"Избавление от колдовства в волшебных сказках" - читать интересную книгу автора (Франц Мария-Луиза фон)

Глава 6

В датской сказке о короле-драконе нам нужно рассмотреть еще один странный мотив: девушка, которая хочет расколдовать короля-дракона, должна надеть десять рубашек, и каждый раз, когда жених-дракон велит ей снять рубашку, должна отвечать ему, что он тоже должен снять одну свою кожу. Этот процесс раздевания заканчивается тем, что на девушке остается одна рубашка, а дракон превращается в груду лежащей на иолу окровавленной плоти. После этого девушка сечет его ореховыми прутьями и окунает в сладкое молоко, избавляя таким образом от наложенного на него заклятья, и дракон превращается в прекрасного принца.

В начале интерпретации я попыталась показать, что могут означать эти многочисленные оболочки — девять кож, которые скрывают истинную, хотя и непонятную сущность короля-дракона. Я рискнула предположить, что они символизируют комплекс, у которого эго-сознание и архетип Самости слились воедино и потому влияют на деятельность друг друга. Я описала людей, у которых Эго идентифицируется с Самостью, поэтому в результате у такого человека ни Эго, ни архетип Самости не могут действовать как следует, ибо из-за того, что они слиты, в психике не произошло их необходимого отделения друг от друга. Это лишь один аспект героя-принца, скрытого под множеством драконьих кож, однако можно взглянуть на этого персонажа и под другим углом. В волшебных сказках принц и принцесса позже становятся королем и королевой, так как они являются будущими правителями, находящимися в состоянии statu nascendi.[29]

В своем труде «Mysterium Coniunctionis»[30] Юнг посвящает целую главу символике короля в алхимии. Как и в египетской теологии и мифологии, в алхимии король воплощает доминанту коллективного сознания. Старый король символизирует изжившую себя или просто устаревшую систему коллективного сознания, а молодой король обычно воплощает новый символ Самости. Как может быть, что будущий король воплощает Самость, тогда как старый король в мифологии обычно воплощает доминанту коллективного сознания?

Чтобы понять, что имеется в виду, нужно вспомнить некоторые исторические факты. В момент просветления, которое снизошло на Будду под деревом бодхи, он испытывал определенное переживание Самости, а после столкновения со своими учениками остался символом Самости для тех, кто его окружал. Вокруг фигуры Будды, который стал не только символом человека-божества, единственного человека, достигшего состояния божества, но и символом Самости, выкристаллизовались многие религиозные системы. Если исследовать буддизм на поздних стадиях его развития, можно увидеть, что Будда стал центральным образом огромной коллективной религиозной системы, символической идеей, объединившей то, что мы сегодня называем буддизмом.

Можно также сказать, что в христианстве похожее развитие прошел образ Христа, ибо как только выкристаллизовался символ Самости, он остался основным образом коллективной системы ценностей, а от того подлинного внутреннего переживания, которое он воплощал, остались только ритуальные фразы. Сохраняется лишь система интеллектуальных понятий или ритуального поклонения, тогда как изначальный символ постепенно лишается внутренней энергии и, застывая, становится привычным элементом ритуала. Именно это оцепенение символизирует образ старого короля, а потому его часто изображают как препятствие всему новому, которое приходит ему на смену. После предсказания волхвов о рождении божественного младенца старый король трепещет, боясь потерять свою власть. Поэтому он пытается убить младенца, так как раньше сам был символом Самости, а теперь стал жестоким убийцей, потому что Самость (как показал Юнг на обширном материале в своем труде «Aion»[31]), как и все остальные архетипы, является не только статическим ядром психики, но и самообновляющейся системой.

Если понаблюдать за тем, как символика Самости проявляется в отдельном человеке, можно заметить, что она постоянно изменяется. Она теряет некоторые свои аспекты и все время обновляется. Именно поэтому Юнг сравнивает ее с некоторыми атомами водорода, которые в высших слоях атмосферы время от времени испускают одни электроны и поглощают другие. Видимо, такую же активность проявляет в человеке Самость; она представляет собой динамический центр психики, который непрерывно внутренне изменяется. Именно поэтому нельзя утверждать, что хотя бы сознательная формула переживания Самости на протяжении длительного времени является абсолютной — она должна снова и снова переадаптироваться, чтобы соответствовать изменяющемуся процессу.

Поэтому практически все религиозные символы следует периодически интерпретировать заново, и живая религия всегда находится между опасностью окостенения и опасностью реформирования, которая возникает из-за стремления полностью перестроить изначальную концепцию и превратить ее в нечто более современное и приспособленное к потребностям новой исторической эпохи. То же самое относится и к отдельному человеку, ибо переживание независимо от его глубины может устареть: то, что было истиной вчера, уже не является истиной сегодня, а то, что когда-то было основным идеалом, превращается в устаревшую систему, мешающую дальнейшему развитию. В таком случае вчерашнюю истину следует отвергнуть ради того, что в настоящий момент истинно для нашей психической жизни.

Следовательно, принц в волшебной сказке обычно воплощает Самость in statu nascendi, которую следует извлечь из глубин коллективного бессознательного, или же она сама спонтанно оттуда поднимается. Если она скрыта под множеством кож (как в нашей сказке), это значит, что данное содержание не может появиться в своей истинной форме и сначала появляется в облике животного.

Нечто подобное можно иногда заметить у человека, испытывающего чрезвычайно сильное инстинктивное побуждение или влечение. Люди оказываются в полной власти такого влечения, но при этом возникает странное чувство, что не «оно» имеет власть над людьми. Мужчина может влюбиться в женщину и больше ничего не хотеть, но чувствуется, что мучит его не любовь, — он одержим какой-то идеей, которую не в силах осознать, а если бы осознал, то на этом закончились бы все его переживания. В таких случаях психотерапевт должен доверять своей интуиции. Люди становятся одержимыми своим желанием и готовы настаивать на том, что именно этого они и хотят, но остается подозрение, что объект их влечения — только внешнее проявление того, что за ним скрыто, а основной образ еще не нашел своего выражения.

Можно сказать, что если у пациента проявляются симптомы одержимости, болезненной зависимости, слишком сильного влечения или неумения ограничивать свои желания, то эти симптомы все же не выражают истинной причины или еще не выражают ее, В таких случаях следует принять выжидательную установку, ибо нет сомнения, что там, где проявляется такое инфантильное желание, что-то неладно. Необходимо подождать, чтобы ядро психики могло открыть свою истинную сущность, сбросив разнообразные внешние личины.

Интересно, что девушке, которая захотела избавить от заклятья принца-дракона, приходится надеть на себя много рубашек. Это значит, что она должна скрывать свою наготу, то есть не показывать свой истинный облик. Это весьма щекотливый вопрос, но иногда в процессе анализа нам приходится ощущать свою реакцию на пациента, особенно если он предъявляет какое-то совершенно нереальное требование. Его нельзя просто отвергнуть, ибо за ним есть что-то реальное; но вместе с тем нельзя быть наивным, так как, принимая всерьез требование пациента, вы подвергаете риску свою психику, или можете испытать эмоциональное потрясение, или так отреагировать на требование пациента, что эта реакция повредит вашим отношениям с ним. Оказаться под воздействием одержимости другого человека — не достоинство, а скорее глупость. Вы должны чувствовать, что именно является подлинным, и только с ним формировать контакт, одновременно отвергая все, что подлинным не является. В подобной ситуации это одна из самых сложных и тонких проблем.

По существу, в сказке девушка своими действиями говорит, что если дракон покажет свою истинную реакцию, она ответит ему тем же, но если он захочет ее раздавить, проявляя дикую и неестественную ярость, он ее не найдет. Точно так же, если вы наивно раскрываетесь в ответ на требование одержимого пациента, это может вызвать лишь разочарование, ибо пациент обязательно почувствует, что попал в ловушку. Поскольку он не был искренним, то лучшая часть его сущности надеется, что вы не попадетесь в ловушку, а если попадетесь, он от вас отвернется: лучшая его часть разочаруется, оттого что его посчитали слишком наивным.

Именно так проявляется действие комплекса в аналитических отношениях. Но такой комплекс может проявиться и у конкретного человека; это значит, что на сознательном уровне ему не следует торопиться с выводами, так как у бессознательного содержания существует много «кож» и оно не появляется в своем настоящем виде. В сновидениях оно выражается в завуалированной форме, но, наверное, вы сможете определить, что прячется за этой вуалью. Если у Эго нет достаточно искусной теории бессознательного, оно примет за истину саму вуаль и тогда не доберется до ядра комплекса.

Предположим, Эго придерживается фрейдистской теории, а ядро комплекса выражается в очень сексуальном сновидении. Если вы решили, что это как раз то, что нужно, и ошиблись, то связь с бессознательным нарушается и в вашей работе возникают трудности. С другой стороны, вам нужно убедиться, что в данном случае фрейдистская интерпретация не годится. Поэтому в такой ситуации лучшая стратегия — надеть на себя побольше рубашек (то есть использовать несколько разных установок) и сказать: «На данный момент это выглядит правдоподобно». То есть вы даете явному проявлению комплекса соответствующую теоретическую интерпретацию, но не исключаете возможности появления другой, более подходящей интерпретации. Вам неизвестно, как долго будет продолжаться «отслаивание кож» и станет ли данный уровень интерпретации окончательным. Вам придется развиваться в этом процессе так же, как и пациенту, ибо настоящий анализ одновременно включает в себя и трансформацию аналитика. Вам следует быть готовым к тому, чтобы отказаться от своего способа интерпретации и отбросить имеющиеся у вас теории и гипотезы относительно вашего пациента. Вам нужно быть готовым признать, что проблема оказалась сложнее, чем вы представляли, и ждать, пока не наступит осознание скрытой истины. В такой момент у вас может появиться вопрос: как вообще можно узнать, что наступила конечная стадия анализа, и тогда доверьтесь своей интуиции. Как правило, на окончательной стадии анализа обе стороны достигают состояния умиротворенности, а если речь идет только о внутреннем комплексе аналитика, то он чувствует: это действительно оно. Обычно это ощущение у аналитика долго не проходит, зато исчезает ощущение неловкости, которое он до сих пор испытывал.

Порой люди говорят, что у них есть одна неприятная проблема и они хорошо знают, в чем она заключается и что это значит.

Вы чувствуете: они надеются услышать от вас, что вы полностью с ними в этом согласны; и вместе с тем они не хотят, чтобы вы с ними соглашались. Иначе говоря, если у вас не проходит смутное чувство неудовлетворенности, можно быть уверенным в том, что сброшены еще не все рубашки и драконьи кожи, чтобы открылась голая правда.

В сказке «Король-дракон» неприкрытая истина предстает в виде окровавленной плоти, которую следует очистить и превратить в прекрасного принца. В этой волшебной сказке дан образ компенсаторной фигуры Самости, ибо король-дракон — именно тот аспект, которому в христианской символике не уделяли достаточно внимания. В эпоху раннего христианства человеческая плоть и потребности тела полностью игнорировались, адекватное отношение к ним совершенно отсутствовало, из-за чего многие люди в итоге отвернулись от церкви. Развитие символики Самости в какой-то мере обогатило наше религиозное воображение, поэтому оно снова может действовать, а некоторые стороны жизни снова могут сложиться в общую установку. Если Самость — это целостность человека, тогда она выражает и его плотский аспект, и нужно искать ответы, которые помогут нам воплотить эту часть нашей сущности.

Волшебная сказка сохраняется приблизительно в течение трех-четырех веков, а затем ее сюжет обычно изменяется и развивается. В этом можно убедиться, сравнив волшебные сказки христианской Европы с китайскими или античными сказками. Оказывается, человеческое сознание развивается очень медленно, и изменения в волшебных сказках следуют этому ритму. Поэтому сознательные представления необходимо время от времени заново адаптировать к живому процессу, который постоянно происходит в бессознательном и в психике в целом. По крайней мере психологу ясно, что благодаря происходящему в психике процессу постоянного изменения ни один принцип долгое время не остается неизменным.

Истинный облик, скрытый за животной или плотской формой, является мотивом, который в другой цивилизации существует в совершенно ином виде. В китайской волшебной сказке «Но Чиа» говорится об аристократе и его жене, у которых не было детей. И вот эта женщина, которая, подобно библейской Сарре, достигла преклонного возраста, однажды лежала в своей постели, когда в комнату вошел священник-даос с прекрасной жемчужиной в руке. Он велел женщине проглотить жемчужину и пообещал, что теперь у нее родится ребенок. Затем даос исчез, а спустя девять месяцев женщина произвела на свет ком плоти, который испускал ярко-красный свет и чудесный запах. Когда пришел муж и разрубил мечом этот странный ком, он сразу же превратился в маленького мальчика.

Мальчик оказался очень диким, злым и проказливым; он не давал покоя драконам, живущим на морском дне, и вообще постоянно совершал разные недобрые поступки, огорчая и своих родителей, и богов. Однако в конце концов он осознал, что в расплату за свои грехи должен принести себя в жертву. Он становится богом, и люди ему поклоняются, ибо ценой своей жизни он искупил злые дела, которые совершил в юности. В данном случае также присутствует мотив Самости, но этот символ гораздо больше проявляется в природной сфере. Пройдя долгий путь страданий и самопожертвования, Но Чиа становится новым божеством, заменяя старых богов новым религиозным символом.

В алхимических текстах часто говорится о том, что божественная сущность погребена в пагубной материи, а потому ее нужно извлечь; упоминается extractio animae,[32] в ходе которого минералы следует разогреть так, чтобы в них образовался и потек металл. На эту картину алхимики проецировали похожие психологические процессы — те, которые связаны с материалом бессознательного, требующим к себе повышенного внимания (то есть подогрева), чтобы из него можно было извлечь сущность. Именно этим мы и занимаемся, интерпретируя сновидение. Когда люди рассказывают вам свои первые сновидения после начала анализа, они обычно или смеются, или извиняются, что пришли к вам с тем, что кажется им ерундой. Однако если вам удается произвести extractio animae, то есть извлечь сущностный смысл из того, что им казалось только хаотичным материалом, на них это производит огромное впечатление. Если при этом интерпретация попадает в точку, то появляется ощущение, будто в том, что совсем недавно казалось полной бессмыслицей, содержится смысл, придающий психике жизнь.

Меч, который в китайской сказке использует аристократ, символизирует функцию разделения, интеллектуальное разграничение, которого достигает человек, когда принимает решение. Ямогу привести пример, как бессознательное может принимать за нас решения. Однажды, когда я не могла решить, брать ли нового пациента, мне приснился сон, в котором появился человек, который только что бросил работу из-за сильного переутомления. Этот сон словно хотел мне сказать: «Не забывай о том, что находится внутри тебя» — и таким образом прояснил для меня ситуацию. Наряду с принятием решения в нем произошло интеллектуальное разграничение: проблема была решена на уровне инстинктивных слоев личности, и сон объявил решение, которое приняло бессознательное. Отсюда видно, что способность принимать решения и способность разграничения in statu nascendi тесно связаны между собой. В Апокалипсисе обоюдоострый меч, который исходит из уст Бога, — это символ разграничивающей силы, а Александр Македонский, разрубающий гордиев узел, может послужить воплощением решимости.

Если сновидение правильно интерпретировано, оно не только несет интеллектуальное просветление, но и придает решимость, причем она кардинально отличается от сознательной решительности. В конечном счете такая решимость воздействует на осознающего человека не только интеллектуально, но и морально. И бессознательное, и сознание обязательно используют в своей деятельности элемент разграничения.

Почему сказочная героиня надевает на себя все эти рубашки? Почему не какую-то другую одежду? Символика одежды имеет два аспекта или значения. Одежда в существенной мере относится к Персоне — маске, которую мы показываем миру. Мы одеваемся так, как нам хотелось бы выглядеть в глазах окружающих людей. В прежние времена представители каждой профессии носили особую одежду, и жизненная установка личности была выражена в Персоне. Таким образом, одежда часто служит прикрытием истинной личности человека и скрывает «голую правду».

У Ганса Христиана Андерсена есть сказка о короле, у которого была страсть к красивым нарядам.[33] Как-то к нему явился портной и предложил сшить наряд, красивее которого и представить нельзя, но предупредил, что наряд может стать невидимым для глупца или человека, который занимает не свое место. Так как король сам не мог разглядеть свой наряд, но при этом был слишком тщеславен, чтобы понять, что портной обыкновенный плут, он появился на улице голым. Собравшийся народ уже был наслышан о новом, необычно красивом наряде короля, и все согласились, что он великолепен. И только один маленький мальчик воскликнул: «Да ведь король-то голый!». И тогда всех собравшихся охватил неудержимый смех. Одежда может создавать ложное впечатление, но связывать ее только с маской или Персоной — значит слишком упрощать проблему.

Во многих мистических культах изменение личности, происходящее во время таинства, выражается в смене одежды. При посвящении Апулея в таинства Исиды его облачили в царственные одежды, украшенные знаками зодиака, а в эпоху раннего христианства верующие после крещения надевали на себя белые одежды, чтобы продемонстрировать свое обновление и чистоту помыслов. Поэтому я бы сказала, что одежда обычно символизирует установку, которую мы хотим сделать очевидной для нашего окружения. Люди могут проявлять вполне позитивную внешнюю установку, но скрывать грязные фантазии и порочные помыслы; с другой стороны, внутренняя установка человека может быть более чистой и истинной, чем его внешние проявления. Недаром существует известное выражение «стирать на людях грязное белье».[34]

Рубашка — вид одежды, которая ближе всего прилегает к телу и обычно символизирует более глубокую установку. Если мне не нравится господин такой-то, то при встрече с ним я могу сказать, что очень рада его видеть, испытывая при этом прямо противоположное чувство. В этом и заключается разница в символике нижней и верхней одежды. Рубашка воплощает установку, которая еще не является самой истиной, но уже приближается к ней, ибо находится между верхней одеждой и человеческой кожей. Именно в этой промежуточной области и должна проявить себя главная героиня в сказке о короле-драконе: почти в своей истинной сущности (голой правде), но все же только «почти», пока дракон не проявит свою истинную сущность, и как раз в этот момент она может его спасти. Пока нужный момент не настал, ей следует быть искренней в своих реакциях, но не раскрывать всей правды.

Кроме того, рубашка символизирует способ или средство выражения, но, на мой взгляд, это лучше всего показать на примере трех других сказок братьев Гримм, в которых проблема рубашки предстает в несколько ином свете.

Первая сказка — «Двенадцать братьев».[35] В ней говорится о короле и королеве, у которых было двенадцать детей, и все мальчики. Вот и говорит король своей жене, что если тринадцатый ребенок окажется девочкой, то мальчиков надо будет убить, чтобы у девочки и богатства было больше и чтобы ей одной досталось все королевство. И велел король сделать двенадцать гробов, насыпать в них стружек и положить в каждый по маленькой подушечке. Гробы эти были поставлены в потайной комнате, а ключ от нее он отдал королеве и велел никому об этом не рассказывать. И сидела королева день-деньской такая грустная и печальная, что младший сын, Вениамин, стал ее спрашивать, почему она такая печальная. И тогда она открыла ему комнату и показала двенадцать готовых гробов, наполненных стружками. И добавила, что отец велел приготовить эти гробы для него и одиннадцати его братьев. Если у них родится сестра, то все они будут убиты и похоронены в этих гробах. Вениамин утешал мать, просил ее перестать плакать и пообещал что-нибудь придумать и вместе братьями уйти отсюда. Они решили скрыться в лесу и оставаться там до тех пор, пока не станет известно, кто родился у королевы. А чтобы узнать об этом, кто-нибудь из них будет забираться на верхушку самого высокого дерева и смотреть на башню замка. Если королева поднимет белый флаг, значит, у нее родился сын, а если черный[36] (красный), то девочка, и тогда им нужно убегать как можно быстрее. Прошло одиннадцать дней, и настала очередь Вениамина наблюдать за башней замка. Он увидел, что над замком был поднят не белый, а черный флаг. Узнав об этом, братья разгневались и поклялись отомстить девочке: «Там, где они ее встретят, прольется ее красная кровь». Однако надо было скрываться, братья отправились в самую лесную чащу и шли, пока не набрели на пустую заколдованную избушку, в которой решили поселиться. Вениамин, как самый младший и самый слабый, должен был оставаться дома и вести хозяйство, а остальные стали ходить на охоту, чтобы добывать пищу. Прожили они в этой избушке десять лет, и время пролетело совсем незаметно.

Дочь, которую родила королева, за это время успела вырасти, была она ласковая и сердцем добрая, а на лбу у нее сияла золотая звезда. Однажды в замке стирали белье, принцесса заметила двенадцать мужских рубашек и спросила у матери, чьи это рубашки, так как отцу они были слишком малы. Мать рассказала, что это рубашки ее двенадцати братьев, которые странствовали по белу свету, привела дочь к потайной комнате, открыла ее и показала двенадцать гробов, наполненных стружками, и маленькие подушечки. Девушка сказала, что должна разыскать своих братьев. Она взяла с собой двенадцать рубашек и отправилась в тот самый дремучий лес. Шла она целый день, а под вечер пришла к заколдованной избушке и увидела там мальчика. Мальчика поразила ее красота, королевское платье и золотая звезда во лбу, и он спросил, откуда она пришла и куда направляется. Девушка ответила, что она королевна, что ищет двенадцать своих братьев, и показала двенадцать рубашек, которые с собой захватила. Вениамин понял, что это и есть его сестра. Он признался девушке, что он ее брат, и поцеловал сестру. Однако предупредил, что они с братьями поклялись убивать каждую девушку, которую встретят, потому что именно из-за девушки им пришлось покинуть свой дом. Королевна ответила, что она готова умереть, лишь бы спасти своих братьев. Вениамин спрятал сестру под большой чан, и когда братья вернулись с охоты, за ужином рассказал о ней, а затем, взяв с братьев обещание не убивать первую девушку, которую они встретят сегодня, поднял чан, и оттуда вышла их сестра в своей королевской одежде и со звездой во лбу. Братья обрадовались, кинулись обнимать ее и полюбили от всего сердца. Она осталась жить вместе с ними в избушке и помогать по хозяйству Вениамину.

Как-то раз, желая сделать своим братьям приятное, сестра сорвала двенадцать лилий, которые росли в маленьком садике рядом с заколдованной избушкой, чтобы после обеда подарить каждому из них по цветку. Но только она сорвала лилии, как братья вмиг обратились в двенадцать черных воронов; они поднялись над лесом и улетели прочь. Заодно исчезли избушка и сад. Бедная девушка осталась одна-одинешенька в диком лесу. Огляделась она и видит: стоит перед ней старуха. Объяснила она девушке, что ей нельзя было срывать лилии в саду, потому что это были ее братья, которые теперь навек превратились в воронов. Сестра спросила, нет ли какого средства, чтобы спасти их, и услышала в ответ, что есть только одно средство, но использовать его очень трудно: нужно семь лет молчать, не произнося ни слова. Тогда девушка разыскала самое высокое дерево, взобралась на него и стала прясть; она не говорила и не смеялась. Как-то раз в этом лесу охотился король, и была у него борзая; заметив девушку, собака подбежала к дереву, стала вокруг него прыгать, визжать и лаять. Король увидел девушку и был так восхищен ее красотой, что спросил, не хочет ли она стать его женой. Она ничего не ответила, только слегка головой кивнула. И они отпраздновали пышную свадьбу. Прошло несколько лет, и мать короля, которая была очень злой женщиной, стала клеветать на молодую королеву: почем знать, какими злыми делами она занимается втайне от него. Король приговорил свою жену к смерти, и вот уже на дворе развели костер, на котором должны были ее сжечь. Но когда молодую королеву привязали к столбу и языки пламени уже начали лизать ее одежду, вдруг прилетели двенадцать воронов и опустились на землю. Едва они коснулись земли, как снова обернулись двенадцатью братьями, которых она спасла. Минуло ровно семь лет[37] с тех пор, как девушка дала слово хранить молчание, чтобы спасти братьев. Теперь она снова могла говорить и рассказала королю все, что произошло.

В сказке «Семь воронов» у одного человека было семеро сыновей и ни одной дочери, а ему очень хотелось ее иметь. Когда он узнал от жены, что у него будет еще дитя, то очень обрадовался, и вот, наконец, родилась девочка. Но дитя оказалось такое хилое и маленькое, что пришлось крестить ее раньше срока. Отец послал мальчиков принести поскорее воды для крещения, но те в спешке уронили кувшин в колодец и стояли, не зная, что делать, и не решаясь вернуться домой. Наконец, отец потерял терпение и от досады крикнул: «А чтоб вас всех в воронов обратило!» Только он вымолвил эти слова, как услышал над головой шум крыльев, посмотрел вверх и видит: кружат над ним семь черных, как смоль, воронов.

Девочка подросла, окрепла и с каждым днем становилась все краше и краше. Отец с матерью не говорили дочери о том, что случилось с ее братьями, которые из-за нее навлекли на себя проклятие. Но однажды она случайно услышала, как люди говорили, что девочка и вправду хороша, но виновата в несчастье своих братьев. С тех пор она не находила покоя и решила тайком отправиться в дальнюю дорогу, чтобы отыскать своих братьев и во что бы то ни стало освободить их. Она ушла далеко-далеко, на самый край света, дошла до солнца, потом до луны, а затем и до звезд. Утренняя звезда сказала, что ее братья живут в Стеклянной горе, и дала ей костылек, которым можно разомкнуть ворота Стеклянной горы, где находились ее братья. Но но пути девочка потеряла подарок доброй звезды. Тогда она взяла нож, отрезала себе мизинец, сунула его в ворота и легко их открыла. Навстречу ей вышел карлик и сказал, что воронов сейчас нет дома, но их можно подождать. Потом карлик принес воронам пишу на семи маленьких тарелочках и питье в семи маленьких кубках. Сестра отведала по крошке из каждой тарелочки и но глоточку из каждого кубка, а в последний кубок опустила колечко, взятое с собой в дорогу. Когда вороны прилетели, они стали спрашивать друг у друга, кто ел и пил из их посуды, и решили, что это был человек. Затем они нашли колечко, узнали в нем кольцо отца-матери, и один ворон сказал, что если бы только здесь оказалась их сестра, они были бы расколдованы. Услышав эти слова, сестра вышла из-за двери, а братья обернулись опять в людей и вместе с сестрой весело возвратились домой.

В сказке «Шесть лебедей»[38] король охотился в дремучем лесу и заблудился. Под вечер увидел он перед собой старуху с трясущейся головой, которая шла ему навстречу. Это была ведьма. Она обещала королю показать дорогу из леса при условии, что тот женится на ее дочери. Король в страхе согласился. Девушка была очень красива, но королю она не понравилась, и он не мог глядеть на нее без затаенного страха. Король посадил девушку на коня, старуха указала ему дорогу, и они вернулись в замок, где отпраздновали свадьбу. А король был уже однажды женат, и от первой жены у него было семеро детей — шесть мальчиков и одна девочка. Король любил их больше всего на свете, но предчувствовал, что злая мачеха может убить детей. Он спрятал их в потаенном замке, в самой гуще леса, и часто навещал их там. Узнав об этом, королева-ведьма выследила короля и нашла дорогу к замку. С собой она взяла специально сшитые ею шесть маленьких белых рубашек, которые она заколдовала злыми чарами. Мальчики, думая, что пришел их отец, радостно выбежали ему навстречу, и ведьми-на дочь тут же набросила на каждого из них рубашку. Как только рубашки прикоснулись к их телам, мальчики обратились в белых лебедей и улетели. Королева вернулась домой очень довольная, считая, что избавилась от детей короля.

Она не заметила, что в замке осталась их сестра, которая не выбежала ей навстречу вместе с братьями. Девочка решила отправиться на поиски братьев, чтобы освободить их от заклятья. После долгого и утомительного странствия она нашла своих братьев, и те объяснили ей, что могут принимать человеческий облик только по вечерам и только на четверть часа, а затем снова обращаются в лебедей. Братья сказали сестре, что расколдовать их она может единственным способом: шесть лет она не должна ни говорить, ни смеяться, а кроме того, за это время ей нужно сшить для них шесть рубашек из звездоцвета. Сестра решила, что она сделает все, чтобы освободить братьев, забралась на высокое дерево и принялась за работу. Говорить ей было не с кем, а смеяться не хотелось. Но однажды ее заметили проезжавшие мимо королевские егеря и, сняв с дерева, привели к королю, который в нее влюбился и женился на ней. Когда королева родила первого ребенка, злая свекровь, мать короля, недовольная его женитьбой, унесла младенца, а молодой королеве вымазала рот кровью. Потом старуха обвинила ее в убийстве и съедении собственных детей, рождающихся у нее от короля. А когда третий ребенок тоже исчез, король отдал свою жену под суд и ее приговорили к сожжению на костре. Но это был как раз последний день из тех шести лет, в течение которых она по обету не могла ни говорить, ни смеяться. Молодая королева уже сшила шесть рубашек, и только на последней еще не хватало левого рукава. Когда ее повели на костер, она взяла с собой все шесть рубашек. И вот уже должны были развести огонь, как прилетели шесть лебедей. Лебеди спустились так низко, что она смогла накинуть на них рубашки. Едва рубашки к ним прикоснулись, как с братьев слетело лебединое оперенье и только у самого младшего осталось одно лебединое крыло, потому что на рубашке не хватало левого рукава. Теперь настало время девушке открыть всю правду. Король понял, что его жена не ведьма, злую свекровь в наказание сожгли на костре, а король и королева с шестью ее братьями жили мирно и счастливо долгие годы.

Вы видите, как важно исследовать три сказки, которые являются вариациями одной и той же темы. Рубашка может быть не только средством наложения колдовского заклятья, но и освобождения от него. В предыдущей сказке, чтобы спасти героя, его нужно было донага раздеть, а в последней сказке избавление от колдовства наступает, когда на героев набрасывают рубашки. Следует спросить себя, что это может означать. Возможно, что нам не следует открывать голую правду, а дать ей сначала чем-то прикрыться, чтобы она могла потом появиться в своем истинном виде. Рубашки из звездоцвета должны быть сшиты в срок, и набрасывание их на заколдованных людей — это поистине спасительное действие. В данном случае мы снова сталкиваемся со знакомым мотивом любви, преданности и великого самопожертвования.

Проекция воздействует на людей, как колдовские чары. Если вы ждете от них лучшего, то, вероятно, и получите лучшее; если же вы предчувствуете худшее, то люди не могут проявить лучшее в себе. Это обстоятельство очень существенно для процесса воспитания, ибо когда дети чувствуют, что взрослые им доверяют и убеждены в их способности с чем-то справиться, им гораздо легче проявить себя с лучшей стороны. Здесь мы приходим к очень тонкой проблеме, которая стала причиной многих ошибок.

Мне бы хотелось сослаться на замечания Юнга о проекции, приведенные в работе «Психологические типы»,[39] где он говорит о реликтах архаической идентичности. Указывая на наличие в психике больших зон бессознательной идентичности, Юнг отмечает, что говорить о проекции можно лишь тогда, когда появляется необходимость в прекращении этой идентичности, но не раньше. Проекция, пишет он, изначально основывается на архаической идентичности субъекта и объекта. Все люди связаны с друг с другом и в какой-то мере идентичны между собой. В природе не существует такого явления, как полностью изолированная личность. Например, если бы на Швейцарию было совершено нападение, мы все действовали бы как один человек. На уровне коллективного бессознательного каждый из нас идентифицируется с определенной группой. От юнгианских психологов можно снова и снова слышать, что первобытное племя проецирует Самость на своего | вождя, но это неправильно. Скорее следует сказать, что племя находится в таком состоянии идентификации, когда вождь является воплощением Самости.

Повторяю: если вам встречается человек, общаясь с которым, вы ощущаете полное единодушие, — как будто ключ подходит к замку, — то должны быть уверены, что и в других отношениях у вас с ним много общего. Вы практически полностью идентифицируетесь с ним. Но затем вы задаете ему последний вопрос и приходите в ярость, когда оказывается, что ваш собеседник все же отличается от вас: ведь если у вас с ним так много общего, почему же тогда он проявляет свое различие?! Тогда вам приходится осознать свою проекцию. Но сначала, пока существовала такая естественная гармония идентичности, было бы неправильно говорить о проекции, ибо проекция всегда связана с представлением о том, что какая-то часть моей сущности приписывается другому человеку.

То, что я проецирую, никогда не станет полностью моим; проецируемый материал находится в архаической области моей психики и может проецироваться на кого-то еще. Пока «ключ подходит к замку», нет никаких оснований говорить о проекции, так как речь идет реальном факте, об истине. Если ваша Тень лжет, а вы встречаете человека, который тоже лжет, кто сможет доказать, что существует проекция? В данном случае ложь — это реальность, а не проекция. Но если моя Тень лжет, а я обвиняю во лжи другого человека, когда он совсем не лжет, я ощущаю беспокойство, дискомфорт, то, что «ключ не подходит к замку». Если у нас нечиста совесть и некая часть нашей личности больше ей не доверяет, тогда мы имеем право сказать, что спроецировали какую-то часть своей личности. Даже если мы сделали ложные допущения, которые не соответствуют истине, то говорить о проекции можно лишь в том случае, если возникнет состояние дисгармонии. До этого речь шла об архаической идентичности, не позволяющей предполагать наличие у другого человека тех или иных черт, так как их приписывание относится к межличностному феномену.

Хотя рубашка отчасти способствует самовыражению, но из-за своей предвзятости я могу составить ошибочное представление о каком-то человеке и тем самым неумышленно «извлечь» из него то худшее, что в нем есть. Важно доверять другому человеку. Некоторые люди всегда ждут плохого от окружающих, а такое отношение действительно пробуждает в них самое худшее. На людей, у которых не слишком развито сознание и которые совершенно не знают эти психические механизмы, подобное ожидание часто воздействует магически: вполне возможно, что оно побуждает их вести себя хуже.

Например, мужчина с негативным материнским комплексом может настолько вжиться в эту роль, что всякой женщине с чертами матери, находящейся с ним рядом, приходится вести себя негативно. Или, например, если какой-то мужчина, оказавшись под воздействием негативного отцовского комплекса, настроен против любой власти, поскольку для него традиционную власть символизирует отец, то все, что как-то связано с властью, действует на него как красная тряпка на быка. На военной службе он может вести себя по отношению к старшему по званию так, что тому придется утверждать свою власть, и тогда он не меньше, чем его подчиненный, окажется втянутым в этот комплекс и должен будет отыгрывать свою роль. Этот комплекс, который принадлежит сразу двоим, связывает их вместе и вынуждает отыгрывать его в межличностных отношениях, даже если они совершенно не собирались это делать. Если у одного из них нет такого же комплекса, он не попадет в подобную ловушку, но если в его психике скрыто нечто похожее, то может возникнуть идентификация. Если послушать каждого из них, ничего понять нельзя. Но, возможно, что человеку, который больше интеллектуально и эмоционально развит, эта игра наскучит, и он обратится к себе самому. Возможно, он что-то начнет осознавать и решит, что даже если другой на самом деле такой плохой человек, как он думает, то все равно больше не следует тратить свою энергию на конфликт с ним; гораздо полезнее заниматься самонаблюдением. Таким образом, он прекращает действие архаической идентичности и начинает избавляться от своей проекции. Он будет наблюдать свои фантазии и исследовать проявляющийся в них комплекс, постепенно избавляясь от его власти и таким образом действительно освобождаясь. Можно сказать, что он возвращает в свою психологическую структуру то, что ему принадлежит, оставляя другого с его собственной проблемой.

Проекция осознается, как только у человека появляется склонность к самоосознанию и сомнению, но не раньше, даже если третье лицо считает, что она точно присутствует. Содержание бессознательного редко прорывается прямо в сознание, хотя иногда это получается, если сознательная установка является достаточно открытой. Если человек вполне осознанно открыт притоку нового материала, то бессознательное содержание может проявиться во сне и стать доступным сознанию благодаря процессу сновидения, безо всякой внешней драмы. Но даже в таком случае, особенно если бессознательный материал очень глубокий и многосторонний, часть его аспектов проявляется в области межличностных отношений. То же самое происходит с творческой интуицией, когда двум людям одновременно приходит в голову одна и та же идея, как это бывало, когда двое или трое ученых практически одновременно и независимо друг от друга совершали одно и то же открытие. Следовательно, архетипическое содержание не принадлежит только тому или иному человеку, а может проявиться в межличностной сфере.

Когда некое содержание вплотную подступает к порогу сознания, такие проявления возникают в области межличностных отношений, в которых сначала происходит идентификация, а затем осознание проекции. Именно поэтому такие процессы сначала сводят людей вместе, а затем разделяют их; по существу, они являются подлинным режиссером всех человеческих драм — как положительных, так и отрицательных. Например, какой-то человек чувствует в другом человеке родственную душу, а затем у них появляются разногласия, и тогда начинается целая come die humaine.[40] Пока в межличностных отношениях не возникает неловкости или дискомфорта, ни один человек не может убедить другого в существовании проекции. Так протекает жизнь, и неблагоразумно в нее вмешиваться, пока человек не спросит, почему у него всегда возникают конфликты с мужчинами или женщинами определенного типа. Что в данном случае зависит от него? Пока отношения нормальные и два человека любят друг друга, зачем говорить, что в их основе лежит только проекция? Но когда в отношениях появляется неприязнь, когда в них что-то перестает ладиться, это значит, что архаическая идентификация приближается к состоянию, когда ее можно назвать проекцией.

Я бы сказала, что «набрасывание рубашки» в основном происходит на уровне архаической идентификации и межличностное воздействие комплексов еще не достигло уровня проекции. На мой взгляд, разные комплексы коллективного бессознательного связаны между собой, и эта связь похожа на химическую — положительную или отрицательную. Иными словами, некоторые комплексы могут негативно воздействовать на другие комплексы внутри бессознательного. Если мы думаем, что можем «околдовать» человека и внушить ему какие-то психологические установки, то, наверное, существуют и противоположные тенденции; они негативно действуют друг на друга и выявляют худшее, что есть в людях, и только благодаря вмешательству сознания, которое находит для них способы выражения, в этой ситуации можно что-то изменить. Я бы интерпретировала рубашку как содержание фантазии, которое соответствует или не соответствует действительности. Предположим, что у вас есть некий активизированный бессознательный материал, который ощущается как смутная тревога и беспокойство и вызывает невротическое расстройство. Чтобы осознать такое содержание, необходимо, чтобы оно внешне выражалось соответствующим образом.

У меня есть пациентка, молодая девушка, у которой, по существу, отсутствует фемининное Эго — из-за негативного материнского комплекса, а также вследствие тяжелого характера ее отца. Поэтому ее самочувствие полностью определяется оценками окружающих, которые играют ею, как мячиком. Если соседка говорит, что у нее скверный характер, она чувствует себя совершенно несчастной, если же ей кто-то скажет, что она привлекательная, — девушка вне себя от радости. Пациентка полностью зависит от других и никогда по-настоящему не знает, чего сама хочет и что собой представляет. Вследствие своего слабого Эго она всегда боится проявить негативное отношение к другому человеку, ибо не может на нем настоять; поэтому она производит впечатление весьма неискреннего человека. От нее никогда нельзя услышать что-то негативное — она будет за все благодарна. Возникает чувство, что за ее неизменными «да» и «спасибо» скрывается немалая доля критического отношения, но вслух она этого не высказывает, так как все время старается не попасть в неловкое положение. Но когда выявляется какая-то негативная сторона человека, у него за спиной она может рассказать много обидных сплетен. Сплетни и слухи всегда слышат те, кто хочет их услышать!

Когда пациентка пришла на анализ, она уже совсем одичала. Люди считали ее интриганкой, и она утратила то, к чему так стремилась — человеческий контакт. В процессе анализа она относилась ко мне как к человеку более высокого статуса и открыто не проявляла отрицательные эмоции, утверждая, что не умеет их выражать. У девушки накопилось огромное возмущение против окружающих, но она никогда его не выражала. Пациентка слышала об активном воображении и читала о нем в книгах Юнга, но, по существу, стала заниматься черной магией. Она представляла себе человека, которого ненавидела, и кричала на него, стараясь отреагировать свое бешенство, чтобы избавиться от него. Но на самом деле ей становилось все хуже. Из содержания ее сновидений я поняла, что она практикует черную магию, и прямо заявила ей об этом, и тогда ей пришлось рассказать мне, что она делает в одиночестве. Я ей объяснила, что нужно бороться не с другим человеком, а со своей яростью, и что она должна чаще заниматься самонаблюдением и спрашивать себя: что она делала со своей Тенью. Вам следует забыть человека, если мысль о нем вызывает у вас ярость. Именно в этом заключается разница между черной магией и активным воображением. Вам следует надеть на собственный аффект соответствующую «очищающую рубашку»!

Если возникает вопрос о том, чтобы избавить кого-то от колдовства (то есть части человеческой души), это всегда связано с поиском самого подходящего для человека средства выражения, соответствующего содержания фантазии, в рамках которой он мог бы себя выразить.