"Гленлионская невеста" - читать интересную книгу автора (Рэнни Карен)

Глава 7

У нее был такой счастливый вид, как будто он подарил ей луну и все звезды. Понимала ли она, как мало на самом деле он собирается ей дать? Полуразрушенный замок, истощенная земля, перегонный куб, который ничего не перегоняет, и все это держится исключительно силой его ума и рук и почти маниакальной верой в лучшее будущее. Но разве этого достаточно?

Наверное, поэтому он подвел ее к своей лошади и помог сесть в седло. Чтобы дать хоть что-то из того, чего ей хотелось. Или, может быть, потому что утром он просто надышался пьяными парами в пещере.

Как бы то ни было, они уже ехали в глубь Англии, прежде чем он смог прочитать девиз Синклеров. Bi gleidhteach air do dneagh run. Будь осторожен с добрыми намерениями.

Лахлан нашел стадо на пастбище неподалеку. Он не знал, принадлежит стадо ее отцу или нет. Сейчас это не имело значения. Одной из коров какого-то англичанина предстояло стать жертвой.

Они остановились на краю поля, глядя на темные очертания животных. Было в этом что-то напоминающее жуткий ночной кошмар. Время от время одна из коров издавала какой-то звук – нечто среднее между мычанием и фырканьем. Другая вторила ей. Потом корова медленно делала несколько шагов, тревожа сон тех, кто устроился под деревом. Все это время Иласэд сидела молча позади Лахлана.

– Что ты хочешь делать? – шепотом спросила она.

– Тише. Я думаю.

– Ты чего-то ждешь?

– Во всяком случае, не приступа смелости, как тебе, наверное, кажется.

– Ничего мне такого не кажется. Просто мне интересно, что ты будешь делать дальше.

– Тебе интересно, на самом ли деле я сошел с ума, – сказал он, озираясь. – Обычно я беру с собой несколько человек.

– Может, мне сойти на землю и разбудить коров? Нельзя же увести с собой корову, которая крепко спит.

– Тебе не хватает настоящего уважения к таким деяниям, девочка, – сказал он, стараясь, чтобы в его голосе прозвучала строгость.

– Тогда представь себе, что я твой товарищ-грабитель, Лахлан. Что произойдет дальше?

– Во-первых, такие дела делаются в полнолуние. Тогда нам было бы лучше видно. Несколько человек могли бы стоять на страже, а другие отбирали бы коров.

– Полнолуние прошло; нельзя ли просто выбрать какую-то корову?

– У меня нет ни малейшего желания, чтобы моя лошадь сломала ногу, – пояснил он, – а так и будет, если я поеду по незнакомому полю.

– А-а.

– Если только, – предложил он, – ты не захочешь сама осмотреть его. Я могу постоять здесь, пока ты его обойдешь.

– И вступлю в навозную лепешку?

– Где же твоя смелость, девочка?

– Уж конечно, не в туфлях, Лахлан.

Честно говоря, ему больше хотелось смеяться, чем красть коров.

– Тогда что же нам делать?

Он спешился и протянул к ней руки.

– Пешими мы будем чувствовать себя увереннее, – сказал он, когда она соскользнула в его объятия. И снова ему захотелось прижать ее к себе. Но он с сожалением отступил. – Мы пойдем осторожно.

Спустя некоторое время он снова заговорил.

– Которую? – шепотом спросил он, когда они, крадучись, подошли к стаду, сбившемуся под деревом.

– Я должна выбирать?

– Это твой набег, девочка. Кому из этих животных страшно хочется попутешествовать?

– Какой английской корове хочется попасть в Шотландию?

– Я так и знал, что ты поймешь, как это делается.

– Вон та, довольно откормленная, у забора.

– Кажется, она стельная, девочка. Путешествие может плохо для нее кончиться.

– А-а. – Мгновение спустя она снова заговорила: – Откуда ты знаешь?

Он не смог удержаться и усмехнулся.

– Посмотри на ее живот. И на вымя.

– А вот эта годится? – Она указала на другую корову. Он повернулся и улыбнулся, хотя скорее всего в темноте Дженет все равно этого не увидела. Она сконфузилась, но разве скотоводы не обсуждают между собой такие вещи? Очевидно, сквайр о таких вещах со своей дочерью не говорит.

– Эта выглядит какой-то беспокойной. И скучающей, тебе не кажется? Давай подойдем и пригласим ее в путешествие?

– Мы должны просто подойти к одной из них?

– Да. У тебя есть носовой платок, девочка?

Она вынула из кармана носовой платок и протянула ему. Только его и было видно в темноте, точно белый флаг. Лахлан взял у нее платок и обмотал им колокольчик, висевший на шее у коровы.

После этого он крепко схватился за веревку, на которой висел колокольчик, и повел несопротивляющуюся корову на край пастбища; потом открыл одной рукой проход в изгороди. Иласэд шла за ним.

– Как-то это мало похоже на приключение, Лахлан.

– Да ведь дело не в коровах, они-то не возражают против того, чтобы их крали. Дело в людях, вот с ними бывают осложнения.

Он уже поздравлял себя с успехом предприятия, когда послышался крик. Судя по звуку, там был не один человек.

Лахлан увлек Дженет за дерево, посмотрел на нависшую над ними тень лошади и их как бы украденную корову и выругался. Если эти люди не слепые, они все увидят.

– Кто это? – прошептала Иласэд.

– Сторожа, конечно.

– А я и не думала, что нужно следить за их появлением. – В голосе ее звучал страх.

– Это потому что ты новичок в этом деле. Мы сделали глупость, девочка, но я виню только себя. У них собаки и ружья.

– Ружья?

– Ты стала похожа на мышку, Иласэд. Значит ли это, что ты испугалась?

– Вовсе не хочется, чтобы меня пристрелили из-за какой-то коровы.

– А значит, тебе наскучило быть грабителем, Иласэд.

– Да ведь тебе, Лахлан, это тоже не по душе?

Он задумался на минуту, решая, стоит ли отвечать. Но ответил честно:

– Мне не по душе брать то, что мне не принадлежит. Я записал все, что позаимствовал за эти годы, и знаю, кому что должен. Предки, без сомнения, проклянут меня из своих могил, если узнают, что я попался с поличным во время набега.

– Ты ведь не хотел ее красть, правда же?

Она осторожно потянула колокольчик из его рук.

– Что ты собираешься делать, девочка?

– Если мы оставим ее здесь, значит, мы не сделали ничего дурного.

– Все равно я сомневаюсь, что англичанин побоится застрелить шотландца. – Она обладала весьма странным даром вызывать Лахлана на юмористические высказывания.

Она выглянула из-за дерева, подвела корову к проходу в изгороди, потом сняла свой платок с колокольчика и шлепнула корову по заду. Та не спеша направилась к своим товаркам, не дожидаясь новых поощрений и громко позвякивая колокольчиком.

Иласэд закрыла за ней проход и подбежала к дереву. Лахлан уже сидел в седле.

– Не пора ли тебе направиться в безопасное место? – спросила она еле слышно.

Они смеялись всю дорогу, пока ехали к ее дому.

К дому они подъехали сбоку, где падающая от него тень была наиболее густой. Он спешился и снова помог ей спуститься с лошади. Когда ноги Дженет коснулись земли, он подошел к ней и обхватил руками ее лицо.

– Сдается мне, девочка, что я все равно должен устроить тебе приключение.

Она молча смотрела на него, обдумывая ответ.

– А ты не покажешь мне Гленлион? – спросила она наконец, касаясь его плеча дрожащей рукой. Эта просьба была, вероятно, необдуманной, но терпению Дженет настал конец – его словно выжгли недавнее возмущение и теперешняя горечь. Да еще тоска, которую она не должна чувствовать, но чувствует. Дженет хотелось увидеть его дом, землю, которую он называет своей. Ей хотелось увидеть места, которые снились целые две ночи подряд и увидеть которые ей хотелось еще до их встречи. А еще ей хотелось – хотя она прекрасно сознавала, как это дурно, – чтобы он ее поцеловал.

– Показать тебе Гленлион?

Он медленно отступил, опустил руки. Дженет сразу же стало не хватать этих рук, их тепла, того чувства, которое вызывали у нее его прикосновения.

– Полнолуние уже кончилось, но света хватит, чтобы все видеть, правда?

Он кивнул.

– А лошадь у тебя достаточно сильная, чтобы выдержать вес второго седока.

Он улыбнулся.

– Вполне. Ты хочешь рассмотреть, какого цвета занавеси, да?

– Нет, – с улыбкой ответила она. – Только увидеть замок. Это далеко?

– Час езды, не больше, если ехать быстро.

Он снова коснулся ее лица, отвел назад ее волосы, завел их за ухо. То был жест близости, жест нежности. Он должен был удивить Дженет, если не оскорбить. Но она повернула голову так, чтобы ее щека легла на его ладонь, и замерла, услышав, как он втянул в себя воздух.

– Я должен устроить тебе что-то волнующее, да, девочка? После неудачной и скучной кражи коровы. Ты хочешь увидеть мой дом?

Она подняла на него глаза, она не хотела ничего скрывать в этот момент истины.

– Хочу всем сердцем, – сказала она. На несколько часов оказаться дома, в Шотландии. Побыть такой, какой не была семь лет. – Если мы пустимся в дорогу сразу, мы сможем вернуться до рассвета?

– Ночью ничего не будет видно, Иласэд.

– Тогда ты все будешь мне описывать. Или я закрою глаза и сама все представлю.

– Можно сделать это сейчас? Ты закроешь глаза, а я буду описывать тебе Гленлион.

– Прошу тебя, Лахлан, отвези меня туда. Если хочешь, перекинь меня через седло, а я буду делать вид, что ты добыл меня во время набега.

Он похлопал пальцем по кончику ее носа.

– Такими мольбами можно разжалобить даже камень. Но я тебя предупреждаю: на моей земле больше трудностей, чем красоты.

– Я хорошо это знаю. Мне нужно просто увидеть. Ты возьмешь меня туда?

– Да, девочка. Возьму. Завтра.

В груди поселилось некое чувство, определить которое Лахлан не мог. Всю дорогу домой он не мог не улыбаться во весь рот. Впервые Лахлан благословлял провидца.

Он ехал домой и время от времени пофыркивал. Это было счастье; вот что это было. Такое чувство, будто все трудности, пережитые за последние годы, были не случайны, что они были посланы для того, чтобы Лахлан лучше смог понять, какая удача ждет его в будущем.

Ей хочется увидеть его дом. Она жаждет хотя бы одним глазком взглянуть на Гленлион. Какая-то она нетипичная английская мисс. Даже голос у нее другой, богатый оттенками. А может быть, Лахлан просто принимает желаемое за действительное. Как юноша, он был погружен в воспоминания о той, кого он только что оставил.

«Ах, девочка, если бы ты только знала. Мне хочется дать тебе многое, мне недостаточно, чтобы ты только увидела мой дом снаружи».

Он снова усмехнулся и пригнулся навстречу ветру.