"Испытание пламенем" - читать интересную книгу автора (Лайл Холли)

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Молли сидела, скрестив ноги, на каменной скамье в одном из многочисленных садов Медного Дома. Рядом с ней на сиденье корчился Йенер.

Кончик среднего пальца Молли плотно прижимала к запястью, слушая ровное биение собственного пульса. Она пыталась привести дыхание в соответствие с пульсом: вдох — шесть ударов, на шесть ударов задержать дыхание, шесть ударов — выдох, и опять задержка на шесть ударов. Молли сосредоточилась, пытаясь замедлить сердечные сокращения, дышать все глубже и глубже — животом. Стереть из сознания все, кроме центра спокойствия и прохлады, который она впервые обнаружила в себе во времена подготовки в Военно-воздушных силах, когда осваивала «М-16». Сержант, наблюдавший за ее стрельбой, сказал Молли, что если она научится контролировать дыхание, то результаты будут кучнее. Он оказался прав. Когда Молли действительно стала контролировать дыхание, все тело ее расслаблялась, появлялось спокойствие, ей казалось, что она движется во вселенной, которую населяет она одна, и здесь лишь она одна решает, как и чему происходить.

Именно это состояние требовалось ей теперь. Сеолар удалился, она сама его просила, но и сейчас еще чувствовала панику, которая охватила Ималлина при ее уходе. Он не сомневался, что его народ погибнет, что он, Сеолар, потеряет свою Води.

Но нельзя допустить, чтобы сентинелы явились в Медный Дом ей на выручку. Вейяры умрут, защищая ее, а у них нет никакой надежды выстоять против сентинелов, в чьем распоряжении божественная мощь. Молли не позволит им гибнуть из-за нее.

Кроме того, ей хочется, нет, она просто должна, увидеться с Лорин. Этот порыв был так же силен, как стремление отыскать свою настоящую семью, которое в конце концов привело Молли в Кэт-Крик и вынудило там остаться.

А это значит, она должна с первой же попытки освоить магию, причем настолько, чтобы вместе с Йенером перенестись туда, где Лорин и сентинелы готовятся к битве.

Трудная цель, подумала Молли и слегка улыбнулась. Закрыв глаза, она сконцентрировала внимание на точке за лобной костью и, считая удары пульса, пожелала оказаться вместе с Йенером там, где была ее сестра.

Потекли секунды, Молли казалось, что она становится легче и скользит, скользит, покидая реальность своего тела, превращаясь в нечто более разреженное, чем материя, но более плотное, чем дух. Она чувствовала, как ее омывает поток энергии, энергии от движения самой вселенной, от сияния солнца, от пульсации далеких звезд. И вся эта энергия — только пожелай! — была в ее распоряжении. Она могла бы взлететь, могла передвинуть горы, изменить русла рек, накликать шторм… Нужно только…

…нужно…

…нужно только…

…пожелать!

Да.

Я хочу взять с собой Йенера и попасть туда, где находится моя сестра Лорин, подумала Молли. Но не просто подумала, она пожелала, создала в мозгу образ, наполнила его музыкой звезд, огнем солнца и медлительной, темной, прохладной силой земли. Я хочу туда.

Она снова вернулась в свое тело и ощутила его таким, как всегда — надежным, реальным. Но, открыв глаза, Молли увидела, что больше не сидит на скамье в саду Медного Дома, а несется, как ракета, по воздуху в окружении сияющего огня, а рядом с ней летит Йенер, закрыв лицо руками и свернувшись в комок, словно зародыш. Из-под плотно прижатых ладоней раздается лишь сдавленный писк.

— О Господи! — прошептала Молли.

Ее сила воли, сила желания превратилась в реальный инструмент действия. Под нею, словно волнистый ковер в коричневых, черных, белых тонах, неслись деревья, холмы и реки. Ей казалось, что сейчас она движется быстрее, чем когда-либо прежде, быстрее даже, чем в ознакомительном полете на истребителе «Ф-16», когда она занималась двигателями в Мооди. Но в ее световой кокон не проникал ни один звук, ни одно дуновение ветра, ни единый запах. Свет укрывал ее от внешнего мира не хуже, чем кабина самолета.

— Тебе нужно открыть глаза, — сказала она Йенеру.

— Мы погибнем! — сквозь сомкнутые пальцы прокричал он.

— Ты должен сказать мне, правильно ли мы летим.

— Я думал, ты сотворишь ворота и мы пройдем сквозь них куда надо, а ты заставила нас лететь, и теперь мы разобьемся о скалы, или повиснем на ветках, или Старые Боги с небес поразят нас за нашу дерзость.

— Мы не погибнем. Все будет хорошо. Но мне надо знать, в правильном ли направлении мы летим.

Йенер чуть сдвинул одну ладонь, из щелки на Молли глянул круглый от ужаса глаз.

— Ты обещаешь?

— Обещаю — что?

— Что мы не погибнем.

— Мы не погибнем. По крайней мере не от полета. Когда мы доберемся до места, я помогу тебе приземлиться. Ничего страшного.

Йенер, дрожа, убрал от лица ладони и распрямился. Бросив взгляд на проносящуюся внизу землю, он снова пискнул и плотно сжал веки.

— Да, мы летим куда надо. Скоро впереди покажется большая крепость из черного камня. Это Дом Черного Следа, куда отправились предатели и куда собирались прибыть сентинелы. Я не знаю, твоя сестра уже там или еще нет, но скоро она там будет.

— Это все, что мне надо знать, — отозвалась Молли.

— Ну и хорошо, — буркнул Йенер, снова свернулся клубком и закрыл глаза ладонями. — Скажешь, когда все кончится.

— Нет! — вскрикнула Лорин, указывая на огромный световой шар, который с бешеной скоростью летел к ним над верхушками деревьев. — Видишь? Вон там.

— Вижу, — откликнулся Питер.

Лорин завертела головой, стараясь придумать, куда бы спрятать Джейка. Но выбор был невелик: либо в прямой видимости замка, либо на опушке леса, где расположились ворота и малыш всегда мог в них нырнуть, или же в глубине леса, где Лорин не сможет за ним приглядывать, не потеряв из виду сентинелов.

— Усилить защиту, — пробормотала она и сотворила небольшую палатку вокруг зеркал и ворот. Точно такая же стояла у Джейка в детской, с дверкой в форме собачьей головы, с рисунком в виде собачьих следов и с портретом самого хозяина в зеленой полосатой рубашечке. Только больше. Намного больше. Настолько больше, что при необходимости ею можно укрыть не только Джейка. Если она, Лорин, наделает бед из-за того, что воспользовалась магией, ну что ж, значит, наделает. Ее малыш — самое главное!

— Джейк, солнышко, ну-ка, в палатку. Быстренько! Бегом!

Джейк, увидев знакомую игрушку, засмеялся и помчался к ней со всей быстротой, которую позволяли маленькие ножки. Играть! Да еще так срочно! На бегу он повизгивал от нетерпения. Как Лорин любила этот счастливый визг! На сей раз она лишь вздрогнула, но не от холода. Доверчивый, такой доверчивый! Он просто представить себе не может кошмаров, которые жизнь может обрушить на него в одночасье!

Она подняла свое орианское оружие, передвинула предохранитель и сказала Питеру, который тоже достал автомат:

— Он говорил тебе, что эта штука может и парализовать, и убить, в зависимости от того, что тебе нужно, так?

Питер кивнул, не сводя глаз с летящего пузыря, который приближался с поразительной скоростью.

— Ага.

— Будем стрелять?

— Оглушать, — ответил он. — От этого вреда не будет.

Оба выстрелили одновременно и бросились прочь с линии огня, чтобы не попасть под рикошетный обстрел — шар оказался окутан защитным экраном, который развернул выстрелы в обратную сторону. Питер остался невредим, а Лорин ощутила удар в ногу и выяснила сразу две вещи. Первая: она не может встать. Вторая: эти парализующие выстрелы, может, и не причиняют необратимого вреда, но боль от них просто адская! Она лежала, обхватив свою ногу, от боли из глаз ручьем катились слезы, она с трудом сдерживалась, чтобы не взвыть, но нельзя было пугать Джейка.

Питер опустился рядом с ней на колени.

— Черт побери! Слава Богу, что мы стреляли парализующими зарядами.

— Значит, мы не можем его сбить?

— Видимо, нет.

Шар полетел медленнее. Лорин села. Теперь, когда этот пузырь оказался так близко, она сквозь сияние рассмотрела внутри женщину и скрючившегося мужчину. Не люди, оба. Но облачены в красивые одежды. В руках ничего похожего на оружие. И оба отчаянно машут Питеру и Лорин, словно добрым друзьям.

— Может, не стоит в них стрелять? — задумчиво произнесла Лорин. — Даже если у нас будет шанс.

— Может, и не стоит.

Шар опустился на землю вне пределов защитного экрана. Джейк выскочил из палатки и с криком кинулся к Лорин:

— Валсебник из стланы Оз! Валсебник! Из Оз! Мама!

Нога Лорин все еще была парализована. Лорин хотела встать, но ничего не вышло. А потому она села на ледяную землю, в зад ей впивались острые камешки, джинсы промокли от снега, а она сидела и смотрела, как появилась прекрасная женщина, с ней мужчина, как растаял сияющий шар и превратился в ничто, как эти двое подошли к защитному экрану Эрика, остановились, потом прошли сквозь него, словно никакого экрана и не было. Джейк с подозрением разглядывал женщину.

— Доблая фея? Зьлая ведьма? — бормотал он. — Доблая фея? Зьлая ведьма?

— Это вовсе не ведьма, — сказала ему Лорин, подумав, что женщина понравилась бы ему больше, оденься она в розовое бальное платье с невероятно пышными рукавами. И будь она в огромной короне.

— Привет, — проговорила женщина с южным выговором. Совсем как у Лорин. Что-то было неправильно. Так не должна говорить женщина с удлиненными глазами, золотистой кожей и отливающими металлом медными волосами, которые тем не менее ухитрялись выглядеть натуральными. — Лорин, я понимаю, это нелепо, но у нас мало времени, а я должна была с тобой встретиться. Я — Молли. Твоя сестра.

Молли вглядывалась в лицо, очень похожее на ее собственное. Точнее, на лицо, которое у нее было на Земле. Лорин смотрела на нее с изумлением.

— Молли? Они говорили, что ты изменилась, но… Так ты действительно Молли? — Лорин снова попробовала встать, и Молли заметила, что правая нога ее сестры совсем не шевелится. — Я бы встала и поздоровалась, но не могу. — Она с усилием улыбнулась.

— Что случилось?

— Я пыталась застрелить вас, а защита отразила удар и послала выстрелы рикошетом обратно. Как видишь, я не успела вовремя убраться с дороги, вот мне и досталось.

Теперь настала очередь Молли удивляться.

— Я… боюсь, я не знаю, как это лечить…

— Надеюсь, все не так плохо. Мы стреляли парализующим зарядом. Потому я пока еще жива и могу сказать тебе «здравствуй». Мы понятия не имели, кто вы такие. Но тут такие дела делаются, что мы подумали, вы собираетесь нас убить. — Лорин обняла малыша, который прятался за нее от Йенера и Молли. — В нашем положении не приходится думать о презумпции невиновности.

— А сейчас вы не собираетесь в нас стрелять?

Мужчина рядом с Лорин опустил автомат, но не убрал палец с курка и продолжал напряженно следить за пришельцами.

— Вы здесь, чтобы нас уничтожить? — спросил он.

— Нет.

— Тогда мы не будем стрелять.

— Из них он самый разумный, — объяснил Молли Йенер. — Кажется, его зовут Питер.

Лорин и мужчина обменялись настороженными взглядами, потом мужчина признал:

— Да, меня зовут Питер. Однако вы, сэр, знаете меня лучше, чем я вас. Разве мы встречались?

— Нет, не встречались, — ответил Йенер. — Я последовал за вами сквозь ворота около Медного Дома и следил в доме Лорин. Поэтому я и узнал, что у Молли есть сестра и что… те люди, — он указал на полукруг мужчин и женщин, повернувшихся к замку предателей, — …собирались ее убить.

— Больше не собираются, — мрачным тоном ответила Лорин. — Они и пальцем тебя не тронут. Я заставила их поклясться и подписать документ. — Она протянула Молли руку. — Будь добра, помоги встать, а то я сижу и чувствую себя беспомощной идиоткой. Может, я смогу сотворить себе стул или что-нибудь похожее, тогда и поговорим.

Молли потянулась к Лорин…

…их пальцы коснулись друг друга…

…в голове Молли взорвалась бомба яркого света, боль вонзилась ей в мозг, как тепловой снаряд, обнаруживший наконец цель.

Наверное, она вскрикнула, но точно не помнит. Оглушающий рев в черепе заглушил все звуки. Ей казалось, она падает, но тело больше ей не принадлежало. Даже руку не выставишь, чтобы смягчить падение. Но кто-то поймал ее и опустил на нечто мягкое. И кто-то приложил теплый компресс ко лбу и придвинул к губам чашку. Зрение ей изменило. Свет в голове слепил не хуже абсолютной тьмы.

…Не видит…

…Не слышит…

…Не может двигаться…

…Не говорит…

…Почти не думает.

Внезапно боль отступила и, как приливная волна, оставила после себя массу вещей.

Воспоминания.

Воспоминания, которые ей не принадлежат. В голове возникли образы матери и приемного отца, она их узнала. Узнала, как будто прожила с ними всю жизнь. Знала, какого будущего они для нее хотели. Знала, чего хотели от магии, каким хотели видеть мир. Она сама оказалась частью чего-то огромного, более значительного, чем сама могла вообразить.

Глаза ее прояснились, она взглянула на склонившуюся над ней Лорин. На лице сестры выступили мелкие бисеринки пота. Глаза их встретились. Лорин сказала:

— И у тебя так же?

Молли кивнула, и они обнялись. Лорин шепнула ей в ухо:

— Господи, ну мы и влипли!

Девушки расцепили объятия, и оба мужчины, Питер и Йенер, тотчас кинулись к ним, желая понять, что случилось.

Лорин слегка покачала головой — едва заметный знак — «нет».

Молли посмотрела на Йенера и объяснила:

— Это заклинание оставила нам наша мать, чтобы мы точно узнали друг друга.

Лорин подтвердила:

— Да, оно вернуло мне воспоминания о родителях и о рождении Молли, сообщило, что это моя младшая сестра и что я должна о ней заботиться. — Лорин потерла виски. — Но уж очень громко. До сих пор кажется, что голова сейчас взорвется.

Молли посмотрела на Питера и Йенера, желая, чтобы они убрались куда-нибудь подальше. Им с Лорин надо поговорить. Очень надо. Часть планов, которые составили для нее и Лорин родители — ее человеческая мать, человеческий приемный отец и отец-орианец, — не совсем согласуются с тем, чем она решила заняться, попав в Орию. Она чувствовала, насколько важны, даже неотложны, тщательно продуманные планы родителей. Понимала их необходимость. Но теперь она нашла для себя собственную жизнь, и нужно обсудить, как сохранить эту ее новую жизнь и выполнить невероятно важные задачи, которые перед ней поставлены.

Но ни Питер, ни Йенер никуда уходить не собирались. Они смотрели в сторону полукруга сентинелов, и смотрели с тревогой. Даже со страхом. Значит, разговор с Лорин придется отложить до того времени, когда они хоть ненадолго останутся наедине.

Лорин поступила правильно, сменив тему разговора.

— Я так взволнована встречей, но, дорогая, тебе надо поскорее отсюда убраться. Есть люди, которые хотели бы видеть тебя мертвой. Конечно, они обещали, что не тронут тебя, но скорее можно поверить каким-нибудь грязным политиканам, чем этой банде. — Лорин потерла правую ногу и мигнула. — Мы должны спрятать тебя подальше и поскорее. Но… черт возьми… я правда рада тебя видеть. Я только вчера про тебя узнала. Не могла поверить, что у меня есть сестра! Я так долго была одна…

— Мне это знакомо, — с чувством ответила Молли и снова обняла сестру. — Я так рада, что прилетела сюда.

Маленький мальчик вдруг попросил:

— Мама! Песенье! Пазалта, песенье! И масыну.

Молли опустила на него взгляд:

— Твой сын?

Лорин с гордостью кивнула:

— Джейк.

— Он такой хорошенький! А это его отец? — Молли кивнула на Питера.

— Его отец погиб, — ответила Лорин. — По дороге домой с военно-воздушной базы в Поупе. Сел не в тот автобус… Оказался не в том месте и не в то время.

Молли прикрыла глаза.

— Сочувствую. Я сама несколько лет служила в ВВС и потеряла много друзей. Это… с такими вещами до конца никогда нельзя примириться, в голове не укладывается…

— Брайан был необыкновенным человеком. Он не заслужил такой судьбы, — стала рассказывать Лорин. — Кажется, я никогда не свыкнусь с огромной пустотой в душе в том месте, где должен быть он.

— Хорошо, что у тебя есть Джейк. Благословение небес. Он такой прелестный.

— Он для меня — все, — просто сказала Лорин. — Все, что осталось от Брайана. Он и сам — такое чудо, хотя, конечно, иногда причиняет боль. — Она улыбнулась и взъерошила волосы сына. Молли почувствовала резкий укол зависти, который сразу перерос в надежду: кто знает, может, у них с Сео тоже когда-нибудь будет ребенок. Или дети.

Тут она заметила, что Лорин пристально ее разглядывает.

— Я даже сейчас вижу сходство между нами, — объяснила Лорин сестре. — Они… ну, сентинелы, кое-что о тебе рассказали. Что ты — дочь моей мамы и одного орианца.

Молли кивнула.

— На Земле ты выглядела иначе.

— Правда, иначе. В Кэт-Крике я никому не рассказывала, кто я. Ведь родители отдали меня чужим людям. О таких вещах не очень-то хочется распространяться, да и вспоминать — тоже. Но библиотекарша говорила мне, что я в точности похожа на твою… на нашу мать, какой она была в молодости.

— Так, наверное, и должно быть. Если на Земле могут проявиться только земные гены, то ты должна была выглядеть, как будто других у тебя вовсе нет, только мамины, — задумчиво проговорила Лорин. — Хотелось бы мне на тебя посмотреть на Земле. — Лорин грустно улыбнулась. — Мне так ее не хватает.

— А я никогда матери не видела. Она и твой отец уже много лет как умерли, когда мне наконец удалось узнать, кем были мои настоящие родители. По крайней мере, официальные родители. Своего настоящего, биологического, отца я еще не встречала.

— Мама и папа были очень хорошими людьми.

Молли улыбнулась:

— Про это я слыхала. Если послушать вейяров, так они были настоящими богами.

— Мама! — вдруг завопил Джейк с новой силой. — Песенье! Иглать! Масину! Вады!

Лорин с силой потерла ногу и, шатаясь, поднялась.

— Черт подери, больно! — проворчала она, осторожно перенесла вес на больную ногу и не упала. — Извини, — сказала она. — Сейчас мне надо заняться родительскими обязанностями. К тому же мы с Питером должны прикрывать сентинелов, чтобы никто не захватил их врасплох, пока они распутывают заклинание этих сволочей. Поговорим позже.

— Обязательно.

— Следи за мышью, — посоветовала Джун Баг. — Мышь появилась не просто так. Должна быть причина. Она как-то связана с заклинанием, из-за которого возник весь сыр-бор.

— Она с виду такая мелкая…

— Ерунда какая-то, — вмешалась Бет Эллен.

— Может, потому мы и не смогли ее отследить раньше. Чтобы спрятать ее, хватило бы и мелкого заклинания.

Джимми Норрис сказал:

— Я как раз работал над распутывающим заклинанием. Думаю, я могу этим заняться.

Никто из сентинелов ни единым словом не упомянул, как им недостает Грейнджера, с его спокойной уверенностью, безупречной компетентностью в распутывании самых сложных заклинаний. Напоминание только осложнило бы работу Джимми, снизило его шансы на успех. Но Эрик, конечно, об этом подумал, да и остальные наверняка тоже. Скорее всего сам Джимми вспоминал Грейнджера больше всех. Когда Дебора и Грейнджер впервые присоединились к сентинелам из Кэт-Крика, Джимми с удовольствием спихнул на них эту работу.

Сейчас он вытащил из рюкзака свой талисман — «Тома Сойера» с автографом автора — и поднял его к лицу, не открывая. Он водил большими пальцами по кожаной потертой обложке, зажмурил глаза, облизнул губы и попробовал сконцентрироваться. Когда книга наконец засветилась зелеными сполохами, он четким голосом произнес:

— Мышь! Распутать след.

Сентинелы напряглись. Теперь заклинание вырвется на свободу, начнет бороться с тем, что натворили изменники, а вместе с этим будет нарастать реактивный процесс. Каждый приготовился заземлить ту часть магической энергии, которая попадет именно в него. Труба на треножнике рядом с Эрнестом побелела и ходуном ходила в его руках.

Ничего не происходило. Ожидание становилось нестерпимым: ведь чем больше времени уходило на распутывание чужого заклинания, тем сильнее будет отдача. Часы, которые установила Нэнсин против каждого лица, вызывающе медленно отсчитали одну минуту, две, три, четыре. Эрик чувствовал, как сжимаются в тугой узел внутренности. Пять минут, шесть. Боже милостивый! Никогда еще ни одно заклинание не распутывалось так долго! Семь минут. Восемь. Да будь у них даже двадцать сентинелов, они не смогли бы поглотить энергию отдачи, которая родится от магической волны подобного уровня! Черт возьми, что же это такое? Что придумали эти долбаные предатели? Девять минут.

— О Господи, — прошептал Джимми. — Вот оно!

Эрик почувствовал во рту вкус золы, запах собственного несвежего пота бил в ноздри, от холода и страха его трясло, он вдруг отчаянно захотел в туалет.

Первая приливная волна отдачи накрыла их всех. Мягкая световая подушка, которая чуть не сбила их с ног. Но это все ерунда, ерунда. Они-то ждали, что солнце, взорвавшись, обрушится им на голову, а вместо этого кто-то просто посветил фонариком.

— Мышеловка! — произнес Джимми, но мог бы и не говорить, они и так поняли, что там было за заклинание. Тоненький магический ручеек должен избавить замок изменников от мышей. Пустяк, мелочь, почти ничто. Там почти не было магии, почти никакой траты энергии. Вся суть сводилась к тому, чтобы привить инфекционную болезнь одной-единственной мыши и не дать ей погибнуть, покуда она не заразит по крайней мере еще одну особь.

Эрик решил, почти, почти, почти решил, что они отследили не то заклинание. Такая ничтожная мелочь просто не могла уничтожить два миллиона жизней там, дома, а в ближайшие две-три недели смести с лица Земли половину оставшихся! Почти решил.

Но… Конечно, заклинание было мелким, но в нем содержалось неизбывное зерно яда. Оно было зациклено на смерть! Оно убивало. А магия, которая убивает по пути туда, будет убивать и когда покатится обратно. Насколько он знал, еще никто не создал заклинания, основанного на смерти, которое не вырвалось бы из предназначенного для него канала.

Но дело еще не закончилось. Крошечный завиток, несущий смерть мышиному племени в Ории, трансформировался в нечто необозримое, смертоносное и неизбежное для существ в верхнем для Ории мире — для людей. Вторая волна отдачи долетела до них острием копья, вонзилась между ребер, как нож. И хотя они думали, что подготовились, что сконцентрировали все силы, заземлили магические каналы, удар оказался все равно неожиданным. Они рассчитывали встретить удар молота — грубый эквивалент отдачи от настигшего Землю несчастья. Они готовились к мощной атаке по всему фронту, а потому стилет пронзил магические кольчуги и проник в грудь раньше, чем они успели его заметить.

Смертельный удар. Бет Эллен Тейт подготовилась хуже всех. Заклинание творил ее сын Том, она узнала его стиль магии и не могла поверить, будто что-нибудь, сделанное ее мальчиком, может принести ей вред. Отдача обрушилась неожиданно, глаза ее широко раскрылись и вылезли из орбит, в них — ужас и отвращение, на лице — пришедшее наконец осознание всей мерзости предательства. Она рухнула на землю, мертвая.

Смертельный удар. Нэнсин Таббс, пухлая и в свои пятьдесят один все еще довольно хорошенькая, веселая владелица цветочной лавки «Маргаритки и георгины», даже не успела заметить, как пришла волна отдачи. Ее вклад в магические операции обычно сводился лишь к тому, чтобы служить просто буфером для возвратной волны магии, ну и еще, конечно, контролировать время работы сентинелов на полигоне. На сей раз она не выдержала.

Относительно мягкий удар первой волны сбил ее с толку, заставил потерять бдительность. Она поверила в мышеловку, хотя в глубине души помнила «старшего брата» этой мышеловки — магическая отдача, вырвавшись на свободу, уже убила миллионы людей. Она все-таки считала, что они занялись не тем заклинанием — такой вот губительный самообман… И вторая волна впилась в нее, швырнула вниз; Нэнсин не успела даже крикнуть. Только что стояла, не сводя глаз с циферблата, а в следующее мгновение оказалась уже мертва и с открытыми глазами рухнула на мерзлую землю.

Ее муж Эрнест подготовился лучше, он сконцентрировался, заземлил канал магии, не терял бдительности, но вдруг увидел, что Нэнсин падает, сбился с мысли, бросился ее подхватить. Волна настигла его, угодив между вдохами, между ударами сердца, и он повалился рядом с женой.

— Держитесь! — крикнул Эрик. — Заземляйте ее, отводите в канал, не упускайте!

Со смертью Эрнеста погибло и заклинание энергетического канала. Теперь отдача наступала на них с непрогнозируемых направлений. Она крутилась, как сумасшедший дервиш, со всех сторон лупила энергетическими разрядами, а они стояли с вросшими в землю ногами и вытянутыми вверх руками, пытаясь превратиться в громоотводы, и, пропустив магию через свое тело, благополучно отвести ее в почву.

Джордж Мерсер держался. Смятый, напуганный, он тем не менее оставался в строю. Ему довелось побывать во Вьетнаме. За два года в джунглях довелось пережить не один налет, видеть, как рядом то и дело от людей остаются одни клочья. Одна ночь была особенно тяжелой. Он поймал пулю в бедро, но продолжал стрелять, прикрывая товарищей, которые сумели перегруппироваться и нагнать страху Божьего на врагов. А потом завязал рану тряпкой и таскал своих раненых и убитых товарищей в лагерь, где за дело могли взяться хирурги. Коробочка с «Пурпурным сердцем» в ящике стола была доказательством его мужества. Он увидел, как падают друзья и коллеги, и в этот миг человек, который любил цифры, любил размеренную бухгалтерскую жизнь, вдруг тоже куда-то делся, а на его месте возник воин, скинул покровы тихой респектабельности и бросился в бой.

Луиза Тейт, старая дева, потерявшая свою единственную любовь на той же войне, но в другом сражении, тоже держалась. Она собрала в кулак гнев от той давней потери и обратилась в фурию мести. Без Эрнеста с его трубопроводом, стабилизирующим энергию, она могла теперь черпать магии, сколько хотела, и в один миг из худой, седоволосой мышки выросла в мощную, воющую Валькирию. Магическая волна разбивалась о ее грудь, как о скалу, она поглощала эти потоки, трансформировала их, вбирала в себя энергию, а яд пропускала вниз, в землю. Эрик видел, как с кончиков ее пальцев слетали молнии, как тучи клубились вокруг головы, и едва справился с внезапным порывом бежать от нее куда глаза глядят.

Эрик и сам держался. Он давным-давно смирился с мыслью, что исполнение долга может отнять у него жизнь. Да он и был бы уже мертв, не вмешайся тогда Лорин. Значит, каждая лишняя минута — это подарок, за который надлежит расплатиться. Приняв мысль, что он уже мертв, Эрик высвободил собственный страх и принял налетевшую на него бурю магии и согнулся под ее тяжестью. Громадные деревья, думал он, в наводнение гибнут, а камыш выживает. И, как камыш, он согнулся под бешеным натиском бури, и принял в себя все, что она в него швырнула, и пропустил каждый удар через свое тело в землю у себя под ногами.

Держалась и Джун Баг Тейт. Собственные тайны пугали ее куда больше, чем смерть от магических волн отдачи. А потому она не дрогнула, когда грязные лапы смерти коснулись ее тела. Она приняла ее, пропустила через себя, позволив собой воспользоваться, но не уничтожить.

Держался даже Терри Мейхем. Он считал себя трусом, но вдруг обнаружил, что бояться и отступить — это разные вещи. Он буквально дрожал от страха, во рту пересохло, на коже выступил липкий, вонючий пот, мышцы одеревенели, кишки взбунтовались, но что-то удерживало его на месте, ноги словно вросли в землю, руки тянулись навстречу хлещущим струям энергии. Терри вспомнил о племянницах, пяти и семи лет, об их глупом и счастливом смехе каждый раз, когда он поворачивал машину на дорожку к их дому, а потом бегом взлетал по ступенькам, спеша их повидать. Пусть поживут еще день, неделю, еще семьдесят—восемьдесят лет! Если он выстоит, то по крайней мере будет знать, что сделал все, чтобы они этого не лишились. Если он сбежит и выживет, то никогда уже не сможет взглянуть им в глаза.

А Джимми Норрис не выдержал. Сначала он демонстрировал уверенную решительность, ведь именно он сумел распутать клубок заклинаний, оставленный предателями, но, увидев, как замертво упала Нэнсин, потом Эрнест и Бет Эллен, Джимми закричал, выронил книгу-талисман и бросился бежать. Добрался он лишь до внешнего края рабочей площадки. Как только его ноги ступили за периметр, который охраняли «сторожевые псы» Джорджа Мерсера, огненный луч ударил в грудь Джимми и в долю секунды превратил его в пепел. Атака была быстрой и беззвучной, словно холодный бросок кобры.

Эрик лучше всех видел, что случилось, и в отчаянии зарычал. Смерть Джимми доказывала, что изменники наблюдают и ждут. Возможно, они позволят сентинелам справиться с земными последствиями предательства, но потом возьмутся за выживших после сокрушительного удара обратной волны. Времени на подготовку у них хватало, в их распоряжении надежная крепость, так что на стороне предателей все шансы.

Джимми он уже ничем не поможет, но должен хотя бы отомстить за него. Отомстить за Бет Эллен, за Нэнсин, за Эрнеста. За Грейнджера и Дебору — тоже. За миллионы безымянных жертв, погибших из-за чужой глупости, безответственности, из-за пренебрежения принципами сентинелов. А принципы эти предателям хорошо известны: каждый магический ручеек в нижнем мире высвобождает целый поток магии в верхнем; добро порождает добро, зло — источник зла; сентинелы защищают жизнь; они почти никогда не вмешиваются в естественные процессы в нижнем и соседних мирах; их задача — стабилизировать поток магической энергии между мирами, поддерживать устойчивое состояние вселенных.

Он не мог сейчас отдаваться мести, мог только стоять, принимать и отводить в землю удары обратной волны, которые градом на него сыпались.

Каждая смерть рикошетом била в сентинелов. Смерть одной-единственной мыши — мелочь, но одна градина — тоже мелочь, однако когда собирается туча и начинается град, он способен убивать людей, крушить громадные деревья, бешеным натиском превращать в кашу все, что попадается ему на пути. А сейчас гибель мышей оказалась перемешана с гибелью миллионов людей — мужчин, женщин, детей, — которых до времени вырвали из плавного течения жизни и швырнули в пространство между мирами. Эти оборванные жизни несли с собой гнев, потрясение, отвращение, горе, тоску, отчаяние, сумасшествие и безнадежность. Если смерть мыши была градинкой, то каждая смерть человека — кометой, летящей в сентинелов из пространства. Ливень из миллиона комет, под которым должны выстоять пятеро дрожащих от слабости смертных.

И они стояли, подняв к небу лица и руки. Поглощали энергию, мучились, страдали. Адский поток рвал их на части, ломал, ранил тело и душу, гнул к земле, но они держались.

Наконец весь яд ушел в землю у них под ногами. Фурии смерти устали. Сентинелы, один за другим, попадали на колени. Эрик сумел сохранить защитный экран вокруг Джейка, Лорин и Питера, как мог, укрепил его против магического нападения. Потом создал небольшой купол защиты над сентинелами, живыми и мертвыми. Но против предателей он сейчас ничего не мог сделать — легче пройти по морю, не замочив ног. Ни один из пяти выживших не годился для битвы. Сейчас они выжаты полностью.

Стоя на четвереньках, Эрик смотрел на замок, где были его прежние друзья и коллеги. Сейчас они явятся, а он и пальцем не может пошевельнуть. Собрав последние силы, он перевернулся на спину, чтобы по крайней мере видеть свою судьбу, знать, каким будет конец, кто нанесет последний удар. Эрик смотрел в яркое синее небо, видел кристальное совершенство плывущих в нем облаков и думал: «Может быть, мой мир выживет. Надеюсь, мы сделали все, как надо».