"Фулгрим" - читать интересную книгу автора (Макнилл Грэм)Глава Вторая Врата Феникса/Правь, Аквила!/В огнеСРЕДИ всех кораблей 28-ой экспедиции, «Гордость Императора», несомненно, выделялась своей мощью. Её выкрашенный в цвет старого вина бронированный корпус покрывали позолоченные пластины, и на фоне сапфирно-синего Лаэра она выглядела будто спущенный на воду корабль какого-нибудь древнего короля. Сходство усиливала сновавшая вокруг «Гордости Императора» многочисленная свита транспортников, кораблей эскорта, поддержки и десантных судов. Великий корабль сошел с юпитерианских верфей сто шестьдесят лет назад, его чертежи принадлежали перу самого Главного Фабрикатора Марса, лично следившего за постройкой, а каждая из миллионов деталей «Гордости Императора» обрабатывалась вручную и проверялась по строжайшим спецификациям. Подобная тщательность привела к тому, что строительство продлилось вдвое дольше против обычного, но вряд ли стоило ожидать чего-то иного в случае с флагманом Примарха III Легиона Детей Императора. Строй кораблей 28-ой Экспедиции являл собой шедевр военного искусства — отнюдь не маленький Лаэран был полностью блокирован, и ни один корабль ксеносов не мог выскользнуть с планеты или пробраться на нее, спасшись от Имперских «Рапторов». В общем, расположение судов Легиона можно было снимать на голопикт и немедленно помещать в учебники флотских академий. Что до лаэранской эскадры, уничтожившей разведгруппу Легиона, то сейчас её обломки бесславно кружились в метеоритных кольцах шестой планеты системы, сокрушенные чудовищной огневой мощью Экспедиции и флотоводческим искусством Фулгрима. Сам Лаэран уже получил новое имя — Двадцать Восемь-Три, что указывало на его дальнейшую судьбу — стать третьим по счету миром, приведенным к Согласию 28-ой Экспедицией. Некоторым показалось, что это слегка преждевременное решение, особенно с учетом бескомпромиссной ярости ксеносов, неплохо показавших себя в первых стычках. Впрочем, в победе Легиона были уверены практически всё. «Андрониус» и «Честь Фулгрима», корабли с прекрасным боевым прошлым, в пурпурно-золотых цветах Детей Императора, стояли на гравитационных якорях по бокам от «Гордости Императора», словно воины у королевского трона. Стаи «Рапторов» носились вокруг них, оберегая величие и гордость Экспедиции — Примарха Фулгрима, собирающегося обнародовать свои дальнейшие планы, изменившиеся после достаточно легкого разгрома лаэранского флота. Первый Капитан Юлий Каэсорон всю жизнь был спокойным человеком и дисциплинированным солдатом, ненавидящим любые ссоры и конфликты. Тем тяжелее ему было сейчас, после встречи с Примархом. Одетый в церемониальные тогу-пикту пурпурной ткани и кроваво-красный плащ-лацерну, Капитан почти бежал по направлению к Гелиополису. За Каэсороном с огромным трудом поспевали его оруженосец Ликаон и слуги, несущие шлем и меч; впрочем, тяжелее всего приходилось тем, кто поддерживал полу плаща. На шее Юлия болтался чудесный янтарный кулон, постоянно цепляясь за золоченую резьбу нагрудника доспехов, однако Первый Капитан не замечал неудобства, погрузившись в невеселые раздумья. На его гордом, аристократичном лице не отражались даже тени бушевавших в душе эмоций, и никто из спутников не мог представить себе ход мыслей Каэсорона. Юлий впервые в жизни засомневался в мудрости Примарха. Он почти вбежал в широкую, длинную анфиладу с холодными мраморными стенами и ониксовыми колоннами, испещренными золотыми рунами, повествующими о выигранных сражениях и диковинных чудесах, встреченных Детьми Императора в Великом Походе. «Гордость Императора» должна была прослужить Фулгриму ещё не один век, и Примарх приказал превратить её стены в громадное хранилище наследия Легиона. Колонны сменились статуями героев прошлых лет, и написанные на борту корабля картины Летописцев, удостоившиеся чести висеть рядом с ними, своими нежными красками немного расцветили ледяную белизну мрамора. — А почему мы так торопимся? — наконец спросил Ликаон. Отполированные доспехи молодого оруженосца сверкали немногим менее ярко, чем у Первого Капитана. — Я думал, Лорд Фулгрим пообещал дождаться вас и только потом начать представление нового плана Очищения. — Да, да, — бросил через плечо Юлий, окончательно переходя на бег. — Именно поэтому мы должны спешить. Чем скорее мы покончим с планированием и атакуем Двадцать Восемь-Три, тем лучше. Тут его волнение, наконец, прорвалось наружу: — Месяц, Ликаон, месяц! Он хочет одолеть лаэран за один месяц!. — Братья готовы», — заявил оруженосец. — Мы выполним любой приказ!. — Я не сомневаюсь, Ликаон! Но пойми же, речь идет о цене, которую придется заплатить. Сколько наших братьев сложат там головы? Сотня? Тысяча? — Гм, сэр, но ведь «Штормбёрды» уже на стартовых площадках и ждут только приказа о начале десантной операции? — Знаю, — кивнул на ходу Юлий. — Но приказ может отдать только Примарх. — Даже несмотря на то, что Рота Деметера уже высаживается на Атолл-19?, — удивленно спросил Ликаон, пробегая мимо стоявших в почетном карауле с золотыми копьями-пилумами Детей Императора. Заметить, когда живые Астартес сменили статуи древних героев, ему не удалось, ведь Десантники были столь же величественны и недвижимы, как их мраморные копии. Впрочем, при внимательном взгляде ощущалась горячая, скрытая лишь на время нечеловеческая мощь. — В том-то и дело. Понимаешь, было бы слишком… самонадеянно начинать Очищение без консультаций с флотскими офицерами, с Администраторами, поэтому высадку Соломона назовут «разведкой боем», или что-то в этом роде, вот увидишь. Ликаон удивленно пожал плечами: — А почему мы должны спрашивать их мнение? Я думал, Примарх командует — остальные исполняют. По мне, должно быть так, и никак иначе. Внутренне согласившись с юношей, Юлий тем не менее промолчал. Его настроение продолжало ухудшаться, и причиной тому послужили сообщения по вокс-сети о ходе «разведки». Он слышал, что отряды Деметера и Вайросеана ведут тяжелейшие бои за летающий остров, и понемногу недовольство Каэсорона переходило в гнев. Во всех сообщениях звучало одно и то же: «Несем потери, несем потери…» Но помочь своим братьям Юлий не мог — по крайней мере, сейчас. Примарх прямо приказал ему присутствовать на совете, где собирался огласить перед старшими командирами флота план операции Лаэранской кампании. Каэсорону уже были известны ключевые пункты плана, и у него захватывало дух при мысли о его смелости… или самонадеянности? Не нужно быть Первым Капитаном Легиона, чтобы понять: флотоводцы не испытают особой радости. — Хватит болтать, Ликаон, мы почти пришли — сказал Каэсорон, наконец увидев перед собой огромные Врата Феникса, сияющий бронзовый портал, на створах которого было изображено величайшее событие в истории Легиона — получение Фулгримом Имперской Аквилы из рук Императора. Двуглавый орёл был личным символом Правителя Людей, а III Легион — единственными Астартес, получившими право носить его на доспехах в знак глубочайшего уважения Императора к их Примарху. Тяжкие мысли Каэсорона на миг улетучились при взгляде на Врата Феникса, он преисполнился гордости и невольно прижал руку к нагруднику, касаясь Аквилы. Стражи, длинными рядами стоявшие перед Вратами, глубоко кланялись Каэсорону и направляли наконечники копий к полу. Наконец, бронзовые створы раскрылись перед ним, и Первый Капитан увидел полоску яркого белого света и доносящийся из неё гвалт множества голосов. Юлий уважительно кивнул привратникам и вошел в Гелиополис. Соломон вдавил свой болтер в морду существа, прыгнувшего на него сверху и едва не располосовавшего надвое огромными клинками. Палец Второго Капитана нажал на спусковой крючок и длинная очередь вылетела из дула его любимого оружия. Через секунду броня Деметера оказалась заляпана мозгами и желтой кровью ксеноса, разорванного на куски и превратившегося в бесформенную кучу, дергающуюся в нескольких шагах от Десантника. Впрочем, тварь пришла не одна, и вскоре вся площадь «пера» была заполнена извивающимися телами врагов, вступившими в бой с Астартес. Внешность лаэранцев оказалась невероятно разнообразной. За те несколько часов, что Деметер провел на Атолле-19, его глазам предстали летающие, плавающие… да какие угодно враги, причем их тип строго зависел от того, в каких условиях шло сражение. Была ли столь идеальная приспособленность последствием генных мутаций или нацеленного выведения боевых особей, Соломон не знал, да и знать не хотел. Противостоящие им сейчас твари обладали узкими змееподобными телами, как все встреченные прежде лаэранцы, но отличались огромной, мускулистой грудной клеткой, из которой росли две пары конечностей. Защищенные серебристой броней, ксеносы сжимали в верхних «руках» сверкающие, изогнутые подобно ятаганам, клинки; толстые перчатки, извергавшие те самые сгустки смертоносной зеленой энергии, скрывали кисти нижних «рук». На отвратительных насекомоподобных головах выделялись фасетчатые глаза и крупные челюсти-жвалы, издававшие нестерпимый визг каждый раз, когда лаэранцы бросались в новую атаку. Соломон вертелся волчком, выхватывая в прицел болтера тварей, продолжающих лезть из коралловых ниш атолла. Ведомые им ветераны построились полукольцом, защищая Капитана с боков, и медленно наступали, с каждым шагом прижимая лаэранцев к брызжущему энергией «перу». Трассы болтов пересекали площадь от края до края, и вырванные взрывами куски коралла ежесекундно пролетали перед глазами Десантников, неудержимо движущихся в глубь визжащих руин летающего острова. Без вокс-передатчика Соломон не мог точно знать, как идут дела у Кафена или Телония, но вполне доверял их опыту и отваге. Деметер лично утвердил их назначения сержантами и готов был взять ответственность на себя в случае неудачи. Струи зеленого огня вылетели из малозаметной норы в одной из «раковин», и трое Астартес рухнули замертво — их доспехи и плоть разложила неизвестная науке Империума электрохимическая энергия. — Противник с фланга! — закричал Соломон, и ветераны немедленно развернулись с поражающей воображению точностью и легкостью движений. На раскрывших свою позицию лаэранцев обрушился непрерывный град болтов: десантники, опустошившие обоймы, тут же отбегали в сторону, и, пока они перезаряжались, братья, стоящие чуть позади, продолжали вести огонь. Деметер невольно залюбовался отточенными умениями своих воинов, непревзойденными ни в одном из иных Легионов. Ярость берсерка, свойственная Волкам Русса, или дикарская красота набегов Всадников Хана были чужды Детям Императора. Бойцы Фулгрима сражались с холодной головой, нанося хирургически точные удары, в которых сила сплеталась с дисциплиной. Гриб мощного взрыва вырос справа от Второго Капитана, и он услышал грохот падающей коралловой башни, разлетевшейся облаком пыли с огненными прожилками. Одновременно стихло завывание, прежде доносившееся из бесчисленных щелей этой «раковины». Дети Императора продвинулись метров на сорок в глубину площади и теперь закрепились на позициях в центре оставшегося после взрыва кратера, усыпанного острым коралловым «щебнем». Жар «энергопера» уже ощущался на коже Десантников, но, стоило Соломону отдать приказ о последнем броске, как лаэранцы возобновили атаки на отряд. Их дергающиеся, извивающиеся тела скользили между руин с невероятной скоростью, а зеленые разряды перчаток скрещивались с болтерными трассами. С обеих сторон велся настолько плотный огонь, что то и дело над площадью вспыхивали огненные цветки — знаки того, что прямо в воздухе встретились выстрелы людей и ксеносов. Бурлящая толпа лаэранцев понеслась на Детей Императора, их змеиные тела скользили по неровной «земле» все с той же поражающей быстротой, и Соломон понял, что перестрелка подошла к концу. Десантник с заботливой нежностью положил болтер рядом с собой и вытянул из заспинных ножен цепной меч. И это оружие Деметера было основательно улучшено в оружейной «Гордости Императора» под строгим, пристальным взором Мария Вайросеана. Рукоять и клинок удлинили чуть ли не вдвое, так что меч стал двуручным, и размах его превысил рост обычного человека. Поперечины выполнили в форме распростертых крыльев, а эфес — головы орла с яростно распахнутым клювом. Соломон щелкнул руной активации и скомандовал: «Мечи из ножен!» Десятки клинков сверкнули на солнце, выхваченные одним четким и плавным движением. Лаэранцы обрушились на Детей Императора в сиянии серебристой брони и надсадном пощёлкивании клинков, и Астартес встретили их лицом к лицу. Оружие, откованное в древних кузнях Марса, скрестилось с мечами ксеносов, выбивая водопады искр и разнося по острову скрежет, подобный грому. Соломон уклонился от удара в голову, вывернулся из-под второго ятагана и вонзил свой клинок в «живот» врага, чуть ниже края брони. Зубцы цепного меча на миг завязли в толстом хребте ксеноса, но Капитан надавил на рукоять и резко дернул оружие на себя, развалив тварь на две половинки, мягко упавшие на землю. Его воины сражались со спокойной уверенностью в своем превосходстве, зная, что их командир с ними и готов прийти на помощь в любую секунду. Соломон сбросил с клинка останки очередного ксеноса и шагнул вперед. Десантники, последовав его примеру, убивали своих противников с мрачной жестокостью, стремясь вселить ужас в остальных. Первым знаком того, что у Роты Деметера начались настоящие неприятности, стал мощный толчок, сотрясший основание атолла. Неожиданно весь остров угрожающе накренился, и Соломон, не сумев удержаться на ногах, кубарем покатился по площади и рухнул в одну из воронок, возникших на поле боя. Он перевернулся на спину и тут же осмотрелся, отыскивая возможную угрозу, но лаэран поблизости не оказалось. В воздухе по-прежнему грохотали разрывы, как в нескольких шагах от Деметера, так и с другой стороны площади. Похоже, что предположения Механикумов только что подтвердились — вероятнее всего, «энероперья» действительно поддерживали остров «на плаву» в атмосфере, и, видимо, одно из них разрушилось или отключилось. Соломон встал на ноги и убрал меч за спину, освобождая руки для подъема по крутому склону воронки. Когда он был уже в нескольких шагах от вершины, волоски на его шее зашевелились от почти незаметного дуновения ветерка. Деметер резко поднял голову — как раз вовремя, чтобы увидеть нависший над ним силуэт лаэранца. Капитан схватился за рукоять меча, но враг бросился на него прежде, чем Десантнику удалось до конца вытащить клинок из ножен. ХОТЯ Юлий Каэсорон бывал в Гелиополисе несколько сотен раз, красота и величие главного зала «Гордости Императора» до сих пор заставляли его замирать в молчаливом восхищении. Высокие, словно башни, стены холодного камня и бессчетные статуи на золотых пьедесталах поддерживали куполообразный свод с чудесными, но почти неразличимыми снизу мозаиками; шелковые знамена, фиолетовые с золотым шитьем, свисали между рифлеными пилястрами зеленого мрамора. Блистающий луч сфокусированного звёздного света падал из центра свода, великолепно отражаясь от черного пола Гелиополиса. Обломки мрамора и кварца, вмурованные в отполированные до блеска мрачные плиты, превращали камень под ногами Первого Капитана в сверкающее темное зеркало, точную копию безбрежного космоса, окружающего мирок корабля. Завершая картину, яркие пылинки плясали в звездном луче, и ароматы благовонных масел приятно раздражали ноздри. Ряды белокаменных скамей тянулись вдоль округлых стен зала совещаний Фулгрима, разделенные на несколько секторов, словно в старинном театре. Места хватило бы для двух тысяч гостей, хотя в военном совете заседала лишь четверть от этого числа. Кафедра прекрасного черного мрамора возвышалась в центре зала, прямо под звездным лучом. Именно с неё Лорд Фулгрим выслушивал просьбы своих воинов и давал аудиенции, и, хотя Примарх ещё не украсил Совет своим присутствием, даже пустая кафедра притягивала к себе взгляды. Юлий заметил высших офицеров Имперской Армии, сидящих в первом ряду, и занял место рядом с ними, кивнув нескольким знакомым. Кое-кто из них осторожно посматривал на его алый плащ-лацерну — люди, достаточно долго прослужившие бок о бок с Детьми Императора, знали, что надевший его воин должен вскоре отправиться в бой. Каэсорон решил сделать вид, что не заметил их внимания к своему гардеробу, и взял из рук Ликаона шлем и клинок. Оглядев зал Совета, Первый Капитан увидел в нижних рядах серебряно-алую гамму армейцев, занявших места в зависимости от своего звания. Имперский Лорд-Коммандер Таддеус Файль сидел в центре настоящей стаи денщиков и адъютантов. Строгий, требовательный командир с изуродованным лицом (стальная аугментическая пластина закрывала левую часть головы), он не был лично знаком Юлию. Впрочем, о многом говорила репутация Файля: талантливый полководец, безжалостный, неумолимый солдат… и до смешного плохой оратор. Над армейскими офицерами, заняв среднюю по высоте часть амфитеатра, сидели Адептус Механикус, бывшие явно не в своей тарелке под ярким светом Гелиополиса. Их закрытые, свободные одеяния скрывали лица и очертания тел. Каэсорон покачал головой, удивляясь глупым завесам тайны и забавным ритуалам, которыми они окружили себя. Рядом с Механикумами расположились Летописцы, мужчины и женщины, с серьезными лицами писавшие что-то в растрепанных блокнотах или информпланшетах. Некоторые — видимо, художники — набрасывали штрихи углем на кусках картона. Величайшие таланты Империума тысячами отправлялись на боевых кораблях в Экспедиции Великого Похода, встречая неоднозначный прием. Их цель — сохранить для потомков грандиознейшие события в истории человечества, мало в каком из Легионов встретила понимание, но Фулгрим сразу объявил их желанными гостями и открыл двери на любые, даже самые важные заседания Совета. Проследив за взглядом своего командира, Ликаон фыркнул: — Летописцы. И что это они делают на военном совете, хотелось бы знать? Нет, вы посмотрите, один даже мольберт с собой притащил! Юлиус улыбнулся: — Возможно, он пытается передать будущим поколениям великолепие Гелиополиса, друг мой. — Мне кажется, Лорд Русс сказал хорошие слова насчет этого: Мы воины, а не модели для скульпторов или художников, — довольно-таки твердо возразил Ликаон. — Если мы хотим достичь истинного совершенства, то не должны ограничиваться войной и подготовкой к войне, брат. Нам следует читать книги, наслаждаться музыкой и изящными искусствами. Недавно мне посчастливилось присутствовать на концерте Беквы Киньски, знаешь её? Так вот, мое сердце до сих парит на крыльях её непревзойденного таланта. — Вы опять читали тот сборник поэзии, да? — спросил, покачав головой, оруженосец. — Когда есть время, я всегда открываю «Имперские Напевы» Игнация Каркази, — согласился Юлий. — И тебе бы не помешало. Поверь, даже самые плохие стихи тебя не прикончат. Сам Примарх поставил в своих покоях статую, подаренную Остианом Делафуром, а у Эйдолона, говорят, висит над кроватью пейзаж Хемоса кисти Келан Роже. — Эйдолон? Быть не может! — И тем не менее, это так, — кивнул Юлий. — Вот никогда бы не подумал. Ну что же, я буду по-прежнему стараться достичь совершенства в военном деле, поскольку в нем-то я хотя бы разбираюсь — решил Ликаон. — Тебе же хуже», — пожал плечами Каэсорон, глядя на верхние ряды амфитеатра, заполненные писцами, нотариусами и чиновниками — неизбежным балластом любой власти. — Народу сегодня… — протянул Ликаон. — Должен прийти Примарх. Разумеется, заявилось множество праздных зевак. И, словно услышав слова своего Первого Капитана, Примарх Третьего Легиона вошел в распахнувшиеся Врата Феникса, сопровождаемый ближайшими советниками. Солдаты, адепты, чиновники и Летописцы немедленно поднялись на ноги и склонили головы, вновь поражаясь совершенной красоте своего вождя. Юлий встал вместе с ними, и его мысли очистились от тяжелых раздумий, смытых потоком радости при виде Фулгрима. Гром оваций и выкриков «Финикиец! Финикиец!» заполнили стены Гелиополиса и не прекращались до тех пор, пока Примарх не поднял руки, приветствуя гостей и членов Совета и призывая их к тишине. На Примархе была длинная свободная тога бледно-кремового оттенка, и темная железная рукоять его меча, «Огненного Клинка», бросалась в глаза; лезвие же скрывали ножны лаковой пурпурной кожи. Крылья парящего орла золотым шитьем покрывали грудь Фулгрима, тонкий обруч из ляпис-лазури удерживал серебряные волосы Феникса. Двое величайших воинов Легиона, Лорды-Коммандеры Эйдолон и Веспасиан стояли за спиной Примарха, облаченные в простые белые тоги, украшенные лишь мотивами орлиных перьев с правой стороны груди, и Юлий, несмотря на весь свой опыт и мастерство, почувствовал себя едва ли не неофитом на фоне троих героев. Эйдолон совершенно спокойно смотрел на собравшуюся в зале публику, а за классическими, безупречно красивыми чертами Веспасиана проглядывала тонкая улыбка. Оба коммандера пришли на Совет с оружием — сбоку у Веспасиана висел на перевязи вложенный в ножны меч, а на плече его собрата — энергомолот. В воздухе сгустилось напряженное ожидание первых слов Фулгрима. — Друзья мои! — начал Примарх, занявший черную кафедру и освещенный звездным лучом. — Я всем сердцем рад видеть каждого из вас. Не правда ли, прошло слишком много времени с тех пор, как мы последний раз сражались с врагом? Так вот, сегодня наконец-то появился шанс исправиться. Хотя Юлий превосходно знал, о чем будет говорить Фулгрим, неясное волнение охватило Первого Капитана. Взглянув на Ликаона, Юлий увидел, что ехидный и мрачный оруженосец улыбается во весь рот, слушая Примарха. — Мы находимся на орбите мира, населенного омерзительными тварями, которые называют себя «лаэранами», — продолжал Фулгрим мягким голосом, в нотках которого почти не осталось хтонической жестокости, ставшей привычной за годы сражений в рядах Лунных Волков. Каждый слог его речи был приправлен аристократичным акцентом Древней Терры, и Юлия заворожили чарующий тембр и интонация Финикийца. — И каков этот мир! Высокочтимые Адептус Механикус не раз говорили мне, что овладение его чудесами принесло бы несказанную пользу Великому Походу возлюбленного нашего Императора. — Возлюбленный наш Император, — эхом ответил зал. Фулгрим кивнул и продолжил: — Однако же, ксеносы не проявляют стремления поделиться с нами своими бесценными секретами, доставшимися им по мановению слепой удачи. Они отказываются видеть знаки Судьбы, ведущей нас по межзвездной дороге, они открыто выказывают нам свое презрение. Они вонзили нож в нашу протянутую для пожатия руку, и честь требует дать им достойный ответ! Грозные крики и призывы к войне зазвучали со всех сторон Гелиополиса. Фулгрим улыбался в ответ, складывая руки на груди в знак благодарности за поддержку. Как только шум поутих, командующий Файль встал и поклонился Примарху в пояс. — Могу я… ну, тоже сказать? — пробормотал старый вояка, слова явно давались ему с трудом. — О да, Таддеус, мой старый добрый друг! — ответил Фулгрим, и суровая маска Файля исказилась в подобии улыбки от столь ласкового обращения. Юлий хмыкнул, ещё раз убедившись в умении Финикийца польстить в нужный момент. Впрочем, Файль скоро перестанет улыбаться, ознакомившись с истинным положением дел. — Спасибо, мой Лорд, — начал старик, положив скрюченные руки на бортик, отделяющий скамьи гостей от центра Гелиополиса. Стоило Имперскому командующему открыть рот, как микроскопические кристаллики, кружащиеся в звездном луче, сфокусировались на лице Файля, окружив его рассеянным облаком света. — Не могли бы вы просветить меня по поводу кой-чего?. Фулгрим улыбнулся, в его темных глазах зажглась озорная искорка: — Я с радостью развею мрак вашего невежества. Таддеус ощетинился, услышав столь похожие на оскорбление слова, но продолжил: — Вы позвали нас на военный совет, по поводу того, что нужно сделать с Двадцать Восемь-Три? Так? — Ну, разумеется, — отозвался Примарх. — Я не могу принять настолько важное решение без всеобщего обсуждения. — Тогда почему Вы уже послали солдат на штурм планеты? — задал прямой вопрос Файль, и в голосе старика зазвучали стальные нотки. Большинство простых смертных теряли дар речи, просто оказавшись рядом с Фулгримом, но Таддеус говорил с Финикийцем так, будто отдавал приказ адъютанту! Юлий почувствовал, как в нем закипает негодование от подобной неучтивости. — Я слышал, Совет Терры убежден в том, что покорение Лаэра отнимет слишком много жизней и слишком много времени. Десять лет, кто-то мне сказал», — не успокаивался Файль. — Мы что, даже не поговорим с ними насчет этого… Имперского протектората? Каэсорон заметил слабые, но несомненные признаки раздражения на лице Примарха, подвергавшегося настоящему допросу. Впрочем, Фулгрим должен был знать о том, что атака на Атолл 19 стала для Экспедиции секретом Полишинеля, и ожидать подобной реакции. Юлий понял, что Примарх не всегда готов платить такую цену за объявленную им самим открытость и свободу мнений. — Подобные мнения существуют, не стану спорить, — наконец ответил Фулгрим. — Но ценность планеты столь велика, что она нужна нам вся, без исключения. Далее, атака, о которой Вы говорили, на самом деле является попыткой собрать информацию для более точной оценки боеготовности лаэранцев. — А я уверен, что уничтожение наших разведкораблей уже показало эту самую боеготовность, мой Лорд, — ничуть не смутился Файль. — Мне кажется, что Вы просто начали войну, не посоветовавшись с нами. — А если и так, что с того, Лорд-Коммандер?», — Фулгрим повысил голос, его глаза сверкнули опасным огнем. — Вы на моем месте отступили бы перед ксеноублюдками? Вы хотите, чтобы я запятнал свою честь, избегая войны в страхе перед её опасностями? Старый полководец побледнел, поняв по тону Примарха, как далеко зашел: — Нет-нет, мой Лорд. Мои войска всегда в Вашем распоряжении. Буквально тут же лицо Фулгрима приняло мирное выражение, и Юлий понял, что вспышка Примарха была не совсем искренней. Так или иначе, Финикиец заставил Файля замолчать; он уже составил идеальный план кампании и не собирался отказываться от него из-за сомнений простых смертных. — Благодарю вас, Лорд-Коммандер, — ответил Фулгрим. — И приношу извинения за свою несдержанность. Вы были правы в своем стремлении прояснить положение с Лаэром. Не зря же говорят, что человека должно оценивать не по ответам, которые он дает, а по вопросам, которые он задает». — Вы не должны извиняться, — запротестовал Файль, по-прежнему обеспокоенный тем, что разгневал Примарха. — Это меня слишком занесло. Фулгрим слегка поклонился: — Спасибо, Таддеус, думаю, мы можем забыть об этом. Теперь к делу. Итак, я разработал план войны, которая, несомненно, принесет нам победу над лаэранцами, и, несмотря на всю важность ваших советов и мощь ваших войск, в этой войне будут сражаться Космические Десантники. Сейчас я представлю уважаемому Совету положения плана, но время не ждет, и я прошу разрешить мне сначала спустить моих Астартес с цепи. Примарх повернулся к Юлию, и тот ощутил, как его сердце заколотилось под сверлящим взглядом черных глаз. Единственное, о чем Десантник мог думать в эту минуту — смогут ли он и его воины достойно выполнить приказы Фулгрима? — Первый Капитан Каэсорон, ваши люди готовы принести Имперскую Истину на Двадцать Восемь-Три?. Юлий стоял, окруженный всеобщим вниманием, звездный луч купола Гелиополиса освещал его лицо: — Клянусь огнём, мой Лорд! Мы ждем лишь вашего слова! — Вот мое слово, Капитан Каэсорон, — прокричал Фулгрим, сбросив тогу и обнажив сияющие доспехи. — «Через месяц Аквила развернет крылья над Лаэром! «Руки» лаэранца вцепились в доспехи Соломона, срывая полосы верхнего слоя брони, а невероятно прочные когти пробили украшенный золотым орлом нагрудник. Противники покатились на дно воронки, и Деметер оказался на лопатках, придавленный к земле весом твари, чьи нижние жвалы распахнулись с оглушительным визгом, обдав Десантника горячим дыханием и сгустками слизи. Резко встряхнув головой, Соломон ткнул бронированным кулаком сверху вниз, ломая кости врага и обнажая ярко-красную плоть. Тот вновь завизжал, и на одной из серебряных перчаток, надетых на нижнюю «руку», вспыхнуло зеленоватое пламя. Деметер в последний миг откатился в сторону, и пылающий «кулак» лаэранца пробил скалу так, словно это была стена песчаного замка. Космодесантник отполз к стенке воронки. Ксенос продолжал вопить, его визг словно прижимал Соломона к скале, в ушах звенело от боли, перед глазами возникла странная пелена. Деметер попытался выхватить меч, но лаэранец вновь опередил его. Противники вторично свалились на дно кратера, превратившись в клубок когтистых «рук» и бронированных ног. В омерзительных глазах ксеноса отразилось искаженное яростью лицо Соломона. Капитан был взбешен тем, что оказался в стороне от боя, что ничем не мог помочь своим братьям. Тут же Десантник ощутил толчок горячей боли в боку — лаэранцу удалось вонзить перчатку в доспехи Деметера, но тот вывернулся, прежде чем зеленое пламя достигло его внутренностей. Впрочем, лучше от этого не стало — Капитан теперь был окончательно обездвижен и прижат к скалистому днищу Атолла-19. Неразборчивая трель из нескольких визгов донеслась из разверстой пасти ксеноса, и, хотя Соломон не мог знать лаэранского языка, он ощутил злобное наслаждение, звучавшее в голосе твари. — Получай, урод! — прорычал Капитан, с силой отталкиваясь от склона воронки. Змеевидное тело лаэранца туго оплело ноги Соломона, когти протянулись к незащищенному лицу, но на сей раз Десантнику удалось оказаться сверху и обрушиться на врага всем своим немалым весом. Не давая лаэранцу опомниться, Деметер схватил одну из пылающих перчаток за запястье и обрушил дробящий удар на сочленение «руки» с туловищем. Конечность ксеноса оторвалась от тела в брызгах зловонной крови, и Соломон, развернувшись на месте, с размаху ударил лаэранца в грудь его собственной «рукой». Энергоперчатка легко пробила серебряную броню, и тварь разлетелась рваными ошметками плоти. В последнюю секунду из её глотки вырвался крик, поразивший Деметера: в нем не было слышно ни боли, ни страха, а одно лишь наслаждение. Второй Капитан с отвращением выбросил оторванную «руку» лаэранца, на заляпанной кровью перчатке которой уже почти погасло зеленое свечение. В третий раз он пополз вверх по склону, подняв голову над гребнем как раз в тот миг, когда новая волна ксеносов ворвалась на площадь. Казалось, что поединок с лаэранцем длился совсем недолго, но за эти минуты положение Астартес серьезно ухудшилось. Дети Императора разрозненно, по двое-трое отбивались от окружившего их врага, и, окинув поле боя опытным взглядом, Соломон понял: без подкреплений надеяться на спасение не стоит. Десятки бойцов уже не могли сражаться — их тела лежали на земле, извиваясь в страшных судорогах после попаданий из ксенооружия. Видимо, энергия «перчаток» противника губительно действовала на нервную систему людей. Все это, вместе взятое, не могло не повлиять на воинов Второй Роты, и они уже должны были понять, что стоят на краю гибели. Ярость Деметера утроилась при мысли о том, как лаэранцы будут торжествовать победу, быть может, глумиться над телами его боевых братьев… — Дети Императора! — вскричал во весь голос Капитан, шагая от воронки к группе Астартес, ещё не разделенной полчищами ксеносов. — Сомкнуть строй! Я поклялся огнем Первому Капитану Каэсорону, что мы захватим это проклятое место любой ценой! Мы не посрамим честь Второй Роты! Мы не нарушим клятву! Соломон увидел, что его клич не пропал зря — многие Десантники словно воспряли духом. За те века, что существовал Легион, Вторая Рота никогда не показывала врагу спины силовых доспехов, не отступит она и сейчас. Деметеру доводилось читать, что в древние времена на Терре существовал обычай децимации — если отряд бежал с поля, то каждого десятого воина в нем забивали палками до смерти его бывшие братья по оружию, во устрашение оставшимся в живых. Тогда Соломон подумал, что такая кара слишком снисходительна — тот, кто побежал однажды, обязательно струсит вновь. Капитан был горд тем, что ни один из отрядов, которыми он командовал в свое время, не нуждался в таком кровавом уроке — ведь воины всему учились у него, а Деметер предпочел бы мучительную гибель трусости, позорящей Легион. Шум сражения как-то вдруг ворвался в уши Соломона, и он понял, что стоит в самом сердце боя, в месте, где строй Детей Императора только прогнулся, но пока что не был сломан. Капитан запнулся за лежащий на земле болтер и поразился, увидев, что это его личное оружие, которое он отложил в сторону перед контратакой лаэранцев и «атоллотрясением». Деметер аккуратно поднял болтер с земли и, сменив обойму, поспешил в центр строя. Капитан убивал с методичным спокойствием, пока не иссякла последняя обойма и последний болт не вылетел из ствола. Затем Соломон вытащил меч, и, крепко держась за рукоять обеими руками, рассекал цепным клинком плоть ксеносов, не переставая воодушевлять бойцов пред лицом лаэранцев, окруживших их живыми бурлящими волнами. |
|
|