"Риальто Великолепный" - читать интересную книгу автора (Вэнс Джек)

3

Темная ночь сошла на Вышний и Нижний Луга. В кабинете Риальто в Фалу Ильдефонс принял из рук хозяина рюмку аквавита и опустился в кресло из петельчатой кожи. Некоторое время маги настороженно приглядывались друг к другу, потом Ильдефонс тяжело вздохнул.

— Печально, когда двум старым товарищам приходится доказывать что-то друг другу, вместо того чтобы спокойно посидеть за рюмочкой аквавита!

— Надо значит надо, — сказал Риальто. — Я окружу комнату завесой непроницаемости, чтобы никто не пронюхал, чем мы занимаемся… Готово. Мне удалось избежать сквальма, остается только доказать, что ты тоже полноценный мужчина.

— Не спеши! — запротестовал Ильдефонс. — Проверке должны подвергнуться мы оба, иначе грош ей цена.

Риальто с кислой миной пожал плечами.

— Как скажешь, хотя подобная проверка унижает человеческое достоинство.

— Не важно. Так надо.

Проверка состоялась, и оба получили требуемые доказательства.

— По правде говоря, я немного забеспокоился, заметив у тебя на столе книгу «Каланктус: учение и афоризмы», — признался Ильдефонс.

— Когда я в лесу встретил Ллорио, она из кожи вон лезла, чтобы обольстить меня своими чарами, — доверительным тоном сообщил Риальто. — Моя галантность не позволяет вдаваться в подробности. Но я узнал ее с первого взгляда, и даже знаменитое тщеславие Риальто не смогло вообразить ее в роли моей пылкой воздыхательницы. Чертовке удалось пустить в ход свой сквальм лишь благодаря тому, что она столкнула меня в озеро и отвлекла. Я вернулся в Фалу, добросовестно исполнил все предписания, которые дает в своей книге Каланктус, и исцелился от сквальма.

Ильдефонс поднес рюмку к губам и залпом проглотил ее содержимое.

— Она явилась и мне, только на более высоком уровне. Я увидел ее во сне наяву, на широкой равнине, являющей собой переплетение искаженных абстрактных перспектив. Она стояла на расстоянии пятидесяти ярдов, поистине ослепительная в своей бледно-серебристой красоте, желая пустить пыль мне в глаза. Она казалась очень высокой и нависала надо мной, будто я был ребенком. Эта незатейливая психологическая уловка, разумеется, не вызывала ничего, кроме улыбки. Я без колебаний обратился к ней: «Ллорио Мирте, я и так прекрасно тебя вижу, вовсе незачем раздуваться до заоблачной высоты». Она отвечала довольно спокойно: «Ильдефонс, пусть мой рост тебя не смущает, мои слова не изменят своего значения от того, будут ли они произнесены сверху или снизу». — «Все это прекрасно, но к чему подвергать себя риску заполучить приступ головокружения? Естественные твои пропорции определенно более приятны глазу. Я вижу все до единой поры твоей кожи. Впрочем, не важно, мне все равно. Зачем ты вторглась в мои раздумья?» — «Ильдефонс, из всех ныне живущих ты самый мудрый. Сейчас уже поздно, но еще не слишком! Женщины способны изменить вселенную! Во-первых, я снаряжу экспедицию на Садал-Сууд. Там, среди Семнадцати лун, мы начнем писать историю человечества с чистого листа. Твоя добрая сила, достоинство и величие — щедрые дары для той роли, которую тебе предстоит сыграть». В этих словах было что-то, пришедшееся мне не по душе. Я ответил ей: «Ллорио, ты — женщина несравненной красы, хотя тебе и недостает соблазнительной теплоты, манящей мужчину к женщине». — «Качество сие — сродни распутной угодливости, а она нынче не в чести. Что же до „несравненной красоты“, она — апофеоз всех качеств, созданных победной музыкой женской души, который вы в силу ограниченности воспринимаете исключительно как приятные глазу очертания». Ответил я ей, по своему обыкновению, едко: «Может, я и ограниченный, но меня устраивает увиденное. Что же до экспедиций к далеким звездам, давай для начала отправимся в мою спальню в Баумергарте, до которой рукой подать, и испытаем друг друга на прочность. А теперь прими нормальный вид, чтобы я смог взять тебя за руку. Такой рост неудобен, да и кровать тебя не выдержит. И вообще, при подобных различиях наше соитие едва ли возможно». — «Ильдефонс, — презрительно заявила Ллорио, — ты гнусный старый сатир. Вижу, что ошиблась в оценке твоей персоны. Тем не менее ты должен употребить все свои силы на службу нашему делу». С этими словами она величественно прошествовала прочь, в теряющуюся в изгибах и пересечениях плоскостей даль, и с каждым шагом казалась все меньше и меньше, то ли из-за перспективы, то ли потому, что становилась ниже ростом. Она шла задумчиво, почти вызывающе. Поддавшись порыву, я пустился в погоню — сначала исполненной достоинства неторопливой поступью, затем ускорил шаги, еще и еще, пока не обнаружил, что бегу со всех ног, и в конце концов без сил повалился на землю. Ллорио обернулась и обронила: «Вот видишь, в какое унизительно глупое положение завела тебя собственная низменная натура!» Она взмахнула рукой и метнула сквальм, который попал мне по лбу. «Теперь можешь вернуться в свой дворец», — надменно заявила она и с этими словами удалилась. Очнулся я на кушетке в своем кабинете, сию же секунду разыскал Каланктуса и предпринял все рекомендованные им профилактические меры в полном объеме.

— Очень странно, — заключил Риальто. — Интересно, каким образом Каланктус с ней управлялся?

— Мы поступим так же, как он. Надо сколотить надежную и неутомимую подпольную группу.

— Все верно, но где и как? Занзель осквальмирован, и он определенно не одинок в этом.

— Принеси-ка сюда свой дальнозор, давай узнаем, насколько скверно обстоят дела. Быть может, кого-то еще можно спасти.

Риальто прикатил богато украшенный старинный столик, который столько раз вощили, что он почти чернел.

— Ну, с кого начнем?

— Давай попробуем верного, хотя и склонного к таинственности Гильгеда. Он человек проницательный, его не так-то легко обвести вокруг пальца.

— Наши надежды могут не оправдаться, — предостерег друга Риальто. — Когда я в последний раз его видел, стремительному движению его языка могла бы позавидовать взволнованная змея.

Он коснулся одного из волнистых гребней, которыми были украшены края столика, и произнес заклятие. Появилось миниатюрное изображение Гильгеда в домашней обстановке.

Гильгед стоял в кухне своего особняка Трум и распекал повара. Вместо привычного сливово-красного костюма на нем красовались широкие красно-розовые панталоны, стянутые на талии и лодыжках кокетливыми черными бантами.

Черную блузу украшал десяток искусно вышитых красных и зеленых птиц. Кроме того, Гильгед сменил прическу и теперь носил волосы, собранные в пышные букли над ушами. Удерживали все это сооружение на месте две роскошные рубиновые шпильки, а венчало прическу шикарное белое перо.

— Быстро же Гильгед покорился диктату высокой моды, — заметил Риальто.

Ильдефонс вскинул руку.

— Слушай!

С экрана донесся тонкий голос Гильгеда, дрожащий от гнева:

— …заросло сажей и грязью. Может, во время моего предыдущего получеловеческого существования такое и годилось, но теперь все изменилось, и я вижу весь мир, включая и эту кошмарную кухню, в совершенно ином свете. Впредь я требую неуклонного соблюдения порядка! Все углы и поверхности необходимо отдраить до блеска, а то ишь, развели тут грязищу! Далее! Произошедшая со мной метаморфоза может кое-кому из вас показаться странной, и, полагаю, вы начнете отпускать дурацкие шуточки. Так вот, у меня исключительно острый слух, и шутить я тоже горазд! Не говоря уж о Кунье, который бегает вокруг на своих мягких лапках, помахивая мышиным хвостом, и пищит при виде кошки!

Риальто коснулся гребня, и изображение Гильгеда померкло.

— Прискорбно. Гильгед всегда был франтом, да и настроение у него, если припомнишь, иной раз менялось непредсказуемо. Что ж, ничего не попишешь. Кто следующий?

— Давай заглянем к Эшмиэлю. Уж он-то никак не мог переметнуться на их сторону.

Риальто коснулся выступа, и столик показал Эшмиэля — тот стоял в гардеробной в своем дворце Силь-Соум. Прежде облик Эшмиэля славился полной и абсолютной контрастностью: правая сторона тела была белой, а левая — черной. В выборе одежды он руководствовался тем же самым принципом, хотя покрой ее нередко бывал причудливым, а подчас и фривольным.[2]

Осквальмировавшись, Эшмиэль не утратил вкуса к разительным контрастам, однако теперь, похоже, пристрастия его разделились между такими тонами, как синий и лиловый, желтый и оранжевый, розовый и коричневый: именно в эти цвета были одеты манекены, выстроенные вдоль комнаты. На глазах у Риальто с Ильдефонсом Эшмиэль принялся прохаживаться туда-сюда, приглядываясь то к одному из них, то к другому. Ни один из них его не впечатлил, и сие обстоятельство, очевидно, приводило мага в состояние нескрываемого раздражения.

Ильдефонс тяжело вздохнул.

— Эшмиэль определенно потерян для общества. Давай стиснем зубы и посмотрим, что стало с Гуртианцем и Дульче-Лоло.

Столик показывал одного волшебника за другим, и в конце концов у Риальто с Ильдефонсом не осталось никаких сомнений: осквальмация поразила всех до единого.

— И ведь ни один даже ни на йоту не расстроен! Упиваются осквальмированностью, будто это благо! Разве мыс тобой стали бы так себя вести?

Ильдефонс поморщился и дернул себя за светлую бороду.

— Просто кровь в жилах стынет.

— Значит, мы остались одни, — задумчиво протянул Риальто. — И решения предстоит принимать нам.

— Это не так-то просто, — по некотором размышлении отозвался Ильдефонс. — Удар нанесен. Будем ли отвечать на него ударом, и если да, то как? И вообще, зачем? Мир доживает последние дни.

— Но ко мне-то это не относится. Я — Риальто, и такое обращение меня оскорбляет!

Ильдефонс задумчиво кивнул.

— Важное замечание. Я — Ильдефонс и не уступаю тебе в горячности!

— Более того, ты Ильдефонс Наставник! И должен употребить законную власть!

Ильдефонс взглянул на Риальто из-под снисходительно полуопущенных век.

— Совершенно верно! И я возлагаю обязанность претворять мои указы в жизнь на тебя!

Риальто пропустил это высказывание мимо ушей.

— Я тут подумал о камнях-иоун.

Ильдефонс выпрямился в своем кресле.

— Что ты задумал?

— Ты обязан объявить конфискацию камней-иоун у всех осквальмированных из политических соображений. Тогда мы устроим хроностазис и отправим сандестинов забрать камни.

— Гениально, но наши товарищи нередко проявляют недюжинную изобретательность в выборе тайников для камней.

— Должен признаться в одной маленькой слабости — для меня это нечто вроде интеллектуальной игры, если хочешь. За многие годы я определил местоположение всех камней-иоун, находящихся в распоряжении членов нашего объединения. Ты, к примеру, хранишь свои в сливном бачке в уборной за рабочим кабинетом.

— Это недостойно, Риальто. Впрочем, в сложившихся обстоятельствах следует побороть щепетильность. Итак, настоящим я конфискую все камни-иоун, находящиеся в собственности наших бывших товарищей, подвергшихся влиянию магии. Теперь, если ты воздействуешь заклинанием на континуум, я вызову моих сандестинов Ошерла, Ссика и Уолфинга.

— Можно привлечь к этой задаче и моих Топо с Белльюмом.

Конфискация прошла даже чересчур гладко.

— Мы нанесли важный удар! — заявил Ильдефонс. — Теперь наша позиция ясна, мы бросили захватчицам бесстрашный и открытый вызов!

Риальто осмотрел камни и нахмурился.

— Хм, нанесли удар, бросили вызов. И что дальше?

Ильдефонс раздул щеки.

— Самым благоразумным решением было бы затаиться и переждать, пока Мирте не уйдет.

— Но если она отыщет нас и вытащит из укрытий, на нашей репутации можно поставить крест. Каланктус определенно не стал бы так поступать, — буркнул Риальто.

— Тогда давай подумаем, как поступил бы Каланктус, — сказал Ильдефонс. — Неси «Абсолюты» Поджиора, он посвятил Мирте целую главу. Прихвати еще «Декреталии» Каланктуса и, если есть, «Каланктус: средства и образ действий».