духовное училище, названное в честь царя и с его согласия». «С.Э. Дуван дважды представал перед Императорской четой в составе депутаций органов управления Таврической губернии 5 сентября и 1 ноября 1909 года. В последний из обозначенных посещений он был всемилостивейше пожалован портретом Наследника Царевича и Великого князя Алексея Николаевича. Во время приема в Ливадии 5 ноября 1913 года Николай II находился в необычайно благоприятном расположении духа, что было вызвано благотворным воздействием Сакских грязевых ванн на здоровье наследника. Поскольку же Саки располагались в пределах Евпаторийского уезда, который как председатель Земской управы и представлял С.Э. Дуван, то Император был особенно любезен с ним. Дуван обратил внимание монарха и на целебные свойства Евпаторийских грязей, морского купания и песчаного пляжа, а также на необходимость прокладки к городу железной дороги. По всей видимости, он упомянул о занимаемой им прежде должности и кратко обрисовал основные результаты свой предыдущей деятельности. 16 апреля 1915 года С.Э. Дуван - в должности председателя Земской управы вновь был представлен Императрице и преподнес ей альбом с видами Евпатории. Его появление в Царском Селе было вызвано тем, что Александра Федоровна для организации военного лазарета остановила свой выбор на Евпатории. В тот же день она отписала супругу в Севастополь: «Там есть грязи, солнце, море, песочные ванны, Цандеровский институт, электричество, водяное лечение, сад и пляж поблизости. 170 человек, а зимой 75 - это великолепно. Я хочу попросить Дувана, который там выстроил театр, улицы и т.д. быть зав. хоз. Княжевич думает, что он может помогать материально». После назначения Дувана заведующим Приморским санаторием, превращенным в госпиталь имени Александры Федоровны для раненых воинов, он еще несколько раз посетил Царское Село; по крайней мере Государыня вспоминает о нем в пяти своих письмах. Вероятно, именно с содержанием лазарета связана продажа им одного из своих имений. Вскоре, 26 августа 1915 года, за труды по мобилизации С.Э. Дуван был награжден орденом Св. Владимира 4 степени. Являясь одним из самых состоятельных граждан в уезде, представителем одной из самых знаменитых караимских фамилий, С.Э. Дуван находился на службе не ради жалованья, а по призванию, с желанием принести как можно больше пользы родному городу. Свое кредо он изложил следующими словами: «Я люблю Евпаторию, люблю так горячо, как только можно любить родину. Я верю в светлое будущее Евпатории и твердо уповаю, что будущее это не за горами, ибо зерна, брошенные на евпаторийскую почву, попадают на почву благоприятную». Э.И. Дуван оставил о себе добрую память среди современников чрезвычайно широкой (и нередко анонимной) благотворительностью, в общей сумме составившей около 150 тысяч рублей. Он жертвовал средства на строительство мужской и женской гимназий, на Кирилло-Мефодиевскую церковь при первой из них, на Свято-Николаевский православный собор и многое другое. Своим духовным завещанием он оставил Евпатории 25 тысяч рублей благотворительного капитала и на такую же стоимость два магазина, проценты и доход с которых должны были расходоваться на материальную помощь беднейшему населению города. Не обойдены были вниманием в завещании и Александровское караимское духовное и городское начальное училища, обе гимназии, синагоги, служащие магазинов и т.д. Кроме того, мужской гимназии он оставил личную библиотеку, а также выделил 8,5 тысяч рублей на стипендию в высшем учебном заведении для детей малосостоятельных граждан». По поводу революции С.Э. Дуван не питал никаких иллюзий. При первой возможности в 1917 году он вместе с семьей покидает Евпаторию и перебирается в Германию. Предчувствия не обманули его. С приходом новой власти большевиков для Крыма началась кровавая полоса террора и мести. «Действовавший в Крыму известный венгерский коммунист Бэла Кун и его секретарь - небезызвестная Землячка разослали на места телеграмму с приказанием немедленно расстрелять всех зарегистрированных офицеров и военных чиновников. Первая же ночь расстрелов в Крыму дала тысячи жертв: в Симферополе - 1800 чел., Феодосии - 420, Керчи - 1300 и т.д (нельзя не вспомнить Ялту, где в это же время было расстреляно несколько тысяч офицеров - сост.). Расстреливали не только военных, но и врачей и служащих Красного креста, сестер милосердия, земских деятелей, журналистов и пр. и пр. Всего в течение 1920-1921 годов в Крыму было расстреляно несколько десятков тысяч человек. В Евпатории красные войска появились 14 января 1918 г. Начались массовые аресты офицеров, лиц зажиточного класса и тех, на кого указывали, как на контрреволюционеров. За 3 дня 15, 16 и 17 января в маленьком городе было арестовано свыше 800 человек, на транспорте «Трувор» и гидрокрейсере «Румыния» было убито и утоплено не менее 300 человек… Все арестованные офицеры (всего 46) со связанными руками были выстроены на борту транспорта, один из матросов ногой сбрасывал их в море, где они утонули. Эта зверская расправа была видна с берега, там стояли родственники, дети, жены… все это плакало, кричало, молило, но матросы только смеялись». Жизнь Дувана за границей не была легкой. По довоенному свидетельству, приведенному в книге, бывший городской глава Евпатории нуждался в жилище и питании. Но главной его заботой становится вопрос о сохранении караимов как народа, избавление его от полного уничтожения. «В связи с новым, дискриминационным по отношению к евреям законодательством фашистской Германии С.Э. Дуван в сентябре 1938 года предпринял поездку в Берлин, где обратился с двумя письмами - от 5 сентября и 10 октября - к министру внутренних дел. В данном вопросе ему оказали всемерное содействие Русское Доверенное эмигрантское Бюро и епископ Берлинский и Германский Серафим. 5 января 1939 года на имя Дувана из Государственного Расового Бюро пришло разъяснение, в соответствии с которым караимский этнос не отождествлялся с евреями ни по вероисповеданию, ни по расе. Таким образом, еще до начала второй мировой войны было отрегулировано юридическое положение караимов в Германии. Поскольку же основные места расселения караимов, в том числе и караимской эмиграции, оказались в зоне нацистской оккупации (Польша, Франция, СССР), эта малочисленная народность, насчитывающая всего несколько тысяч человек, была спасена от полного физического уничтожения по национальному признаку». «С.Э. Дуван скончался 5 февраля 1957 года в Болье-сюр-Мер (Приморские Альпы) во Франции; погребен по православному обряду. В знак особого уважения панихида об усопшем была отслужена по православному, мусульманскому и караимскому религиозным обрядам».118 В воспоминаниях Анны Александровны находим рассказ о неоднократном пребывании Ее Величества вместе с Августейшими Детьми в Ставке в период с лета по ноябрь 1916 года, когда вступивший в управление Русской Армией Государь вынужден был подолгу находиться в расположении своих войск, причем всякий раз в сопровождении своего сына - Наследника-Цесаревича Алексия. Императрица, тяжело переживая разлуку с мужем и сыном, сама вместе с дочерями навещала Государя в Ставке. В составе ее свиты непременно была и Анна Александровна. По ее свидетельству, последняя такая поездка в Ставку состоялась в ноябре 1916 года и происходила на фоне все более и более сгущающейся атмосферы открытой неприязни и враждебности к Государыне со стороны не только высшего петербургского света, но, к глубокой скорби Их Величеств, со стороны родственников - Великих князей, а также высшего командного и офицерского состава, которому Государь по-прежнему доверял. Как пишет Анна Александровна, «клевету на Государыню систематически вели в армии, в высшем командном составе, а более всего союзом земств и городов». Фактически подрывной деятельностью занимались «многие именитые иностранцы, проживающие в Ставке… Их было множество: генерал Вильямс со штабом от Англии, генерал Жанен от Франции, генерал Риккель - бельгиец, а также итальянские, сербские и японские генералы и офицеры, а также наши генералы и офицеры штаба». Об атмосфере, царящей в Ставке, Анна Александровна пишет, что она «глубоко сознавала и чувствовала во всех окружающих озлобление к тем, кого боготворила, и чувствовала, что озлобление это принимает ужасающие размеры». Пребывая в Ставке, Государыня вместе с дочерьми и Анной Александровной находились «среди неправды, интриг и злобы». К этому периоду относится письмо, написанное Анной Александровной из Ставки во время последнего пребывания там Государыни со свитой в ноябре 1916 года. Письмо адресовано сотруднице Серафимовского лазарета-убежища - Феодосье Степановне Войно, которую Анна Александровна очень любила и относилась к ней как к своему другу, ближайшему помощнику и доверенному лицу. В своих воспоминаниях Анна Александровна лишь однажды с большой теплотой и благодарностью упоминает о ней в связи с тем трагическим моментом в ее жизни, когда она, больная корью, ожидала ареста в Царском Селе, «Фельдшерица из моего лазарета, которая одна при мне осталась, худенькая и бледная Федосья Степановна кинулась перед Их Величествами на колени, умоляя их взять меня в комнату их детей и не отдавать. «Теперь, - говорила она сквозь слезы, - минута показать вашу любовь к Анне Александровне"». Вот этой самоотверженной женщине пишет Анна Александровна из Ставки: «17 ноября 1916 г. Феодосья Степановна, милая и дорогая! Я очень была обрадована Вашим маленьким письмом, хорошо, что у нас ремонт, только берегите все вещи. Думаю, вернемся в Воскресенье. Всего было и веселого, и грустного; настроение, когда мы приехали, было такое плохое, теперь мы поправились; не люблю и страдаю от окружающих, столько злых и почти никого добрых! Погода сегодня морозная и светло. Живем в поезде; ездили завтракать в ставку. Вчера ездили в моторе в лес; было солнечно и чудно. Наследник устроил костер и пек картошки. Горячо Вас, дорогая, обнимаю и целую, храни Вас Господь - Ваша А.А. Вырубова. Кланяюсь очень милому Сергею Петр. Нарывы совсем прошли, но еще смазываю иодом и залепляю пластырем. Всем в лазарете кланяюсь. Я очень соскучилась!».119 «Столько злых и никого добрых…». Ни тогда в Ставке, ни в казематах Петропавловской крепости, ни в период написания своих воспоминаний Анна Александровна не испытывала ответного чувства злобы или ненависти. Ее слова, как и чувства, исполнены сокрушения, боли, непонимания и растерянности от осознания того, что произошло с русскими людьми. Она недоумевает, что среди тех, кто окружал Их Величества и ее саму, так мало было людей, обладавших благородством, искренностью, движимых в своих поступках честными, бескорыстными мотивами. Слова ее исполнены горького упрека и боли в адрес членов Императорской Фамилии и высшего общества, знавших ее с детства, танцевавших с нею на балах и тем не менее так подло поступивших с нею, бесчестно ее оклеветав. Анна Александровна выделяет лишь одного из этой среды русской интеллигенции и аристократии - следователя Владимира Михайловича Руднева, порядочного русского человека, честного и беспристрастного судью, который «единственный имел гражданское мужество ради истины встать на точку зрения здравомыслящего человека, не заразившись стадным мнением русского общества в 1917 году». Относительно русского общества Анна Александровна делает также выводы, что оно было «психически расстроено, так что мало кто судил здраво и хладнокровно». «Моральное состояние русского общества этой эпохи, вполне ненормальное и доходившее до истеричности». «Я поняла, что для России теперь все кончено, Армия разложилась, народ нравственно совсем упал».120 В своей попытке анализа того, что произошло, Анна Александровна проявляет удивительную глубину проникновения в истинные причины русской трагедии. Считаем уместным привести здесь полностью выдержку из ее воспоминаний, где поставлен точный диагноз всего произошедшего. Достичь того видения, того откровения о свершившихся судьбах России возможно только на удивительной высоте духа. Глубина и точность ее оценок произошедшего поражают и ставят ее на одну ступень с великими русскими мыслителями двадцатого столетия. Вот ее слова, исполненные болью глубоко верующего и пророчески озаренного русского человека. «Россия, как и Франция XVIII столетия, прошла через период полного сумасшествия, и только теперь через страдания и слезы начинает поправляться от своего тяжелого заболевания. Плачут и проклинают большевиков. Большевики - большевиками, но рука Господня страшна. На людях можно казаться добрым и благочестивым и легко обижать и клеветать на невинных, но есть Бог. И если кто теперь потерял близких или родных, или голодает, или томится на чужбине, и мы видим, что погибает дорогая Родина и миллионы наших соотечественников от голода и террора, то не надо забывать, что Богу не было трудно сохранить их жизнь и дать все потребное, так как у Бога невозможного нет. Но чем скорее каждый пороется в своей совести и сознает свою вину перед Богом, Царем и Россией, тем скорее Господь прострет свою крепкую руку и избавит нас от тяжких испытаний. «Аз есмь Бог отмщения и Аз воздам"121 (выделено составителем). Выделенные слова звучат как призыв к деятельному покаянию и обращены к нам, современным русским людям. От осознания смысла этих слов, прежде всего православными русскими людьми зависит судьба нашего Отечества - России. Как пример безумия русских людей, напомним, что Государю были посланы телеграммы от членов Императорской Фамилии, от Великого князя Николая Николаевича, от русских генералов, где все просили Государя коленопреклонно ради спасения России отречься от Престола!? Что это как не полное помешательство, умопомрачение? Можно только догадываться, что же совершили эти люди и иже с ними, что Господь лишил их разума… Это безумие постигло значительную часть русского народа. Многие, слишком многие не поняли, что случилось. Осознание того, что произошло, находим в словах Государыни Императрицы Александры Феодоровны: «С отречением Государя все кончено для России, но мы не должны винить ни русский народ, ни солдат: они не виноваты…». «Слишком хорошо знала Государыня, кто совершил злодеяние».122 Как пишет Анна Александровна, эти люди «рубили сук, на котором сидели».123 Когда Государь - самый великодушный и честный из всей семьи Романовых, свидетельствует А.А. Вырубова, показывал ей эти телеграммы и говорил о своих друзьях и родных - слезы звучали в его голосе».124 Все сказанное касается каждого из нас, кто сегодня считает себя русским. Поэтому к нам обращены слова Анны Александровны Танеевой (Вырубовой) - слова, исполненные горечи и в то же время, великой Правды и надежды: «К сожалению, мы, русские, слишком часто виним в нашем несчастии других, не желая понять, что положение наше - дела наших же рук, мы все виноваты, особенно же виноваты высшие классы. Мало, кто исполняет свой долг во имя долга и России. Чувство долга не внушалось с детства; в семьях дети не воспитывались в любви к Родине, и только величайшее страдание и кровь невинных жертв могут омыть наши грехи и грех целых поколений. Да поможет Господь нам всем русским - томящимся на далекой чужбине и страждущим в многострадальной, но бесконечно нам всем дорогой Родине - соединиться в любви и мире друг с другом, принося наши слезы и горячее покаяние милосердному Богу за бесчисленные согрешения наши, содеянные перед Господом и Богом венчанным Государем нашим и нашей Родиной. И тогда только встанет великая и могучая Россия, на радость нам и страх врагам нашим».125 Буквально накануне разразившейся революции Господь даровал Анне Александровне великое утешение - возможность сопровождать Императрицу в паломнической поездке к святыням Новгорода. Надо сказать, что большинство поездок, за редким исключением, Государыня совершала в сопровождении своей любимой подруги, с которой практически не разлучалась. Анна Александровна была крепко привязана к Ней и ко всей Царской Семье. Поэтому и поездка в Тобольск была тяжела для нее не только физически, но и по причине разлуки с Государыней и со всем Августейшим Семейством. Поездка в Новгород явилась последним ярким событием в жизни Государыни Императрицы Александры Феодоровны. Государыня встретила там искреннее, торжественное проявление всенародной любви к своей Царице-Матушке. Анна Александровна по этому поводу пишет: «В Новгороде огромная толпа народа восторженно встречала ее». А причиной этого дивного события - единения русского народа со своей Царицей - послужило горячее желание Императрицы укрепить свой дух в молитве ко Господу Сил перед святынями Новгорода, что и было осуществлено при посещении Государыней Юрьевского и Десятинного монастырей, а также молитвой на литургии в Софийском соборе Новгорода. Случилось чудное явление торжества русского духа, когда благодать Божия осенила православный русский народ, охваченный неизъяснимым чувством горячей любви к своей благочестивой Царице-молитвеннице. Ее же доброе сердце в это чудное мгновение было исполнено умилительным чувством материнской любви к своему по-детски преданному ей народу и горячей благодарности Милостивому Богу, даровавшему ее измученной душе столько утешительных мгновений подлинной духовной радости и счастья. Здесь же при посещении Десятинного монастыря произошло знаменательное событие. Столетняя, прозорливая старица Мария Михайловна, увидев входящую к ней Государыню, произнесла: «Вот идет мученица Царица Александра!». «Через несколько дней старица почила», - пишет Анна Александровна в своем повествовании. Документальным подтверждением посещения Государыней старицы является телеграмма, находящаяся среди прочих в архиве Вырубовой: «30 января 1917 Новгород Губернатору Иславину Ея Величество благодарит извещение глубоко сожалеет рада что пришлось повидать блаженную старицу до кончины искренний привет А Вырубова».126 Вскоре по возвращении из Новгорода в Петроград произошли роковые события. |
|
|