"Обладание" - читать интересную книгу автора (Хантер Мэдлин)

Глава 6

Он просто стоял неподвижно, и от смерти его отделял, лишь кивок, неприметный жест или многозначительный взгляд. Показывая торговцу лучшие корзины, Мойра не сводила глаз с Аддиса. Она пожалела, что не может летать. Будь у нее крылья, она взметнулась бы на верхнюю ступеньку и встряхнула бы его так, чтобы пробудить от забытья и заставить взглянуть в лицо опасности, которая с каждым мигом нарастала, приближая неотвратимый финал.

Смерть чувствовалась в воздухе, как будто напряжение, исходившее от троих мужчин, разливалось вокруг, накрывая все подворье, останавливая движение ветра и замедляя течение времени. Даже торговец, не замечавший, казалось, ничего, кроме удивительной красоты корзин, — и тот встрепенулся. Вертя головой, он принялся оглядываться по сторонам, словно чуял, что что-то не так, но не мог понять, что именно.

Аддис выглядел великолепно. Саймон же, несмотря на украшавшие одежду драгоценные каменья и золото, не годился ему и в подметки, вся его внешность говорила о ненависти, которую он испытывал к стоящему рядом, да еще о недоумении — как может один только вид говорить так много о благородстве и власти, привлекать столь пристальное внимание? Она смотрела на Аддиса, и ее сердце наполняла гордость, наполовину смешанная с печалью. Все правильно. И неизменно.

Ощущение того, что она занимает подобающее ей место в безликом море праздной толпы у его ног, только подчеркивало ее бессилие. Впрочем, Мойра принимала это как должное. Можно, конечно, испытывать раздражение и по этому поводу, но… с таким же успехом можно возмущаться восходом и заходом солнца или сменой времен года. Она смотрела, как Аддис величественно взирает на крепостные стены и толпящийся народ. Удивительно спокойный, несмотря на очевидную опасность, он уверенно стоял на том месте, которое по всем законам должно принадлежать ему. И он обязательно сюда вернется. Этот день непременно наступит, а с его приходом Мойра снова займется плетением корзин, опять превратившись в тень, и только смутные воспоминания о том, что она была с ним рядом, когда он принимал важные решения, будут согревать ей душу.

Она ловила каждое его движение, отвечая на вопросы торговца, но толком не понимая, о чем тот ее спрашивает. Мойре казалось, что голова ее вот-вот лопнет от перенапряжения. Она с бессильным отчаянием следила за переговорами Саймона с рыжеволосым рыцарем, лишь подсознательно догадываясь об их содержании. Мойра отметила нерешительные колебания Саймона, увидела, как рыцарь встал поудобнее, готовый нанести удар. Воспользовавшись кинжалом, он тут же утащит Аддиса назад в зал — прежде чем кто-либо успеет сообразить, что произошло.

«Аддис, ты перегибаешь палку, слышишь? Он ведь хочет убить тебя, и сделает это. Шевелись!»

Как будто в ответ на ее мысленные мольбы, взгляд Аддиса скользнул мимо нее, остановился, словно споткнувшись, затем вернулся к ней… Какой-то миг они смотрели в глаза друг другу. И в тот момент, когда Саймон подал рыцарю почти невидимый сигнал, Аддис сдвинулся с места и встал по другую сторону брата.

— Благодарю тебя, Господи! — негромко вскрикнула Мойра, переводя дух.

Как оказалось, вскрик ее прозвучал недостаточно тихо, потому что одетый в красное рыцарь повернулся к ней. Она не помнила, как он очутился рядом. Подойдя поближе, он склонил лысую голову, чтобы разглядеть ее более внимательно. Мойра старательно не замечала его, уделяя больше внимания торговцу и в то же время следя за Аддисом, который пробирался сквозь толпу к коню.

— Я тебя знаю, — произнес рыцарь в красном.

— Нет, вы ошиблись. Я не из здешних краев.

— Из Хоксфорда. Да, именно там я тебя и видел, — его темные глаза над выступающими скулами слегка прищурились, пока он копался в глубинах памяти. Между тем торговец решил забрать все корзины, и Мойра, зажав в потной ладони монеты, повернулась, чтобы уйти прочь.

На плечо опустилась тяжелая рука.

— Все, вспомнил. Маленькая подружка леди Клер. У тебя приметные глаза, а они не меняются. По глазам завсегда можно узнать человека.

— Вы ошибаетесь, — упорствовала она. Аддис уже сидел на коне и пробивал себе путь к воротам. Рыцарь в красном схватил Мойру за локоть и потащил в тень под стеной. Она попыталась вырваться, но безуспешно. Бросив взгляд на лестницу, она увидела, что Саймон с мрачным выражением лица все еще стоит наверху, наблюдая за отъездом Аддиса, но рыжеголовый рыцарь исчез.

Мужчина прижал ее к холодным камням, прикрывая своим телом так, что со стороны двора ее никто не мог видеть. Он был уже в годах, однако возраст не сказался на недюжинной физической силе.

— Ты с ним? — спросил он.

— С кем?

— Не надо делать из меня дурака, девица. Ты приехала с лордом. Я видел, как вы только что обменялись взглядами.

— Вам показалось, — не сдавалась Мойра.

Он дернул ее за руку так, что у нее потемнело в глазах.

— Послушай меня, и слушай внимательно. Если ты с ним, то передай, что сэр Ричард советует ему отправляться в деревню Уитли, подле аббатства святого Доминика. Тамошнего управляющего имением зовут Лукас, он приютит его на ночь, а я подъеду утром.

Не далее чем в пятнадцати футах от нее проехал Аддис. Он искал ее взглядом в толпе, однако между ним и Мойрой находился сэр Ричард, полностью закрывая ее своим телом.

— Скажите ему сами.

— Да, на виду у этого волка, что торчит на лестнице? Нет, девица, от верных друзей мало проку, если они покойники.

Он был прав — Саймон действительно пристально следил за происходящим. Просто удивительно, что его взгляд не прожег дыры в одежде на спине Аддиса. Молча кивнув, Мойра оттолкнула Ричарда в сторону. Куда же подевался рыжеволосый рыцарь?

Она посмотрела на ворота, через которые только что проехал Аддис. Толпа на внешнем дворе расступилась, давая ему дорогу, и он ехал по образованной людьми улице. Саймон остался стоять на лестнице, словно ожидая чего-то, что должно произойти.

Она оглядела толпу, выискивая голову с рыжей копной волос. При таком столпотворении вряд ли можно что-либо разглядеть; впрочем, он тоже не на многое способен, когда вокруг столько народу. Она посмотрела на увенчанные зубцами башни и начала протискиваться к центру двора, откуда открывался лучший обзор.

Рыжая голова мелькнула на верху стены, направляясь по проходу назад к главному строению. Мойра повернулась в ту сторону, откуда шел рыжеголовый рыцарь. В тени, там, где стена смыкается с башней, притаился охранник. Ее охватил приступ панического страха. Она видела, как охранник поднял лук, прицеливаясь, затем развернулась, чтобы посмотреть на Аддиса. Тот — медленно движущаяся живая мишень — приближался к внешним воротам.

Мойра не стала медлить.

— Берегись! — закричала она, указывая на лучника. — Там, на башне! Берегись! — кричала она во весь голос, достаточно сильный, чтобы его слышали даже в самых отдаленных углах зала, когда она девушкой пела во время праздничных пиров.

Поворачивались лица, двигались тела. Она продолжала кричать, вытянув руку в сторону лучника; взметнулись другие руки, зазвучали другие голоса. По двору волной землетрясения пробежала сумятица. Десятки рук указывали на изготовившегося к выстрелу лучника, сотни глаз сомкнулись на нем.

Шум отвлек стрелка. Стрела полетела вниз, и, несмотря на царивший во дворе гам, Мойра услышала ее свист. Аддис придержал коня, чтобы оглянуться и понять, из-за чего поднялся такой шум. Стрела пролетела мимо цели, но люди видели выстрел, и во дворе началось нечто невообразимое. Несколько рук почти одновременно ударили коня по крупу, и хотел того Аддис или нет, конь сорвался в галоп и унес всадника за решетку.

У Мойры отлегло от сердца. Она повернулась и наткнулась на злой и умный взгляд человека, смотревшего на нее в упор с верхней ступеньки лестницы. Рука Саймона вытянулась в указывающем жесте, но теперь эта рука указывала на нее. Рыцарь с рыжей шевелюрой бросился вниз по ступенькам к ней.

— Так, женщина, настало время улепетывать, — пробормотал сэр Ричард, выходя немного вперед. — Так что подбирай подол и вперед, а я постараюсь задержать их, пока ты не проскочишь за ворота.

Слыша, как от страха в висках пульсирует кровь, Мойра развернулась на пятках и нырнула в гудящую толпу. Во внешнем дворе плотная стена людей замедлила ее движение, и ей пришлось толкаться и протискиваться изо всех сил, чтобы добраться до ворот. Вырвавшись наконец на открытое пространство, она огляделась по сторонам, но Аддиса уже не было. Хотя за ней высыпала кучка любопытствующего люда, она решила, что безопаснее будет скрыться по окольным переулкам на случай, если рыжеволосый рыцарь не отстанет.

Она опрометью бросилась за печи, направляясь к жилым домам горожан, стараясь оставаться в тени карнизов крыш. Как поступит Саймон? Пошлет ли он людей на поиски Аддиса? Волнение охватило город целиком, боковые улочки, по которым она бежала, гудели от возбужденных людских голосов.

За общим шумом она различила отдельные крики. Неподалеку по камням мощеной дороги застучали конские копыта. Вероятно, Аддис на коне успеет проскочить через городские ворота прежде, чем они закроются по приказу Саймона, но вот ей это сделать вряд ли удастся. Как поступает Саймон с теми, кто нарушает его планы? Мойра почувствовала, как паника охватила ее с новой силой.

Цокот копыт раздавался все ближе. Всадник мчался по той же улочке, приближаясь к ней. Мойра бежала что было сил, пытаясь спасти свою жизнь. Но состязаться с конем было бессмысленно.

Он нагнал ее за считанные мгновения и остановил скакуна поперек дороги, перекрывая ей путь. Женщина в изнеможении остановилась и обреченно закрыла глаза, понимая, что проиграла… Ничего не происходило. Открыв их, Мойра увидела, как к ней тянется сильная рука, схваченная на предплечье золотым браслетом. Она подняла взгляд на склонившееся к ней лицо в обрамлении черных волос на фоне яркого неба.

— Давай сюда! — приказал Аддис. — Если, конечно, не хочешь состариться вместе со мной в каком-нибудь подземелье в Барроуборо.

Она схватилась за протянутую руку. Рыцарь легко оторвал Мойру от земли и усадил позади себя. Не успела она устроиться поудобнее, как он уже пришпорил коня, заставляя его с места перейти в галоп. Праздные зеваки и прочий люд рассыпались по сторонам, когда они неслись по узким улочкам городка.

— Они за нами гонятся? — прокричала она ему в спину, подпрыгивая при каждом шаге лошади.

— Откуда мне знать? Или, если хочешь, давай остановимся и подождем, — крикнул он в ответ. Сердитый тон напомнил ей о том, что ему пришлось задержаться, чтобы разыскать ее в городских закоулках. — Если они и бросились в погоню, то не верхом. По крайней мере, пока. Оседланных лошадей во дворе я не видел.

Он свернул на главную улицу и направил коня к воротам. Решетка уже опускалась. Люди видели, как они стремглав мчатся к воротам; многие вскидывали руки и кричали что-то подбадривающее им вслед. Конь стрелой проскочил под металлическим краем решетки, и они оказались за пределами городской стены, в безлюдной тишине. Мойра почувствовала, как обмякло от облегчения ее тело, словно из него извлекли все кости.

Аддис позволил лошади сбавить ход только тогда, когда они въехали под полог леса. По тропинке они выехали на поляну, где их поджидала оставленная повозка. Аддис перебросил ногу через шею лошади, спрыгнул на землю, затем схватил Мойру и едва ли не сдернул ее с лошади.

— Я же приказал тебе ждать здесь! — прорычал он с бурлящей яростью в голосе, так грубо хватая ее за талию, что она испуганно отшатнулась.

Вместе с облегчением, которое она испытала после избавления от минувшей опасности, пришла злость на его безрассудную смелость. Теперь же тон Аддиса стал последней искрой, пережегшей нить ее терпения.

— Между прочим, вы уверяли меня, что он не попытается вас убить! — мысленно Мойра вновь увидела всю сцену от начала до конца, и ее захлестнула новая волна злости. Давая выход взвинченным эмоциям, она ударила его кулаком в грудь. — Что вы там делали, скажите на милость? Почему стояли так долго? Вы же знали, что у него на уме! Вы дразнили дьявола, вот чем вы там занимались! Готова поспорить, и в разговоре с ним вы тоже особо не церемонились, не так ли? Заявили ему без обиняков, что рано или поздно вернетесь, чтобы вышвырнуть его оттуда. Предупредили его по-честному, да? Показали, какой вы благородный… — она ударила его снова, — правильный… — и еще раз, — и глупый!

Он перехватил занесенную для очередного удара руку, завел ей за спину так, что тело изогнулось, словно натянутый лук, и придвинул Мойру ближе к себе:

— Из-за тебя мы оба могли оказаться в мышеловке! Свободной рукой она уперлась ему в грудь, пытаясь отстраниться. Крепкая рука обхватила ее за талию, преграждая путь к отступлению.

— Очутившись за крепостными воротами, вы оказались в безопасности. И вообще, за выпущенную в вас стрелу вам некого винить, кроме самого себя, — вы же сами спровоцировали его, выставляя напоказ свою смелость. Так что не стоит перекладывать на меня вину за опасность, которой вы сами себя подвергли.

— По-твоему, мне нужно было скрыться и оставить тебя в стенах поместья? Только этого мне сейчас не хватало, — чтобы Саймон поймал тебя, узнал, кто ты, и использовал этот козырь против меня.

— Ну, и что бы он получил, окажись я у него в руках? Всего лишь одна из множества крепостных женщин. Одной вилланкой больше, одной меньше, — его проблема от этого не решится, и Саймон достаточно умен, чтобы это понимать.

Мойра вызывающе смотрела на Аддиса, распаленная гневом. Ей захотелось ударить его снова, однако свободная рука оказалась зажатой между ее телом и его грудью. Золотой свет лился на нее из бездонных глаз на суровом лице.

— Этот человек достаточно проницателен, чтобы понять, что ты — нечто более важное, чем простая женщина из поместья, — пробормотал он вполголоса, прижимая ее ближе и буквально припечатывая ее тело к своему. Аддис покрыл ее губы карающим поцелуем.

Неожиданность поцелуя подтолкнула ее к сопротивлению, и Мойра отвернула голову. Губы Аддиса скользнули по ее шее и тут же выискали точки, через которые жар попадал, казалось, прямо в ток крови, направляя негодующий поток эмоций в другое русло, столь же бурное, однако совершенно иной природы. Он отпустил ее руку из плена, но взамен захватил голову, не давая Мойре уклониться от атаки, требуя беспрекословного подчинения. Кровь, и без того кипящая от волнения после пережитого, забурлила еще сильнее. Опасность, пережитая обоими, последовавшая затем ссора подстегнули ее — она чувствовала себя обнаженной и дикой. Облегчение, тревога, ярость и злость последних часов смешались воедино и вылились в слепую потребность вновь обрести уверенность в себе. И она бездумно уступила под его напором, присоединяясь к его страсти, отдаваясь во власть неповторимых ощущений, которые эта страсть обещала.

Он впился в ее губы, словно намереваясь поглотить целиком, но природная чувственность Мойры откликнулась на это не просто с пассивной податливостью. Высвободив руки из-под его опеки, она обхватила Аддиса за шею, прижимаясь к нему всем телом. Их языки и губы встретились в соперничестве, продолжая спор в безмолвной борьбе, отказываясь подчиниться. От страсти по коже пробежали мурашки, потяжелело в животе, в бедрах почувствовалась заметная дрожь. Ее рассудок помутнел, не воспринимая ничего, кроме ощущения происходящего и реальности этого мужчины, живого и невредимого. Их обоюдная страсть взметнулась до вершин дикого напряжения и затем медленно спустилась в туманную тихую долину взаимопонимания.

Мойра обнаружила, что опустила голову ему на грудь, ее руки, словно живущие своей независимой жизнью, обнимали его тело, а губы Аддиса нежно прижались к ее виску.

— Попробуй только еще раз предложить ему свою жизнь или выкинуть нечто подобное, и я задушу тебя собственными руками, — прошептала она.

Он тихо рассмеялся.

— Я же говорил, ты опасная женщина, — он мягко отстранил ее от себя. — Нам нужно трогаться в путь, Мойра.

Ей совершенно не хотелось оставлять его объятия и лишаться короткого безмолвного ощущения единения дружбы и страсти. Преодолев себя, она неохотно отодвинулась от него и усилием воли привела эмоции в относительный порядок.

— Ты… вы знаете, где находится деревня Уитли?

— Да, совсем рядом с границей соседнего доминиканского аббатства. Там живет много наших людей.

Она сообщила ему о совете, который дал сэр Ричард. Аддис кивнул.

— Ричард был управляющим в замке моего отца. Если кому-то в Барроуборо и можно доверять, так это ему. И если Саймон решит отправиться в погоню за нами, он не отважится напасть на деревню аббатства, потому что поднимется слишком большой шум, — Аддис бросил взгляд на повозку. — Это придется бросить тут, с ней мы будем двигаться слишком медленно. Так что давай, бери то, что тебе необходимо, а позже мы пошлем кого-нибудь, чтобы он забрал остальное.

Нырнув в гущу деревьев, она разыскала спрятанную в подлеске корзину для шитья. Из сундука на повозке она достала несколько чистых наголовных покрывал и нижних сорочек и переложила в корзину. Он сел в седло, взял у нее корзину и снова протянул руку, чтобы помочь ей. Устроившись на коне у Аддиса за спиной, она повесила корзину на руку. Корзина мешала держаться, и когда конь тронулся, Мойре пришлось прилагать немало усилий, чтобы не упасть.

Аддис выбрал тропу, которая вела на юг, к дороге, и вскоре подстегнул коня, чтобы тот двигался быстрее. Она смотрела на крепкую спину перед собой и понимала, что, позволив ему поцеловать себя, совершила очередную ошибку, усложнившую и без того непростую ситуацию.

Не позволяй эмоциям брать верх над разумом! — корила она себя за очередную глупость. Вспомни, кто он и кем скоро станет, и что должно случиться через несколько месяцев. Представь его на той лестнице в Барроуборо и никогда не забывай, что это означает. Когда-нибудь он обязательно взойдет на нее, и рядом с ним будет находиться новая Клер. Несмотря на проявления страсти, которую он сейчас к ней испытывает, не стоит обманываться на этот счет — страсть является результатом опасности, близости и удобства, вот и все. Так что не стоит строить иллюзий.

Мойра продолжала бранить себя, приводя все новые и новые доводы, здравомыслие заставляло ее яснее смотреть на печальную реальность. Она совсем запуталась, ее не покидало ощущение эмоциональной обнаженности, и она радовалась тому, что, по крайней мере, ближайшие несколько часов ей не придется с ним разговаривать и даже смотреть ему прямо в глаза.

Они проехали несколько миль, после чего Аддис свернул с дороги и продолжил путь прямиком через луга. Мойра решила, что теперь она наверняка свалится с крупа лошади. Неожиданно он взял ее правую руку, которой она придерживалась за луку седла, и мягким усилием прижал ладонь к своему животу.

Это движение приблизило ее к надежной опоре его спины, и спустя несколько мгновений она, прижавшись к нему головой и плечами, позволила себе расслабиться, уже не боясь упасть. На некоторое время она поддалась приятному ощущению, в котором в унисон звучали приглушенный топот копыт в траве и стук его сердца. Держаться теперь было намного легче, и езда не доставляла уже стольких неудобств. Он же не отпустил ее руки и держал ее, прижимая собственной ладонью, на протяжении всего путешествия.

Когда они приблизились к деревне Уитли, солнце зависло низко над горизонтом. Аддис остановил коня неподалеку от первых домов на окраине.

— Деревенька принадлежит трем баронам, но располагается на землях аббатства, — пояснил он. — Примерно половина людей — наши.

Вытянув шею, Мойра выглянула из-за его спины и увидела длинные постройки, в которых размещались по несколько семей, и отдельно стоящие дома.

— Помогите мне спуститься, пожалуйста. От езды у меня все болит.

Он протянул руку, помогая ей спешиться. Она расправила складки на юбке и отступила от всадника. Он понимал, что не боль побудила ее спуститься с коня. Она просто не хотела, чтобы жители деревни видели ее сидящей у него за спиной, потому что это могло привести к нежелательным выводам. Они снова двинулись вперед, и он покосился на ее серьезное выражение лица. Да, что бы там ни было, от нее по-прежнему стоит ожидать неприятностей. Пока что она не готова принять это, пока она отказывается смириться с неизбежностью.

Из домов доносились звуки, подтверждавшие, что жители большей частью сидят за ужином, но их заметили почти сразу. Мужчины повыходили на крыльцо, в окнах замелькали любопытные женские лица. Несколько мальчишек метнулись вперед по улице. К тому времени, когда Аддис остановил коня у церкви, их поджидала небольшая кучка мужчин.

— Я разыскиваю старосту Лукаса, — сказал Аддис, спешиваясь.

С ближайшего крыльца, на ходу вытирая бороду рукавом, спустился седоволосый старик.

— Я Лукас.

Аддис повернулся на голос. Он выждал достаточное время, пока серые глаза внимательно его изучали, увидел потрясенное выражение лица старика, когда его взгляд скользнул вдоль шрама на лице.

— Я только что из Барроуборо. Сэр Ричард, друг моего отца, посоветовал мне остановиться на ночь здесь. Он утверждал, что в деревне будут рады меня принять.

— Хвала всем святым, — пробормотал Лукас, глядя на него широко раскрытыми глазами. На его суровом лице появилась широкая улыбка. — Хвала всем святым! — пробасил он снова и распростер руки, поворачиваясь к толпе. — Это сын лорда, тот самый, который умер! — Он блеснул зубами в расплывшейся улыбке и, подмигнув, добавил: — Конечно, я надеюсь, вы не совсем умерли, потому что стоите передо мной и я вас вижу собственными глазами. А то, если вы и правда мертвы, придется считать вас призраком или демоном, а?

Толпа деревенских жителей возбужденно зашумела, слух моментально разнесся по домам. Лукас жестом пригласил Аддиса пройти в дом.

— Заходите, разделите нашу трапезу. Еда и питье — все ваше. Еда на столе, а мы сейчас распорядимся, и женщины приготовят еще. Отпразднуем ваше возвращение и воздадим хвалу Господу за то, что он вас помиловал и вернул домой, к нам. Без вас людям в здешних краях приходится совсем туго, сказать нечего, — он провел Аддиса в дом и усадил на табурет. — Говорите, только что прибыли из Барроуборо? Я готов отдать свой коренной зуб, чтобы полюбоваться, какую физиономию скорчил этот дьявол, когда вы проехали через ворота. — Старик подвинул к Аддису миску с супом. — Жена, подай мяса! Пошли мальчишку, пусть забьет птицу.

Люди прибывали, и в комнате вскоре стало тесно. Следующие несколько часов прошли за поглощением эля и еды, которая прибывала из соседних домов. Жена Лукаса командовала стряпней у камина, присматривая за тем, чтобы никто из гостей на неожиданном торжестве не остался с пустой тарелкой. По скудности угощения Аддис понял, что из-за жадности Саймона жителям приходилось действительно непросто. И все же радостный шум наполнял дом, вырываясь за его пределы. Солнце село. Люди протискивались к Аддису, наперебой жалуясь на Саймона, на непомерные пошлины и подати, продажные суды и неуважение к законам и правам.

Отказаться от гостеприимства значило обидеть людей, и потому он вынужден был терпеть и лишенную разнообразия, но обильную еду, и жалобы. Мойра незаметно покинула его еще у церкви и теперь сидела в другом конце стола вместе с женщинами. Поначалу ей было не по себе от множества любопытных взглядов, направленных в ее сторону, и Аддис не сомневался, что все, кто находится в доме, задаются вопросом о том, кто она такая. С одной стороны, одежда говорила о ее принадлежности к простолюдинам, таким же, как и все остальные, но свойственные настоящей леди манера поведения и речь свидетельствовали об обратном, и потому — так, на всякий случай, — они в конце концов решили для себя, что она, скорее, из последних.

Результатом туманной неопределенности ее статуса и отношений с лордом, которую ей успешно удалось создать, стали предназначенные в его адрес улыбки смуглолицей девушки по имени Энн. Улыбки, поощряющие и приглашающие; взгляд девушки преимущественно задерживался на правой стороне его лица, она старалась не замечать изуродованной противоположной части. «Деревенская шлюха», — решил Аддис.

— Моя дочка с мужем уехали на ярмарку, и их дом свободен, — сообщил в какой-то момент Лукас. — Без всяких сомнений, они сочли бы за честь, если бы вы согласились остановиться у них. Дом недавно построен, он в дальнем конце улицы, и я уверен, там все в порядке, но я скажу, чтобы женщины проверили и подготовили все, что нужно.

Меньше всего Аддису хотелось, чтобы деревня в полном составе сопровождала его к месту ночлега. Точно так же он не хотел, чтобы показное равнодушие Мойры убедило жителей в том, что она не имеет ничего общего с лордом, а потому ей следует предложить кровать в отдельном доме. Подавленное желание в утомленном теле давало о себе знать, и ему стоило немалых усилий, чтобы сохранить терпение при разговорах с крестьянами.

— Не беспокойтесь, моя женщина сама справится, — произнес он.

Лукас перевел взгляд на Мойру. Выпитый эль добавил ему смелости.

— Она…

— Она одна из моих вилланок из поместья в Дарвентоне. У нее кое-какиё дела на востоке, и я сопровождаю ее, потому что и мне нужно побывать в тех краях. — В целом он не покривил душой, но надеялся, что Лукас поймет и то, о чем он не сказал вслух.

Лукас воспринял информацию без комментариев, но в серых глазах старика мелькнул огонек понимания. Так что можно надеяться, что в течение ночи и следующего утра они будут избавлены от назойливого присутствия радушных сельчан: никто к предоставленному для ночлега дому не подойдет. Короткий многозначительный взгляд сельского старосты, и возбужденное выражение лица шлюхи потухло. Аддис с облегчением вновь обернулся к старику, который просил благословить его детей.

В любом месте, и уж тем более в деревне, существуют определенные правила гостеприимства, и Мойра ожидала, когда кто-нибудь из женщин предложит ей постель или соломенный тюфяк, чтобы она могла переночевать. Но ночь постепенно вступала в свои права, а предложения все не поступало. Мойра решила, что, несмотря на ее усердные попытки убедить их в обратном, люди все же сделали свои выводы об отношениях между ней и Аддисом. Собственное ее поведение отличалось полным безразличием к нему, поэтому единственное объяснение могло заключаться лишь в том, что Аддис сказал что-то Лукасу, а тот, в свою очередь, незаметно передал его слова остальным. Она отказывалась верить своим умозаключениям из-за выводов, которые напрашивались сами собой, но обиженный уход со сцены нахальной смуглолицей Энн стал последним доказательством.

Несмотря на то, что взгляд ее был обращен в другую сторону, Мойра все это время внимательно наблюдала за Аддисом; теперь же она принялась смотреть на сидящего на другом конце стола рыцаря с удвоенным вниманием. Понимание того, каковы его планы и намерения, с оглушительной, бесцеремонной откровенностью вторглось в ее мысли. И хотя вместе с образами в сознании всплыли и приятные соблазнительные воспоминания; пусть этот мужчина полностью завладел ее вниманием благодаря одному только своему присутствию, Мойра-тень и Мойра-крепостная с грустью поняли, что его намерения станут катастрофой для ее дальнейшей жизни.

Она попыталась оживить возражения, которые изобретала и репетировала два дня назад, внутренне осознавая, впрочем, что в свете сегодняшнего поцелуя они вряд ли окажут должное воздействие. Первую свою оплошность она, пусть с трудом, но все же могла истолковать как случайность… Сегодня же произошло нечто совершенно иное. Приятие. Потребность. Нечто, родившееся из неуправляемого желания, существовавшего совершенно независимо от практичных жизненных планов, которые она строила.

И что она может сказать? «Я потеряла голову от радости, что вы спаслись?» В некоторой степени соответствует истине. Что ж, это может подействовать. «По большому счету, это был поцелуй дружбы! Я не стану делать это с тобой, Аддис, это мое последнее слово. И своих решений я не меняю». Разве что ты снова поцелуешь меня, и я растаю под поцелуем, превратившись в лужу необузданной страсти, отбросив последние остатки здравого смысла.

Одного только представления об этом хватило, чтобы она начала таять. Ощущение тяжелого тепла, разлившегося по ногам, сладострастной волной пробежало по всему телу. Мойра быстро глянула на красивое лицо и вновь мысленно увидела его над собой — призывающего ее страсть так, словно она полностью подчинена его воле. В этот вечер он уделял ей не больше внимания, чем она ему, однако каждую минуту Мойра ощущала, что он следит за ней, чувствовала, что она, и никто другой, занимает его мысли, — знала это с такой уверенностью, как будто они по-прежнему смотрели друг другу в глаза.

Она повернулась и натолкнулась на критический взгляд Энн. Казалось, та оценивает шансы соперницы. «Я сдаюсь, — ответил взгляд Мойры. — Честно. Не слушай Лукаса. Смелее. Подумай о благах, которые могут выпасть на твою долю, если ты доставишь лорду удовольствие. Не исключено, что он даже позволит тебе остаться в замке до тех пор, пока в нем не появится новая леди».

Мойра незаметно покосилась на Аддиса. Он склонился, прислушиваясь к словам соседа, но глаза его поймали ее взгляд. Несмотря на светящуюся в нем теплоту, взгляд Аддиса поразил ее своей подчиняющей требовательностью и таящейся в нем опасностью. На несколько бесконечно долгих мгновений комната опустела — в ней не было никого, кроме их двоих и разделяемого ими ожидания того, что должно произойти. Возбуждение каскадом прокатилось по ней от шеи до самого лона, вызывая одновременно испуг и радость предвкушения.

Энн, по всей видимости, решила, что ради расположения лорда все-таки стоит рискнуть, и положила конец затянувшемуся безвременью, встав между ними с кувшином эля. Внимание Аддиса переключилось на приближающееся к нему гибкое юное тело. Мойра почувствовала себя как загнанный в угол кролик, неожиданно освободившийся от завораживающего взгляда удава.

По всей видимости, Энн знала толк в том, как привлечь к себе мужское внимание. Когда она наклонялась, чтобы долить в кружку эля, ее грудь как бы случайно скользнула по плечу Аддиса, и на лице девушки появилась многозначительная улыбка. Аддис прикрыл глаза. Некоторые из мужчин опустили головы, пряча усмешки. Мойра, к которой на время вернулось здравомыслие, облегченно вздохнула, однако сердце кольнуло от невольного и глупого приступа ревности.

— Жалко, правда же? — раздался над ее плечом негромкий женский голос. Это была жена Лукаса Джоан, которая подсела к ней, чтобы посплетничать. — Я про лицо. Был такой красивый юноша, а теперь…

Мойра практически не замечала его шрама. Во всяком случае, с ее точки зрения, он не являлся чем-то необычным. Шрам был всего лишь частью его внешности, как глаза или волосы. Правда, она видела Аддиса и другим, — когда рана проходила через все лицо, буквально разрывая его пополам, так что оставшийся след не шел ни в какое сравнение с той кошмарной бороздой.

— Говорят, что с ногой еще хуже, — продолжала Джоан, склоняясь ближе для пущей доверительности. Видимо, и для нее выпитый эль не прошел даром. — Я знаю некоторых женщин, которые ухаживали за ним, когда он вернулся. Вот уж ужасов они нарассказывали! Говорили, что не выживет, а вот видишь!..

Рану на ноге Мойра тоже видела, причем именно тогда, когда она выглядела хуже всего.

— Наверное, не так уж все и плохо, если он все еще ходит и воюет.

— Да, это просто какое-то чудо, вот что я скажу. Наверное, молодая невеста беспрестанно молилась за него, и Бог прислушался к ее молитвам. Насколько я слышала, больше она ничего не делала. Редко навещала его за то время, пока он болел, и совсем за ним не ухаживала. Не представляешь, как мы удивились, когда они все-таки поженились. Честно говоря, она была настоящая гордячка, которую ничто, кроме ее самой, не интересовало.

— Не совсем так. Гордости в ней было немного. Просто она была молода и напугана. Мы с леди Клер были подругами.

Джоан надула губы, не очень довольная тем, что из-за неуместной лояльности придется менять тему.

— Говорят, он никогда не будет нормально ходить. «Я знаю».

— Некоторые говорили, что лучше бы он умер. «Да. Он сам говорил то же самое».

— И представляешь, еще до того как полностью выздороветь, он приказал, чтобы люди помогли ему встать на ноги. Сразу, как только его привезли сюда. Несмотря на боль. И ходил по комнате, от одной стены к другой, опираясь на слуг, туда и обратно. Знаешь, они — ну, те, кто помогал ему, — они плакали, когда рассказывали об этом. Говорили, это было… как будто смотришь, как человека пытают. Они просили не делать этого, уговаривали, только он никого и слышать не хотел. Кое-кто считает, что потому-то бедро и зажило нормально, потому-то он и не стал калекой. Я бы сказала, ему помогли молитвы отца, да еще, может быть, его леди, если она и молилась за кого-то, кроме самой себя, конечно. И в крестовый поход он ушел, еще не выздоровев до конца. Слабый был совсем, раны еще заживали. Сказал, что должен благодарить Бога за то, что тот оставил ему жизнь.

«Верно. Именно так он и говорил».

Джоан многозначительно посмотрела на нее, желая услышать подробности. Но Мойра не могла рассказать ей ничего, даже если бы и хотела. В те месяцы она была не в Барроуборо. Даже на торжествах по случаю обручения не присутствовала. В последний раз, когда она видела Аддиса, его изувеченное перевязанное тело укладывали на повозку, чтобы отвезти домой. Рядом с ним сидела Клер: лицо ее походило на маску — на нем не было ничего, кроме чувства исполняемого долга. «Гордости в ней было немного. Просто она была молода и напугана».

Мойре не хотелось говорить на эту тему. Она попыталась найти другой предмет для обсуждения, но обнаружила, что ей вообще ни о чем не хочется говорить. Честно признаться, ей просто хотелось уйти. Тем временем Энн удалось втиснуться между мужчинами и отвоевать себе место рядом с Аддисом, где она могла уделять ему гораздо больше внимания. Лукас слегка нахмурился, не очень довольный смелостью девушки, граничащей с нахальством. Аддис же не поощрял ее, но и не выказывал недовольства.

— Ты не против? — поинтересовалась Джоан, взглядом указывая на них обоих.

— А почему, собственно, я должна быть против?

— Ну, такой мужчина… что б там ни было, у женщины тоже есть свои чувства.

— Я не против, — солгала она. Не собираясь давать ему то, что он хотел получить, она, тем не менее, никак не могла равнодушно относиться к мысли о том, что предстоящую ночь он проведет в постели с Энн.

Впрочем, сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы, невозможно. Ее благоразумие молило об освобождении с тех пор, как он помог ей сесть на коня; в то же время другая часть ее сознания желала обратного; и вот теперь у нее появился шанс избавиться от собственной слабости, шанс в лице разбитной смуглолицей девицы.

Чуть раньше Джоан обмолвилась о домике дочери, и Мойра неожиданно встала.

— Я пойду приготовлю дом, — заявила она, не зная, появится ли Аддис в одиночестве или в сопровождении Энн. Может, стоит напрямик спросить Джоан, не найдется ли для нее свободной постели или матраса в другом доме?

— У них с матерью свой дом через несколько дворов от нашего, — добродушно подсказала Джоан, зажигая свечу и передавая ее Мойре.

Мойра незаметно проскользнула через толпу, запрудившую комнату, и вышла на крыльцо. У самой двери ей показалось, словно невидимая рука легла на плечо. Она оглянулась и увидела черные глаза, для которых ее уход не остался незамеченным.

Домик она нашла без труда. Новая соломенная крыша и свежая штукатурка красноречиво говорили о том, что он принадлежит молодоженам. Она распахнула дверь, и пламя свечи слегка разогнало царивший внутри мрак. Разыскав окно над кроватью, она открыла ставни, впуская в комнату лунные лучи.

У камина стояло несколько ведер. Мойра развела небольшой огонь, затем взяла два ведра и зашагала к деревенскому колодцу. Из дома Лукаса все еще доносились звуки продолжающихся торжеств. С полными ведрами она вернулась в приятную тишину дома и поставила воду поближе к огню.

Дочь Лукаса оказалась безупречной хозяйкой, так что делать в доме было нечего. Более того, от царившего в доме порядка Мойра почувствовала себя не совсем уютно. Ей вспомнился собственный дом в Дарвентоне, и ее охватила ностальгия по четырем годам, проведенным вместе с Брайаном.

Эти четыре года она прожила так, как будто у нее были и настоящий дом, и собственная семья. Мойра помылась подогревшейся водой и присела у огня, борясь с болезненно-приятным настроением, в которое ее повергли воспоминания. Настоящий дом. Надежное укрытие от внешнего мира. Ни того, ни другого у нее не было начиная с четырнадцатилетнего возраста. Ребенок, которого нужно любить и о котором нужно заботиться. Точка отсчета стабильности и теплоты в безразличном, суровом мире.

Размышления тяжким грузом легли на душу, усиливая одиночество, которое ей столь часто приходилось испытывать в жизни, что оно стало предсказуемым. После смерти Эдит наступили времена еще более тяжелые. А когда умерла Клер, она вообще не знала, как жить дальше. Не найдя успокоения в коротком браке, она вдруг обрела четырехлетний покой, ухаживая за чужим ребенком.

Ей вновь захотелось вернуться в то безмятежное состояние. Ей необходимо было чувствовать и знать, что в ее жизни есть какая-то ось, ей требовалась твердая почва под ногами, цель, которая что-то значила, и еще небольшой мир, который принадлежал бы только ей и никому другому. Она хотела быть не Тенью, а — по крайней мере, для нескольких человек, для своей семьи, — источником света.

От размышлений Мойре стало совсем грустно, и она попыталась стряхнуть унылое настроение. Когда же у нее ничего не получилось, она вышла из дома, надеясь таким образом избавиться от его странных чар. Небольшой дом располагался на самой окраине деревни, совсем рядом начинались поля, и в дальнем конце двора она увидела открытое строение с высоким навесом, под которым наверняка хранилось сено. Мойра зашагала через небольшой аккуратный садик к навесу.

Прохладный ветер донес до нее сладковатый запах сена. Она устроила себе нечто вроде ложа и улеглась на пружинистую сухую траву. Над ней красовалась половинка луны, и мириады сверкающих звезд рассыпались по темному бархату неба.

Она принялась считать яркие отметины, и в сознании замелькали воспоминания о далеком и близком прошлом. Душа ее распахнулась, освобожденная от каких бы то ни было запретов… Все и вся перестало существовать, остались лишь небольшой стожок сена и бескрайний простор неба, позволяющий мыслям свободно бродить во времени и пространстве.