"Свет обратной стороны звезд" - читать интересную книгу автора (Петров Александр)

Глава 5 ВИДЕНИЯ ТЮРЕМНОГО БЛОКА

Конечникова отправили обратно в гарнизонную тюрьму, но в другой отсек, в камеру побольше и почище. К положенному времени принесли стандартный офицерский обед и даже бутылек винного довольствия. Вечером был соответствующий чину порцион.

Надзиратель принес кипенно-белое белье, заботливо поинтересовался, в какое время господин первый лейтенант желает, чтобы у него погасили свет.

Конечников разложил постель и упал на хрустящее великолепие чистых простыней.

Мысли снова вернулись к процессу…

Новый судья подошел к делу очень просто и непредвзято. Поскольку и.о. командира звездолета выполнял приказ и предупреждал об опасности, судья быстро перевел его из категории военных преступников в просто нарушители кодекса.

На мертвого полковника Гагарина повесили всех собак, обвинили в игнорировании инструкций командования.

А потом вызвали научного консультанта из группы бурового оборудования. Им оказалась Хелена, вдова Сергея Ястребова. Она с серьезным видом рассказала об условиях возникновения реакции полного распада и вывела, что случившееся с точки зрения современной науки невозможно.

Когда взбешенный командер заголосил про очевидное несоответствие практики и теории, Хелена сначала произнесла странное словосочетание «второй вакуум», потом испугано взглянула на бригадного генерала.

— Господин командер, — вмешался тот, — Мы не можем отвечать за незаконные эксперименты эланцев.

Больше вопрос не поднимался. По поводу проступка Конечникова было вынесено частное определение и было предложено рассмотреть этот случай на суде офицерской чести. Однако, судья особо отметил, что в сложившейся ситуации действия первого лейтенанта были абсолютно правильными.

Дело развалилось. Виноватых в смерти 500 миллионов не нашлось. Единственный человек, на которого можно было возложить вину за произошедшее лежал в портативном холодильнике с разнесенной вклочья головой. Останки бывшего командира группы подготовили для отправки на независимую экспертизу в Аделаиде.

Чтобы не дразнить наблюдателя, Коненчикова снова отправили в тюрьму. Он понимал, что через пару дней его отпустят и свобода это только вопрос времени. Удача снова улыбнулась первому лейтенанту.

Ночью Конечников услышал, как тихонько клацнул замок. Федор подошел к двери, потянул за ручку. Дверь отошла. Он вышел из камеры в коридор. Посты пустовали. Конечников беспрепятственно прошел к запасному выходу из блока. Так он мог сразу миновать центральные пропускные пункты и оказаться в знакомых технических отсеках.

Конечников стараясь не греметь тихонько прошел по гулкой железной лесенке пару пролетов, как вдруг где-то далеко завыла сирена.

«Этого еще не хватало» — подумал Федор. — «Хватились, суки».

Бабахнул звонкий, отрывистый, больно ударивший по ушам звук взрыва. Лестницу основательно встряхнуло. Пошли трески и скрипы, посыпалась штукатурка. Федор со всех ног побежал, прыгая сразу через несколько ступенек, пока не добежал до самого низа. Он нырнул в какую-то дверку и оказался в развороченном холле здания. Раздумывать было некогда. Лестница за ним складывалась с жутким грохотом. Наконец, она рухнула, выломал часть стены и наполнив пространство клубами пыли.

Конечников быстро выскочил на улицу. Тротуар и проезжая часть были завалены грудой битых стекол, остатками бетонных блоков и осколками кирпича. Стекла противно хрустели под ногами. Иногда первый лейтенант наступал на что-то мягкое. Краем сознания он отмечал, что идет по раскромсанным ударной волной трупам.

На улице собиралась толпа. Люди в испачканных известкой и пылью костюмах выглядели ожившими мертвецами. На неестественно бледных лицах выделялись обширные тени под глазами и запекшиеся, черные губы.

Хуже всего, что в невнятном говоре толпы, похожем на стон, отчетливо различались характерные черты неолы, эланского языка.

Как можно выйдя из камеры орбитальной крепости оказаться на чужой планете было выше понимания Федора. Он аккуратно лавируя, выбрался из толкучки и скорым шагом двинулся прочь.

Что-то во внешней следе было неестественным, странным. Не густой до непрозрачности дым, траурной вуалью налетающий с порывами ветра. Не хлопья черного снега, идущего с ясного неба. Ни ослепительное, темное солнце в зените. Конечников не мог подобрать определения — будто ночь и день сосуществовали одновременно. Анализировать было некогда.

Сзади раздался треск, это подплавленные жаром реакции полного распада складывались конструкции здания. Конечников побежал.

Удалясь на приличное расстояние от сборища, он чувствовал себя лучше. Федор скосил глаза вниз и с ужасом увидел, что на нем «техничка», армейский рабочий комбинезон. Он оказался во вражеском городе в деметрианской военной форме. На какой-то миг первого лейтенанта охватил страх, что в нем признают врага, но к нему никто не обращался. Более того, эланцы старательно отводили глаза, делая вид, что не замечают его. Большинство мужчин были или совсем молодыми или старыми. Сверстников Федора было совсем мало, причем все с видимыми физическими недостатками.

Леденящей кровь особенностью встреченных им людей, была их полная заторможенность. Эланцы двигались деревянной размеренной походкой, говорили практически без интонаций, не меняя отстраненного выражения лиц.

Какая-то часть сознания подсказывала ему, что он не должен показывать страха, а главное не пускать его вглубь, иначе живые манекены вокруг обратят на него внимание. Что тогда будет, Конечников не захотел себе даже представлять. Он и так слишком напуган.

Чем дальше уходил Федор от взорванного торгового центра, тем менее реальным становился мир. Ослепительно блестели громадные стекла зданий. В неживом зеленоватом свете отражений все вокруг теряло фактуру, становясь условно очерченной, выглаженной картинкой без деталей.

Ноги несли Федора сами, не подчиняясь его воле. Поначалу Конечников не обращал на это внимания, но потом ему стало совсем страшно.

Шаг за шагом, он выбрался из толчеи центральных улиц пока не вышел на широкий, тенистый бульвар, засаженный огромными, незнакомыми ему деревьями. Без этого сводящего с ума зеркального блеска все вернулось в норму. Федор вздохнул с облегчением.

И оказалось напрасно. Если люди в плотной, компактной группе имели хоть какое-то человекоподобие, то здесь они были похожи на зацикленную на бесконечный повтор голографическую запись.

Особенно поразил Конечникова человек, непонятного возраста, глаза которого едва виднелись через чудовищно опухшие черные веки.

Он совершал движения руками, словно бы неуклюжий, старинный робот, изображающий оживленную жестикуляцию. При этом ему не хватало оперативной памяти, и каждые 2–3 минуты он снова в точности повторял свои движения. Самое странное было в том, что буквально на половине шага человек исчезал, растворялся в воздухе, чтобы вновь возникнуть в начале своего пути в тени дерева, рядом с ларьком мороженого и прохладительных напитков, где Конечников его впервые увидел.

Но вот ноги-предатели повернули к одному из двухэтажных домов, нельзя сказать, что роскошному, но и не бедному.

Несмотря на ужас ситуации, это строение Федору понравилось. В жарком климате такой особняк с огромными террасами и крытыми галереями был очень удобен для жизни.

Дверь сама собой распахнулась. Повинуясь чужой силе он вошел вовнутрь. Чуткий нос дикаря сразу уловил присутствие какого-то еще запаха, старательно забитого хорошим, дорогим дезодорантом.

Внутри дома стоял прохладный полумрак. В неосвещенном холле угадывались ковры и кресла, темные панели стен и прямоугольники картин. У затемненных почти до полной непрозрачности окон угадывалось какое-то смутное движение. Федор сначала обомлел, подумав о том, что нечто живое бросится на него сейчас из мрака. Но в следующее мгновение он понял — это всего лишь занавески, колышущиеся от сквозняков.

Его потащило дальше, через длинный, полный черноты коридор к далеким отблескам света. Там была лестница, залитая сверху рассеяным сиянием дня.

Первый лейтенант стал подниматься, разглядывая снимки в простеньких металлических рамочках на стенах: папа, мама, любимая кошка и ребенок. Стало совсем светло. Конечников прошагал еще один пролет и оказался в зале бельэтажа. Тут были большие, от пола до потолка окна, камин, столик и несколько диванчиков в центре. В отделке белые плоскости стен странно сочетались с темно-коричневым, почти черным деревом пола, опор и потолочных балок. Бросился в глаза большой голографический портрет. На нем девочка с стереоснимков была уже взрослой — черноволосая, кареглазая девушка типично эланской наружности. Она старательно улыбалась в объектив, словно пыталась влезть в зрачки тому, кто будет смотреть на фото.

Тут Федор почувствовал, что чужая сила отпустила его ноги, и первым делом подошел к камину, чтобы позаимствовать совок для углей. Длинная, массивная ручка делала его неплохим оружием.

— Не надо разжигать огонь молодой человек, — раздался голос. — Сегодня и так жарко.

Конечников обернулся. Хозяйка дома стояла в дверном проеме, открыто и радостно улыбаясь ему. Она была молодой, высокой, длинноногой. На бледной матовой коже лица проступали трогательные веснушки. Светлое платье с глубоком вырезом подчеркивало большую крепкую грудь и тонкую талию эланки.

Изображение не передавало и десятой доли прелести этой молодой, полной жизни девушки.

Рядом с ней Федор, одетый в немыслимо грязную робу, выглядел последним оборванцем. Федор смутился, и не нашел лучшего, чем выдавить из пересохшего горла:

— Извините меня за вторжение, но дверь была открыта.

— Открыта? — девушка почти смеялась. — Или открылась?

— Открылась сама собой.

— А ты испугался? — девушка хихикнула. — Это я открыла ее тебе. Пора привыкнуть к дверным приводам.

— У нас все вручную.

— И твоя бабушка унитаза боится? — не удержалась хозяйка дома.

— А при чем моя бабушка? — не понял он.

— Тедо, кончай эту комедию, — со смехом сказала девушка. — Я понимаю, что тебе не слишком хочется идти к Софочке на свадьбу… Но по-моему это слишком. Являешься в каком-то затрапезном виде и пытаешься изобразить будто видишь меня впервые в жизни.

— Я правда вас не знаю, — сказал Коненчиков чувствуя мучительное неудобство. — Я никогда не был тут раньше. Я не знаю как оказался в этом месте… Вы наверное принимаете меня за другого.

— Ну приехали… — иронически заметила девушка. Она еще улыбалась, но на лицо легла тень страха и тревоги. — Вот обижусь… Будешь тогда 2 недели под окнами серенады петь, умоляя о прощении.

Она демонстративно сложила руки на груди, сложила на хорошеньком личике недовольную гримаску и слегка топнула ножкой.

— Извините, правда в голове сумбур. На бульваре бродит какой-то странный тип… Он словно сгорел заживо, а потом вдруг воскрес. И вообще… Там все словно зомби…

Девушка переменилась в лице. Она подошла к Федору, с тревогой заглянула ему в глаза.

Она взяла первого лейтенанта за руку и подвела его к креслу.

— Хорошо, Тедо… Присядь. Рассказывай, что случилось.

— Я стал спускался по лестнице. Раздался взрыв. Лестница стала обваливаться, я едва успел выскочить из здания. Вокруг оказалось много людей. Они все выглядели как мертвецы — белые лица, красные глаза, черные запекшиеся губы.

— А где это произошло?

— Не знаю, — ответил Конечников. — Вроде недалеко. Минут пятнадцать хода отсюда.

— Подожди, — прервала его девушка и подошла к окну.

На фоне ясного неба был виден высокий столб дыма.

— Бог мой, — сказала она. — Опять террористы… Кажется взорвали торговый центр.

— Очень на то похоже, — заметил Федор. — Много витринного стекла валялось.

— Тогда понятно. Люди пострадали от термической и ударной волны, в шоковом состоянии…

— Я понимаю, отчего на меня смотрели с укором, злобой, досадой и отвращением… Но почему они все отворачивались? — спросил Конечников.

— Не знаю Теодоро кто тебя надоумил одеть свою старую форму?! Ты что хочешь себе неприятностей? И хотя война кончилась, люди помнят что вы убивали наших. Спасибо императорскому эдикту о статусе и неприкосновенности. Наказывают за деметрианцев очень сильно. Оттого люди предпочитают не связываться. Но как тебя сейчас не прибили под горячую руку…

Девушка с досадой покачала головой.

— Я был на орбитальной крепости над Солейной и тут же оказался неизвестно где…

— Все гораздо хуже, чем я думала, — сказала она. В глазах ее появились слезы. — Господи, да за что это мне. Это с тобой уже не в первый раз.

Девушка подошла к нему, заглянула в глаза, приложила его ладонь к своей щеке.

— Тед, ну это ведь я, Лара, — плача сказала она. — Вспомни как мы гуляли в парке или как ходили в «Прекрасную Артемис». А помнишь, как читал мне стихи Петро Альбано о белых цветах?

— Нет, не может быть. Я по элански только отдельные слова понимаю.

— Тедо, ты издеваешься?

Лара оттолкнула его руку.

— На каком языке по-твоему мы сейчас говорим? — поинтересовалась она.

— На риче… — сказал Федор, и в ужасе осекся. Он понял, что сам произнес эти слова как «пароли ричо». — Боже, что со мной?!

Он схватился за голову. Почему-то кисть левой руки была в перчатке. Конечников попытался ее снять, но она не снималась. Внезапно Федор почувствовал, какие твердые и холодные пальцы под этой перчаткой…

— Лара, что это? Где моя рука?

— В бою у Гало ты попал в плен, был ранен.

— Не может этого быть! — твердо сказал Федор. — Я же помню, что все случилось не так. 13 наших кораблей вырвались из огненной ловушки, взорвали верфи и ушли на базу.

Девушка перестала плакать и удивлением посмотрела на него.

— Тедо, — сказала она. — Никто из ваших не ушел тогда от Гало. Тебе еще повезло. Крейсер «Агло» снял с твоего «хундачо» остатки экипажа. Костя хотел узнать, кто так лихо маневрирует. Остальные скауты просто расстреляли.

— Неправда! — ответил Конечников с неожиданно нахлынувшей злостью. — Мы «Эстреко» сбили и еще 3 корабля. «Эстреко» упал и взорвался. Взрыв сжег всю планету. Меня за это судили и хотели расстрелять.

— Тед, мы сейчас в Санта Парадизо, пригороде Лакосто. Ты в плену уже 4 года…

— Не может быть!! — крикнул Федор — Неправда!

Он глядел на искусственную руку, на свое отражение, на девушку, вокруг пока глаза не упали на календарь. Не веря тому, что видит, Федор поднялся, подошел ближе. Там над картинкой с пальмами и какими-то зверушками четко было напечатано «7022». Конечников машинально приблизил правое запястье к глазам и посмотрел на дисплей сигнального браслета.

Он сразу отметил, что это «Argumento», страшно дорогая модель коммуникатора эланской фирмы «Сентако». Цифры на панели гласили, что сейчас 10 сентября 7022 года по универсальному времени. Все завертелось перед глазами Федора.

Он лежал на полу. Откуда-то издалека раздавались странные, хлюпающие звуки. Эти звуки казались чем-то чужеродным, не относящимся к глубокому покою, который охватывал его целиком, заполняя каждую клеточку тела. Через тонированное стекло окна на него равнодушно смотрел ослепительный глаз светила. Лежать было мягко. Он пошевелил рукой, почувствовав тыльной стороной ладони приятное покалывание коврового ворса.

— Тедо, — позвал кто-то его.

В белое пространство потолка перед глазами вплыло заплаканное девичье лицо. Лара… Девушка сидела на полу рядом с ним. В руках у нее был иньектор, а на коленях помещался портативный диагностический процессор.

— Тедо, ответь мне, — просила она между всхлипываниями.

— Ларушка, все в порядке.

Федор положил руку ей на бедро, подумав, что никак не привыкнет к тому, какие у Лары красивые ноги.

— Тедо, как ты меня напугал, — сказала она, пристально вглядываясь ему в лицо.

— Не беспокойся, — сказал он, чтобы ободрить девушку. — Ну хлопнулся в обморок, с кем не бывает.

— А что ты помнишь о том, как пришел сюда?

— Смутно…

— А почему ты оказался в старом армейском комбинезоне? — спросила она.

— Решил наконец оштукатурить стену в ванной. Начал заниматься, тут погас свет. Вышел на площадку. А тут все это началось.

— А ты помнишь, как добрался сюда и что говорил мне? — спросила Лара. Несмотря на все ее старания казаться спокойной, голос девушки высоко зазвучал туго натянутой струной.

— Смутно… Это было как во сне. Похоже я напугал тебя.

— Я неужели ты не чувствовал, что это лишь твоя фантазия?

— Только странную легкость в голове. Слова сами приходили в голову. Странное чувство.

— Да, — ответила она. — Я понимаю, что тебе не хочется быть побежденным и взятым в плен. Ты никак не можешь смириться с тем, что стал инвалидом. Тебе тяжело жить на чужбине, не нравится работать сантехником в торговом центре и из милости ютиться в комнатке рядом со складами. Но пойми, это правда… Даже если ты не хочешь ее принимать.

Все твои друзья погибли 4 года назад. Спустя 2 года пришел черед Деметрианской империи. Половины ее планет больше не существует. Нет ни Алой, ни Амальгамы.

Лара старательно сдерживалась, но надолго ее не хватило. Она вдруг отчаяно зарыдала, выдавливая между приступами плача:

— Ты еще скажи, что не помнишь, что сказал мне в «Прекрасной Аритемис». И как просил моей руки у отца.

Конечников притянул девушку к себе. Она мягко опустилась к нему, уткнулась мокрым лицом в грязный комбинезон.

— Я все помню, Птичка, — сказал Федор. — Как снаряд с «Агло» снес маршевые двигатели моего «ноль третьего»… Как жал на клавишу, а взрыва не было… Как десантник отстрелил мне руку… Как пытал дознаватель на эланском корабле, прижигая мне культю кислотой. Как впервые увидел тебя в госпитале. Косте очень было нужно, чтобы я заговорил. Однажды ночью, когда я отбрасывал коньки, ты вдруг назвала меня не «хундачано», а Тедом. А потом уговорила отца перевести меня к себе домой. Учила говорить на неоле… Гуляла со мной без полагающихся мне охранника и кандалов, взяв с меня честное слово, что я не убегу. Как заступалась за меня перед отцом, дядей и братом. Костя очень меня тогда не любил. А однажды, когда мне снова было плохо, ты поцеловала меня, думая, что я ничего не чувствую.

— Ты помнишь это? — поразилась Лара. — Мне было тебя так жалко, ты был беспомощней ребенка.

Девушка перестала плакать. Она уютно устроилась рядом с ним, обняла Федора, положила голову ему на плечо. Федор и Лара двинулись вместе с ним по воспоминаниям их невозможной любви, которая преодолела враждебность и осуждение, сопротивление родных и мечты о мести. Им почти не надо было слов. Междометий, взглядов, прикосновений было достаточно, чтобы моменты прошлого зримо вставали перед их общим взором. Приятные и не очень, радостные, веселые, грустные.

— Старые распри забылись перед новой общей бедой, — наконец сказала девушка со вздохом. — Теперь чужие корабли жгут планеты без разбору. Плохо конечно так говорить, но без этой напасти у нас с тобой бы ничего не получилось… Это также как твоя рука.

— А что рука? — вдруг напрягся Федор.

Он очень переживал по поводу своего увечья.

— Иначе мы бы не встретились, А если бы и встретились, то ты сейчас был бы очень далеко…

Федор кивнул, признавая правоту ее слов.

— Но все-таки, ведь можно теперь.

— Можно, — согласилась девушка. — Это я тебе как специалист могу подтвердить. Но у тебя особый случай. Кислота отравила ткани… Один подонок в порыве служебного рвения постарался. Чтобы иметь шанс воспользоваться новой методикой, нужно отрезать от культи 10 сантиметров. А если не получится? Так и будем кромсать руку до локтя?!

— Да все получится, я знаю, — сказал Конечников. — Я здоровой мужик, мог бы командовать кораблем, бороться с врагами. А вместо этого занимаюсь унитазами.

— Нет, Тед, вовсе не оттого, что у тебя нейропротез вместо кисти. Ты неплохо бы справился с мануальным управлением даже сейчас. Ведь рука — исполнительный орган. Все в голове.

— Мастерство не пропьешь, — заметил Федор.

Он окончательно пришел в себя и почувствовал, что ему хочется пошалить. Он уложил Лару на спину и стал шарить левой, искусственной кистью по ее груди.

Подключенные к мозгу сенсоры в механических пальцах позволяли чувствовать упругость и величину этих божественно красивых полушарий четвертого размера.

Лара была девушкой, воспитанной в лучших традициях эланского фундаментализма и как могла пресекала вольности своего жениха до свадьбы. Но поскольку ей очень хотелось, она разрешала Федору трогать себя механической рукой.

— А в кого полетят снаряды твоего корабля, если ты опять вообразишь будто воюешь с Эланом? — спросила она прерывающимся голосом, выгибаясь от удовольствия и закрывая глаза.

Федор пустил в ход вторую руку. Девушка сделала вид, что не заметила. С ее губ стали срываться стоны.

Вдруг эланка решительно вырвалась из обьятий Конечникова.

— Не дразни меня Тедо. Я тебе люблю, но у нас ничего не будет до свадьбы, — твердо сказала она.

— Вот так всегда, — с улыбкой заметил Федор.

— Боже мой, на что стал похож ковер после тебя, — восклинула девушка. — И я тоже как чучело.

— Это все, что у меня осталось из одежды. Лишился жилья и всех вещей. Оказалось, что дешевая квартирка при универмаге имеет минусом не только грязный, неудобный подьезд…

— И что, все пропало?

— Да, Птичка. Имущество, конечно, застраховано. Но деньги по страховке выплатят не раньше чем через месяц.

Не говоря ни слова, Лара повела Конечникова на половину дяди. После смерти вдового адмирала и его единственного сына, эта часть дома пустовала.

Эланка привела его в комнату двоюродного брата. В ней было темно, стоял нежилой затхлый запах. Первым делом Лара выключила поляризаторы и распахнула окна. С улицы в мертвую серость помещения ударили лучи солнца и потоки свежего воздуха. Потом Лара открыла дверь в чулан с одеждой.

— Снимай с себя эту тряпку, — решительно приказала девушка. — Вы с Костей одного роста и размера. Подбери себе что-нибудь. Все чистое. Ему это все равно уже не нужно.

Девушка присела на диван, внимательно наблюдая за Федором.

Федор выбрал темно-синий выходной костюм, и хотел было одеть его, как Лара остановила его.

Девушка достала парадную форму Константина.

— Одень, — просто сказала она.

Конечников не спеша одел белые брюки и китель с золотыми погонами. Подошел к зеркалу.

В нем отразился бравый эланский капитан первого ранга. Федор посмотрел на себя, на планку с незаслуженными им наградами и хотел было снять чужой мундир, но Лара его остановила. Она подошла сзади, положила подбородок на его плечо, любуясь отражением своего мужчины.

— Если ты так хочешь — иди, — сказала она, показав глазами вверх. — А я ждать тебя буду. Только возвращайся…

— Никуда я от тебя не денусь, — ответил Конечников, обнимая девушку.

— Ау, Лара, — донесся снизу знакомый голос. — Ты тут?

— Соседка, — шепнула Лара, Федору. И крикнула — Тут я.

— Мы уже собрались. А вы как?

— Через 5 минут.

— Подходи к калитке, пойдем вместе.

— Хорошо, — ответила Лара.

Девушка взяла щетку и стала приводить платье в порядок. Федор, краснея от мысли о том, что его могли видеть в таком виде стал лихорадочно переодеваться.

На тенистой аллее перед второй линией домов их ждали соседи — немолодая бездетная пара. Они с нежностью относились к девочке, которая выросла у них на глазах. Когда Лара стала взрослой, интерес стал менее бескорыстным.

Сказывалась ее врачебная специализация по косметологии и рекреации. Лара не отказывала в им помощи, позволяя экономить большие деньги на поддержании тонуса и продлении жизни.

Мужчины обменялись рукопожатиями, сдержано поздоровались с дамами.

Соседка Фиона шумно приветствовала девушку.

— Здравствуй Птичка, моя радость — сказала она.

— Здравствуй тетя Фиона, — ответила Лара.

Женщины поцеловались.

— Как я тебе? — спросила соседка девушку.

Она отошла на пару шагов, крутанулась.

— Чудесно… Великолепно, — с улыбкой воскликнула Лара.

Они продолжили восторги по поводу нарядов друг друга, Потом защебетали про подарки, которые они приготовили молодоженам.

Удовлетворив первую страсть к общению, женщины снова сбросили цветы и сумки мужчинам, решив, что такие красивые, изящные и хрупкие создания не должны утруждать себя переноской тяжестей.

— Антонио, — капризным тоном сказала Фиона. — Будь добр… И вы, Теодоро не стесняйтесь.

Освободившись, они продолжили болтать о том и о сем. Дамы пошли впереди, предоставив своим спутникам тащить поклажу.

Федор зашагал рядом с эланцем.

Глава семьи, Антонио был капитаном первого ранга, который оттарабанив 30 лет на действительной службе, продолжал карьеру в «формацио синдефенсо» и даже стал там бригадным адмиралом.

«Синдефенса» с некоторых пор перестала быть синекурой, приютом для доживающих свой век заслуженных стариков. После гибели основных подразделений эланского флота, части самообороны стали силой, которая хоть и не могла защитить от инопланетных кораблей, но могла заранее придупредить о нападении.

Несмотря на глупую фамилию Боко, он был неплохим человеком.

К Федору он относился по дружески, несмотря на то, что ему не раз приходилось сходиться в бою со скаутами с базы «Солейна». Старый каперанг как-то признался Федору, что больше всего уважает своего бывшего врага за верность родине.

Конечников не рассказал о своей системе боя ни под пытками, ни за деньги, ни настойчивым просьбам людей, к которым он привязался и был многим обязан. Только когда князь-император из горящего Нововлада освободил последним указом деметрианцев от присяги и просил объединиться с эланцами в борьбе с инопланетными захватчиками, Конечников передал все что помнил по своим разработкам.

— Ну как? — спросил он у Федора.

— О чем ты Антонио? — поинтересовался Конечников.

— О белом мундире, — с легкой усмешкой ответил сосед.

— Лара предложила, я и одел, — смутился Федор.

— Не скромничай Теодоро. Я рад, что ты созрел, чтобы сменить робу сантехника на что-то более достойное мужчины.

— А именно? — заинтересовался Конечников.

— Ну, погоны каперанга не обещаю… Но чин суперлейтенанта без решения коллегии гарантирую. И место командира корабля в разведывательном подразделении. Покажешь себя — переведу в штаб, в отдел тактических разработок. Будем тогда на шаттле вместе на работу летать и каждый вечер возвращаться к девочкам. Ты ко своей, я к своей.

— Заманчиво… — сказал Конечников. — А сроки?

— В понедельник с утра приходи ко мне, поедем знакомиться, — адмирал улыбнулся. — А пока забудь, будем веселиться.

Странная чужинка поселилась в Федоре после приступа. Он как будто не вполне узнавал местность и окружение. Ум отстраненно замечал мелочи, на которые он давно не обращал внимания: какие декоративные заборчики из тонких белых реечек на участках, как хорошо после солнечного пекла на тенистых аллеях.

Люди на террасах здоровались. Конечников отмечал, что именно с ним, причем по-дружески, точно не стрелял он в них орудиями своего корабля.

Свадьба готовилась в маленьком парке у озера. Там были накрыты столы и сооружены навесы на случай дождя. У алтарного камня на раскладном стуле расположился чиновник муниципалитета в строгом черном костюме, с серьезным видом делая какие-то пометки в папке у себя на коленях. Рядом с ним что-то бормотал служитель культа в серебристо-серой хламиде, ритмически встряхивая руками с зажатыми в них ароматическими палочками.

Дым и бормотание досаждали чиновнику. Он морщился, когда прозрачные паутинки пряного дымка касались его ноздрей.

Вокруг сновали дроиды и прислуга. Гости тоже участвовали в подготовке. Звенели тарелки и бокалы, перекликались голоса. Предоставленные сами себе с веселым визгом бегали дети.

Федор шел сквозь это кипение, стараясь непринужденно улыбаться. Он приветливо махал знакомым, пожимал руки приятелям, говорил пару-тройку слов о прекрасной погоде и замечательной организации свадьбы. Но внутри какая-то его часть, недоумевая, глядела на происходящее. Словно впервые видел эланцев вблизи.

Особенно бросалось в глаза, как мало было надето на женщин, какие они стройные и красивые. Их голые руки, плечи и колени, сильно открытые груди не давали отвести взгляд, заставляя чувствовать себя подсматривающим мальчишкой.

Конечников вспомнил, что в родной империи эланок изображали плешивыми, жирными ведьмами, поросшими бородавками. Однако на Лакосто Федор видел нечто отдаленно похожее только в сельских районах, которые и поставляли основную часть пушечного мяса для бесконечной войны.

Гляля на оживленных, веселых мужчин он невольно задумывался, как они умудряются быть еще и злобными, жестокими палачами.

Память подкидывала картинки, когда пленных офицеров и матросов «ноль третьего» месили ногами, кололи и резали обкурившиеся дознаватели-любители с крейсера «Агло».

Старая вражда, боль и злоба, по необходимости спрятанные глубоко внутри снова зашевелились в бывшем первом лейтенанте.

Внешне ничего не было заметно, и только Лара, которая знала Федора лучше его самого, с тревогой поглядывала на своего жениха.

Тем временем свадьба прошла все установленные этапы: регистрацию, обрядовую часть, обязательные поздравления. Гости похлопали, постояли молча с серьезными лицами под монотонный речитатив жреца, вручили подарки, расцеловались с женихом и невестой, высказали свои благопожелания и шумной гурьбой сели за столы.

Конечников удивлялся насколько теплой и какой-то семейно-трогательной получилась такая большая свадьба. Закончив обязательную часть и выпив, народ стал неорганизованно, но очень к месту произносить речи.

Гости показывали свои таланты: пели, играли на музыкальных инструментах, порой весьма неожиданных, декламировали. Получился неплохой импровизированный концерт. Федор тоже блеснул, прочтя стихи собственного изготовления. Эланцы долго хлопали.

Лара была в восторге. Она наконец отошла от кошмара, когда в к ней домой в обличье любимого пришел совсем чужой человек. Болтливая Фиона рассказала ей о планах своего мужа в отношении Конечникова.

Девушка согласилась с соседкой, что лучше, когда мужик под боком, пусть даже сантехник. Но будучи женщиной из старинного офицерского рода, она помимо воли почувствовала гордость за своего избранника.

Спустились сумерки. Загорелись гирлянды огоньков над столами. На эстраде гулко забухали барабаны ансамбля, яростно и пронзительно-весело запели скрипки.

Молодежь, оставив стариков за столами, шумной гурьбой кинулась на площадку.

Начались танцульки. Эланские танцы отличались еще большей свободой, чем дикарские пляски «торгашей». Жгучий ритм, точно рассчитанные движения, заводили партнеров сильней чем обьятья и поцелуи.

Федор с удовольствием чувствовал тело Лары, ее тугую, тяжелую грудь, изгиб тонкой талии, прикосновения упругих бедер эланки.

Но едва Конечников вошел во вкус, Лара вытащила его из круга. Там собралось несколько ее подруг вместе со своими кавалерами.

Девушки обьяснили, что подготовили невесте сюрприз и оттого организуют сейчас маленькое представление. Они попросили обеспечить все необходимое и убежали в дом переодеваться.

Мужчины наскоро разделили обязанности. Очень скоро девчонки возвратились обратно, закутанные с ног до головы в накидки. Музыкантам сунули денег и спешно скинули со сцены инструменты. Вокруг стала собраться толпа недовольных гостей.

Из динамиков полилась совсем другая музыка. Она плавно и тягуче поплыла в пространстве, баюкая и расслабляя зрителей.

На подиуме возникли девушки, одетые служительницами старинного культа. В их руках призрачным синеватым пламенем горели чаши. Отблески колдовского огня играли на смуглых телах эланок.

Материя была почти прозрачной, обрисовывая соблазнительные груди и ягодицы девушек. Куски ткани едва удерживались тонкими поясками, открывая тела при каждом движении. На лица были надеты маски, которые вполне вписывались в таинство древнего обряда. Молодые, красивые девчонки исполняли старинный обряд благословения. Девушки как змеи плавно изгибаясь и сплетаясь друг с другом. Все вокруг, замерев, смотрели на завораживающее действо. Конечникову показалось, будто он слышит, как сквозь музыку проступает тяжелое, взволнованное дыхание зрителей.

Федор почувствовал, — его тоже заводит магия древнего ритуала. На сцене высокая, статная главная жрица в красной с золотом маске начала сольную партию. Она была лучше всех, красивой, длинноногой, пронзительно женственной. В волосах девушки звездами сияли драгоценности. На запястьях негромко звенели браслеты. На открытой груди мерцали золотые символы древней веры. Движения были отточенными, выверенными, словно девушка и вправду служила старинной богине.

Поначалу Федор признал в танцовщице Лару. Его больно кольнула ревность. Но глядя как уверенно и чувственно она движется в потоках внимания зрителей, завораживая гибкостью своего великолепного тела, Конечников решил, что это не его невеста. Он прекрасно помнил, как Лара с ее удивительно красивыми ногами стеснялась носить короткую юбку. А оттого вряд ли смогла бы прилюдно открывать свои самые потаенные места, заставляя трепетать от удивления, восхищения и похоти сотни людей.

Очень скоро действо опьянило Конечникова и ему стало все равно кто перед ним. Он жадно разглядывал стройную и крепкую плоть танцовщицы, испытывая непреодолимое желание схватить черноволосую, длинноногую красавицу и овладеть прямо на виду у всех.

На сцену почти насильно вытолкнули молодых. Главная жрица вручила им чашу с огнем. Тут музыка оборвалась, во всем поселке погасли лампы.

Все погрузилось во тьму. Осталась лишь призрачное пламя в брошенных танцовщицами чашах.

Конечников знал, что ему нужно делать — не только он вожделел почти голых девчонок. Федор подхватил накидку и кинулся за сцену.

Участницы церемонии спешно грузились на мотоциклы и мобили своих парней, пока зрители не опомнились. Моторные мостры с ревом стартовали, растворяясь во темноте.

— Тедо, я здесь, — крикнула девушка в красной маске.

Федор набросил ей на плечи темную ткань, страстно поцеловал ее в губы. Лара ответила. Девушка дрожала от возбуждения, соски были твердыми, крепкие мышцы живота двигались от каждого прикосновения к телу.

Федор подхватил Лару и они побежали в темноту. Им не нужен был транспорт, чтобы добраться до дома.

Прикрывая их отступление, у сцены забили огненные фонтаны.

Удалась на безопасное расстояние, Лара и Федор остановились. Они долго целовались, распаляясь все сильнее и сильней. Девушка со стоном потянула Конечникова на себя, опускаясь на землю и охватывая его своими гладкими, сильными ногами.

С грохотом и свистом в воздух поднялись ракеты и сполохи огня осветили окрестности. Восторженно закричали гости.

— Я сказала что после свадьбы, но не уточнила после чьей, — задыхаясь произнесла эланка, расстегивая рубашку на мужчине.

Федор судорожно стал стягивать с себя брюки и вдруг почувствовал как стало жарко вокруг.

Все вокруг налилось красно-оранжевым светом, точно салют поджег небо и оно запылало испепеляя жаром землю. Поднялся палящий ветер от которого загорелась трава и верхушки деревьев. Люди продолжали кричать, но уже не от радости. Полный страдания и тоскливого ужаса многоголосый вопль словно пытался оттолкнуть смерть.

Конечников тоже что-то кричал, из последних сил накрывая девушку.

Он чувствовал, как горит у него на спине кожа, а Лара стонет и бьется от боли, пытаясь спрятаться под ним от огненного жара.

Конечников очнулся в своей камере. Ужас был так велик, что он вскочил на ноги, озираясь по сторонам. Ноги обжег холодный пол. Было тихо, черно-белые тона ночного зрения говорили о том, что в камере выключен свет. Разгоряченое кошмаром тело стало остывать. Лара бесплотным, полупрозрачным облаком возникла перед ним.

— Тедо, ты опять бредишь, — печально сказала она. — У меня больше нет сил с этим бороться.

— Птичка, слава Богу ты жива, — с облегчением сказал Федор.

— Эх, ты… — грустно произнесла Лара. — Ты все испортил.

— Извини, — сказал он, не очень понимая, как могла эланская девушка оказаться на орбитальной крепости. Быль и небыль причудливо переплелись в сознании. Федор никак не мог понять кто он на самом деле: пленный деметрианец на Гало, которому кажется что он вернулся домой после кровопролитной битвы или просто арестованный, потерявшийся в видениях созданных нечистой совестью.

— Вернись ко мне, — устало предложила она. — Ну что ты за это бред цепляешься. Ты ведь хочешь, чтобы я была жива…

— Тут все так реально, — в раздумье произнес Конечников, трогая пальцы левой руки и оглядываясь по сторонам.

— Ты ведь все равно вернешься, как это не раз бывало. И снова будешь просить прощения за то, в чем на самом деле не виноват. Подумай, какая реальность тебе милей? Бред, где я сгорела как полено или подлинная правда? В конце-концов, если дело в увечье, то за пару месяцев я тебе кисть восстановлю. Я специально не давала это сделать, чтобы ты не ушел на войну. Я боялась что и ты… Дядя погиб, Костя тоже. Отец уже год числится в без вести пропавших. А я знаю, знаю, что его больше нет.

Лара заплакала. Федор попытался прижать ее к себе, но рука прошла через пустоту.

— Как мне вернуться? — спросил он тоскуя по теплому телу своей любимой, тихим вечерам вдвоем в большом доме.

— Федя, ты должен убить себя в этой иллюзии, — сказала девушка. — Тогда твоему разуму ничего не останется, как признать правду.

Лара подплыла к кровати. Она прикоснулась к маленькой бутылочке и та распалась, образовав несколько острых осколков.

— Сделай это Теодоро, — попросила она. — И мы будем вместе до конца времен.

Конечников под взглядом Лары, плохо соображая, что делает взял этот импровизированный скальпель и прикоснулся к запястью. Боль отрезвила его. Острый испуг захолодил тело, отдался в ноги.

Почему-то стало безумно самого себя. Федор почувствовал, как на глаза навернулись слезы. Соленая влага закапала с ресниц.

«Как все глупо и быстро закончилось» — вдруг пронеслось у него в сознании.

И тут же вдруг он вспомнил давнее, позабытое. Оно вдруг проявилось ярче, чем убаюкивающее слова призрака в обличье прекрасной молодой девушки… Когда-то он спрашивал себя, как выглядит темнота, куда Одинокая Леди, губительница мужчин запирает украденные души. Сегодня он видел темноту своими глазами. А значит…

Призрачная девушка все поняла. Начался поединок воль мертвой эланки и живого звездолетчика. Осколок был зажат в руке, которая почти не принадлежала первому лейтенанту. Острая линия скола нависала над бьющейся веной как граница между жизнью и смертью.

Лара что есть силы давила вниз, заставляя сокращаться мышцы. Федор стонал, но изо все отводил стекло от запястья. Мир причудливо изменялся перед глазами. Федор оказывался в реальности, где красивая девушка Лара дурачась изо всех сил толкала его руку. То в пустом, холодном, страшном пространстве возникали иные образы… Черная субстанция облаком нависала над первым лейтенантом, иголками разрядов парализуя нервы.

Откуда-то издалека доносился голос. Кто-то стонал, хрипел и звал на помощь. До Конечникова не сразу дошло, что это он сам.

— Ну зачем ты держишься за эту никчемную серятину? — потеряв терпение воскликнула девушка.

Перед глазами Федора стали возникать самое отвратительное из увиденного им на службе. Горели звездолеты, скоростная картечь разрывала людей, вакуум врывался в отсеки заставляя лопаться глаза и легкие.

Лара заставила увидеть безумие попоек, когда водка выпускала наружу страх и напряжение. Дала вновь ощутить невыносимую бессмысленность напрасно ушедших лет, проведенных в боях за ненавидимое государство и придавленной вечным похмельем гарнизонной службе.

— Потому, что это и есть настоящая жизнь — твердо Конечников. — А у нас с тобой не было… — Как ловко ты морок на меня напустила, лиса царьградская.

— Ты думаешь я это она? — оскорбилась и удивилась девушка. — Тед, это неправда. Я добра тебе хочу. Неправильно, что ты здесь. Ты не должен был вернуться от Гало. Твоей судьбой было на полной тяге таранить «Эстреко» и уйти в лучший мир с гордым сознанием своей победы. Ты мог попасть в плен, тогда у нас был бы шанс встретиться…

Но ты, Федор, по своей глупой гордости предпочел третий путь, который поведет тебя в никуда и многих увлечет за тобой. Лучше идем со мной. Я ведь знаю, что ты любишь меня, хоть и ни разу не видел в этом воплощении.

— Исчезни, тварь!!! — заорал вдруг Конечников.

Он вложил в крик всю силу на которую был способен. Но перекрывая его прозвучал спокойный голос призрачной девушки.

— Напрасно ты думаешь, что все это было бредом. То, что я показала тебе, случится в твоей жизни. Если не с тобой, но с близкими тебе людьми. И не надейся, что тебе будет с кем-то лучше чем со мной. Знай, что настоящая Ночная Губительница скоро вновь появится в твоей жизни, и с того дня смерть будет ходить за тобой по пятам, милый мой.

Мертвая эланка исчезла. Вместе с ней пропал глухой звуковой колпак, который не пропускал звуки реального мира.

Первый лейтенант услышал, как по прутьям решетки колотит дубиной надзиратель, в крайнем раздражении, смешанном со страхом крича: «Что орешь, дурак!!! Заткнись! Выпустят тебя! Завтра выпустят!!!»

Услышав, что заключенный притих, тюремщик бормоча ругательства вернулся на место.

Федор долго не мог уснуть. «Око за око, зуб за зуб. Так было, так будет». — повторял он снова и снова.

Чтобы успокоиться, Федор стал вспоминать тот день, когда дед впервые разрешил ему самому читать летопись.

Память воспроизвела все: вес тяжелого фолианта, специфический запах страниц, капли самодельных чернил между строк, блики на желтом листе бумаги от колышущегося пламени светильников, преломленного толстыми самодельными стеклами. И, конечно же, эти строки:

«Даже по прошествии многих лет не могу понять логику тех, кто послал этот корабль, чтобы погубить жизнь на мирной планете. Только „рогатая камбала“ виновата, что мы ютимся в пещерах, спасаясь от девяностоградусного мороза. Только этот странный корабль, с плоским корпусом и огромными башнями фортов был причиной того, что по поверхности нашей планеты прошли волны пламени и лег вечный снег».

«Око за око, зуб за зуб» — как заклинание повторял Конечников, раскачиваясь из стороны в сторону на кровати. — «Тебе не одолеть меня, эланская нежить… Тебе не одолеть меня, эланская нежить… Тебе не одолеть меня, эланская нежить…»

Он старался представить себе, как гордились бы его предки, узнав, что именно он, мужчина из рода Конечниковых, сквитался со проклятыми эланцами за все страдания, которые выпали на долю жителей Амальгамы.

15 Апреля 10564 по н.с. 21 ч. 15 мин. Единого времени. Искусственная реальность «Мир небесных грез».

— Я думала, мы будем читать о войне, — недовольно заметил девушка. — А тут, оказывается, развоплощенные замешаны.

— Ну, не я же писал, — ответил Управитель.

— И ты хочешь подкинуть это любителям военной истории? — с издевкой поинтересовалась Рогнеда. — Про тактику и недовольство режимом годится. Но знай, что в сети четвертого имущественного класса не было, нет, и быть не может никаких духов, бессмертных, Управителей Жизни. Это все сказки. Или бред психически больных.

Управительница ослепительно улыбнулась стервозной, неприятной улыбкой.

— Да, мы много приложили сил к тому, чтобы все эти темы стали сначала колонкой курьезов, потом чтивом для любителей аномальщины, страшилками для детей и, наконец, просто бредом сумасшедшего, — ответил ей мужчина.

— За этот опус Совет тебя точно закопает. Разве ты не прочел это перед тем, как подсунуть мне?

— Читал… — ответил Управитель, потом поправился. — По диагонали.

— Оно и видно, — с досадой сказала Живая Богиня. — Мне показалось, что стиль очень знакомый. Сначала я не была уверена, но когда пошло про эланцев и развоплощенных, наметилась очень нехорошая тенденция. Кто автор?

— Колыван, конечно — с усмешкой ответил Управитель.

Управительница аж подпрыгнула.

— Теперь можно и Колывана разрешать, — саркастически сказала она. — Свобода, демократия, открытость. Ты просто идиот, Пастушонок. Вспомни, сколько сил было положено, чтобы забылось то, что он разболтал!

И сколько бед случилось из-за того, что долгие столетия власть боялась настаивать на своем священном праве — требовать от людей забвения мелких, собственных интересов и самопожертвования ради великой цели!

Управительница замолкла, укоризненно глядя на мужчину.

— Было время, и сам я почти сочувствовал ему, — помолчав, признался Живой Бог. — Мне казалось, что новая струя выдует все застоявшееся, несвежее. Когда абсолютных владык сменили выбранные народом правители, я был почти в этом уверен. Однако жизнь повернулась странным образом. Посеянные идеи вдумчивого анализа обернулись анархией и нигилизмом, раздробили целостность общества. Ранее скрытые факты стали обоснованием вседозволенности.

Кончилось все тем, что на защиту Родины, людей пришлось рекрутировать далеким от добровольности способом. Но согнанные палками подразделения не обладали ни умением, ни желанием сражаться с врагом.

В итоге — целые тысячелетия Обитаемое Пространство охраняют лишь «черные ангелы», которые все больше становятся рационалами «славных» времен Князя Князей безо всякой помощи его мантры бессмертия.

— А ты помимо прочего собираешься и «драконам» петь осанну? — жестко спросила Управительница. — Признаться странный выбор.

— Я хочу, чтобы нормальные, живые, чувствующие люди оторвались от дискотек, жрачки, сериалов и компов и устремились бы к небу.

— Да, черное становится белым, белое — черным, — мягко и задумчиво сказала Рогнеда, показывая, что она не противится своему надзирателю. — И вновь, черное плавно переходит в белое. И так без конца. Может ты и прав. На новом витке можно и Колывана разрешать. Только ради Бога, — про развоплощенных не надо.

— Вот ты и выкинь, — весело сказал Живой Бог.

— Как занятно сложилась судьба у этого Федора, — помолчав, сказала Рогнеда. — Ненависть десятков поколений жителей Амальгамы, сделала его палачом целой планеты. И по злой иронии судьбы, он убил ту, которую любил когда-то.

— Жизнь порой, делает такие зигзаги, — произнес Андрей. — Мы продолжим?

— Нет, — устало произнесла девушка. — Пожалуй, на сегодня хватит. Может, я еще почитаю, перед сном.

— Намек понял, — проявил сговорчивость Управитель. — Продолжим завтра?

— Да, приезжай с утра.

Великолепие вокруг пропало, растворилось в темноте, пробиваемой злыми, колючими иглами звезд. Осталась лишь платформа, над которой дрожал купол защитного поля и висящий в пустоте крейсер-истребитель. Под брюхом летающего диска слабо светились высокие слои стратосферы ночной стороны Тригона.

— Ганя, по-моему, это чересчур, — произнес Андрей. — Редуцировать искусственную реальность до альфы, лишь потому, что кто-то попросил помочь с написанием заурядной статьи…

— Типа свет включи, выйти из дому страшно, — прокомментировала слова Управителя девушка. — А не боишься, что на самом интересном месте все вдруг пропадет?

— Боюсь, — чтобы не злить Управительницу, признался мужчина…

— Бойся, я такая, — сказала Рогнеда.

Однако же ничего из того, чем пугала своего гостя она не сделала, вернув луг и тихую летнюю ночь, под темно синим пологом неба, усыпанным, мягко мерцающими крупными звездами.

Девушка, дожидаясь, пока Управитель не погрузится на свой корабль, вспомнила, что в одном из отделений кухонного стола лежит заветная пачечка сигарет с тернавью.

Живая Богиня не стала устраивать спектакль с прогулками по громадным залам, а сразу же переместилась в свой огромный, пустой дом.

Набрала еды в автомате, разделась и уютно устроившись в спальне, принялась за ужин, временами бросая взгляд на голографический экран портативного компа, где медленно полз текст старинной книги.

Утром, после завтрака, надзиратели старательно обыскали камеру. Под койкой нашелся разбитый «мерзавчик». На острие одного из обломков остались следы запекшейся крови. Тюремщики только переглянулись и покачали головами.

— Покажите запястья, — подчеркнуто официальным тоном предложил старший.

Конечников с вызовом убрал руки за спину.

— Не надо нас злить, первый лейтенант, — посоветовал надзиратель, поворачивая тумблер электродубинки. — Сегодня вас собирались отпускать. Смотрите, как бы не отстаться тут надолго.

Федор сообразил, что и вправду не стоит. Увидев порез на руке, тюремщики ничего не сказали. Старший посмотрев на напарника лишь покрутил у виска. Было видно, что у чинов тюремного персонала на языке крутится много злых и оскорбительных слов, адресованных своему узнику и друг другу.

При этом они продолжали обращаться с первым лейтенантом очень вежливо, через слово извиняясь за доставляемые неудобства.

Когда обыск был закончен, надзиратели освободили камеру.

Им на смену явился тот, от одного вида которого Федору стало не по себе. Командующий эскадрой как обычно был затянут в безукоризнено выглаженный мундир. Ботинки блестели как темное зеркало, золотом мерцали погоны, на наконечниках аксельбантов мигали острые звездочки драгоценных камней.

Федор вскочил перед бригадным генералом и нарочито бодро прокричал:

— Арестованный первый лейтенант Конечников!

Генерал окинул подчиненного критическим взглядом, поморщился, хотел было сказать что-то по поводу его внешнего вида. Однако, он переборол себя и принял совсем другой тон.

— Не арестованный, а задержанный, — поправил он Конечникова. Потом многозначительно заметил. — А мог быть и расстрелянным…

— На все воля Божия, — ответил Федор. — Но я невиновен.

— Никакой Бог не поможет, если такие показания подписывать! — взорвался генерал, сунув под ему нос вырванный из судебного дела протокол.

— Виноват, — ответил Федор. — Бес попутал.

— Какой, твою мать, бес?! Они что, били тебя?

— Никак нет! — ответил Конечников, и совсем смутившись, добавил. — Меня пять дней не кормили, а потом за стол, да с выпивкой. И еще сказали: «Запишем, как дело, было — и домой». А я… Я, когда подписывал, уже лыка не вязал.

— Вы в Дальней Разведке за стакан любую бумажку подмахнете?

— Так получилось, — опустив голову, сказал Конечников.

— Ладно, чего еще от вас ждать, — устало произнес бригадный генерал. — Дело на тебя не заводилось. Будем считать что за пьянку отсидел. Собирайся.

— Правда? — встрепенулся Федор.

— А как же, — по-свойски улыбнулся командующий. — Скажи вот только, не знакомо ли тебе это устройство?

Никифоров вытащил из кармана кителя портативный компьютер.

Первый лейтенант со страхом узнал в нем свой аппарат. Бригадный генерал, конечно, здорово помог Федору. Но он от этого не перестал оставаться начальником. А значит нежданному благодетелю не следует знать про то как его пьяные подчиненные залезали в центр связи.

Командующий внимательно глядел на первого лейтенанта, пристально изучая реакцию офицера.

Что-то подсказало Конечникову, что бригадный генерал ждет откровенности. И от степени этой откровенности будет зависеть судьба Федора. Но сейчас от языка Конечникова зависеля жизньи и свобода друга, а оттого первый лейтенант не мог поступить иначе.

— Позвольте взглянуть ближе, — сыграл он в благородное непонимание.

— Взгляните, взгляните, — генерал нехорошо усмехнулся. — Особенно на это.

Никифоров нажал сенсор включения, наводя объектив на стену. В зоне проекции, возник текст послания к генералу, отправленный накануне операции через центр секретной связи.

Генерал довольно посмотрел на Федора, потом прокрутил окно редактора дальше. «Довожу до Вашего сведения, что исполняющий обязанности командира малого ракетоносного корабля первый лейтенант Конечников Ф. А. был незаконно задержан группой по проведению специальных операций. В настоящее время, вышеупомянутый первый лейтенант содержится в блоке смертников и ему предъявлено обвинение в совершении тяжелого военного преступления. Могу доказать, что Конечников неви……..».

«Васька?» — пронеслось в голове первого лейтенанта. — «Стрелкин, ничего не понимая в сетевых технологиях, не умея даже набирать текст на клавиатуре, смог сам отправить письмо?!»

— Довольно! — сказал генерал. — Вы узнали компьютер?

— Так точно, мой, — отрубил Конечников.

— И это вы залезли в почтовый сервер секретной связи?

— Так точно.

— Кто еще участвовал?

— Я был один…

— Пожалуй, к себе вы не пойдете… — в раздумье сказал командующий. — Оформим дело, раз уж вы не отрицаете. Суд у нас скорый и справедливый. На пять лет каторжных работ можете рассчитывать смело.

— Виноват — отвечу, господин генерал, — твердо сказал Конечников.

— Смотри-ка, храбрый какой. Не сходится, однако. Ты уже в камере сидел, когда второе письмо мне пришло.

— Не могу знать! — уперся Конечников.

— Стрельников мне все рассказал и передал компьютер.

— Осмелюсь доложить, господин генерал, — вставил Федор, — Стрельников, один из самых бестолковых офицеров на нашем корабле. Вы сами совершенно верно изволили его называть «спившимся подонком». Он бы эту машинку даже включить не смог. Кроме того, от винных порционов у него бывают сонные грезы, которые он от яви не отличает.

— Говорите «бестолковый»?

— Так точно. А еще законченный пьяница и первостатейный врун.

— Ну, хорошо, — генерал кивнул головой. — Из материалов дела следует, что он без команды подготовил последнюю ракету к пуску? И именно это заставило корабль в бою совершать неуставные маневры?

— Он хоть и полный идиот, но на это даже он бы не решился. Я отдал ему команду.

— И каким же образом? — ехидно поинтересовался генерал. — Мы внимательно слушали записи. И, знаете ли, ни намека…

— Не удивительно. Я ему рукой махнул, чтобы он запускал…

— Чушь. Где артиллерийская рубка, а где был ваш пост? Не сходится…

— А я по видеофону… — Не надо делать из меня дурака, лейтенант, — разозлился генерал. — Никогда не слышал, чтобы в бою командир и начальник артсистем пялились друг на друга по видео.

— У нас так принято.

— Ну, хорошо, — генерал плотоядно усмехнулся. — Ответите и за это.

— Как прикажете, — твердо сказал Конечников.

— Ты хорошо подумал, Конечников? — глядя ему в глаза, спросил командующий.

— Так точно.

— Ну, ладно, — Никифоров на мгновение ушел в себя, точно что-то высчитывая. И вдруг спросил совсем уж неожиданное: — Как у тебя с выпивкой?

— Нормально… — искренне удивился Федор. — Да и не пью я почти, только вид делаю.

— А ночью то чего орал? — переменил тему командующий.

— Приснилось наверное что-то, — как можно более спокойно ответил Федор.

— И руки резать пытался? — поинтересовался генерал.

— Как оказалось убить 500 миллионов не так просто.

Командующий долго смотрел в глаза Конечникова, потом покачал головой. Не говоря ни слова удалил злополучные сообщения и вернул компьютер Федору.

В камере повисло тягостное молчание.

— Видел я твои записи, — наконец произнес Никифоров — Не забрасывай это дело… Не рухни «Эстреко» на эту пакостную планетку, быть тебе капитаном и кавалером Алмазного креста. Придет и твое время. Дурь из головы выбрось и жди. А пока в командировку поедешь в Аделаиду…

— Есть в Аделаиду, — ответил Конечников.

— Ты бы лучше командира предложил заменить, — горько сказал командующий. — Говорили ему — «Выстрелил, — и назад». А он… 53 корабля сгубил, гнида…

Командующий повернулся и, не прощаясь, вышел из камеры.

Примерно через полчаса Федор поднялся на борт скаута.

Дневальный вытянулся в струнку и радостно оттарабанил: — «Здравия желаю, господин первый лейтенант».

Федор отдал честь и сделал жест, чтобы дневальный молчал.

Но матрос-первогодок, ошалело хлопая глазами, заорал: — «Начальник дежурной смены! На выход!»

— Чего орешь, дурак! — рявкнул на него Конечников. — Когда инспекция, дневальные молчат. А свои идут, так соловьем разливаются.

— Чего там у тебя? — поинтересовался Стрелкин, высовываясь из дверного проема. — Крок, блин! Живой!

Васька кинулся к Федору, матерясь от восторга.

— Я знал, что есть на белом свете правда! Выпустили, суки драные!

Очень скоро Стрелкин с Конечниковым засели в капитанской каюте, занимаясь приготовлением горячительного коктейля из остатков оптической жидкости на всю офицерскую братию.

Стрелкин рассказывал последние новости.

— Тут вообще такое творилось. Сначала спецы из прокуратуры пришли снимать рекордеры. Я под шумок заменил кормовой на мертвый из запаса. Подумал, что пригодится. И пригодился, когда эти козлы все «потеряли». А потом, ты представляешь, явился спецназ и расписал все сортиры надписями про «ДМБ» и «Амальгаму».

— Видишь, традицию новую открыли, — усмехнулся Конечников.

— Абрашку вот только не застал, — заметил Василий.

— А что случилось? — обеспокоенно спросил Федор. В его голове вдруг мутной тучей всколыхнулись плохие предчувствия.

— На Алую, в госпиталь отправили.

— И зачем? — поразился первый лейтенант.

— Долечиваться типа. А он и согласился. Понятно — водку пить и телок свежих пользовать.

— Тут что-ли баб мало… — вздохнул Конечников.

— Да и я про то. Все Ленка проклятая, — заметил Стрелкин. — А ведь большой уже дядька. Ну да ладно, отдохнет, развеется.

Разговор прервался.

Федор долго крепился, но все же не утерпел и спросил:

— Васька, это ты второе письмо командующему отправил?

— Да…

— С меня бутылка, — только и смог сказать Федор.

— От коньяка эланского не откажусь, — усмехнулся Стрельников.

Стрелкин и Крок посмотрели друг другу в глаза. Можно было говорить много и долго, но ни тот, ни другой не любили сотрясать воздух словесами. Мужчины крепко пожали друг другу руки в знак признательности, а потом продолжили сложный процесс приготовления «пакадуровки».

15 Апреля 10564 по н.с. 23 ч. 35 мин. Единого времени. Искусственная реальность «Мир небесных грез».

Рогнеда решила заканчивать. Она погасила компьютер и выключила свет.

Ночью девушке во всех возможных вариациях снился один и тот же сон, в котором из земли пробивался огромный огненный шар. Под ударами рвущегося на свободу из тесной глубины тела поверхность покрывалась трещинами. Они росли и ширились, пока в километровых бороздах не показывалось сияющий призрачным зеленым огнем подземный узник, погребенный в давно прошедшие забытые времена.

16 Апреля 10564 по н.с. 10 ч. 42 мин. Единого времени. Искусственная реальность «Мир небесных грез».

Управительница проснулась сравнительно рано. Подивилась своему несуразному сну и принялась за обычные утренние дела. Рогнеда против обыкновения позавтракала на кухне княжеской резиденции на Деметре. За окном пламенел долгий день, полыхая ослепительными сполохами на холодной, заваленной снегом равнине. Закончив с завтраком, девушка отправилась в павильон для чтения, в тайне надеясь, что дела не позволят Живому Богу присутствовать сегодня. Но, — увы… Андрей уже ждал.

Девушка сухо поздоровалась и запустила воспроизведение.