"Близкие люди" - читать интересную книгу автора (Лепин Иван Захарович)

18

Ну и молодец же Славка! Когда он появился в двери, я не поверил своим глазам: не мираж ли?

— Извини, — сказал он, снимая мокрый брезентовый плащ, — что нежданно-негаданно. Иду со станции — в «Сельхозтехнику», говорил я тебе, ездил, — дай, думаю, зайду. Не мог мимо пройти. Весь день на душе осадок.

Мы сидим и медленно распутываем пережитое и прожитое, что не успели распутать вчера.

Вечереет. За окном тихонько шумит мелкий дождь, время от времени с клена слетают желтые листья, похожие на гусиные лапки. В колхозном саду мычит привязанный и забытый теленок.

За стеною Дуня гремит ведрами — готовит месиво поросенку. Беспокойным он стал, визгливым, после того, как мы отвезли в Золотаровку его соседку по закутку. Дуня думает, что это он есть хочет, и кормит его пять-шесть раз в день. А поросенок наверняка от одиночества мается.

Вдруг Славка говорит:

— А я часто вспоминаю, как ты на экзамене в четвертом классе мне подсказывал.

— Э-э, — ответил я, — кому-то я подсказывал, кто-то — мне, разве все упомнишь?

— Что верно, то верно. Мы тогда диктант писали. А я слабак был по русскому. Иван Павлович и отсадил от тебя Вовку Комарова, а на его место — меня. И шепнул еще тебе: «Помоги…» Ты весь урок и подсказывал. Четверку я получил тогда…

Глаза у Славки повлажнели от умиления. Он все уверяет меня, что я ему тогда здорово помог, что благодаря мне он не остался на осень.

— А в пятом классе я уже подналег на русский! Неудобно было Ивана Павловича подводить… Ты не виделся, кстати, с ним?

— Нет, не успел. Надо заскочить. Он обижается, если его не проведывают.

— Молодец, старик! Член бюро райкома. Его сам Бирюков побаивается. Директором средней школы в Ольховатке его хотели поставить, не согласился: жаль свою болотновскую восьмилетку бросать. Я, говорит, тут нужней… Да… А еще раньше его один знакомый в облоно сманывал. Это он мне по секрету сказал. Сослался Иван Павлович на здоровье, а сам так размышлял: я, мол, уеду в город, другой уедет, а кто деревенских детишек учить будет? Идейный старик!

Утихли воробьи под крышей — спать улеглись. Дождик перестал, но поднялся ветер, стряхивал с листьев прилипшие капли. Колхозный механик Славка Калужских смотрит задумчиво в окно, часто моргает, видимо, вспоминает что-то.

— А тебя, Слав, никогда не сманивали в город?

— Не, не сманывали, но после техникума можно было устроиться в пригородный совхоз. Десять минут — и в центре. А я к себе попросился. Думаю, родили тебя в Болотном, учили там, дурачка, диктанты подсказывали — и в знак благодарности ручкой помахать? Да как я, думаю, после этого тому же Ивану Павловичу в глаза посмотрю, матери, наконец, своей? Меня ребята из нашей группы дураком обозвали, а я все равно на своем стоял: чего ради буду какой-то пригород поднимать? Кто в таком разе мое родное Болотное поднимет?

— Ты, смотрю, как Иван Павлович мыслишь…

Черт побери, раньше мне казалось, что стоит любого деревенского парня только поманить пальцем в город (о стариках не говорю, эти просто так не сдвинутся), как он тут же улетит, забыв и «до свидания» сказать. Особенно если кто повидал уже город — в армии ли, на учебе какой. Вон у того же Славки три костюма, говорит, висят ненадеванные, туфли голландские обновить не может — некогда. Деньги, говорит, есть, жратвы полно, а замотался, в летние месяцы света белого не видит. И кому нужны в таком случае твои деньги; твоя жратва?

Другой бы и пристроился где-нибудь (и пристроилось сколько!). А Славка вот не изменил деревне, остался…

— Что-то будет через несколько лет? Ужель нельзя как-то придержать в деревне людей?

— Совсем — нельзя, — ответил Славка. — А многих — можно. Иван Павлович как-то верно сказал на партсобрании: «Нынче мы много разглагольствуем о профориентации учащихся. А они до тех пор будут уходить из деревни, пока мы не перестанем ездить за хлебом в Курск». Прав старик. Мы же клубы строим, а про хлеб забыли… Впрочем, Бирюков говорит, что ему много народу не нужно. Мне, говорит, машин много нужно, — угадывая мои мысли, сказал Славка. — И ничего, говорит, тогда нам не будет страшно, езжайте кто куда хочет — не держим, а когда надумаете возвращаться, мы еще, говорит, посмотрим, нужны вы нам или нет… Вот такие дела. — И неожиданно Славка спросил: — Ты хоть немного представляешь наш нынешний колхоз?

— Слышал. Огромный. Два бывших сельсовета.

— То-то. Пять тыщ пахоты, а полеводов — всего сто двадцать человек. И управляемся, не зимует, как не раз случалось раньше, та же свекла…

— А конопля? — уколол я. — Где скошена вон стоит, где не скошена.

— Так вот Бирюков и правильно говорит: нужно больше машин. А мы пока что вручную вяжем коноплю, подаем на комбайн, грузим… Но и она зимовать не останется; со свеклой, считай, разделались, теперь за коноплю возьмемся… У нас другая беда, — устало вздохнул Славка. — Никак не добьемся специализации. Отсюда и убытки у нашего, лучшего в районе колхоза. Посуди сам: мы сеем озимую рожь, озимую пшеницу, — загибал он пальцы, — яровую пшеницу, ячмень, овес, просо, гречиху, свеклу, картофель, коноплю, от которой в прошлом году вместо ста шестидесяти тысяч рублей мы получили прибыль только сорок восемь тысяч: не пропалываем ее, посконь не выдергиваем, убираем и обмолачиваем поздно… Да… А смотри, какая есть у нас живность: крупный рогатый скот, лошади, свиньи, птицеферма, овцы, пчелы… И от всего этого тоже убытки. Нет, специализация нужна, специализация! И к этому мы со временем придем. Верно?

— Не могу не согласиться с таким авторитетом, как ты.

— Смеешься!

— Серьезно.

— Тогда — дай пять. — И он крепко, до боли, пожал мою руку.