"Фулгрим" - читать интересную книгу автора (Макнилл Грэм)

Глава Третья Цена победы/В центре!/Хищник

ДАВЯ ЗАКОВАННЫМИ В БРОНЮ ногами изуродованные останки лаэранцев, Марий Вайросеан обходил поле боя, почти безучастно наблюдая за своими бойцами. Воины Третьей Роты прибирали мертвых и помогали раненным, готовясь продолжать наступление в глубь атолла.

На строгом лице Капитана легко читалось недовольство, но кто или что было тому причиной он и сам не мог бы объяснить, ведь в только что завершившейся схватке Десантники Вайросеана сражались на пределе сил и мужества, слово в слово следуя плану Лорда Фулгрима.

Зоны высадки, плацдармы и «энергоперья» — основные цели операции — накрепко удерживались Третьей Ротой, и теперь оставалось лишь соединиться с воинами Соломона Деметера. После этого Атолл-19 целиком окажется в руках Детей Императора.

К сожалению, цена победы оказалась неожиданно высокой: девять Астартес уже никогда не встанут в строй, их геносемя как раз извлекал Ротный Апотекарий Фабиус Байл. Почти половина бойцов была изранена, многим по возвращению на корабли потребуется помощь аугметической хирургии. Так или иначе, но мерцающее «энергоперо» теперь находилось в глубоком тылу, и Марий решил оставить для его охраны пару взводов, а самому с остальными воинами разыскать Деметера и его Роту.

Легко сказать, но непросто сделать. Взрывы, стрельба, дикие завывания башен-раковин, стократно отражаясь от закрученных коралловых улиц Атолла-19 и накладываясь на невероятные помехи в вокс-сети, сбивали с толку даже самых опытных Десантников.

— Соломон! — позвал Вайросеан в шарик вокса, закрепленный на горле. — Соломон, отзовись! Ты слышишь меня?

Ответом Третьему Капитану стал треск помех, и Марий выругался сквозь зубы.

Похоже, Деметер в горячке боя сбросил шлем, не доверяя авточувствам брони. Вайросеан покачал головой, отказываясь верить в подобную глупость со стороны друга: как же можно подставляться под огонь противника, не будучи идеально защищенным?

Какое-то время спустя, наконец, удалось разобрать, что звуки болтерной стрельбы громче всего доносятся с запада, но проще от этого не стало. Улицы — если их можно было назвать улицами — атолла закручивались безумными петлями, по ним можно было бродить часами, ни на шаг не приближаясь к цели.

Сама мысль о том, что они отправились в бой, не установив предварительно место встречи, терзала Мария. Он всегда дотошно разрабатывал планы операций и заранее проигрывал каждый маневр в уме или на карте, а затем без мельчайших отклонений воплощал в жизнь. Юлий Каэсорон однажды решил подшутить над ним и сказал, что Вайросеана стоило бы перевести в Легион Ультрамаринов — мол, там бы он пришелся ко двору. Третий Капитан в ответ лишь поблагодарил Юлия за комплимент.

Даже среди вечно борющихся за совершенство Детей Императора Вайросеан выделялся одной интересной чертой характера — Марий находил радость в самой стремлении к нему. Мысль о том, что он, Капитан Космических Десантников, может оказаться неидеальным хоть в чем-то, пугала Вайросеана до настоящей дрожи в коленях. Если бы ему предложили немедленно стать почти лучшим воином в Галактике, Капитан с презрением отвернулся бы от такого дара. Давным-давно Марий решил, что никто и ничто не должно, не имеет права встать между ним и истинным совершенством.

— Третья Рота, ко мне! — скомандовал Капитан.

Десантники немедленно построились вокруг него, окружив четким каре и держа оружие наготове. Марий зашагал вперед, задавая четкой, экономной ходьбе темп, которым Астартес могли идти несколько дней без сна и отдыха, да ещё и немедленно вступить в бой прямо с марша.

Дети Императора шли по блестящим коралловым улицам, закрученным вокруг недосягаемого центра атолла, под их ногами хрустели обломки стен и непонятных кристаллов. Марий старался придерживаться западного направления, хоть и не был до конца уверен в своей правоте. По пути воинам Третьей Роты то и дело попадались рассеянные группки лаэранцев, сражавшихся с отчаянием загнанных зверей, но одной из них не удавалось хотя бы замедлить неумолимую поступь Десантников — шагая по трупам врагов, они приближались к своим братьям.

Вайросеан поначалу еще несколько раз попробовал связаться с Соломоном, но потом махнул рукой и начал переключать вокс-каналы:

— Кафен? Прием. Это Вайросеан. Прием! Ответь, если слышишь! — Новая порция статических помех… и вдруг звук голоса, искаженного и прерывистого, но несомненно человеческого.

— Кафен, это ты?! — закричал Марий.

— Да, Капитан — отвечал Гаюс, его голос зазвучал отчетливее в наушниках шлема после того, как Вайросеан завернул в очередную искривленную улочку, доверху заваленную трупами.

— Где ты находишься? Мы уже несколько проклятых часов пытаемся добраться до вас, но эти долбаные улицы водят нас по кругу вокруг всего атолла!

— Прямой путь к нашему «энергоперу» был слишком хорошо защищен, и Капитан Деметер послал меня и Телония на фланги.

— А сам понесся на врага в центре?!

— Да, сэр.

— Кто бы сомневался, — проворчал Марий. — Так, слушай меня. Мы поймали твой сигнал и будем идти по нему, но постарайся как-нибудь ещё пометить свою позицию! Отбой!

На внутренней панели визора Вайросеана зажглась синяя точка, но после нескольких поворотов в толще кораллового города она начала угрожающе мигать.

— Нет! Ну что за грёбаное место! — выругался Вайросеан, когда сигнал пропал окончательно. Капитан поднял руку и сжал её в кулак, отдавая приказ остановиться… и в тот же миг прозвучал мощный взрыв. Одна из башен-раковин рухнула в языках пламени всего лишь метрах в тридцати от Мария.

— Ладно, плевать, — пробормотал Третий Капитан и поискал взглядом проход среди завала из коралловых глыб. Однако, все улицы вокруг были изуродованы взрывом, окончательно превратившись в безумный лабиринт, искать дорогу к Второй Роте в котором было бессмысленно. Вайросеан посмотрел на вздымающиеся клубы черного дыма и скомандовал:

— Уходим отсюда! Пошли!

Марий карабкался по «стене» одной из лаэранских башен, без труда находя точки опоры для ног и цепляясь руками за выступы в перекрученном коралле. Капитан лез все выше, и подножие раковины быстро уплывало вниз — Третья Рота во главе с командиром решила пробиваться к своим братьям по крышам Атолла-19.

ОСТИАН наблюдал за запуском первой волны штурмовиков и транспортников с борта «Гордости Императора», испытывая одновременно восхищение и раздражение. Восхищение, смешанное со страхом, перед великолепием военной мощи Легиона, обрушенной на враждебный мир; раздражение, потому что его оторвали от превосходной глыбы мрамора, к которой он только-только подступил с долотом. Первый Капитан Юлий Каэсорон предупредил Серену о начале кампании, и художница немедленно заявилась в студию Делафура, взяла скульптора за шиворот и притащила на наблюдательную палубу.

Разумеется, всю дорогу Делафур отбрыкивался, крича, что жутко занят, но Серена оставалась твердой, как адамантий, и отвечала ему:

— Ты целый день сидишь и пялишься на свой любимый мрамор, вот чем ты занят!

Теперь же, стоя у бронестекла иллюминаторов, Остиан был все-таки рад тому, что поддался на уговоры художницы.

— Замечательный вид, правда, Остиан? — спросила Серена, на секунду оторвавшись от альбома, в котором с поразительной быстротой набрасывала штрихи будущей картины.

— Да, великолепный, — согласился Делафур, посмотрев на сидящую в профиль девушку. В этот момент стартовала вторая волна десантных судов, и голубое пламя двигателей затмило солнечный блеск на их крыльях. Хотя наблюдательная палуба была в сотнях метров от зоны запуска, вибрация корпуса «Гордости Императора» отдавалась во всем теле Остиана.

Наконец, последние «Штормбёрды», оторвавшись от «Андрониуса» и «Чести Фулгрима», понеслись к Лаэру. Делафур заставил себя отвернуться от художницы и проследить за огненными стрелами, которыми пронзали мрак космоса хищные «птички» Детей Императора. Каэсорон сказал Серене, что удар будет «полномасштабным», и Остиан готов был поверить ему — число «Штормбердов» явно исчислялось десятками, если не сотнями.

— Знаешь, хотел бы я знать, на что это похоже, — задумчиво начал скульптор. — Целый мир, покрытый одним огромным, бесконечным океаном. Сложно осознать такое, даже если увидеть своими глазами.

— Не знаю я, — ответила Серена, отбрасывая со лба темные пряди и продолжая упоенно рисовать. — Наверное, что-то вроде обычного моря, только очень большого.

— Даже когда я смотрю отсюда, с орбиты, у меня дух захватывает».

Художница искоса посмотрела на него:

— Ты ведь не был на Двадцать Восемь-Два?

Остиан помотал головой:

— Нет, я присоединился к Экспедиции во время перехода к Лаэру, так что это первый для меня мир, если не считать Терры, конечно.

— Так получается, что ты никогда не видел моря? Ты ведь вырос в городе-улье, да?

— Ну да, ни разу, — согласился Делафур, чувствуя себя немного глуповато.

— Милый мой мальчик! — всплеснула руками Серена, глядя на него поверх альбома. — Тебя нужно будет обязательно свозить на поверхность, когда закончится война!

— Думаешь, нам позволят?

— Да уж надеюсь!, — скрежетнула зубами Серена, с треском вырывая лист из альбома и яростно комкая его. Бумажный шарик полетел на пол:

— Совсем немногим из нас разрешили спуститься на поверхность Двадцать Восемь-Два. Ох, какой же чудесный был мир! Горы, сияющие снежными вершинами, материки, сплошь покрытые лесами, прозрачные озера, и небо… какое там было небо! Невиданный оттенок, что-то лазурно-синее. Я всегда представляла таким небо Древней Терры — думаю, потому-то оно и запало мне в сердце. Конечно, наделала там кучу пиктов, но они не передают и маленькой доли того очарования… А самое обидное — я так и не смогла смешать краски так, чтобы точь-в-точь передать этот чудесный цвет. До сих пор не могу себя простить.

Остиан заметил странную вещь: когда Серена говорила о неудачной попытке смешать краски, то почти незаметно колола свое запястье небольшой иглой. На бледной коже художницы выступило несколько капель крови.

— Я больше ничего не могу. Ни на что не способна, — с отсутствующим видом продолжала девушка. Остиану было невероятно жаль её, он задумался над тем, как же отвлечь Серену от самоистязаний. Последнее время художница в основном занималась тем, что рвала и разбрасывала по кораблю незавершенные работы, разочаровавшись в своем таланте.

— Слушай, если получится — я бы хотел, чтобы мы вместе посмотрели на Океан Лаэра вблизи, — наконец произнес Делафур. Серена в ответ лишь улыбнулась и кончиками пальцев погладила его по щеке.

Гаюс Кафен пригнулся, пропуская над собой клинок с визгом рванувшегося на него лаэранца, и ответным ударом всадил цепной меч в брюхо врага. Брызнул фонтан крови и костей, а когда Гаюс потянул свое оружие назад, то вслед за бешено воющим лезвием ему под ноги вывалился клубок склизких внутренностей.

Десантник сражался в дымных всполохах огня, поднимавшихся из руин лаэранской башни-раковины, где догорали два «Штормбёрда». Экипаж и пассажиры кораблей погибли при столкновении с атоллом, почти снесшем и саму башню, поэтому Кафену хватило одной связки гранат, чтобы окончательно свалить её с невероятным грохотом. Марий Вайросеан просил его «пометить позицию»? Он сделал все, что мог, и если уж даже такой знак останется незамеченным — что ж, Гаюсу и его людям сильно не повезет.

Они с боем пробивались через гигантский комплекс лаэранских «нор», выполняя приказ Деметера, но ксеносам, похоже, удалось предугадать их фланговый маневр. В каждом хоть немного надежном укрытии, за каждым большим обломком коралла скрывались двое-трое лаэранцев, молниеносно бросавшихся на Детей Императора в безумном круговороте сверкающих клинков и сгустков энергии.

Эти схватки были быстрыми и жестокими, враги сражались лицом к лицу, не имея ни пространства, ни времени на изящные приемы. Впрочем, безумными атаки ксеносов назвать не поворачивался язык — они всегда наносили удары в центр строя Астартес, и выжить там удавалось лишь счастливчикам. Сам Кафен был покрыт запекшейся кровью — своей, боевых братьев и лаэранцев. Некоторые раны продолжали кровоточить, и дыхание Гаюса понемногу становилось неровным и поверхностным, но Десантник упрямо шел вперед. Сделать хотя бы минутный привал значило подвести Соломона, сорвать его план атаки.

Чудовищный визг заставил Кафена поднять голову. На его глазах новая волна лаэранских солдат выплеснулась из укрытий. Выглядело это так, словно из-под земли вдруг забили фонтаны змееподобных тел. Воздух наполнился смертоносными зелеными молниями, и вокруг Гаюса запрыгали обломки коралла и сорванные куски брони Десантников.

— Отряд, к бою! — хрипло закричал Кафен, увидев прямо перед собой трех ксеносов с плюющими огнем «перчатками». В ту же секунду сбоку раздался особенно громкий визг, и Гаюс резко развернул дуло болтера в сторону новой угрозы.

Выстрелить Десантник не успел — «земля» под ногами яростно затряслась, и Атолл-19 медленно, но неудержимо начал крениться. Кафен, упавший на одно колено, ухватился за растущий из стены коралловый завиток и вернул себе равновесие. Оглядевшись, он понял, что лаэранцы, несмотря ни на что, продолжают вылезать из своих нор. Меткая очередь из болтера разорвала одну из тварей почти надвое, и она рухнула навзничь, дергаясь от жуткой боли.

Тут же оглушительная пальба грянула со стен, окружающих улицу, и десятки ксеносов, пытавшихся взять воинов Кафена в кольцо, разлетелись обрывками плоти.

Гаюс завертел головой, пытаясь разобрать, откуда велся огонь — и засмеялся от радости, увидев спрыгивающих наземь Астартес. Цифра «III» на их наплечниках не оставляла места для сомнений — это была Третья Рота Мария Вайросеана!

Сам Капитан спрыгнул со стены в двух шагах от Кафена, и дуло его болтера тут же вспыхнуло огнем, добившим какого-то чудом уцелевшего лаэранца.

— Вот и мы, Сержант! — рявкнул Марий. — Ну, где сейчас Деметер?

Кафен, наконец поднявшийся на ноги, указал в конец длинной улицы. Вайросеан кивнул и бросил взгляд на своих бойцов, жестоко подавлявших последнее сопротивление защитников Атолла:

— Тогда вперед, соединим наши отряды, как приказал Примарх!

Перегруппировавшись, Десантники Гаюса и Мария рванулись вперед.

ЕЩЁ ШЕСТЕРО бойцов погибли — кого-то рассекли ятаганы лаэранцев, из тел остальных просто-напросто выело огромные куски плоти после попадания зеленых «молний», растворивших силовую броню. Соломон начинал жалеть о том, что сбросил шлем и отрубил себе вокс-канал — ведь больше всего на свете ему хотелось узнать, что же сейчас происходит на Атолле-19.

Никаких признаков того, что Телоний или Кафен вот-вот придут на подмогу, не появлялось, а отряд поддержки Голдоары, попытавшийся прорваться к ним, не имел оружия ближнего боя и потерпел неудачу. Хорошо ещё, их не разгромили, а просто оттеснили назад.

Похоже, Деметер и его воины остались одни.

Соломон ударил цепным мечом в раззявленную пасть лаэранца, и клинок вышел наружу, пробив голову врага насквозь. Тварь повисла на мече Капитана, и тот, почувствовав, что не может удержать такой вес, попытался выдернуть клинок. Но бешено визжащие зубцы работающего меча слишком прочно застряли в крепком черепе ксеноса.

Совсем рядом раздался очередной мерзкий крик наслаждения, и Соломон прыгнул на землю, увернувшись от очередного сгустка зеленого огня. На него, с ужасающей скоростью скользя по останкам погибших Десантников, надвигался очередной лаэранец. Безоружный Деметер перекатился на спину, и, не вставая, двинул врага тяжелым ботинком в лицо.

Раздался хруст сломанных челюстей, и ксенос завертелся на месте, молотя хвостом по земле. Сквозь вопль боли, вылетающий из его разбитого рта, Соломону послышалось слабое эхо болтерной стрельбы в другом конце площади, но Капитан, не теряя времени зря, подскочил к лаэранцу и с размаху ударил его бронированным кулаком.

Глаз твари выскочил наружу от удара, сопровождаемый ещё одним страшным криком. Деметер всадил левый кулак в закрытую серебряной кирасой грудь лаэранца, и запачканный кровью металл не выдержал. В лицо Капитана брызнул фонтан горячей крови и слизи, и Соломон взревел в гневе. Алый туман ярости заволок глаза Десантника, он схватил поблескивающее тело врага обеими руками и с размаху ударил головой об острый край коралла.

Ксенос не перестал вопить, и Деметер продолжил бить его о твердое подножие атолла. Но даже когда лаэранец издох, Капитан не смог остановиться и, наконец, превратил череп врага в кашу из дробленых костей и кусочков мозга.

Соломон поднялся с колен и захохотал, радуясь, словно первобытный дикарь, его доспехи с головы до ног были покрыты темной кровью лаэранца.

Слегка пошатываясь, Капитан подошел к первому из ксеносов, убитых им за последнюю пару минут, и с трудом выдернул-таки меч из его головы.

Звук болтерных очередей тем временем усилился, и тут до Деметера наконец дошло, что и он, и его Астартес давным-давно истратили все свои боеприпасы. Соломон только теперь понял, что почти обезумел от ярости, заставившей его изуродовать труп второго лаэранца.

Капитан обернулся, определив, с какой стороны доносится шум пальбы… и не удержался, подняв сжатый кулак в победном жесте. Он увидел Мария Вайросеана, которого нельзя было не узнать даже здесь, на затянутом дымом поле боя. Третий Капитан входил на площадь во главе безупречного клина Космодесантников, и рядом с ним вел свой отряд Гаюс Кафен.

Лаэранцы, ошеломленные новым нападением с тыла, потеряли строй и почти не могли сопротивляться воинам Мария, которые убивали их из болтеров, не подпуская к себе. Что до бойцов Второй Роты, то нежданное явление боевых братьев удвоило их силы и наполнило уставшие руки новой мощью. Атаки лаэранцев окончательно захлебнулись, и, хотя чувства ксеносов были невероятно чужды человеческим, Соломон ощутил парализовавшее их отчаяние. Защитники Атолла-19 поняли, что уже ничто не спасет Лаэр от гнева и ярости врагов.

— Вторая, за мно-ой! — прокричал Второй Капитан, устремляясь навстречу Марию. Его Астартес не нуждались в иных приказах или призывных речах — они немедленно бросились за Соломоном, собираясь в боевое построение для завершающей атаки. Если бы кто-то взглянул на них сверху, то увидел бы нечто похожее на кинжал, нацеленный прямо в сердце атолла.

Никто из Детей Императора не собирался щадить, или, того пуще, жалеть врагов, и через несколько минут всё было кончено. Как только последние вражеские воины пали под неудержимым напором ветеран Вайросеана, смолкло и безумное завывание коралловых башен. Над площадью, ставшей могилой для сотен людей и ксеносов, наконец воцарилась тишина.

Но молчание длилось недолго, и на поле боя зазвучали бесконечные благодарности и приветствия воинам Третьей роты от выживших Десантников Соломона. Сам же Второй Капитан в это время уже вложил меч в ножны и медленно шел по площади, надеясь отыскать свой болтер, потерянный в кромешной резне. Ноги с трудом держали Деметера, его руки не сгибались от усталости, а тело горело от множества ран, на большинство из которых он как-то не обратил внимания в бою.

— Значит, опять понесся на врага по центру, да? — спросил знакомый голос за спиной у Соломона.

— Да, Марий, — не оборачиваясь, ответил Второй Капитан. — Что, выговор мне собираешься сделать?

— Ну, всё может быть.

Повернувшись к другу, Деметер увидел, что тот снимает шлем и трясет головой, стараясь поскорее избавиться от небольшого потрясения, случавшегося каждый раз, когда Десантник возвращался к собственному зрению и слуху от авточувств брони Мк. IV. Взгляд Мария, как всегда, был строгим, волосы цвета перца с солью, слиплись от маслянистого пота.

В отличие от большинства Астартес, Вайросеана обладал тонкими, острыми и живыми чертами лица, которые были словно прорезаны в темной коже, похожей на древесину старого дуба.

— Добрая встреча, брат, — произнес Соломон, крепко пожимая его руку.

Марий кивнул в знак согласия и заметил:

— Похоже, здесь была настоящая бойня?

Деметер наконец-то отыскал потерянный болтер, и, очищая его поверхность от крови, отозвался:

— Что правда, то правда. Лаэранцы оказались крепкими ублюдками.

— С тобой не поспоришь. Может, знай ты это заранее — не ринулся бы сломя голову по центру, а? — невинно спросил Марий.

— Знаешь, Марий, если бы в пылу боя у меня вдруг появились несколько отличных идей и куча времени — я бы подумал над этим. Но все, что я знал тогда — лаэранцы прочно окопались перед нашим фронтом. Я послал людей на фланги, но главное направление не смог доверить никому, кроме себя самого. Вот и все.

— К счастью для тебя, Сержант Кафен разделяет твои взгляды на то, как следует поступать командиру в такие минуты.

— Гаюс отличный боец», — твердо сказал Соломон. — Он далеко пойдет, возможно, когда-нибудь станет Капитаном.

— Не буду спорить, хотя мне показалось, что он сейчас на своем месте. Боевой офицер, который без особых рассуждений выполняет приказ.

— Нам как раз нужны такие офицеры, — заметил Деметер.

— Снова соглашусь, но, с другой стороны, такие воины постепенно перестают развиваться. Он никогда не достигнет совершенства, просто делая свою работу.

— Не каждому суждено стать Капитаном, Марий. Рядовые нужны на войне так же, как и командиры. Люди вроде тебя, меня или Юлия будут вести Легион к величию, перенимая у Примарха и Лорд-Коммандеров образцы храбрости и чести, а после, передавая их тем, кто стоит ниже нас. Сержанты, боевые офицеры — часть общего дела, они важнейшее связующее звено между нами и простыми бойцами, они, в конечном счете, доносят до них волю Примарха».

Марий остановился и положил руку на наплечник Соломона:

— Послушай, я знаю тебя несколько десятков лет, но ты не перестаешь удивлять меня, друг. Я-то думал, что сейчас здорово выругаю тебя за мальчишескую «тактику», а вместо этого выслушал настоящую лекцию о том, как мы должны вести в бой наших воинов.

— Что тут скажешь? — улыбнулся Деметер. — Похоже, это Юлий и его книги так действуют на меня.

— Кстати, раз уж мы заговорили о Юлии, — протянул Вайросеан, вглядываясь в кристально чистое небо. — Похоже, он получил приказ начать кампанию Очищения.

Соломон поднял голову и увидел сотни боевых челноков Легиона, врывающихся в атмосферу Лаэра.

ЗАХВАТ АТОЛЛА-19 означал успешное завершение первой стадии Очищения Двадцать Восемь-Три. Впрочем, о том, насколько свирепой и кровавой была битва, и что победа в ней висела на волоске, не знал никто, кроме выживших воинов Второй и Третьей Рот.

Тем временем, истребители-перехватчики Флота спускались на Лаэр вслед за челноками и кружили над атоллом, образовав восемь оборонительных колец на случай контратаки ксеносов. Огромные транспортники Имперской Армии выгружали зенитные орудия и подразделения Архитских Паладинов Лорда-Коммандера Файля, немедленно занимавших позиции в руинах летающего города. Вскоре атолл заполнился их фигурами в багровых туниках и серебристых нагрудниках.

Широкие грузовые корабли Механикумов заходили на посадку в клубящихся облаках пыли, и из них высаживались молчаливые адепты в красных балахонах, тут же устремляющиеся к удерживающим атолл в воздухе «энергоперьям». Тяжеленные строительные машины вместе с отрядами бурильщиков и камнетесов расползались по острову с единственной целью — выровнять его поверхность и уложить на неё длинные листы шероховатого металла. Так создавались посадочные полосы для боевых и транспортных судов Экспедиции.

Атоллу-19 суждено было стать первой из множества баз, опираясь на которые, Дети Императора навсегда покончат с лаэранцами.

СЕРЕНА вернулась к себе, сказавшись усталой, но Остиан остался на палубе и продолжал всматриваться в глубины Лаэра. Красота Двадцать Восемь-Три заворожила его, а рассказы Серены о дивных пейзажах иных миров разожгли в его сердце небывалые прежде желания. Ему хотелось немедля ступить на поверхность чужой планеты, подставить лицо лучам странных солнц, ощутить на коже дуновение ветров с далеких континентов, не виданных человеком. Словно яд, эти видения проникли в кровь Делафура и заставили его сильнее прежнего, чуть ли не до боли, мечтать о высадке на Лаэр.

Остиан ещё раз попробовал представить себе линию горизонта этого мира — безжизненную, бесконечную дугу темной синевы, вздымающуюся гигантскими волнами и незримо связывающую края света. Какие неведомые существа населяют эти глубины? Какое чудовищное бедствие обрушилось на древних обитателей планеты и погребло их под тысячеметровой толщей воды?

Уроженец Терры, чьи океаны давным-давно испарились в забытых войнах или природных катастрофах, Остиан просто не мог представить себе мир, лишенный суши.

— На что это мы смотрим? — вдруг услышал скульптор.

Делафур скрыл удивление, и, обернувшись, увидел перед собой Бекву Киньску. Темно-голубые волосы певицы были уложены в чрезвычайно замысловатую прическу, на которую явно ушел не один час, а на губах играла хищная улыбка.

Остиану неожиданно пришло в голову, что, хотя, алое платье с корсетом, которое было на девушке, совсем не «выходное», она все равно выглядела так, будто собиралась отправиться в какую-нибудь знаменитую бальную залу Мерики.

— Здравствуйте, госпожа Кинска, — сказал скульптор так равнодушно, как только мог.

— Ой, пожалуйста, зови меня Бек, как и все мои хорошие друзья, — ласково произнесла певица, и, взяв Остиана под руку, подошла к тонкому стеклу наблюдательной палубы. Аромат её тела и духов, с сильным яблочным оттенком, проник в ноздри Делафура. Вырез платья певицы был неприлично глубоким, и Остиан покрылся испариной, обнаружив, что таращится прямо на нежные линии её груди.

Быстро подняв глаза, скульптор увидел, что Беква внимательно смотрит на него, и немедленно покрылся румянцем: певица не могла не понять, чем же он так заинтересовался.

— Э-э, то есть, простите, я…

— Да ладно, дружочек, все в порядке, — отмахнулась Беква с игривой улыбочкой, которая совершенно не понравилась Остиану. — В этом нет ничего плохого, правда? Мы ведь оба — взрослые люди и понимаем, что к чему.

Вместо ответа скульптор уставился на медленно вращающийся Лаэр, делая вид, что его крайне заинтересовали какие-то океанические течения или грозовые вихри в атмосфере. Но певица только прильнула к нему ещё ближе и вкрадчиво заговорила:

— Знаешь, война всегда казалась мне чем-то по-настоящему будоражащим воображение. Кровь вскипает, тело пылает огнем при виде ненавистных врагов! Сколько во всем этом истинного мужества, я бы даже сказала, мужского начала. Ты не находишь, Остиан?

— Ну, э-э, я не то чтобы часто думал об этом…

— Чепуха, не мог ты не думать, — фыркнула Беква. — В каждом настоящем мужчине мысли о войне пробуждают дикого зверя, хищное животное. Нужно быть никчемным слабаком, чтобы не возбудиться при звуках военных гимнов или криков поверженных врагов! Я сама не стыжусь признать, что грохот выстрелов и звон клинков по-настоящему горячат меня… если ты понимаешь, что я имею в виду.

— М-м, не совсем уверен, — пролепетал Остиан, хотя на самом деле он слишком хорошо всё понял.

Беква шаловливо ударила его по руке:

— Остиан, не надо так глупо шутить, я не стану тебе подыгрывать! Никогда не думала, что ты такой жестокий мальчик и начнешь дразнить меня в ответ на откровенность.

— Д-дразнить? Я вовсе не…

— Ты же прекрасно все понял, — сказала певица, выпустив руку Делафура и повернувшись на каблуках. Теперь они стояли лицом к лицу. — Я хочу тебя. Прямо здесь. Прямо сейчас.

— Что?

— Не будь таким ханжой, неужели чувства для тебя ничего не значат? Ты ведь слышал мою музыку?

— Да, но при чем…

— Никаких «но», Остиан, — перебила Беква, ткнув его в грудь длинным крашеным ногтем и заставив прижаться спиной к обзорному стеклу. — Наше тело остается просто тюрьмой для души, пока мы не развиваем и не используем на полную все пять наших чувств. Освободи их — и ты распахнешь дверь в темницу души! А я всегда была уверена, что секс — именно то почти мистическое переживание, которое позволяет выпустить на волю все пять чувств разом.

— Нет! — выкрикнул Делафур, вырываясь из её рук. Певица вновь потянулась к нему, но он отступил на несколько шагов. Скульптора бросило в дрожь при мысли о том, что Беква относится к нему, как к игрушке для своих утех, и он затряс головой, пытаясь прийти в себя.

— Перестань изображать из себя дурачка, Остиан, — недовольно сказала Кинска, вновь подойдя вплотную. — Я же не собираюсь тебя насиловать. Если дело в том, что я не в твоем вкусе, просто скажи.

— Нет-нет! — задохнулся Делафур. — Просто…

— Просто — что? — спросила Беква, и Остиан понял, что она по-настоящему смущена. Похоже, ни один мужчина прежде не отказывал ей во взаимности, и скульптор отчаянно пытался отыскать разумный ответ на заданный вопрос. К сожалению, Делафур был настолько ошарашен происходящим, что его разум оказался чище араратского мрамора.

— Просто… мне надо идти. — наконец выдавил Делафур, ненавидя за настолько идиотскую фразу хныкающего, жалкого ублюдка, которым был он сам. — Мне нужно к Серене, у нас… свидание.

— К художнице? А, так вы с ней любовники?

— Нет-нет-нет! — выпалил Остиан. — В смысле, да! Мы очень сильно любим друг друга, вот так.

Беква надулась и скрестила руки на груди. Её поза, взгляд, которым она окинула скульптора — всё говорило Остиану о том, что теперь певица относится к нему несколько хуже, чем к содержимому выгребной ямы.

Делафур попытался сказать что-то ещё, но Кинска оборвала его на полуслове:

— Вы же, кажется, спешите? Ну, так можете идти, мы уже достаточно наговорили друг другу.

Не найдя слов, Остиан повиновался ей и сбежал с проклятой палубы.