"Зеркало Триглавы" - читать интересную книгу автора (Безусова Людмила)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА 21

Дымчато-серая крупная кошка настороженно замерла над темной водой, чутко прислушиваясь к звукам вокруг. На мгновение склонилась к воде, тронула её быстрым язычком, вызвав легкую рябь на поверхности лесного озерка, и внезапно, опасливо прижав уши к лобастой голове, стремительной тенью метнулась под защиту прибрежных кустов. Издалека долетел пересвист лесных птах, возмущенных непрошенным вторжением в безмятежную жизнь лесных обитателей. Спустя короткое время возмутитель спокойствия, кряжистый мужик огромного роста, появился на поляне. Мохнатая шкура небрежно наброшена на могучие плечи, топорик на поясе, спутанные грива светлых волос, борода чуть потемнее до середины груди и пронзительные серебристо-серые глаза, подернутые тусклой поволокой. Он шел, слегка пошатываясь, порой цепляясь косолапыми ногами за корни деревьев, коварно укрывшимися в траве. Гигант остановился, незряче повел глазами вокруг и двинулся к одинокой иве на берегу. Чем-то это дерево с бессильно опущенными ветвями, касающимися земли, привлекло его внимание.

Он подошел вплотную к нему, коснулся рукой длинных серебристых листочков. В голове звучала еще не до конца оформившаяся музыка — переливчатая, как весенняя капель, легкая, как дуновение летнего ветра, яркая, как последний луч уходящего солнца.

Из-за голенища сапога гигант вытащил нож, провел пальцем по остро заточенному лезвию, слизнул выступившую капельку крови.

— Прости, ты само позвало меня, — он прижался щекой к желтоватому стволу, чутко вслушиваясь в пульсацию чужой жизни, и, неспешно перебирая тонкие веточки, срезал одну из них.

Музыка рвалась на волю, никак не удержать. Ее надо было просто отпустить. Не думать ни о чем, расслабиться, подчиниться мелодии, тело само сделает все…

Велес очнулся от транса и с удивлением посмотрел на творение своих рук — на ладони лежала тоненькая полая трубочка с отверстиями сбоку. Как просто…. И что с ней делать?

А мелодия звучала и звучала, стонала, словно узник, отчаявшийся вкусить долгожданную свободу. Велес поднес трубочку к губам, легко дунул и пронзительный вой, даже отдаленно не напоминающий то, что он слышал, вспугнул мелкую птаху. Тихий смешок пролетел над поляной, рассыпаясь хрустальными колокольчиками. Гигант оглянулся. Никого… Он покрутил дудочку в руках — наверное, стоит попробовать ещё раз. Велес надул щеки, стараясь набрать побольше воздуха и захлебнулся от натуги, пытаясь извлечь из дудки чарующие звуки. Вместо них он услышал издевательский хохот и кинулся в кусты, откуда доносился смех. Вдоволь побегав в зарослях, вылез из прогалины, выпутывая из волос застрявшие листья и обломки веток. Чего он так суетится? Никто из друзей не знает, куда он пошел, а случайно не наткнутся. Не принято у них сейчас ходить друг за другом, каждый гуляет сам по себе, благо места в лесу много.

"Но кто мог смеяться? За все эти годы разумных существ на планете не обнаружилось, а смех — это привилегия мыслящих", — Велес ошалело уставился на веселую рожицу, выглянувшую из-за дерева в метре от него: — "Неужели мы ошиблись и здесь есть кто-то ещё, кроме человекоподобных четвероруких. Не может быть!" — Рядом с черноглазой кривляющейся мордочкой возникла еще одна такая же рожица, только с более грубыми чертами лица и светлыми глазами. — "Где же они скрывались все это время, почему не выходили на контакт, мы же не прятались? Как они похожи на нас…"

— А ну, выходи целиком, чего прячетесь, — крикнул им Велес. Личики мгновенно исчезли. Гигант одним прыжком преодолел небольшое расстояние до дерева — за ним никого не было, только вверх медленно уплывали два туманных облачка. Поднявшись над верхушками деревьев, они недвижно замерли на месте, несмотря на ветер, раскачивающий макушки деревьев.

— Что за шутки? — возмутился Велес, — я же ясно вас видел. — Он опустил голову. Нет, кто-то тут точно был. Вон и трава примята, и немного свежесодраной коры на землю осыпалось, но… больше никаких следов вокруг. Он несколько раз коротко втянул ноздрями воздух, словно хищный зверь, вынюхивающий добычу. Еле уловимый терпковатый запах смешивался с привычными ароматами прелых листьев, горьковатой хвои, грибной свежестью и растворялся в них, истаивая с каждым мгновением.

— Галлюцинации не пахнут. Как же я их упустил? — Велес не смог удержаться. Ярость распирала его. Он в бешенстве со всего размаха саданул кулаком по стволу дерева. Рука хрустнула, мощный дуб покачнулся, на голову гиганту посыпалась листва и прошлогодние желуди без шляпок. — И ещё это… — он досадливо посмотрел на деревянное крошево на ладони, — все один к одному. — Остатки дудочки полетели в кусты.

Облачка по-прежнему висели на одном месте, бесстрастно наблюдая за безумствующим гигантом. Велес погрозил им кулаком и шумно ломанулся сквозь малинник. Время терять не стоит, новость заслуживает того, чтобы о ней как можно скорее услышали остальные. А потом вернуться всем вместе и тщательно прочесать лес…

Сварог удивленно смотрел на запыхавшегося Велеса, стоящего перед ним, потного, грязного:

— Ты уверен?

— Совершенно. Я не мог ошибиться — животные так смеяться не могут, подобные эмоции не для них. Да и не было там ни зверей, ни их следов.

— Разумные туманные сгустки? Негуманоидная форма жизни? Вполне возможно, вполне. Именно поэтому мы не смогли их обнаружить, просто потому, что не могли даже предположить такое.

— Но туман не оставляет следов, туман не царапает деревья…

— Тогда что?

— Не знаю… — Велес устало присел на лавку, немного поерзал, удобнее устраиваясь на жестком сиденье. — А где все?

— Перун наблюдает за стадом…

— А что там?

— Ты бы глянул, а? Среди человекообразных появились странные мутации — те почти безволосые дети развиваются слишком быстро. Они умнее и крепче своих родителей. Как ты думаешь, не может это быть из-за того, что радиационный фон местности повышен?

— Нет, — Велес покачал головой, — бот, конечно, фонит, но не настолько, чтобы существенно влиять на потомство. Дело тут в другом.

— Займешься?

— В паре с Перуном? — Велес откровенно недолюбливал Кащея, а Стрибог давно уже переселился в скалистые горы и в лагерь наведывался редко, объясняя это просто: — "Мне здесь тесно, дышать нечем, простора не хватает, неба, ветра…".

— А с кем же ещё? Кащей-то все больше в одиночку бродит, — Сварог приуныл, — скоро совсем встречаться перестанем.

— А ты что хотел? — Велес усмехнулся, встал, собираясь уходить. Сколько уже можно об одном и том же? — Мы здесь уже не один десяток лет сидим, новизна впечатлений иссякла, все надоело, да и мы друг другу тоже.

— Да. Кто мог подумать, что все так обернется? И мне все чаще и чаще снится Диора…

Велес ободряюще хлопнул капитана по плечу:

— Не грусти, эта планета нас ещё удивит.

— Хотелось бы верить. Так поможешь Перуну, он ведь серьезно увлекся этими рукопалыми?

— Слушаюсь, капитан! — Велес отсалютовал Сварогу. Тот махнул рукой, дескать, пустое, какой я капитан, так… — Но и у меня ДЕЛА есть…

— Давай не будем торопиться, подождем немного. Раз ты сразу ничего не нашел, то теперь там и подавно никаких следов не осталось.

— Но как же так? Это же первый контакт, первый. С иным разумом, с иной формой жизни…

— Ну, положим, никакого контакта не было.

— Не был, так будет, это я обещаю. — Велес хлопнул дверью, постоял немного на крылечке, успокаиваясь, и вернулся в хижину. Сварог склонился над изрядно потрепанным талмудом — капитан уже не так рьяно соблюдал традицию вести "бортовой журнал", но значимые события записывал педантично. Для кого только? Он поднял глаза на вошедшего:

— Ты?

— А ты ещё кого-то ждешь? — Капитан покачал головой. — Я вот что хотел сказать — особых результатов не ждите, аппаратура еле дышит, реактивов почти нет, но что смогу, сделаю. Вот только у меня такое чувство, что все это неспроста.

— Что именно?

— Мы здесь уже столько времени и никаких странных событий, а сейчас… Слишком много загадок, словно планета начала интересоваться нами, как мыслящими существами, а не как легкой добычей. Ты помнишь, как все начиналось?

Помнил ли Сварог? О, он помнил, как же, такое не забудешь до конца жизни, даже если ей отмерено несчетное количество лет. Первые годы на этой планете были похожи на бесконечное противостояние — с природой, с самими собой. Приспособиться к чужому миру было неимоверно трудно, а доказать, что ты не тварь дрожащая — почти невозможно. Они смогли — сначала выжить, потом стать хозяевами этой части суши, большего, увы, не удалось. Куда-то пропал исследовательский задор, и дни стали похожи один на другой, отличаясь только долготой, все получилось так, как сказал однажды Перун. Смысла в такой жизни было не больше, чем в засохшем обломке дерева, как он, капитан, не старался поднять боевой дух своего экипажа. А, в конце концов, и он устал…

— Земля… — задумчиво проговорил Сварог.

— Что? — не понял неизвестного слова Велес, произнесенного капитаном нараспев.

— Ты никогда не вслушивался в звуки этого мира? — Велес не стал рассказывать капитану о музыке, внезапно возникшей неизвестно откуда в голове. — К песне ветра, к шепоту листьев, к гомону птиц, к стонам ночного леса, к журчанию бегущей воды? А ведь они разговаривают с нами, они кричат нам, только мы не слышим, только иногда что-то прорывается, как вот это. Земля — имя этого мира.

— Ты это придумал.

— Даже если Я и придумал, то ЭТО я придумал хорошо. Сколько можно называть этот мир «Планета» или "Вторая Диора".

— Так нам было просто не до этого, — не унимался Велес. — Сначала…

— Да, не до этого, и сначала, и потом, — перебил его Сварог, — а она живая, только мы этого не поняли. И она наблюдает за нами сотнями глаз, изучает нас легкими прикосновениями, привыкает к нам и рано или поздно мы ещё узнаем, что это за чудо такое — Земля.

Сегодня Кащей постарался уйти из лагеря пораньше, а, проще говоря, сбежать. Надоели ему все эти экстатические восторги и заумные доктрины о внезапно поумневших приматах. Ладно бы сами возились с ними, так еще и его пристроили: — "Помоги наладить Велесу лабораторию, придержи этого славного детеныша, пока биолог возьмет пробы крови и спинномозговой жидкости, а то он кусается (а что ему прикажете делать, когда хватают и тащат незнамо куда?), смени Перуна на пару часов, пусть тот хотя бы поест…" А о том, что Перун и остальные будут есть никто и не подумал, кроме него. Вот он и решил с утра наведаться на заветную полянку, где прямо из-под земли пробивался бурливый родничок, у которого частенько резвились длинноухие зверьки. Кащей ловко наловчился бить их короткими тяжелыми металлическими стрелами, почти не повреждая шкурки, им он тоже нашел применение, в холодное время года покрывала из них отлично грели, когда от морозов насквозь промерзали тонкие стены хижин.

Тяжелый лучемет ощутимо оттягивал левое плечо. Кащей поддернул сползший ремень. Вроде и необходимости особой не было таскать за собой почти разрядившиеся оружие, но с ним как-то спокойнее. Крупного зверя не убьет, конечно, но отпугнет, ровно настолько, чтобы удалось сбежать. Уж что-что, а бегать Кащей умел! Высокий, тонкокостный, он с места развивал такую скорость, что никому удавалось его догнать. Ни зверю, ни диорийцу.

"Чего они так радуются? — опять вернулся к недавним событиям Кащей, — мутации, мутации, необъяснимый всплеск мозговой активности у каждого следующего поколения…" У него от бесконечного повтора слова «мутации» по коже пробегал лихорадочный озноб. На Диоре генетики строго отслеживали признаки появления изменений в строении тела, в психике, в поведении и диорийцев, имеющих малейшие признаки отклонения от нормы безжалостно уничтожали, независимо от возраста. Так пытались сохранить генофонд неизменным, но страх оказаться невольной жертвой биотрансформаций въелся в клетки крови каждого с момента осознания себя.

Кащей вспомнил, как озадачен был биолог, когда увидел, как радостно прыгал молодой примат, сбивший палкой высоко висящий плод. Причем ликовал гоминид не из-за упавшего фрукта, а из-за самого факта падения. Велес долго разглагольствовал, что тот получил удовольствие от самой деятельности, а потом долго ловил убегающего зверя, чтобы проверить насколько повысился у того уровень эндорфинов в крови. Не догнал, конечно, куда ему, увальню, а он, Кащей, наотрез отказался бегать на потеху остальным.

Хоженая не раз тропинка легко ложилась под ноги, и Кащей шагал, не глядя по сторонам. Эх, знали бы диорийцы истинную причину «мутаций», то-то бы удивились. Кащей гаденько хихикнул, вспомнив свои подвиги. А что? Он любил жизнь во всех её проявлениях, а самочки приматов почти не отличались от диорийских женщин, такие же ласковые, только не в пример молчаливее. Кто бы мог подумать, что его семя окажется таким активным и даст жизнеспособное потомство? Но об этом лучше молчать, пусть у него будет своя маааленькая тайна, а биолог пусть копается в своих бесконечных пробах, ищет причину…

Краем глаза Кащей заметил маленькую тропинку, уходящую в глубь леса. Звериная тропа? Не видел раньше, а ведь хорошо натоптанная, надо бы глянуть куда ведет.

Отводя в сторону низко склоненные ветви, которые так и норовили стегнуть по лицу, следуя за хитрыми поворотами стежки-дорожки, бывший астронавт не заметил, что солнце давно село. Опомнился он только, когда темнота накрыла лес душным пологом. Увлекся, однако!

Вот только странно, вроде и шел недолго, не устал совсем, а день пролетел незаметно. Ну и как выбираться отсюда? Куда он забрел?

Тревожный вскрик заставил Кащея насторожиться. Покрутив головой по сторонам, он прислушался к звукам, долетевшим из-за кустов. Отодвинул закрывающую обзор ветку и остолбенел.

В прорехи облаков вылезла круглая луна, залив безжизненным светом опоясанную лесом полянку. В клубах зыбкого марева недвижно застыла на коленях хрупкая девичья фигурка. Напрягшееся тело мучительно изогнуто назад, поблескивающие в серебристых лучах ночного светила длинные волосы стелятся по земле, тонкие руки воздеты к небу. Горловой всхлип-полустон переходит в речитатив, размеренный, как корабельный метроном. Через мгновение возникает тихая мелодия. Чарующая музыка пронизывает все тело диорийца, ей вторит тревожным тамтамом сердце, отбивающее дикий ритм в груди.

Девушка вдруг взвивается вверх, ещё мгновение и она взлетит, обернувшись полуночной птицей, оторвется от земли. Тщетно… Волчком кружится по поляне в неистовом танце, взрыкивая, точно раненый зверь. Искаженные страданием тонкие черты лица, полузакрытые глаза, руки взмахивают, словно крылья, тщетно пытаясь поднять ввысь такое тяжелое тело. Бешеное вращение взметывает волосы, в просветах одежды мелькают ноги, будто существующие отдельно от тела девушки, настолько быстры развороты их, не уследишь. Темп движения нарастает, от музыки кружится голова. Лица уже не разглядеть, развевающиеся волосы скрывают его от бесстыдных взглядов. Кащей затаил дыхание. Стремительность пляски сводит с ума, еще чуть и девушка упадет от изнеможения, но…

…смолкает музыка, луна опять уходит за тучи, темнота скрывает хрупкую фигуру, внезапный порыв ветра развеивает остатки тумана на опустевшей поляне.

Сколько бы стоял завороженный Кащей неизвестно, да только вдали глухо ухнула сова и испуганно смолкла. Диориец пошевелился, переступая с ноги на ногу. Тонкие иголочки кольнули затекшие конечности. Сколько ж он стоял, подглядывая за девушкой? Всю ночь? Похоже… Сумрак ночи уже истаивает в сиренево-розовых отблесках утренней зари. Кашей осторожно шагнул вперед, внимательно осматривая все вокруг — капли росы отсвечивали на подрагивающих стеблях низкорослой травы, переливчатым серебристым флером окутывая поляну. Он оглянулся. За ним тянулся темный след. Да никого здесь не было! И быть не могло… Откуда? Уже не остерегаясь, диориец развернулся обратно и замер.

В неверном свете зарождающегося дня Кащей увидел — прямо перед ним на низкой толстой ветке сидит встрепанная птица, немигающими круглыми желтыми глазами рассматривает его. Он протянул руки, надеясь ухватить негаданную добычу. Хоть что-то будет поесть. Птица досадливо щелкнула клювом и с горловым полувсхлипом-полустоном тяжело взлетела. Жаркий ветер растрепал волосы Кащея и забил сухой пылью ноздри. Когда тот прочихался, птицы уже и след простыл, только в воздухе кружила пара перьев, отсвечивающих серебряным блеском.