"Лорд Очарование" - читать интересную книгу автора (Робинсон Сьюзен)

Глава 4

На следующее утро после похищения Марджери Пэн поднималась с ведрами по лестнице, бормоча что-то про себя. Поставив ведра, остановилась у оконного проема, чтобы посмотреть вдоль стен замка на море внизу. Она увидела, как густой туман медленно двигался со стороны открытого моря ранним утром. Она посмотрела на туман и снова пробурчала.

— Похищение, ради всего святого! И кто, во имя Господа, дал ему право судить?

Шедшая позади нее Нэни Боггз посмотрела на стопку одежды.

— Ничего хорошего из этого не выйдет, учтите. — Проворчала Нэни, присоединяясь к Пэн на лестничной площадке. — Вы должны отослать его в Мач Кутвелл.

— Я не воровка. Что? Отослать его к Пондеру Кутвеллу? — Пэн почти поддалась соблазну, но потом передумала. — Нет. Пондер Кутвелл не приютил бы даже Христа без выгоды для себя, а от Тристана он ничего не получит. Пойми, он может даже потребовать выкуп за него, если узнает, кем является Тристан.

— Пусть будет так, но мне это не нравится, — фыркнула Нэни, посмотрев сквозь узкий проем. — Это должно быть еще один знак. Кто слышал про туман при ярком свете солнца?

— Да ну тебя, Нэни. Если я могу это вытерпеть, то и ты сможешь. — Пен подняла свои ведра и поднялась на следующий этаж, где снова их опустила и повернулась к кормилице. — Дай мне это и уходи.

Нэни передала ей одежду, но осталась возле двери, сложив руки на груди. Пэн зашла в свою комнату. Все еще бормоча себе под нос, она прошла на цыпочках мимо занавешенной кровати, на которой лежал Тристан. Прижимая одежду к груди, она подкралась к постели и, отдернув занавески, увидела груду смятых одеял, которые прикрывали длинное тело.

— Хорошо. Каким бы это было благом, если бы Вы проспали следующие три недели. Она нахмурилась, заметив спутанный клубок мягких прядей поверх одеяла. Прошлой ночью, они блестели, как эбеновое дерево в свете факела. Святые угодники, о чем она только думала? Обладатель этих волос обвинил ее в нечестности и неосторожности в отношении жизней ее людей. Ее, которая всю себя посвятила благополучию Хайклифа, которая трудилась, берегла, и напрягала мозги, чтобы найти способ выживания для них.

Она просто пыталась преподать Пондеру Кутвеллу урок, чтобы он больше не пытался заставить ее отказаться от поездок по острову. Кто дал Тристану право называть ее стратегию бесполезной и глупой? Он не знал, сколь мало возможностей у таких людей, как Твисл и Дибблер.

— Чертово заносчивое высокомерие, — прошипела она.

Она рывком задернула занавески.

— Сэр Безымянный.

И почему ей на голову свалился этот осуждающий ее захватчик? Этот шторм, это некое злое заклинание, призрачный демон привел его на Остров Покаяния, чтобы привнести хаос в ее мир. Он вмешивался в ее жизнь, которую она построила с таким трудом. Жизнь, намного более счастливую, чем та, которую она оставила.

Теперь она едва помнила свой старый дом в Англии, слишком много прошло времени с тех пор, как она уехала. Конечно, она уехала по необходимости. Из-за ее многочисленных промахов раскрылся ее дар. Ради всего святого, люди взбесились только потому, что Господь наделил ее даром. Ее обвинили в мошенничестве и колдовстве просто потому, что она знала некоторые вещи. Даже ее мать и отец были напуганы. И совсем без причины. Ну, не то чтобы не было повода для этого, так как они бы тоже пострадали, если бы ее осудили за колдовство.

Пэн вспомнила о своей цели и поставила пару свежеотполированных сапог возле кровати. Она любила Хайклиф и дикую красоту Острова Покаяния. Ей даже нравились сражения с Пондером Кутвеллом. Но нужно признать, что спустя пять лет она начала испытывать одиночество, несмотря на общество своих слуг и деревенских обитателей, живущих вне замковых стен. Не было никого, с кем бы она могла разделить бремя Хайклифа, с кем могла бы поговорить, как с другом. Усилия на обсуждение новостей Двора и страны обращались в ничто, когда собеседниками были Нэни, Твисл и Дибблер.

Кузен Осберт, унаследовавший титул ее отца, писал ей про королеву, ее министров и Парламент. Но ни Видл, ни Торнип не понимали ни опасность для Англии со стороны королей-католиков Франции[28] и Испании,[29] ни смертельную угрозу, которую представляла собой Мария, королева Шотландии.[30] Пэн вздохнула, посмотрев на темно-голубые занавески над кроватью. Теперь она понимала, как королева Елизавета[31] чувствовала себя, находясь в заточении.

Если бы только Тристан был пожилым. Такого человека она могла бы выдержать. Но она была не в состоянии провести в его обществе дольше нескольких минут, не испытывая в одно и то же время страх и своего рода щекочущую одержимость. Ее дар не подвел и точно предупредил ее. В прошлом он спас ей жизнь, хоть ей и пришлось покинуть свой дом.

В конце концов, она согласилась на изгнание, когда ей было пятнадцать, из-за молодых мужчин — таких, как Уилл. К тому времени она уже поняла, что будет не в состоянии выдержать общество аристократов, которые расхаживали с надменным видом, их так и распирало от гордости, и они всегда были готовы обнажить свои шпаги. И развязные, надменные, самодовольные хлыщи превращались в подонков, стоило им только узнать про нее. Как она могла уважать мужчину, который ее пугал?

Но теперь она даже хотела испытать страх по отношению к Тристану. Пэн приподняла юбки, и вышла из комнаты, все еще ворча, но прежде еще раз взглянув на кровать. Она подняла ведра под неодобрительным взглядом красноносой Нэни. Одно из них она передала своей кормилице.

— Пойдем, Нэни, пора кормить Марджери.

Решив поднять себе настроение, Пэн начала напевать. Этажом выше она открыла дверь в комнату свиньи. Это было ошибкой, так как Марджери опиралась на нее и дверь ударила ее в бок.

— Рииииииииииииии! — перебирая худенькими ножками, Марджери напала на Пэн. — Уфф-уфф-уфф, риииииииии!

— Тише, Марджери.

— Рииииииииииииии!

— Кто у нас хорошая свинка. Посмотри. Пэн принесла тебе вкусные отруби и опилки.

Пэн сунула ведро Марджери под нос и высыпала его содержимое в ее корыто. Нэни также опустошила свое ведро, но отказалась остаться посмотреть на колоритное зрелище того, как самая крупная свинья на острове будет объедаться. Пэн постелила сено из корзины, оставленной на пороге комнаты. Она стояла в дверном проеме, и восхищалась, тем с каким энтузиазмом Марджери набросилась на еду, когда раздался голос.

— Честное слово, неужели мне нельзя проспать спокойно всю ночь?

Развернувшись, Пэн смотрела, как ее гость надвигался на нее, с хмурой гримасой, взъерошенными волосами и полурасстегнутой одеждой. Она посмотрела на ворот его незашнурованной рубашки и заметила черные волосы. Чувство неловкости нахлынуло на нее, и вернулось плохое настроение. Он зевнул, и ее удивило, что он оставался хмурым даже тогда. Заправляя рубашку в пояс, он посмотрел на Марджери.

— Я не сплю. Свинья живет в комнате надо мной.

— Да, и какая красивая, — огрызнулась Пэн, закрывая дверь. — Но не переживайте из-за Марджери. Она здесь не задержится. Ровно до того момента, пока я не найду другого места, чтобы спрятать ее.

Тристан потер свой висок.

— Господи, зачем вообще ее прятать? Вы украли ее. Просто верните и дайте мне покой.

— Заносчивое высокомерие, — начала Пэн.

Подняв руку, Тристан прервал ее.

— Успокойтесь, госпожа. Сегодня утром я не настроен ссориться. Просто скажите мне, почему Вы не можете отдать животное.

— Я Вам не должна ничего объяснять, любезный.

Он перестал приводить в порядок свою одежду, прислонился к стене и ухмыльнулся.

— Воистину, это так. Но тогда, я могу выпустить Марджери из комнаты среди ночи.

— Даже не вздумайте.

— Но я просто попросил объяснить. Почему нельзя ее вернуть?

Пэн всплеснула руками:

— Черт бы Вас побрал. Я не могу этого сделать. Пондер должен понять, что нельзя пускать своих свиней на мои поля. А единственный способ это сделать, подержать какое-то время Марджери у себя. Он любит Марджери.

— Кто такой Пондер?

— Сэр Пондер Кутвелл. Ему принадлежит половина острова Покаяния, и он ненавидит меня за то, что мне принадлежит остальная. Он давно пытается купить Хайклиф, он даже пытался получить его, посватавшись ко мне. Теперь он играет роль отвергнутого поклонника, но я знаю, что его гордость и кошелек пострадали больше, нежели его сердце. Между нашими владениями находится Черный Лес, и мои земли проходят через него. Граница лежит севернее валунов на западном конце острова.

Пэн обнаружила, что не может оторвать взгляд от пальцев Тристана, завязывающих рубашку.

— Когда умерли мои родители, а титул перешел кузену Осберту, я переехала жить сюда. — Он замолчала, когда он откинул темные волосы со лба. Тогда она поняла, какой глупой она могла показаться ему, и продолжила:

— Хайклиф принадлежал моей матери и перешел ко мне. Это все, что у меня есть, помимо маленького наследства, на которое я покупаю специи и остальное с материка. Пондер жаждал получить Хайклиф задолго до моего рождения.

Посмотрев на хмурое выражение лица Тристана, она почувствовала возрастающее смущение. Он ничего не делал. Он просто стоял там, а его тело излучало ничем не сдерживаемую силу. Как могло одно его присутствие волновать ее и разрушить ее хладнокровие? Она притворно весело улыбнулась ему, чтобы скрыть свое смущение.

— Видите ли, Пондер служил старому королю Гарри под началом министра его Величества, Томаса Кромвеля.

— Вы имеете в виду, что он приложил руку к разрушению церквей и монастырей?

— Да, — Пэн понизила голос до шепота. — Ходили слухи, что он был простым священником, который поднялся под началом Кромвеля, помогая ему фабриковать фальшивые обвинения против монахинь, монахов и священников. Говорили, что однажды он сам поджег аббатство, и был награжден за усердное служение Кромвелю и королю половиной острова.

Забыв свое плохое настроение и рассказывая историю, Пэн не обратила внимания, что Тристан наклонился, чтобы расслышать ее следующие слова.

— А еще говорили, что его до сих пор преследуют призраки монахов, погибших в огне. А также Пондер занимается контрабандой. У него есть галеон, и он содержит Мач Кутвелл на средства, полученные от этого промысла.

Тристан наклонился ниже и встретился с ней глазами. Пэн сглотнула, обнаружив губы Тристана так близко от ее собственных. На минуту она забыла, о чем говорила, запнулась, затем нервно улыбнулась ему, чтобы скрыть растущее беспокойство.

— Говорят, он боится адского огня и сатанинских пыток. А я говорю, что он жалкий, старый нарыв, который ненавидит людей и обожает свиней, без сомнения потому, что у него с ними много общих качеств.

Она почувствовала, что ее голос замолкает, но не могла ничего поделать. Часть ее понимала, что он снова это делает, оставаясь безмолвным и зачаровывая ее чистой силой своего взгляда и мощью своего тела. Но ее это не беспокоило. Она смотрела в его глаза, очарованная чернотой, которую там нашла. Это был не тот темно-коричневый цвет, которым обычно люди называют черным, а цвет черного обсидиана[32] — истинно, блестяще черный.

Пока она смотрела на него, выражение его лица изменилось. Черный огонь зажегся в его взгляде. Никто из них не двигался, но они оба часто задышали. Внутренне Пэн кричала себе отступить, повернуться и бежать. Но она оставалась неподвижной, пронзенная силой самого присутствия Тристана, только одной его волей. Казалось, вечность проявилась в этом крошечном пространстве, где они стояли, не шевелясь. Наконец, Тристан промурлыкал низким голосом, наполненным сдержанным волнением.

— Гратиана, безрассудная повелительница штормов. Знаете ли Вы какое смятение чувств во мне пробудили?

Пока он говорил, он постепенно опускал голову. Она смотрела, как его губы приближаются к ее губам, но он остановился почти касаясь их.

— Я читаю это в твоих глазах, продолжал он. — Они говорят о потребности. Желании.

«Желание, — подумала Пэн. — Не было ли оно тем чувством, которое она испытывала?» Она попыталась поразмыслить, но он принялся ее целовать и все мысли исчезли. Она бы растворилась в ощущениях, если бы снаружи не раздался грохот, от которого она подпрыгнула.

— Ой, я забыла про Видл.

Пэн прошмыгнула мимо Тристана и бросилась к лестнице. Он разочарованно выругался и схватил ее за руку.

— Что еще за подлиза?

— Видл, девушка, что пасет свиней.

Пэн, благодарная за то, что их прервали, стремительно спускалась по лестнице, а Тристан шел прямо позади нее. Они поспешили во внешний двор замка, который был полон копошащимися, жирными свиньями.

Пэн остановилась у края стада возле девушки, названной Виддл, и Тристан подошел за ней. Он внимательно оглядел взбаламученную свиную массу.

— Опять свиньи.

Видл кричала на двух человек, вымазанных в грязи, которые плавали в гуще стада — Дибблера и Сниггса.

— Убирайтесь оттуда, недоумки!

Пока она кричала, Сниггс нагнулся, чтобы достать ржавое древко копья и деревянное ведро. Свинья напала на него и он упал на Дибблера. Они погрузились в грязь.

— Что случилось? — спросила Пэн.

— Сниггс наступил на ту свинью, — ответила Видл, — и она напала на него.

— Но что это у него на голове?

— Ведро, госпожа. Он вырезал отверстие для лица, и он использует его как шлем.

Тристан указал на Дибблера, который смог выпрямиться и вернуть себе на голову самодельный шлем.

— Господи Боже, у него алебарда. Вы же не собираетесь позволить этому жулику носить алебарду, правда?

— Тсс! — Прошипела Пэн. — Вы раните его чувства.

— Раню его чувства? — Тристан удивленно посмотрел на нее. — Какое мне дело до его чувств? Этот глупец не обучен. Знаете ли Вы как много времени нужно, чтобы обучится владению алебардой и копьем?

Он снова ее порицал.

— Сколько же времени нужно? — спросила она со всей насмешкой, которую смогла вызвать.

Тристан поднял руки, когда Сниггс случайно чуть не воткнул копье Дибблеру в зад.

— В настоящий момент больше, чем осталось жить этим двоим.

— Тогда они должны быть осторожными. — Она крикнула мужчинам. — Вы должны обращаться осторожно с этим оружием. И не оставляйте Видл и этих свиней. Пондер может попытаться украсть нашу свинью взамен своей. И Вы знаете, что делать, когда придет время.

Рот Тристана открылся от удивления. Он закрыл его.

— Так Вы говорите, что этот Кутвелл знает, кто похитил его свинью?

— Конечно, — ответила нахально и весело Пэн. — Ради всего святого, Тристан, кто еще здесь живет?

Она лишила его дара речи. Удовлетворенная, она отвернулась и посмотрела на охрану своих свиней. Дибблер и Сниггс положили свои длинные орудия себе на плечи, отправились в путь, пройдя под решеткой. Скоро они услышали шлепанье дюжин свиней по подъёмному мосту.

Тристан слегка покачал головой, когда последняя свинья исчезла.

— Сейчас не время молиться, — заметила Пэн, таща его за руку. — Мы должны поспешить, мне нужно показать Вам Ваши пожитки, как Вы просили. У меня достаточно дел помимо удовлетворения Ваших нужд.

Какой неудачный подбор слов. Он посмотрел на нее с вожделением. Она покраснела и стиснула зубы, ожидая, что он начнет ее дразнить.

Он выбил ее из колеи, улыбнувшись так, как будто желал удовлетворить ее потребности здесь и сейчас.

— Господь меня защищает. Я нахожусь в логове Леди-воровки.

— Я, — заметила она, пока шла вместе с Тристаном, который следовал немного позади. — не воровка. Я редко краду вещи. Практически никогда. Если только это необходимо.

Вероятно, ей повезло, что она и так была красной и не могла сильнее покраснеть, когда он привлек всеобщее внимание своим смехом.

Когда они шли по двору мимо группы крестьян, вооруженных цепами и веяльными корзинами,[33] Пэн почувствовала, что сейчас она или растает от кипящего смущения, или закричит от раздражения. Держа голову высоко, она провела Тристана обратно в дом, чтобы найти его вещи, которые она почистила и убрала после того, как он увидел их однажды.

Она остановилась в бювете. Он так ее беспокоил и волновал, что она не могла точно вспомнить, куда она их положила. Она встала посреди бювета и медленно повернулась кругом, глядя на гобелен над аркой, на оборванные драпировки на стенах, на колодец и корзину, свисающую с его ворота.

— Гм.

Тристан присоединился к ней у колодца.

— Я знаю, что очень тщательно прибрала их.

Застонав, Тристан облокотился на край колодца и почесал переносицу.

— Только не говорите мне. Что потеряли единственные вещи, которые у меня оставались.

— Ой, нет, не потеряла. — Она постучала ногтем по своим передним зубам.

Тристан поморщился. — Божье дыхание, не делайте так.

— Прошу прощения, но это помогает мне думать.

Когда он вздохнул, она продолжила постукивание. Спустя несколько минут, она перестала. — Не здесь, вероятно, они в холле.

Она услышала, как он произнес:

— Боже, сохрани меня. Безрассудная, да еще пустоголовая.

Она посмотрела на него, потом повернулась, в попытке избежать новой ссоры, в которой она выступила бы, как дура и растяпа. Она снова остановилась посреди комнаты, и посмотрела вокруг на арки, которые спускались по высоким стенам, табуретки и скамьи, поставленные в ряд у стен, и на камин в центре. С одной стороны помоста слуги застелили стол скатертью. Позади стола был камин поновее, встроенный в стену, а над ним высоко на стене висел пыльное знамя семьи ее матери.

— Теперь я вспомнила.

Не оглянувшись посмотреть, следует ли за ней Тристан, она подошла к помосту у камина. Возле них стоял старинный шкаф, принадлежавший семье ее матери со времени Эдварда I. Она открыла покарябанную дубовую дверцу и из шкафа выпали цимбалы.[34] Тристан подался вперед и поймал их прежде, чем они коснулись пола и разбились. Отложив их в сторону, он стал на колени, пока Пэн рылась в содержимом шкафа. Она протянула ему ножницы для стрижки овец, кучу шарфов, несколько рукавов из тафты и шелка. Руки Тристана были заполнены, когда она положила щипцы поверх рукавов и добавила груду своей незаконченной вышивки, ложку, свою корзинку для вышивания и полбуханки черствого хлеба.

— Вы положили мои вещи сюда вместе со всем этим, и этим, и этим хламом?

— Вы хотите посмотреть свои вещи, любезный?

— Да, хочу, если Вы сможете отыскать их.

Пэн воздержалась от возражений и зарылась поглубже в шкаф, засунув голову внутрь и вытащив древний фронтонный головной убор. Его она тоже бросила в кучу в руках Тристана, вместе со сломанными часами.

— Вот и оно.

Пэн выбралась из шкафа, повернулась и бросила сверток Тристану. Сверток долетел до него, но он не видел его из-за часов и он ударился о них, а они, в свою очередь ударили его по носу, сместив головной убор, который попал ему в глаз. Тристан закричал и уронил свою ношу.

Щипцы, ножницы, ложка, часы ударились об пол. И Тристан вслед за ними. Он упал на задницу, на его голове криво повис головной убор. Когда он упал, она посмотрела на него в замешательстве, хихикнула, затем поднесла пальцы ко рту, пытаясь не расхохотаться.

— Пр-простите меня, милорд.

Сбив головной убор, Тристан снял со своего носа воздушный, шелковый шарфик и хмуро посмотрел на нее.

— Клянусь распятием, госпожа Фэйрфакс. Вы много хуже удара грома и черного шквала.

Пэн стала на колени напротив него и засмеялась.

— О, Тристан, Вы выглядите так поразительно глупо.

— Божье дыхание, Вы это сделали нарочно. Я Вас проучу!

Неожиданно он набросился на нее. Она отбивалась, бросив сначала головной убор, потом ложку. Он отбросил их и продолжил наступление. На сей раз она схватила сверток, обернутый в козлиную шкуру, и швырнула его ему в живот, когда он приблизился. Он поймал его и остановился.

К облегчению Пэнон он, казалось, забыл про их ссору. Он покачал головой и взглянул на сверток. Она знала, что его воспоминания о содержимом свертка весьма туманны. Было понятно, что он старался не надеяться слишком сильно, что еще один взгляд на вещи всколыхнет его память. Потянув за бечевку, перевязавшую сверток, он его раскрыл. Первым показался пояс из хорошей кожи. Он легонько потрогал его. Провел рукой по поверхности, но ничего не сказал.

Он отложил пояс в сторону вместе с кошельком, который свисал с него. Под поясом лежала мягкая масса, завернутая в носовой платок. Тристан осмотрел бесформенную вещь, потом взглянул на нее.

Пэн покачала головой.

— Нет, я пыталась высушить и отделить листы, но это было бесполезно. Я надеялась, что их вид или цвет восковой печатки будет Вам знаком. — Она почувствовала, как сжалось ее сердце от боли, когда он безрадостно поглядел на нее.

— Нет. Я этого не припомню, — он закрыл глаза и сжал губы так, что они побелели, в попытке проконтролировать свои эмоции. Затем он снова взглянул на нее. — Но все равно, спасибо.

Снова эта вежливость, которая скрывала страдания ума. Пэн почувствовала, как растет в ней жалость и подавила раненую гордость.

— Вы не думали, что странно, что при Вас не нашли ни кольца, ни цепочки, ни шпаги, по которым можно было бы узнать Ваше имя? — спросила она.

Тристан вздохнул, подняв остатки своей рубашки и глядя на Пэн сквозь дыры в ней.

— Возможно, я оставил эти атрибуты на борту судна. Возможно, у меня их и не было.

Пэн указала на потертое место на его поясе.

— Вы носили шпагу.

— Возможно, не в море, — ответил он.

Пэн протянула ему ворох разорванных чулок и кружев и смотрела, как он зарылся пальцами в дорогую шерсть.

— Ничего из этих вещей не кажется вам знакомым?

Его руки сжались в кулаки. Он затаил дыхание и прижал кулаки ко лбу.

Встревожившись, Пэн подбежала к нему и коснулась его руки. Она чувствовала напряженность в его теле.

— Не бойтесь, — прошептала она. — Потеря памяти пройдет.

Тристан поднял к ней опустошенное лицо, и прошипел:

— Вы не знаете этого наверняка. Никто не может быть уверен. А что если я навечно заключен в эту бездушную пустоту? Мне не за что держаться, не на что опереться, ни имени, ни прошлого, ни семьи — ничего.

Пэн заколебалась, но потом коротко пожала его руку.

— Если такое произойдет, тогда Вы станете Тристаном, которого принес на этот остров волшебный шторм. Вы начнете все сначала здесь.

Он криво улыбнулся.

— Могу ли я надеяться, госпожа Фэйрфакс, получить от Вас сладкое утешение? Кажется, не только у вас есть потребности. Разве это не молниеносная находка?

Пэн почувствовала, как жар поднимается к ее щекам, но прежде, сем она смогла собраться с мыслями, звук рога заставил их обоих вскочить.

— Иисусе, что за ужасный звук, — поморщившись, спросил Тристан.

Пэн слушала звук рога, потом пустилась бежать. — Это Дибблер и свиньи! Давайте, мы должны поспешить, а не то Пондер доберется до них.

Она выбежала из дома, и потом вниз по лестнице. Он догнал ее во дворе, когда Пэн приближалась к воротам, и она услышала, как он пробурчал:

— Снова свиньи. Боже, избавь меня от вероломных бурь и свиней.