"Избавление от колдовства в волшебных сказках" - читать интересную книгу автора (Франц Мария-Луиза фон)

Глава 7

В прошлый раз мы обсуждали волшебные сказки о семи воронах и шести лебедях. В сказке о шести лебедях девушке нужно было сшить рубашки из звездоцвета, маленького цветка, обычно растущего в гуще темного леса. Его цветки звездообразной формы, поэтому в фольклоре о них говорится как о небесных звездах, растущих на земле. Из этих цветов девушка шьет рубашки, которые затем набрасывает на братьев, и они снова обращаются в людей. Мы рассмотрели, насколько все это связано с проекцией или с приданием бессознательному комплексу соответствующих средств выражения через материал фантазии. Я сделала особый акцент на методе активного воображения, который мы стараемся использовать, если сталкиваемся с констелляцией очень динамичного материала бессознательного, вызывающего расстройство сознания. Применять этот метод нужно с особой осторожностью и соблюдать определенные условия: Эго пациента не должно быть слишком слабым и у него не должно быть признаков психоза.

Соблюдая необходимые условия, мы пытаемся создать данному бессознательному комплексу возможность выразиться в деятельности фантазии, в которой мы принимаем сознательное участие. Таким образом бессознательный материал амнлифицируется иначе, чем материал сновидений. Любое сновидение — это амплификация бессознательного содержания, тогда как в процессе активного воображения происходит активное сознательное сотрудничество — сознательное усилие, которое хотя и односторонне воздействует на бессознательный материал, но добавляет к нему ряд факторов, так что в процессе сотрудничества сознания и бессознательного вполне может происходить процесс трансформации.

Есть люди, которые утверждают, что способны влиять на свои сновидения, но у меня не было случая в этом убедиться. Иногда во сне человек чувствует, что не хочет, чтобы этот сон продолжался, и тогда он просыпается, но это происходит вследствие вытесненного страха. Человек не может изменять сны. Единственный способ воздействия на бессознательное, который нам известен, — техника активного воображения. Конечно, на бессознательное могут воздействовать и другие психотехники, но они оказывают только подавляющее воздействие. В exercitia spiritualia[41] Игнатия Лойолы,[42] где эта проблема представлена как специальная тема для медитации, дан четкий регламент соответствующей процедуры. Насколько мы знаем, это относится к большинству практик йоги. Например, в них говорится, что на определенной стадии медитации появится прекрасная богиня Дева[43] и попытается вас соблазнить, но вам следует сопротивляться искушению. Кроме того, существуют правила, которые помогают человеку сконцентрироваться на нужном переживании.

В отличие от этих практик, наша установка заключается в том, что в диалектическом процессе, когда сознание и бессознательное обращены друг к другу, эго-сознание каждый раз должно решать, что оно хочет, без всякой предварительной программы. Если в воображении мужчины его пытается соблазнить прекрасная богиня, он может сам решить, следовать ему за ней или нет. Для этого нет никакого правила. На каждой ступени решение принимается сознательно, как в реальной жизни. В этом и состоит серьезное различие. Если правильно использовать технику активного воображения, можно в какой-то мере воздействовать на бессознательное и почувствовать, как освобождаешься от напряжения, вызванного давлением бессознательного содержания. Кроме того, это хороший способ проработать некоторые аффекты, а также обнаружить бессознательный творческий материал, который трудно понять или который не может появиться среди уже существующего материала. Так как мы даем бессознательному возможность выразить себя, присоединяя к нему фокусирующие и концентрирующие элементы сознания, в результате получается продукт соединения двух миров, возникающий в области, промежуточной между бессознательным и сознанием, которую мы называем психической реальностью.

На мой взгляд, именно такой процесс можно сравнить с шитьем рубашки из звездоцвета в волшебной сказке. Девушка должна проявить преданность и терпение и приложить немало усилий, чтобы создать для лебедей облачение, с помощью которого они смогут вернуть себе человеческий облик. Ее усилия очень похожи на процесс активного воображения: мы применяем сознательную установку к бессознательному материалу, разговариваем с ним, как с живым человеком, и этот процесс оказывает мистическое очеловечивающее воздействие — например, придает Анимусу или Аниме определенную форму выражения.

Любое бессознательное содержание, с которым не сформирована правильная связь, часто устанавливает над нами власть, так как «подкрадывается» к нам постепенно. Если вы можете с ним говорить, то у вас формируется определенное отношение к нему. Вы либо станете одержимы содержанием, которое констеллировалось в бессознательном, либо сумеете сформировать с ним связь. Чем старательнее человек его вытесняет, тем сильнее оно воздействует на него. Если не помогать бессознательному выразить это содержание вовне, оно найдет выход в пагубных фантазиях, разрушающих психику.

Некоторыми людьми, страдающими одержимостью и словно заворачивающимися в кокон вокруг тех, с кем им нужно иметь постоянный контакт, иногда овладевают самые поразительные идеи, в которых они не сомневаются и не стремятся их для себя уяснить, ибо считают совершенно очевидными. Такие люди обычно во всем уверены и никогда не спросят себя: «Почему же я считаю, что все происходит именно так, а не иначе?» Одержимость превращается в полуосознанную убежденность. Это происходит, когда материал фантазии выражается неадекватным способом (например, в виде обвинений соседей и друзей) и, как правило, совсем не подвергается критике. Такие фантазии проникают за кулисы психики одержимой личности и обрастают подробностями. Несущественные и случайные факты тщательно собираются, формируя паранойяльную систему, и каждый новый факт еще больше расширяет и углубляет ее. Это может быть какое-то решение швейцарского правительства или звонок почтальона — все имеет скрытый смысл, все воспринимается как знак чего-то более важного. Даже в головах так называемых нормальных людей существуют непроверенные предположения, не связанные с действительностью, которая воспринимается сознанием. Если вы попытаетесь указать им на это, то столкнетесь с очень странными возражениями, за которыми, как правило, скрывается какая-то безумная идея. В данном случае вполне уместно обратиться к технике активного воображения. Вам следует направить на эту идею или подозрение всю остроту своего мышления и «поговорить» с ней. Преодолев некую скованность и сомнения своего сознания, связанные с тем, что вы все это выдумали, вы тем самым позволите бессознательному содержанию выразить себя с помощью фантазии; однако для работы с активным воображением требуется объективная установка.

Во время шитья рубашек из звездоцвета девушка не должна не произносить ни слова (эта тема появляется и в других версиях сказки), поэтому ее обвиняют в убийстве собственных детей, в колдовстве и т. п. Это еще один мотив избавления от колдовства. Как правило, не говорить — значит не иметь никакой связи с окружающими и быть лишенной возможности обсуждать с ними свои проблемы. Естественно, такая ситуация встречается в жизни очень часто — например, когда вы пребываете в столь подавленном состоянии, что совершенно не способны говорить. В состоянии кататонии человек практически не может говорить, эмоции, вызванные его проблемой, подавляют его и лишают дара речи. В менее серьезных случаях, когда человек просто чем-то глубоко взволнован, он тоже порой лишается дара речи, так как непроизвольные психические процессы опять противодействуют процессам, происходящим благодаря усилиям воли. Если такое психическое содержание грозит вам немотой, то лучше с ним примириться и настроить себя на то, чтобы просто о нем не говорить. Если же добавить волевое усилие или сознательную установку, можно превратить довольно опасное и пагубное содержание психики в позитивное.

Поэтому если вы подавлены неким бессознательным содержанием и не можете говорить, то не пытайтесь поделиться этим с другими людьми, а дайте себе возможность выразить это содержание самостоятельно. Тогда вас не будет подавлять неизвестная вам эмоция, постоянно подчиняющаяся психодинамике, которая всегда развивается в определенном направлении. Архаичный бессознательный импульс должен последовать в том же (скрытом от нас) направлении, что и эмоции. Если это ненависть, она самопроизвольно увлекает вас к объекту вашей ненависти; то же самое происходит, если такой эмоцией является любовь — в данном случае мы имеем в виду лишь две самые распространенные эмоции. Если же вы попробуете сразу выразить эмоцию по отношению к объекту, вам грозит опасность быть подавленным ею. Допустим, некто испытывает ярость и хочет выразить ее непосредственно человеку, который это чувство вызывает, причем в корректной форме, но стоит ему произнести хоть слово, как у него начинается словоизвержение! В состоянии аффекта человек говорит много лишнего, все больше теряя над собой контроль, и в конце концов уже сам начинает верить в то, в чем сомневался сначала.

Если метод активного воображения применяют люди, для которых он не подходит, то они выражают фантазию так, что чувствуют свой собственный материал, но постепенно сила их эмоций все больше возрастает и в итоге приводит к катастрофе, так как в течение этого времени аффект чересчур усилился. В таком случае сначала нужно «соткать» материал для «рубашки» — найти способ самовыражения и только потом воспроизвести эмоции вовне. Один иезуит, живший в XVII веке, сказал, что человеческий язык подобен огненному колесу, так как на своем пути воспламеняет и губит все живое. С этим трудно не согласиться: негативный аспект человеческой речи действительно дьявольский. Взять, например, хотя бы современную пропаганду, с помощью которой можно совершить практически все, даже убийство.

Современные журналисты, которые пишут в газетах статьи, полные ненависти, поступили бы гораздо мудрее, если бы успокоились и поработали над своим аффектом. В результате такой работы обычно появляется сказочная «рубашка», которая придает эмоции человеческую форму выражения. То же самое постоянно происходит и в процессе анализа. Разница заключается в том, как проявляется сопротивление осознанию бессознательного. Если оно просто прорывается вовне, то аналитику нужно лишь сохранять спокойствие. Но если пациент говорит, что во время этой сессии он чувствовал некоторое внутреннее сопротивление и хотел бы это обсудить, то мы видим нормальную человеческую реакцию, так как проблема выражается в подходящей «рубашке».

К сожалению, одержимость убеждает человека в его собственной правоте. Как коммунистические адепты убеждены в том, что западный мир — это империя зла, так и вы, оказавшись во власти своего Анимуса, будете уверены в том, что так оно и есть. Понимать это крайне важно. Как и большинство моих братьев и сестер, я этого не замечаю, находясь во власти своего Анимуса, — я убеждена, что мое мнение принадлежит мне, а не Анимусу. Но если человек какое-то время проходит анализ, то по тону голоса и интенсивности эмоции он сможет уловить: здесь что-то не так. За вашим желанием что-то получить или сделать скрывается слишком сильное побуждение, и это подозрительно. У вас появляется чувство, что эти аргументы вы уже слышали внутри себя. И если вы настолько одержимы Анимусом, что не можете сразу освободиться от его власти, постарайтесь сохранить спокойствие. Вернитесь в свою комнату и скажите себе: «Все это не так, состояние, в котором я пребываю, кажется мне подозрительным, поэтому несколько дней я попробую ничего не говорить». Потом вы будете благодарить Бога за то, что на этот раз вам удалось сдержать эмоции. Но ваши эмоции, не получив выражения, начнут вас терзать и вам станет хуже, чем было, тогда вам понадобится сказочная рубашка. Не следует сдерживать эмоцию, которая будет отравлять вас, проникая все глубже, ибо это вам не поможет. Если изнутри вас начнет терзать яд, то через три дня вам станет хуже, но если за эти три дня вы «наденете рубашку» на терзающую вас эмоцию, например, используя активное воображение, то сможете избежать неприятностей.

Я уже упоминала о девушке, которая всегда была вежливой и чуткой, так как хотела, чтобы ее любили. В результате в ней скопилась страшная ненависть по отношению к одному женатому мужчине. У мужа и жены, с которыми она иногда встречалась, была та же проблема, поэтому естественно, что супруги обвиняли друг друга в измене и лживости. Однажды эта пара пригласила девушку на завтрак, а, вернувшись домой, она ощутила приступ патологической ярости против этого мужчины, который был фальшивым и лживым, скрывая под маской учтивости свою омерзительную личность. Девушка не проронила ни слова. Но если бы она высказалась, лучше ей не стало бы, так как пришлось бы говорить слишком много. Поэтому ненависть продолжала в ней накапливаться. Вернувшись домой, она не могла ни на чем сосредоточиться, ибо клокотавшая внутри нее ярость стремилась выразиться вовне. В фантазии девушка просто дала выход своему гневу, представляя себе, что она сделала бы с этим мужчиной: повесила бы его, плевала бы ему в лицо и т. п. Позже в содержании одного из ее сновидений проявилось, что она увлеклась колдовством и черной магией.[44] Я с укоризной сказала ей об этом, но пациентка не могла взглянуть на свои действия со стороны, поэтому мне пришлось тщательно разбираться в том, что с ней происходило в последнее время и отразилось в ее фантазиях. Я сказала пациентке, что если аффект так нарушает ее душевный покой, то ей следует воплотить его в фантазии, но не в облике этого человека, а, например, в образе свирепого медведя или какой-то другого зверя, который пытается смести все вокруг себя. Возможность внешнего выражения аффекта и развитие дурных фантазий просто приводит к abaissement du niveau mental.[45] Правильное поведение в данном случае заключается в следующем: не давать волю своему языку, удерживать аффект внутри, а затем найти для него походящие средства внешнего выражения.

Точно так же можно обойтись с совершенно иным содержанием. Допустим, вам в голову неожиданно, как ворон или лебедь, спустившийся с небес, пришла идея, свидетельствующая о мании величия, — например, что вы в каком-то смысле являетесь богом. Вы можете сказать, что это полная чушь, или, наоборот, думать об этом снова и снова, никому не говоря, ибо вам вряд ли кто-то поверит. Вы не создавали эту фантазию, но, быть может, все-таки стоит спросить себя, как эта идея пришла вам в голову? Конечно же, сама по себе! Если вы собираетесь сказать окружающим, что вы божество, они будут точно знать, куда вас поместить, но если вы об этом промолчите и все-таки спросите себя, откуда взялась эта идея, то сможете открыть для себя самое удивительное. Тогда, подобно мистикам, вы откроете, что в каждом человеке существует божественная искра и что ваша личность непрерывно развивается благодаря внутреннему переживанию, хотя это развитие потрясло вас, когда проявилось впервые. Поэтому, образно говоря, вам нужно усесться на вершине дерева и полностью отрешиться от внешнего мира. Дайте возможность этой идее раскрыться, максимально вникнув в ее материал и не позволяйте ей поглотить вас полностью.

Парацельс сказал, что внутри любого человек содержится целый микрокосм со всеми звездами. Звездное небо — это образ коллективного бессознательного, а падение звезды на землю можно символически представить как осознание, ибо нечто становится реальным, попав в человеческое сознание. Что неосознанно, то нереально. До того, как узнали, что атом существует, он существовал, хотя его образ отсутствовал в человеческом сознании. Звезды падают с небосклона, затем сплетаются в рубашку и в таком виде осознаются как архетипический паттерн. Одно крыло, оставшееся у брата, должно означать, что процесс интеграции, то есть процесс осознания, весьма относителен. Как говорил Гете: «Uns bleibt ein Endenrest, zu tragen peinlich» («Нам остается пережиток, нести его — обуза, что делать с ним — вопрос»). То же самое относится и к архетипическому содержанию, которое сознание не может полностью интегрировать. Значение данного символа может иссякнуть для субъективного чувства какого-то человека, но это вовсе не значит, что исчерпан весь его смысл. Я беру волшебные сказки и интерпретирую их, пока не начинаю ощущать умиротворение, но при этом не чувствую, что исчерпала весь материал. Если я сделала недостаточно, то остается ощущение некоторого дискомфорта, затем мне обычно начинают сниться сны, и я уже знаю, что моя интерпретация не удовлетворяет мое бессознательное, то есть она весьма относительна. Иногда люди думают, что если заниматься анализом лет двадцать, то можно истощить бессознательное, но на самом деле этого не может быть, ибо у бессознательного постоянно появляются новые аспекты, словно оно обладает способностью непрерывно себя творить. Всегда остается одно крыло, которое возвращается в непостижимое.

Поразительно, что когда сказочная героиня соединяется со своими семью братьями-воронами, то их вместе с сестрой становится восемь; а это число символизирует целостность. В сказке о шести лебедях, когда девушка выходит замуж за короля, то вместе с ней и мужем их снова становится восемь. В конце обеих сказок оказывается восемь сказочных героев. Символизм этого мотива Юнг рассматривал в своей работе «Психология и алхимия»,[46] где трудный переход от трех к четырем или от семи к восьми связан с проблемой интеграции четвертой, подчиненной, функции. Постоянные затруднения в данном случае связаны с тем, что бессознательное не может быть полностью интегрировано, и четвертая функция всегда остается более или менее автономной. В сущности, это хорошо, ибо означает, что поток жизни не иссякает и постоянно констеллирует новые содержания и новые проблемы. Целое никогда не интегрируется, а даже если и предположить такую возможность, то это означало бы застывание жизненного процесса.

Следующий мотив можно назвать мотивом Амура и Психеи. Он взят из сказки Апулея «Золотой осел»,[47] написанной во II веке нашей эры, то есть в эпоху поздней античности. Это история юноши, который во время своего пребывания в Фессалии увлекся изучением черной магии и захотел узнать тайны колдовства своей хозяйки-ведьмы. Но однажды во время своих опытов он что-то напутал и превратился в осла. Для того чтобы вернуть себе человеческий облик, он должен был съесть несколько роз. В самом конце сказки он встречает жреца, шествующего с венком красных роз в руках во главе процессии людей, которых посвящали в таинства Исиды и Осириса. Вот тогда главному герою наконец удается вернуть себе человеческий облик и вместе с остальными людьми, проходящими инициацию, оказаться посвященным в таинства. Пока он был ослом, ему пришлось немало испытать — даже побывать вьючным животным у разбойников и возить на своей спине их поклажу. Однажды, когда разбойники прямо со свадьбы похитили невесту, старуха-служанка в разбойничьем стане, успокаивая заливающуюся слезами девушку, рассказала ей одну волшебную сказку, которую в дальнейшем часто публиковали отдельно.

Эрих Нойманн в своем труде «Амур и Психея» интерпретировал эту сказку с точки зрения женской психологии, но на самом деле она гораздо больше связана с мужской Анимой и с психологией Анимы. Апулей написал ее в виде народной сказки, которую он включил в свое повествование, так как сама эта сказка была известна задолго до него. В германской и скандинавской мифологии можно найти мотивы, аналогичные сказке Апулея, что свидетельствует о том, насколько они широко распространены.

В античной версии царскую дочь Психею соблазнил Эрот или Амур — сын богини Венеры, который жил с ней как с женой во дворце, в окружении невидимых слуг. Психея никогда не видела своего мужа; он являлся незримым и каждую ночь всходил к ней на ложе, а каждое утро оставлял свою супругу в неведении относительно того, с кем она живет. Тем временем сестры Психеи пытались заставить ее усомниться, внушая, что она стала женой дракона, который хочет лишь насладиться ее юными прелестями, а затем хорошо ее откормить и съесть. Подозрение Психеи росло, и тогда коварные сестры посоветовали ей взять масляную лампу и нож, спрятать их в спальне, а когда ночью утомленный муж заснет, зажечь лампу и, увидев дракона, убить его. Но когда Психея зажгла лампу, то увидела не дракона, а прекрасного крылатого юношу. В это время капля горячего масла из лампы упала на плечо супруга, и он проснулся. Оскорбленный тем, что Психея нарушила обещание, которое дала ему, Амур сказал, что не хотел, чтобы она знала, кто он такой. Теперь ему придется покинуть ее и таким образом наказать. Сначала Психея, потрясенная тем, что случилось, захотела покончить с собой, но потом решила искать потерянного супруга и отправилась в долгое и многотрудное странствие.

В данном случае партнера делает видимым не столько свет лампы, сколько кипящее масло, когда обжигает его и заставляет навсегда исчезнуть. В сходной по содержанию немецкой волшебной сказке «Три черные принцессы»[48] мотив искупления имеет несколько иной характер. В этой сказке отец продал дьяволу своего сына. Дьявол забрал его с собой в ад, но по пути юноше удалось убежать и скрыться в дремучем лесу на высокой горе. Гора разверзлась, и он попал в большой заколдованный замок, в котором все было задрапировано и покрыто черным. Ему явились три принцессы, одетые во все черное. Они сказали юноше, что заколдованы и только он может освободить их от злого заклятья. Но для этого он должен находиться внутри горы три года и ни разу не заговорить с ними. Он поклялся это сделать, но только после того, как сходит домой и навестит свою мать. Принцессы очень испугались, так как считали, что, навещая свою мать, юноша подвергает себя большой опасности. Но он все-таки отправился домой. Мать сказала, что здесь таится что-то недоброе, он должен взять с собой святую восковую свечу, зажечь ее и капнуть принцессам на лица растопленным воском.

Вернувшись к принцессам, юноша последовал совету матери и капнул воском им на лица, когда они спали. Принцессы стали наполовину черные, наполовину белые и закричали на него: «Проклятый пес, наша кровь взывает о мести!.. У нас есть три брата, закованные семью цепями; они их разорвут, а потом и тебя раздерут на куски!» Вдруг поднялся страшный грохот, и юноша еле успел выскочить в окошко. Спастись он успел, но сломал себе ногу. Замок опустился под землю, за ним сомкнулась гора, и теперь никто даже не знает, что он вообще был. В этом случае разрушение фигуры Анимы происходит именно благодаря внесению света.

Еще один вариант этого мотива встречается в сказке братьев Гримм «Певчий попрыгун-жаворонок».[49] У богатого купца было три дочери. Отправляясь в путешествие, он спросил, какие подарки им привезти. Старшая дочь попросила жемчуга, средняя — алмазы, а младшая сказала, что хочет певчего прыгуна-жаворонка. Купец никак не мог найти то, что просила младшая дочь, и только на обратном пути, пробираясь через густой лес, он заметил жаворонка, сидящего на высоком дереве. Но оказалось, что жаворонок принадлежал льву, который сказал купцу, что тот останется в живых и получит жаворонка, только если отдаст в жены льву свою младшую дочь. Купец в страхе дал слово и, вернувшись домой, рассказал младшей дочери о том, что произошло. Девушка согласилась и поселилась со львом в его замке. Каждую ночь лев сбрасывал шкуру и превращался в прекрасного королевича, но днем опять становился львом. Шло время, и вот младшая дочь затосковала по родному дому и захотела повидать своих сестер. Лев предупредил, чтобы она этого не делала, но тут пришло известие, что одна из ее сестер выходит замуж и в родительском доме будет большой пир. Младшая купеческая дочь захотела, чтобы муж-лев сопровождал ее. Лев нехотя согласился, но предупредил, что если на него упадет хоть один луч света, случится большая беда — он обернется голубем, и придется ему семь лет летать вместе с голубями. Жена успокоила его и велела выстроить в доме зал с толстыми и прочными стенами, куда не проникал бы ни один луч света, чтобы лев мог сидеть в этом зале, когда зажгутся свадебные свечи. Но в двери оказалась небольшая трещина, и когда начался пир, тонкий, как волос, луч света через трещину попал на королевича, который тут же превратился в голубя. Когда жена пришла за мужем, чтобы вернуться в замок, то вместо льва увидела белого голубя, который сказал, что теперь ему придется семь лет летать по свету, но через каждые семь шагов он будет ронять по капле алой крови и по белому перышку, которые укажут ей дорогу. Чтобы найти мужа, героине пришлось преодолеть долгий и мучительный путь, и только на краю света, переплыв Красное море и пройдя через густой лес, ей удалось найти королевича и освободить его от заклятия.

В данном случае разрушение опять несет именно свет, хотя оно может быть связано и с сестрами героини. В других версиях сказки муж исчезает, когда его называют именем животного или же какой-то атрибут выдает его сестрам. Но мне бы хотелось сосредоточиться на версиях, в которых есть мотив света. Этот мотив особенно поразителен, так как многие привыкли думать, что свет — это позитивное начало. Свет символизирует сознание: нас просвещают, мы говорим о чьем-то просветлении и т. д. В данном случае мы имеем дело с неким мистическим союзом между двумя любящими партнерами, который подпитывается тайной. Этот союз существует в ночной темноте, без малейшего прикосновения управляемого света сознания, но стоит попасть на него хотя бы тончайшему лучу — и происходит отделение, страдание или исчезает сама возможность избавиться от колдовства, как в той сказке, где юноша, который должен был освободить трех черных принцесс, навсегда остается увечным.

Обычно это свидетельствует о пагубном воздействии сознания, а именно о том, что на какое-то содержание бессознательного свет сознания воздействует не столько позитивно, сколько пагубно. Это необходимо в полной мере осознать всем аналитикам — и современным, и будущим. Это архетипический мотив, а значит, он очень важен и очень широко распространен. Сознание отделяет область, которую можно считать царством Эроса. Именно здесь свет сознания может оказывать исключительно пагубное воздействие. И от того, что исчезает свет, остается ощущение, что если бы героиня могла бесконечно долго хранить тайну, колдовство когда-нибудь обязательно тоже исчезло бы.[50]

Естественно, пагубные последствия насильственного проникновения света связаны с тем, что он пробивается слишком рано. Некоторые заколдованные животные, которые исчезают из за поспешности главного героя, именно об этом ему и говорят, добавляя, что теперь он должен приложить огромные усилия, чтобы их найти. Именно поэтому в данном случае снова появляется мотив правильного выбора времени. В таких случаях один из персонажей — это или просто животное, или бог в облике животного, а Психея, например, справедливо подозревает, что ее муж — дракон, и на это же ей намекают сестры. В итоге она узнает, что вышла замуж за самого красивого бога. Это весьма типично, так как божественное и животное начала очень близки друг другу.

Божественное начало выше или ниже человеческого уровня — здесь нет особой разницы. В одном случае таинственный супруг находится на более высоком уровне по сравнению с человеческим, а в другом таинство состоит в том, что он принадлежит к более низкому уровню. Алхимики говорят, что верх — это, по сути, низ, то есть животное начало идентично божественному. Тайна существа, находящегося на уровне выше или ниже человеческого, связана с тем, как оно воспринимается в свете сознания, поскольку именно сознание и может погубить то, что находится выше или ниже человеческого уровня и не нашло признания в мире людей. Именно свет сознания, присутствующий в мире сестер или в мире матери, является пагубным, поскольку обладают этим сознанием и привносят его ревнивые, отвратительные женщины, окружающие главную героиню.

Такой пагубный спет появляется во время свадебного пира одной из сестер («Певчий попрыгун-жаворонок») или попадает на бога из-за козней сестер Психеи. Или же, как в сказке «Три черные принцессы», мать главного героя советует ему принести свет в замок, имея вполне конкретную цель, за которой скрывается зависть или злорадство. Это решение принимается не самим героем, а кем-то независимо от него. По в истории с превращением короля-льва в голубя вообще никто не принимает решения: жена лишь предлагает ему пойти вместе с пей на свадебный пир, и в этом предложении проявляется ее ложное «побуждение».[51] Сказочные герои, которых нужно освободить от колдовства, всегда сторонятся света, так как он пагубно воздействует на эмбриональные содержания, а также на содержания, находящиеся в состоянии трансформации. Если, пересаживая растение, вы поместите его на солнце, то оно засохнет; так же и человек испытывает пагубное воздействие света, если он слишком ярок или сияет слишком долго. Кроме того, в обеих сказках свет появляется под влиянием негативных эмоций — ревности и зависти.

На психологическом уровне это может означать, что в таком идентифицирующем свете существует нюанс, связанный с установкой «ничего кроме (только это и ничто другое)». Эта установка совершенно отличается от той, что выражена в утверждении «это — то». Если нечто находится в процессе роста и я говорю: «Это — то», — значит, данный феномен еще может измениться. Но если я говорю: «Это — только то» — значит, такая установка ограничивает и прекращает трансформацию и возможность дальнейшего роста. Если интеллект не говорит: «Это оказывается так», а соединяется с тонкой психологической установкой: «Я знаю, это — только то и не более того», то данный нюанс привносит элемент дьявольского (люциферовского) разрушения, особенно пагубного для всего, что находится в процессе роста. То, что уже закостенело, больше не важно. Если я так говорю о железнодорожных рельсах, от этого никто не страдает, но если я считаю, что мне все известно о растительной жизни (что она сводится только к определенному химическому процессу), то я лишаю себя возможности сказать об этом что-то еще.

Вернемся к сказочному мотиву лебединого крыла и еще раз обсудим содержание психики с точки зрения этого мотива, поскольку у каждого содержания есть аспект, который только предстоит узнать. Философская система, с помощью которой мы пытаемся интерпретировать содержание бессознательного, позволяет нам узнать больше, а потому обращение к философии — хороший способ лишить интерпретацию пагубного воздействия. Нам следует делать то, что возможно, и вместе с тем сохранять потенциал собственного развития, предполагая, что всегда можно сделать намного больше.

Принцесс погубил не свет церкви, а недоброжелательные указания матери сказочного героя, а это означает наличие ложной мотивации. С самого начала мать враждебно относилась к его будущей невесте. И в том, что все закончилось печально, виновата не святая вода, а мать, указание которой внесло негативный аспект в действия героя. Святая вода и свет от свечи используются для того, чтобы изгнать нечистую силу, а потому просьба матери принести святой воды означает, что принцессы являются носителями зла, что они «только ведьмы и больше никто». Таким образом, напутствие матери, по сути, привносит в эту историю то, чего в ней изначально не было, так как на самом деле принцессы хотели побелеть, да они и не были ведьмами. Окропляя их святой водой, герой тем самым выражает свое подозрение, что они «только ведьмы и больше никто», и таким образом губит собственную душу.

Любая недоброжелательность и дискредитация всегда приводят к установке «только это и ничто другое». Существует тип людей, которые стремятся к тому, чтобы в интеллектуальных дискуссиях последнее слово всегда оставалось за ними; в их аргументации всегда присутствует сильный напор, который совсем не обязательно носит интеллектуальный характер. Если интеллект не используется по назначению — как инструмент, — он превращается в автономное динамичное начало, и можно быть уверенным, что человек с такой установкой становится одержимым Анимой, иначе он вел бы дискуссию более спокойно и объективно. Может быть, здесь есть еще один аспект, который мы пока не рассмотрели. Ученые XIX века всегда заявляли, что узнали абсолютную истину; они говорили: «Теперь мы знаем». В отличие от них, современным ученым присуща более открытая установка, и они говорят: «То, что мы наблюдаем, приводит нас к выводу». Таким образом, они оставляют возможность для любых других решений, которые могут возникнуть со временем; в основе такой установки лежит идея не абсолютной, а лишь относительной истины.

Это можно рассматривать как пример изменения установки, позволяющий осознать: интеллект — это инструмент, с помощью которого мы можем «осветить» некоторые области, но одновременно сделать недоступными многие другие аспекты. В этом можно убедиться и при интерпретации психологического материала: если описывать его с какой-то одной точки зрения, то такой подход прольет важный свет на данный материал исходя из этого аспекта, однако у него имеется еще много других сторон, которые предстоит узнать.

Высокомерную интеллектуальную установку обычно формируют бессознательные мотивы: потребность в авторитете, или стремление к власти, или просто страх. Необходимо очищать интеллект от ложных мотиваций, не забывая о том, что это прежде всего инструмент. Интеллектом как средством должна пользоваться личность в целом; нельзя допустить, чтобы он превратился в некий автономный элемент, который могут «подключить» бессознательные мотивы страха или политического прагматизма, ибо они заметно снижают способность человека к саморефлексии.

В сказке о трех черных принцессах показаны пагубные мотивы матери главного героя. В сказке о льве-голубе мы не можем убедительно назвать конкретную психологическую установку, но знаем, что обе старшие сестры просили у отца привезти драгоценности, что говорит об их сниженной житейской потребности и соответствующей жизненной установке. Возможно, здесь есть связь с тем лучом света, который проник в щель со свадьбы одной из них и надолго разрушил брак младшей сестры — именно так подействовала мирская и зависимая мотивация на отношения, которые носят мистический характер. Вообще эта сказка проливает много света на женскую психологию, в которой очень трудно отделить любовь от социальной мотивации, ибо исторически любовные отношения в жизни женщины были тесно связаны с ее социальным статусом. Например, в исламском мире замужняя женщина входит в состав гарема. Положение замужней женщины обычно связано с ее авторитетом и участием в социальной жизни, однако социальный престиж всегда лишает чистоты ее чувственную установку.

По-иному складывается ситуация с мужской Анимой, так как эрос мужчины частично направлен на любимую профессию, занимающие его идеи или духовные переживания, что добавляет ему житейскую мотивацию. Многие мужчины отказывались от научной работы в некоторых областях, так как не могли сделать на этом карьеру: мужчина губит свой внутренний мир, используя духовное познание для того, чтобы сделать карьеру, и тем самым изменяя своему инстинктивному стремлению к истине, ибо в таком случае «драгоценности» неизбежно отравят атмосферу его мистического внутреннего «бракосочетания» со своей душой.

Такая ситуация не обязательно приводит к полному разрушению; в сказке о черных принцессах юноша остается калекой на всю жизнь, но в других сказках герою приходится отправляться в долгое и опасное странствие, чтобы снова найти возлюбленную. Так происходит, когда люди уступают стремлению к власти или авторитету и тем самым нарушают единство с самими собой, — пока несчастье и ощущение тревоги не побудят их снова отправиться на поиски своей души. Обычно такой поиск занимает дол-гие годы. И чтобы вновь обрести внутреннюю целостность, человек должен отказаться от мирских ценностей. Кроме того, герой может избавить от колдовства свою возлюбленную (возлюбленного), пережив страдания или поцеловав жабу (то есть преодолев отвращение).

Теперь я хочу остановиться еще на одном мотиве — мотиве обезглавливания.[52] В некоторых волшебных сказках есть животные-помощники, которые приходят на выручку главному герою или героине: они помогают им советом, или делом, или предупреждают об опасности. Иногда невесту или жениха превращают в животное, которое в конце сказки просит, чтобы ему отрубили голову. Как правило, герой, к которому обращаются с такой просьбой, отказывается, объясняя, что он очень многим обязан этому животному, но животное настаивает. Или же после отказа животное уходит, а потом снова возвращается, и герой, скрепя сердце, достает меч и отрубает ему голову. Животное сразу превращается в человека, которому пришлось жить в зверином облике из-за наложенного на него заклятья.

В сказке братьев Гримм «Золотая птица» говорится о королевиче, который должен найти прекрасную принцессу; в поисках ему помогает лиса, которая в конце сказки обратилась к нему с просьбой: «Ты должен отрубить мне голову и лапы». Герой отказался, так как не мог отплатить черной неблагодарностью своему помощнику. Но спустя какое-то время ему вновь встретилась лиса и стала умолять, чтобы он отрубил ей голову и лапы. На этот раз королевич выполнил ее просьбу, и тогда перед ним предстал прекрасный юноша, брат принцессы, вернувший себе человеческий облик только благодаря тому, что герой обезглавил лису.

Существует немецкая волшебная сказка, в которой юноша оказался у заколдованного замка и увидел маленькую черную собачку, которая попросила отрубить ей голову, и когда он это сделал, колдовское заклятье немедленно спало, а собачка превратилась в принцессу.

В другой сказке братьев Гримм — «Белая невеста и черная невеста»[53] — у ведьмы были две дочери: родная, похожая на мать, и падчерица — добрая и красивая. У падчерицы был брат, королевский кучер, от которого король узнал о его сестре и, увидев ее, захотел на ней жениться. Все они сели в королевский экипаж и поехали в королевский замок. По пути ведьма с помощью колдовских чар сделала так, что падчерица отдала свою одежду, подаренную королем, ее родной дочери. Как только девушка отдала одежду и высунулась из кареты, мать и дочь столкнули ее с моста в самую середину реки. Девушка превратилась в утку, а король, который был околдован ведьмой и ничего не заметил, женился на ее родной дочери. Тем временем утка несколько раз приплывала к королевской кухне и рассказывала о том, что произошло. Поваренок услышал то, что говорила утка, и решил рассказать о ней королю. Король пришел посмотреть на утку, и как только та появилась, выхватил меч и отрубил ей голову. И сразу же перед ним предстала прекрасная девушка, очень похожая на ту, о которой он слышал от кучера. В конце концов она стала королевой, а ведьму и ее дочь казнили.

Итак, в данном случае нужно обезглавить животное. Пока мы обращали внимание только на обезглавливание животного. Однако отсечение голоиы человеку — очень распространенный мотив в алхимии, где он связан с отделением интеллекта от инстинктивного аспекта психики. Именно так интерпретирует Юнг обезглавливание дракона и Эфиопа в своем труде «Mysterium Coniunctionis».[54] Это должно означать следующее: если вы отделяете интеллект от инстинктивных влечений, то появляется некое психическое отчуждение или объективность, которые позволяют человеку без предубеждения смотреть на свой собственный материал — влечения, побуждения и мысли. Происходит некоторое отделение интеллекта, он утрачивает бессознательную связь с остальной частью личности и начинает играть роль беспристрастного зеркала, что можно наблюдать при работе с активным воображением, в процессе которого необходимо сочетание беспристрастности с мужеством. Человеку нужно отделиться от своего Эго и объективно посмотреть на происходящее.

Но обезглавливание может также означать sacrificium intellectu[55] отказ от желания понимать, чтобы дать возможность действовать другим формам осознания. Если я постоянно думаю об отношениях с каким-то человеком, тем самым я подавляю свою способность эмоционально осознать ситуацию, поэтому иногда интеллекту следует отстраниться и дать возможность проявиться другим формам психической жизни. Ибо когда речь идет о божественном таинстве, следует отказаться от узкого желания постичь все интеллектуально, и там, где присутствуют другие формы осознания, интеллекту нужно на время отойти на второй план и не выходить за рамки своего действия.

Иное дело, если речь идет об обезглавливании животного, так как у него голова — самая интеллектуальная часть тела. Как правило, мы склонны связывать процесс сознания и мышления с головой любого существа. В таком случае обезглавить животное — значит отделить от тела его способность к мышлению, что совершенно меняет дело по сравнению с обезглавливанием человека, ибо это должно означать отсечение именно того элемента побуждения, который связан со злым умыслом. Животные не заходят так далеко, чтобы создавать философскую систему; по крайней мере, мы не знаем об этом. Зато нам хорошо известно, что их сообразительность проявляется как некая злонамеренность, то есть как использование определенных действий в определенных целях. Нам неизвестно, сознательно или бессознательно это делается, но мы можем понаблюдать за поведением животного и убедиться в том, что оно соображало, что делало. То же самое можно увидеть, наблюдая за влечениями человека. Женской психике свойственна склонность к интригам — любая женщина не сможет отказать себе в удовольствии полуосознанно поинтриговать, например, «случайно» сесть на лекции рядом с мужчиной, к которому испытывает интерес и т. п. Ее инстинктивное влечение не совпадает с ее эго-сознанием. В той же мере подобные проявления присущи мужской Аниме и Тени. Человек, движимый влечением, для достижения своих целей может прибегнуть к действиям, хорошо спланированным на бессознательном уровне, которые нарушают сознательное единство личности: правая рука не ведает, что творит левая. Так проявляется элемент некой внутренней рассогласованности.

Св. Фома Аквинский говорит о разнице, существующей между concupiscentia[56] и cepiditus:[57] в первом случае это просто плотское влечение, когда человек очень хочет чего-то. Но когда речь идет об алчности, жадности или чем-то подобном, добавляется деятельность интеллекта, которая придает влечению дополнительное нечистоплотное качество, обусловленное присоединением элемента намеренности или хитрости. Можно сопоставить поведение человека, одержимого влечением, с поведением животного. У животного есть свои уловки или же одному сильному влечению может противодействовать другое и т. д. Но влечение человека в какой-то мере связано с работой сознания, которое обостряет это влечение, ибо в сферу инстинктов вмешивается нечто новое, и в результате деятельность инстинктов существенно искажается. Отделяя и отчуждая элемент, который принадлежит человеческому сознанию, и таким образом оставляя «обезглавленным» тело животного, которое служит сырьем для инстинктивного влечения, можно интегрировать всю проблему на человеческом уровне.

В заключение хочу сказать еще несколько слов. Наверное, вы заметили, что я использовала несколько иной способ мышления при интерпретации всех этих волшебных сказок. Работая с символическим фольклором, можно мыслить двумя способами: во-первых, о нем можно думать, оставаясь вне его, над ним или рядом с ним и время от времени сверяясь, насколько ваши мысли соответствуют действительности. От этого способа никуда не деться; это традиционный способ мышления, которому мы научились еще в школе. Но если мы попробуем некоторое время думать иначе, наше мышление совершенно изменится; мы все равно будем продолжать думать об этом, но теперь наш процесс мышления станет похожим скорее на вслушивание в то, что должен сказать сам символ. Тогда мышление становится инструментом, который помогает самовыражению материала.

Именно такое мышление Юнг называет символическим мышлением. Научиться ему не так просто; чем больше человек привык к научному способу мышления, тем труднее ему переключиться на символическое мышление. Но благодаря ему вы получаете бесценный инструмент, чтобы понять «психическое сырье», а также новые, еще неизвестные проявления психики, которые нам следует знать, если мы имеем дело с бессознательным. Я хочу поддержать ваши усилия в этом направлении, так как они помогут вам по-новому осознать богатый материал, который не удается постичь другими способами.