"Риальто Великолепный" - читать интересную книгу автора (Вэнс Джек)

2

На конклав, собравшийся в Баумергарте выслушать откровения Лехустера, прибыли всего пятнадцать членов объединения, в котором в ту пору насчитывалось приблизительно двадцать пять волшебников. В числе присутствующих были Ильдефонс, Риальто, Занзель, чернокнижник Шрю, Гуртианц, Визант Некроп, Тойч, управлявший хитросплетениями собственной бесконечности, Мун Волхв, умный и хладнокровный Пергустин, Чамаст, который уверял, что знает источник всех камней-иоун, Барбаникос, Мгла-над-Устлой-Водой, Ао Опаловый, Пандерлеу, чья коллекция внеземных диковинок была предметом всеобщей зависти, и Гильгед.

Ильдефонс без лишних слов призвал коллег к порядку.

— Жаль, что мы сегодня не в полном составе, поскольку дело, которое предстоит обсудить, чрезвычайно важное. Позвольте поведать вам о том, что совсем недавно пришлось пережить нашему коллеге Риальто. Если вкратце, его заманили в лес Был при помощи отголоска воображаемой песни. После довольно продолжительных блужданий он наткнулся на женщину, которая столкнула его в озерцо с обжигающе холодной водой… Джентльмены, прошу вас! Не вижу тут ничего смешного! Дело крайне важное, не следует относиться к злоключениям Риальто легкомысленно! В силу различных причин мы пришли к мысли о Мирте. — Ильдефонс обвел глазами всех собравшихся. — Да-да, вы меня расслышали верно.

Когда гул голосов утих, Ильдефонс продолжил:

— При обстоятельствах, по всей видимости никак не связанных с уже упомянутыми событиями, Занзель не так давно свел знакомство с неким Лехустером, обитателем Восемнадцатой эры. Лехустер — он стоит вон там — заявил, что готов сообщить нам важные новости, и в разговоре снова всплыло имя Мирте. Он любезно согласился поделиться этими сведениями с нами, так что сейчас прошу Лехустера выйти вперед и изложить факты, которые ему известны. Лехустер, будь так добр!

Тот не шелохнулся.

— Я не стану ничего говорить, пока не получу твердых гарантий, что мне сохранят жизнь. От этой сделки никому не будет вреда, ведь я не совершал никакого преступления.

— Ты забываешь, что я собственными глазами видел твое недостойное поведение! — сердито выкрикнул Занзель.

— Всего лишь досадный промах. Ильдефонс, так ты обещаешь, что моей жизни ничто не будет грозить?

— Даю слово! Говори!

Занзель вскочил на ноги.

— Нелепо! Мы что, теперь должны с распростертыми объятиями принимать каждого проходимца из прошлого, чтобы он мог поживиться нашим добром и глумиться над нашими обычаями?

— Поддерживаю прогрессивные взгляды Занзеля! — подал голос дородный и склонный к раздражительности Гуртианц. — Вдруг Лехустер первый из полчища извращенцев, идиотов и инакомыслящих, намеренных хлынуть в наше мирное время!

— Если новость Лехустера и впрямь имеет ценность, нам придется волей-неволей воздать ему должное, — примирительным тоном сказал Ильдефонс. — Лехустер, говори! Мы закроем глаза на твое предосудительное поведение, равно как и на возмутительные перья. Мне, к примеру, не терпится услышать новость.

Лехустер приблизился к кафедре.

— Мне придется вести рассказ в хронологическом порядке. Мое родное время — конец Первой эпохи Восемнадцатой эры. Это было задолго до наступления Великого Мотолама, но верховные волшебники и великие ведьмы уже тогда соперничали в могуществе, в точности как в Одиннадцатую эпоху Семнадцатой эры, когда маги и колдуньи наперебой пытались перещеголять друг друга, в итоге спровоцировав войну чародеев и ведьм.

В той великой войне победу одержали ведьмы. Многие чародеи тогда превратились в архивейльтов, другие были уничтожены, и ведьмы, возглавляемые Белой ведьмой Ллорио, захватили власть.

На протяжении одной эпохи они процветали. Ллорио превратилась в Мирте и поселилась в храме. Там, живой идол, совмещавший в одном лице женщину из плоти и крови с абстрактным женским божеством, она принимала искреннее поклонение всех женщин человеческого рода.

В той войне уцелели три мага: Теус Тревиолус, Шлиман Шабат и Фунурус Орфо. Они сколотили подпольную группу и совершили немало отважных, ловких и хитроумных деяний, а потом схватили Мирте, сжали ее до точки и выкрали из храма. Женщины пришли в смятение; их власть пошатнулась, тогда как влияние магов, напротив, окрепло. На протяжении многих эпох они жили в хрупком равновесии. О, то были рискованные времена!

В конце концов Мирте вырвалась на свободу и сплотила вокруг себя своих ведьм. Но Каланктус Мирный, под началом коего я служил, вступил с ними в бой. Он разбил ведьм и погнал их на север, в Великую безлюдь, где по сей день по щелям скрываются недобитые колдуньи, вздрагивающие при каждом звуке из опасения, что это поступь Каланктуса.

Что же касается Мирте, Каланктус поступил благородно и позволил ей отправиться в изгнание на далекую звезду, после чего удалился в свои владения и стал затворником. Но перед этим он поручил мне приглядывать за Мирте. Однако его распоряжения опоздали: она не прибыла ни на Наос, ни на Садал-Сууд. Я ни на миг не прекращал поисков и не так давно обнаружил след хронолуча,[1] ведущий в Двадцать первую эру — словом, она прибыла сюда, к вам.

Таким образом, я убежден, Мирте до сих пор жива, поэтому необходимо признать ее непосредственной угрозой. Она даже успела осквальмировать кое-кого из присутствующих. Что же касается меня, Лехустера Благоделя, я явился с одной-единственной целью, и цель эта — организовать доверенный круг магов, способный противостоять возрождающейся власти женщин и тем самым сохранить мир. Дело не терпит отлагательств!

Лехустер отошел в сторону и скрестил руки на груди, отчего красные перья, покрывавшие его плечи, стали походить на эполеты.

Ильдефонс прокашлялся.

— Лехустер во всех подробностях изложил нам обстоятельства дела. Занзель, теперь ты убедился, что он честно заслужил, чтобы ему оставили жизнь и свободу — при условии, что он даст слово исправиться?

— Ха! — буркнул Занзель. — Он всего-навсего пересказал досужие домыслы и доисторические сплетни. Я не из тех, кто клюнет на эту удочку.

Ильдефонс нахмурился и дернул себя за желтую бороду.

— Ты слышал замечание Занзеля, — обратился он к Лехустеру. — Чем ты можешь подтвердить свои слова?

— Когда вас всех осквальмируют, вы поймете, что я говорил правду, но будет слишком поздно.

Вермулиан Сноходец решил обратиться к собравшимся и поднялся на ноги.

— По роду деятельности мне приходится бывать в самых разнообразных сновидениях, — начал он с неподдельной искренностью. — Совсем недавно — не далее как позапрошлой ночью — я наткнулся на сон, называемый «стихийным» или «безвариантным». В таких снах сноходец почти не оказывает влияния на происходящее вокруг него и может даже подвергнуться опасности. Как ни странно, в этом сне была Мирте, поэтому он может иметь отношение к нашей дискуссии.

Гуртианц вскочил и раздраженно всплеснул руками.

— Мы собрались здесь, невзирая на все доставленные этим неудобства, чтобы осудить и казнить этого архивейльта Лехустера, а не разглагольствовать об очередном твоем нескончаемом сне!

— Гуртианц, помолчи! — рявкнул рассерженный Вермулиан. — Я взял слово и намерен поведать всем собравшимся о том, что видел, и с таким количеством подробностей, какое сочту необходимым.

— Я требую, чтобы Наставник навел порядок! — завопил Гуртианц.

— Вермулиан, если твой сон и впрямь имеет отношение к делу, продолжай, только не отклоняйся от темы, — постановил Ильдефонс.

— Само собой разумеется, — с достоинством отвечал Вермулиан. — В целях краткости скажу лишь, что в попытке войти в тот сон, который я идентифицировал как АХР-11 ДГ7, том седьмой каталога, я оказался в безвариантном сновидении, не подпадающем ни под одну из установленных групп классификации. Я находился в изумительно прекрасной местности, где наткнулся на группу мужчин — воспитанных, умеющих ценить прекрасное, исключительно утонченных. Одни из них носили шелковистые каштановые бородки, другие завивали волосы изящными кудрями, и все без исключения были само радушие.

Я упомяну лишь самые существенные моменты того, что узнал от них. Имущество у них общее, поэтому им неведома алчность. Чтобы у каждого человека было время на духовное обогащение, труд сведен к минимуму и разделен между всеми по справедливости. «Мир» — вот их девиз. У них не бывает драк, никто не повышает голоса ни в гневном запале, ни в желании высказать язвительное замечание. Оружие? Это понятие вызывает у них лишь содрогание и шок.

С одним из этих мужчин мы особенно сдружились, и он поведал мне немало разных историй. Мы обедали питательными орехами, семенами и спелыми сочными плодами, пили чистейшую и натуральнейшую родниковую воду. По вечерам допоздна засиживались вокруг костра и распевали веселые баллады. По особым случаям готовили пунш — они называли его «опо» — из чистых фруктов, натурального меда и сладкого сеззама, и каждый получал щедрую порцию.

И все же порой все испытывали грусть. Один из них — благородный юный Пальмер, мастак прыгать и плясать с изумительной грациозностью. Он попытался перескочить через ручей, но упал в воду, мы бросились утешать его, и вскоре он снова был весел.

Я спросил у него: «А ваши женщины? Где они скрываются?»

«Ах, женщины, которых мы чтим за их доброту, силу, мудрость и терпение, равно как и за тактичность суждений! Иногда они присоединяются к нам у костра, и тогда мы предаемся изысканным любовным играм. Женщины всегда заботятся, чтобы никто не наделал глупостей и не перешел границ пристойности».

«Райская жизнь! Но как же вы обзаводитесь потомками?»

«О-хо-хо! Мы обнаружили, что, если во всем им угождать, женщины иной раз прощают маленькие вольности… Ага! Смотри, не ударь в грязь лицом! Вот и сама верховная госпожа!»

По лугу шла Ллорио Мирте, женщина до мозга костей, и мужчины вскочили на ноги, принялись размахивать руками и приветливо улыбаться. Она обратилась ко мне со словами: «Вермулиан, ты пришел помочь нам? Превосходно! В нашем деле твое искусство очень кстати! Добро пожаловать в наши ряды!»

Завороженный царственной фацией, я попытался обнять ее в знак дружбы и радости, но едва протянул к ней руки, как она выдула пузырь прямо мне в лицо. Не успев задать ей ни единого вопроса, я проснулся, полный недоумения и тревоги.

— Могу разрешить твое недоумение, — сказал Лехустер. — Тебя осквальмировали.

— Во сне? — поразился Вермулиан. — Ни за что в жизни не поверю в такой вздор.

— Лехустер, — с беспокойством в голосе попросил Ильдефонс. — Будь так добр, просвети нас, по каким признакам можно распознать осквальмирование?

— С радостью. На конечных стадиях симптомы очевидны: жертва превращается в женщину. Ранний признак — привычка быстро-быстро высовывать язык и прятать его обратно в рот. Вы не замечали сие у своих товарищей?

— Разве что у самого Занзеля, но он один из самых уважаемых наших коллег. Нет, просто немыслимо.

— Когда имеешь дело с Мирте, немыслимое становится обыденным, а вся репутация Занзеля весит не больше, чем прошлогодний мышиный помет — если вообще что-то весит.

Занзель грохнул кулаком по столу.

— Я возмущен обвинением! Мне и губы облизать нельзя, чтобы не вызвать бурю нападок?

— Должен заметить, жалобы Занзеля не лишены оснований, — строго сказал Ильдефонс Лехустеру. — Либо выдвигай недвусмысленное обвинение и подкрепляй его доказательствами, либо придержи язык.

Лехустер учтиво поклонился.

— Буду краток. Мирте необходимо остановить, если мы не хотим стать свидетелями окончательного и бесповоротного торжества женщин. Следует организовать надежную и бесстрашную подпольную группу! Мирте возможно победить, три эры миновали с тех пор, как она потерпела поражение от Каланктуса, и прошлое для нее запретная тема.

— Если твоя теория верна, — с тяжеловесной высокопарностью заявил Ильдефонс, — мы должны объединиться, чтобы защитить будущее от этого пангинного кошмара.

— Главная наша забота — настоящее! Мирте уже взялась за дело!

— Чушь, вопиющая и бесстыдная! — воскликнул Занзель. — Лехустер что, совсем ума лишился?

— Должен признаться, я озадачен, — покачал головой Ильдефонс. — Зачем Мирте понадобилось выбирать для своих козней именно наше время и место?

— Здесь и сейчас у нее почти нет противников. Я обвожу взглядом этот зал и вижу полтора десятка тюленей, дремлющих на скале. Педантов вроде Чамаста, мистиков вроде Ао, фигляров вроде Гуртианца и Занзеля. Вермулиан исследует незарегистрированные сны, вооруженный блокнотом, штангенциркулем и бутылочками для образцов. Тойч перетасовывает части личной бесконечности. Риальто творит великолепные чудеса исключительно ради того, чтобы пускать пыль в глаза юным девицам. Тем не менее, если Мирте осквальмирует эту группу, она получит довольно толковую компанию ведьм, поэтому неплохо бы остановить ее.

— Лехустер, это и есть твой хваленый краткий ответ на мой вопрос? — спросил Ильдефонс. — Сначала сплетни, потом домыслы, а в заключение злословие и предвзятость?

— Пожалуй, в погоне за доходчивостью я перегнул палку, — согласился Лехустер. — И потом, признаться честно… твой вопрос вылетел у меня из головы.

— Я просил тебя представить доказательства об осквальмировании некой особы.

Лехустер обвел собравшихся взглядом. Все до единого то высовывали кончики языка, то вновь втягивали их.

— Увы, — развел он руками. — Боюсь, мне придется подождать более удобного случая, чтобы закончить этот разговор.

Комната вдруг озарилась ослепительными вспышками и наполнилась пронзительным воем. Когда суматоха улеглась, Лехустера и след простыл.