"Власть без славы" - читать интересную книгу автора (Лаптев Иван)

Глава 15. Движение к крушению


В главе, посвященной формированию нового состава Верховного Совета СССР в сентябре — октябре 1991 года, я писал, что в те дни редко удавалось видеться с президентом СССР. Это даже несколько обижало меня, казалось, что М. С. Горбачев недооценивает значение работы по восстановлению парламента. Разумеется, я знал, что он прилагает массу усилий, чтобы снова довести до подписания Союзный договор, но, к сожалению, только недавно мне стали известны подробности драматической ситуации, с которой он столкнулся. Один из его помощников, член-корреспондент Российской академии наук Г. Х. Шахназаров написал об этом в своей книге «Цена свободы. Реформация Горбачева глазами его помощника». Знал бы я об этой книгу раньше, когда работал председателем Государственного комитета Российской Федерации по печати, обязательно добился бы ее переиздания. Сопоставленная с книгами Б. Н. Ельцина, А. Н. Яковлева, В. А. Медведева, Е. М. Примакова, В. Б. Исакова[43] и других, она позволяет буквально по дням реконструировать движение Союзного договора к безрезультатному финалу.

Итак, уже 27 августа, когда еще не только не был созван 5-й Съезд народных депутатов СССР, но и минул лишь первый день сессии союзного парламента, Горбачев поручает Г. Х. Шахназарову срочно возобновить работу над текстом Союзного договора. При этом он дает наказ: поправки в проект можно вносить, но в главном придерживаться согласованного 23 июля текста.

Шахназаров пытается привлечь к работе советников Ельцина С. М. Шахрая и С. Б. Станкевича. Они, разумеется, проинформировав своего шефа, от этого уклоняются, считая, что Союзный договор «выпал из повестки дня», что сейчас не до него. Это отражает позицию российского руководства, стремящегося подменить коллективное соглашение серией двусторонних договоров или же вернуться к «союзу четырех» — России, Украины, Белоруссии и Казахстана. Затем начинается то, что по-русски поименовано «волынкой»: оказывается, не только мы с Р. Н. Нишановым, но и помощники президента СССР неделями не могут соединиться по линиям правительственной связи с ключевыми фигурами. Отговорки те же: занят, уехал, проводит совещание. Договариваться хочет один Горбачев.

Постепенно новому руководителю аппарата президента СССР Г. И. Ревенко удается выяснить позиции других республик. Готовы вернуться в Ново-Огарево Среднеазиатские республики. По-прежнему за Союзный договор Белоруссия. Открыто негативно относится к нему Украина в лице Л. М. Кравчука.

М. С. Горбачев сам «выходит» на Ельцина и уговаривает его возобновить работу над Союзным договором. Тот соглашается, но при условии, что будет готовиться совершенно новый текст и речь пойдет уже не о федеративном, а о конфедеративном государстве. Президент РСФСР дает соответствующее поручение Г. Э. Бурбулису, С. М. Шахраю и С. Б. Станкевичу. Они составляют свой вариант договора, в котором представляют фактически то, что позже будет названо СНГ — Союз Независимых Государств. Шахназаров докладывает об этом Горбачеву и получает указание искать компромисс.

Спор разворачивается по главному пункту — союзное государство или союз государств? Российская «команда» настаивает, чтобы Россия вообще скорее отделилась от других республик. Горбачев контролирует эти дискуссии, однако текст, составленный по их результатам, беспощадно бракует: он не согласен на Союз государств, на замену Конституции СССР Союзным договором, на выборы президента СССР парламентской ассамблеей. Он приказывает внести по этим проектам поправки в текст и рассылает его по республикам, приглашая их руководителей собраться в Ново-Огареве.

30 сентября Горбачев, наверное, во многом утратил надежду, что это удастся. В присутствии помощников он разговаривает по телефону с Ельциным, находящимся на отдыхе. Тот говорит, что ничего большего, чем экономическое соглашение, подписывать не намеревается. Горбачев пытается его уговаривать, затем связывается с Назарбаевым — тот готов поддержать Союзный договор. Начинаются длинные дни консультаций, совещаний, переговоров.

11 октября — заседание Госсовета. Л. М. Кравчук предлагает ограничиться подписанием экономического соглашения, очевидно, согласовав свою позицию с Ельциным. Горбачев настойчив. Ему как будто удается добиться, что Союзный договор можно подписать быстро, до 15 октября. Не подписали…

Тем временем Ельцин жестко ведет свою линию. Он заявляет о необходимости расформировать 80 министерств и ведомств, сократить на 90 процентов численность работников МИДа, преобразовать Госбанк СССР в Госбанк РСФСР, перевести в российскую юрисдикцию фабрику Гознак, пока еще печатающую деньги для всех республик Советского Союза.

2 ноября два президента, Горбачев и Ельцин, встречаются. Горбачев говорит, что, коль скоро президентам республик, в первую очередь РСФСР, Союз не нужен, он готов уйти в отставку. Живите дальше, как заблагорассудится. Ельцин уверяет, что верен своему слову. Но в папке у него лежит подготовленное к очередному заседанию Госсовета требование к президенту СССР передать все торгпредства СССР за рубежом в единоличную юрисдикцию России.

14 ноября Горбачеву все-таки удается собрать совещание по Союзному договору в Ново-Огареве. Присутствуют главы только семи республик, но и это уже победа. К сожалению, пока только организационная. Потому что обсуждение начинается как будто впервые. Ельцин за Союз государств, Горбачев за единое Союзное государство. Под давлением Горбачева Ельцин соглашается на запись: «конфедеративное демократическое государство». С. С. Шушкевич замечает, что в такое государство может войти и отсутствующая на совещании Украина. По вопросу о Конституции уступает Горбачев. Насчет избрания президента «конфедеративного государства» сходятся на американской модели — гражданами, но через выборщиков. О бюджете и налогах не спорили — уже в первых послепутчевых вариантах было записано: «Порядок формирования союзного бюджета и контроля за его расходной частью устанавливается особым соглашением». Условились 25 ноября встретиться вновь и парафировать договор. После окончания совещания, представ перед журналистами, Ельцин заявил:

— Трудно сказать, какое число государств войдет в Союз, но у меня твердое убеждение, что Союз будет!

Его поддержали Назарбаев, Шушкевич, Акаев, все остальные участники совещания.

25 ноября главы республик собрались опять же в Ново-Огареве, чтобы, как договорились, парафировать Союзный договор. Первым слово берет Ельцин и говорит, что Россия такой договор не подпишет, что надо вести речь не о конфедеративном государстве, а о конфедерации демократических государств. Шушкевич ему вторит. Неожиданно к ним присоединяются Каримов и Ниязов. Горбачева поддерживают только Назарбаев и Акаев. Российский президент и «примкнувшие к нему» убеждают Горбачева, что с парафированием торопиться не стоит, он не соглашается. Ельцин заявляет, что без Украины договор подписывать вообще нельзя. Не могут договориться даже о том, с каким сопроводительным письмом направить проект парламентам — охарактеризовать его как «согласованный» или «в основном согласованный». Ельцин опять возражает, Горбачев бросает ему упрек: «Надо честно сказать, что россиянам не нужно союзное государство» — и покидает зал. Через полчаса Ельцин и Шушкевич убеждают его вернуться обратно. В письме, к которому прилагается текст договора, написали: «Направить разработанный Госсоветом Договор…» Была надежда, что парламенты его одобрят и можно будет начать официальное подписание.

1 декабря на Украине проводилось двойное голосование: по вопросу референдума и по выборам президента республики, первого, как и в России. Победа Л. М. Кравчука не вызывала сомнений. Референдум же решили обезопасить следующим образом: не выносить прямо вопрос о самостийности Украины — это может вызвать у людей особую настороженность, а спросить о поддержке Акта провозглашения независимости Украины, принятого парламентом республики в раскаленной политической атмосфере сразу после путча 19 августа. Референдум состоялся, его немедленно представили волеизъявлением народа, отменяющим результаты его же, народа, голосования на всесоюзном референдуме 17 марта. Президентом, как и ожидалось, стал Л. М. Кравчук. Это привело в движение новые механизмы дезинтеграции СССР, новые, правда, условно, так как уже некоторое время перед украинским референдумом «штабы» Ельцина и Кравчука их отработали. Л. М. Кравчук знал, что Россия согласна и готова признать результат референдума как голосование за выход республики из состава Союза ССР. Ельцин, в свою очередь, знал, что Кравчук в ответ на это не вступит в сговор с Горбачевым и ни в коем случае не подпишет Союзный договор. Поэтому сразу же после объявления результатов референдума российский президент мгновенно оформил сделку «Кремль на Крым», опубликовав заявление о признании Россией независимости Украины, даже не упомянув ни о курортном полуострове, ни о знаменной военно-морской базе в Севастополе. В свою очередь, украинское руководство уже 5 декабря, во время инаугурации Л. М. Кравчука устами народного депутата СССР писателя Д. В. Павлычко обратилось с посланием к парламентам и народам мира и заявило: «Договор 1922 года об образовании Союза ССР Украина считает относительно себя недействительным и недействующим». С этого момента аргумент Б. Н. Ельцина, что он подпишет Союзный договор, если его подпишет Кравчук, приобрел непоколебимую прочность.

Но в отношениях с Горбачевым президент РСФСР все еще продолжает свою игру, с садистским удовольствием то внушая тому надежду, то отбирая ее. 5 же декабря, в день, когда Кравчук вступает в должность президента Украины и Украина денонсирует Союзный договор 1922 года, то есть практически официально выходит из состава СССР, Ельцин приезжает к президенту СССР. Зачем? Чтобы проинформировать о своей предстоящей поездке в Минск, потому что «надо нам, россиянам, обсудить с белоруссами дела по двустороннему сотрудничеству». Горбачев согласен. Ельцин осторожно добавляет: «Неплохо бы заодно и Кравчука прощупать. Что он, понимаешь, думает в отношении Союза, став президентом… Он согласился прилететь в Минск». Горбачев поддерживает такое намерение. Тогда Ельцин изрекает совсем уж издевательское: «Михаил Сергеевич, давайте согласуем тактику обсуждения этих вопросов с Кравчуком. Надо уговорить его не порывать с Союзом».

Фантастическое лицемерие! Через три дня политик подпишет соглашение о полной ликвидации СССР, но тем не менее «согласовывает тактику», как уговорить Кравчука не делать этого! Первое впечатление: не знает, что его ждет в Беловежской Пуще, какие документы придется подписывать от имени России. В том-то и дело, что все знает! И демонстрирует это сразу же, как только выходит из кабинета президента СССР и встречается в коридоре с журналистами. Пресс-секретарь Горбачева А. С. Грачев провожает его и слышит: «Я не мыслю себе нового Союза без Украины». Но… «Если не будет получаться, подумаем о других вариантах». Точнее было бы сказать: уже подумали!

Собственно, подумали-то давно. «Правая рука» российского президента (в то время) Г. Э. Бурбулис откровенничал после Беловежской Пущи:

«Для руководящего эшелона российских лидеров, поднятого августовской революцией (оказывается, уже не путч, а революция! — Авт.) к власти, искусственность и временность союза с Горбачевым была очевидна с самого начала. Рано или поздно к этой мысли должен был прийти и сам Ельцин: не только не уступать власть союзному президенту, но и не делить ее с ним. После того как он естественным образом утвердился в этом, остальное уже было делом более или менее умелой тактики.

Разумеется, идеальным для российского руководства было бы заполучить «алиби» в вопросе о его отношении к судьбе Союза. Первый приход Ельцина на заседание Госсовета со сравнительно «мягкими» поправками к согласованному с ним самим проекту Союзного договора имел целью прозондировать ситуацию и попробовать достичь этого с минимальными для престижа и репутации российского лидера издержками. Такой «минимальный» вариант Ельцину не удался. Врученные ему поправки, предполагавшие отказ от единой союзной Конституции и общенародно избираемого президента, не принесли окончательного разрыва с идеей единого централизованного государства… мастерство Горбачева не только сохранило концепцию союзного государства, но привело к тому, что не кто иной, как сам Ельцин оповестил страну и весь мир о предполагаемом образовании единого конфедеративного государства.

После возвращения российского президента с этого заседания (речь идет о заседании Госсовета 14 ноября. — Авт.) перед лицом неотвратимого укрепления позиций союзного президента… мы решили поднять ставки и убедили своего президента забрать обратно на очередном заседании Госсовета то, что он неоправданно великодушно «подарил» Горбачеву на предыдущем…»

Эта большая цитата, приведенная по упомянутой выше книге В. Б. Исакова, — еще одно свидетельство беспрецедентно циничных действий, направленных на развал Союза ССР. Какие там народы, какие там связи и судьбы, экономики и коммуникации! Все отступает перед неутолимой жаждой власти «руководящего эшелона российских лидеров». Думали ли об ответственности? Совершенно наивный вопрос — ведь победителей не судят! Судят. Да еще как судят — память народная выносит свой приговор обязательно. Пусть и через десятилетия, пусть и через века.

Сам российский президент не столь откровенен, как его ближайший сподвижник. Во всяком случае, он всегда оправдывал свою игру с Горбачевым рассуждениями о том, что морально-волевой ресурс последнего исчерпан, что его могут использовать злые силы, что он, Горбачев, отстал от событий, полностью деморализован и тому подобное. Редко, но все-таки встречаясь с президентом СССР в октябре — ноябре 1991 года, могу сказать: это полная неправда. Ни один человек из тех, кто в эти месяцы работал, беседовал с М. С. Горбачевым или видел его, не сказал о его растерянности или безволии. Я полностью согласен с оценками Г. Х. Шахназарова, который пишет, что, стараясь спасти Союз, Горбачев не давал покоя ни себе, ни своей команде, работал до изнеможения, без конца изобретал какие-то ходы, до хрипоты доказывал республиканским лидерам, парламентам, журналистам, народу, что страна не может разделиться, что это безумие, следствием которого могут быть величайшие бедствия. Но лидеры трех республик, собственно, и создавших СССР в 1922 году, не слушали и не слышали этих доказательств.

Инициатором встречи в Беловежской Пуще выступил С. С. Шушкевич, очень приятный в общении, интеллигентный человек, но совершенно неопытный политик, всего лишь около трех месяцев назад возглавивший Верховный Совет Белоруссии, а до этого занимавшийся естественными науками и преподавательской деятельностью. Нисколько не сомневаюсь, что ему просто тактично подсказали такую инициативу — собраться «на троих», чтобы, говоря словами Ельцина, «решить судьбу Союза». Хотя Шушкевич-то приглашал «встретиться, поохотиться, поговорить». Он даже спросил у Ельцина, а не позвать ли и Горбачева, на что российский президент ответил: если будет Горбачев, тогда он не поедет. Шушкевич, видимо, все еще не понимая, в какую игру он вовлечен, предложил Ельцину принять трехстороннее коммюнике «на уровне совета Горбачеву, что нужно делать». И Ельцин и Кравчук коммюнике отвергли, мол, для этого можно было и не приезжать.

Вторым актом спектакля стала передача российским президентом украинскому проекта Союзного договора и вопроса Горбачева: «Подпишете ли вы этот документ, будь то с изменениями или без них?» При этом Ельцин сообщает Кравчуку, что сам подпишет договор только после Украины, зная, что Кравчук ответит отказом. Президент Украины именно это и делает. Ну что ж, Борису Николаевичу деваться некуда — надо срочно готовить «другие варианты».

Прилетевшие с ним Г. Э. Бурбулис, С. М. Шахрай, Е. Т. Гайдар, А. В. Козырев, В. В. Илюшин немедленно берутся за дело. Хотя справедливости ради надо отметить, что сначала три высших руководителя решили поработать сами. Но втроем договорились только до того, чтобы дальше работать вшестером, пригласили премьер-министра Украины В. П. Фокина, председателя правительства Белоруссии В. Ф. Кебича и госсекретаря РСФСР Г. Э. Бурбулиса. Последний и поставил перед всеми вопрос: а вы согласитесь подписать, что СССР как геополитическая реальность распался или прекратил свое существование? Согласились. Затем «шестерка», поручив рабочей группе за ночь сделать документ, известный ныне как «Соглашение об образовании СНГ», отправилась в баню.

Наутро Фокин с Кравчуком пошли на охоту. «Фокин завалил кабана, которым мы потом вечером закусывали», — будет позже вспоминать С. С. Шушкевич. Закусывать, очевидно, приходилось много. Хотя Станислав Станиславович сам был «как за рулем» и все остальные «почти так же», тем не менее, «когда с трудом удавалось найти приемлемую для всех формулировку, мы позволяли по чуть-чуть хорошего коньяку». В. Ф. Кебич рисует это немного по-другому: «Когда получалось сформулировать особенно сильную фразу, мне давали задание: иди налей по рюмке шампанского. Крепленые и крепкие напитки, когда мы работали, вообще не употребляли. Только потом, когда уже все закончилось… Российская сторона занималась только теми параграфами, которые имели политические цели. Их не волновало, что мы напишем по экономическим вопросам».

В атмосфере такого «междусобойчика» и родились решения, круто изменившие жизнь граждан одной из величайших держав мира. Все их последствия еще предстоит ощутить нашим детям, внукам и правнукам. Да и сейчас уже кому и как объяснишь происшедшее документами, подписанными в Беловежской Пуще!

Соглашение об образовании СНГ

Мы, Республика Беларусь, Российская Федерация (РСФСР), Украина, как государства — учредители Союза ССР, подписавшие Союзный договор 1922 года, далее именуемые Высокими Договаривающимися Сторонами, констатируем, что Союз ССР как субъект международного права и как геополитическая реальность прекращает свое существование.

Основываясь на юридической общности наших народов и сложившихся между ними связей, учитывая двусторонние договоры, заключенные между Высокими Договаривающимися Сторонами… договорились о нижеследующем:

Высокие Договаривающиеся Стороны образуют Содружество Независимых Государств (статья 1).

Высокие Договаривающиеся Стороны (статья 2) гарантируют своим гражданам независимо от их национальности или иных различий равные права и свободы. Каждая из Высоких Договаривающихся Сторон гарантирует гражданам других Сторон, а также лицам без гражданства, проживающим на ее территории, независимо от их национальной принадлежности или иных различий гражданские, политические, социальные, экономические и культурные права и свободы в соответствии с общепринятыми международными нормами о правах человека…

Государства — члены Содружества будут сохранять и поддерживать под объединенным командованием общее военно-стратегическое пространство, включая единый контроль над ядерным оружием… (статья 6).

С момента подписания настоящего Соглашения на территории подписавших его государств не допускается применение норм третьих государств, в том числе бывшего Союза ССР (статья 11).

Деятельность органов бывшего Союза ССР на территории государств — членов Содружества прекращается (статья 14).


За республику


Беларусь


С. Шушкевич


В. Кебич


За РСФСР


Б.Ельцин


Г. Бурбулис


За Украину


Л. Кравчук


В. Фокин

8 декабря 1991 года г. Минск

Когда сегодня читаешь этот документ, сыгравший без преувеличения глобальную историческую роль, и возвращаешь его в контекст политических баталий 1991 года, становится очевидным, что написан он ради первого абзаца преамбулы и статей 11 и 14. Потому что все остальное было опрокинуто почти сразу, как только в Кремле появились новые хозяева, — и гарантии прав гражданам стран содружества, и забота о самобытности этнокультурных регионов, и сотрудничество в сфере информационного обмена, и координация основных сфер деятельности, и все прочее. Осталась только бьющая в глаза примитивная поспешность, пожалуй, ярче всего выразившаяся в статъе 11: никаких общих норм еще нет, но применение норм, то есть законов и установлений, Союза ССР не допускается! Как начали жить без законов (вообще еще только чуть-чуть складывавшихся), так и живем до сих пор.

Понятно, надо оправдаться, объяснить, что иного выхода, «альтернативы», как потом будут повторять при каждых выборах, не было. И три руководителя, три великих политика принимают с этой целью еще один документ[44] — «Заявление глав государств Республики Беларусь, РСФСР, Украины», в котором:

— отмечают, что переговоры о подготовке нового Союзного договора зашли в тупик…

— констатируют, что недальновидная политика Центра привела к глубокому экономическому и политическому кризису…

Это потрясающее заявление! По крайней мере, два из трех руководителей, его подписавших, бегали от Союзного договора как зайцы от орла. И уж один-то из трех сделал все возможное и невозможное, чтобы кризис развивался по принципу «чем хуже, тем лучше». Но не признаешь же это. Следовательно, «переговоры зашли в тупик…»

Фальшь заявления становится совершенно обнаженной, когда участники встречи в Беловежской Пуще рассказывают о подписании принятых ими документов.

Л. М. Кравчук весело сообщил: «Подписали документ быстро, без каких-либо обсуждений и согласований. Оказывается, можно все решать оперативно, если на дороге нет бревна, которое называется Центром».

С. С. Шушкевич отмечал, что «…позиция Кравчука отметала любое «братское единение» Украины в рамках бывшего СССР», а Борису Николаевичу «больше всего мешает Горбачев». «Когда Соглашение было готово, решили, что Заявление мы подпишем тройкой — массовок устраивать не нужно». «Я разрешил себе расслабиться только глубоким вечером, после подписания перед камерами — когда почувствовал, что «все, что мог, я уже совершил».

Б. Н. Ельцин дает более развернутую картину: «Была проделана гигантская работа над концепцией, формулами нового, Беловежского договора (за одну ночь! — Авт.), и было ясно, что все эти соглашения надо подписывать здесь же, не откладывая… в Беловежской Пуще вдруг пришло ощущение какой-то свободы, легкости… Быть может, я и не мог до конца осознать и осмыслить всю глубину открывшейся мне перспективы. Но я почувствовал сердцем: большие решения надо принимать легко».

Вдумаемся: Союзный договор готовился более года. Каждая формулировка, да что там — каждое слово! — выверялись и обсуждались сотни раз. Но и Ельцин и Кравчук всегда находили в нем массу недоработок, неточностей, отвергали под предлогом «некуда спешить», «надо еще поработать», «это слишком серьезное дело» и тому подобное. За одну ночь (!) прозрели, все поняли и все согласовали.

Конечно, не за одну ночь. Просто наконец-то пришли к цели, которую наметили себе давно, на которую ориентировались, хотя и не признавались в этом. Все, что препятствовало достижению этой цели, сметалось с пути, любые последствия не принимались в расчет. Б. Н. Ельцин пишет: «Глядя на внешне спокойные, но все-таки очень напряженные, даже возбужденные лица Кравчука и Шушкевича, я не мог не понимать, что мы всерьез и, пожалуй, навсегда «отпускаем» Украину с Белоруссией…» Раньше надо было это понимать, и не только «глядя на лица Кравчука и Шушкевича». Неплохо бы еще и на лица народов Украины, Белоруссии и России взглянуть перед подписанием договора «О прекращении существования СССР». Впрочем, когда превыше и важнее всего для человека власть, об остальном можно только рассуждать.

Следует отметить и то, что некоторые «подписанты» считали: принятые документы — это как бы не всерьез, как бы демонстрация, показ Центру — вот-де на что мы можем пойти. «Никогда не вставал вопрос о том, что у нас, например, разорвутся связи между заводами, — вспоминал В. Ф. Кебич. — Нам казалось, что это навечно, незыблемо… Соглашение было для нас больше политическим заявлением. В этом отношении мы оказались обманутыми… российской стороной».

Да, российская сторона проявила недюжинную изворотливость. Выше уже рассказано о том, что и как обговаривал Б. Н. Ельцин с Горбачевым перед поездкой в Белоруссию. Обманут был и вице-президент РСФСР А. В. Руцкой. 7 декабря 1991 года он провожал Ельцина с командой в Минск и спросил, с какой целью направляется столь высокая и многочисленная делегация. Ему ответили: для подписания договора о дружбе и сотрудничестве между Россией и Белоруссией. А после подписания соглашения Ельцин позвонил министру обороны СССР Е. И. Шапошникову и, заверив его, что будут сохранены единые вооруженные силы, получил от маршала заверения, что тот возражать не будет. Единые вооруженные силы, как теперь известно, никто не собирался сохранять, так что министр тоже был введен в заблуждение.

Действовали грубо, рубили сплеча, уверенные, что не встретят никакого препятствия. Недавно в телефильме, посвященном 70-летию первого Президента СССР, А. Н. Яковлев сказал, что, будь тогда, в 1991 году, на месте Горбачева Ельцин, он немедленно арестовал бы это трио в Беловежской Пуще. Горбачев на такое решительное действие пойти не мог. И участники сговора это хорошо понимали. «Подозрений, что Горбачев предпримет «штурм» у нас не было, хотя такой вопрос обсуждался» (С. С. Шушкевич). «Горбачев к силовым методам не обратится, это исключено» (Л. М. Кравчук). «Беловежская встреча проходила в обстановке секретности, резиденцию даже охраняло особое спецподразделение» (Б. Н. Ельцин и здесь более предусмотрителен и осторожен, он потом, после возвращения из Минска, не сразу пойдет к Горбачеву, опасаясь, что его там арестуют, и появится в Кремле только после заверений президента СССР в его безопасности).

Горбачев действительно не собирался предпринимать никаких силовых действий. Когда 8 декабря Ельцин, Кравчук и Шушкевич денонсировали Договор об образовании СССР, к Горбачеву прорвался Руцкой и полтора часа убеждал его, что надо немедленно арестовать всех без исключения участников «действа» в Беловежской Пуще. Президент СССР не согласился, призвал Руцкого не паниковать и выразил уверенность, что к Новому году Союзный договор будет. Он все еще убеждал себя и других, что владеет ситуацией, что удастся опять собрать президентов в Ново-Огареве, продолжить работу и сохранить Союз. Очевидно, наиболее успешно он убеждал самого себя…

Еще одной жертвой обмана стал Н. А. Назарбаев. Противоречивые рассуждения участников беловежской встречи о том, что президент Казахстана там был очень нужен, хотя бы в качестве наблюдателя, что не могли связаться с его самолетом, поэтому пытались вести разговор через диспетчера во Внуковском аэропорту и т. п., разбивает вдребезги одно замечание Г. Бурбулиса: «Идея была такая: надо было все это подготовить без того, чтобы его (Назарбаева. — Авт.) насторожить. А мы в принципе знали, что Назарбаев обязательно будет советоваться с Горбачевым…» Именно в кабинете Горбачева 9 декабря Ельцин еще раз «подставил» Назарбаева, сообщив ему, что соглашение трех республик будет разослано как инициатива парламентам всех республик СССР и будет обсуждаться наряду с проектом Союзного договора. А потом, когда парламенты обсудят эти документы и примут решения, какой из них поддержать, надо будет, очевидно, созывать Съезд народных депутатов СССР. Нурсултан Абишевич добросовестно озвучил эти рассуждения перед журналистами. Между тем в парламентах России, Украины и Белоруссии уже полным ходом шла подготовка к ратификации Беловежских соглашений.

Они были ратифицированы 10 декабря Украиной и Белоруссией и 12 декабря — Россией подавляющим большинством голосов в каждом из парламентов. При этом руководители всех трех государств, выступая с докладами о соглашениях в своих Верховных Советах, дружно свалили вину за свои действия на президента СССР.

А что же Горбачев? По воспоминаниям его помощников, он в эти дни еще раз пытался подготовить материалы, обосновывающие необходимость и важность сохранения СССР, готовил официальное заявление по поводу встречи в Беловежской Пуще. Он сделал это заявление 10 декабря, но начал с того, что «соглашение имеет позитивные моменты», то есть опять утопил суть дела в словах и окончательно отрезал союзному Центру возможность каких-либо действий. Он призвал Верховный Совет СССР и Верховные Советы республик обсудить как соглашение трех лидеров, так и проект Союзного договора, сказал о необходимости созыва Съезда народных депутатов СССР и не исключил, что, возможно, потребуется провести референдум по этому вопросу. Страна никак не отозвалась…

Зато отозвались зарубежные страны. Их лидеры в своих заявлениях осторожно, с оговорками, но приветствовали развал СССР. Еще бы! Ведь именно президенту США, а не президенту СССР прямо из Беловежской Пущи доложил Б. Н. Ельцин о достигнутом там соглашении. Запад к 10 декабря уже успел все взвесить и сделать выбор. Фактически Горбачеву было отказано в поддержке.

10 декабря Ельцин распорядился о переводе Управления правительственной связи (позже — ФАПСИ) под юрисдикцию России. Теперь вся информация, идущая от Горбачева и к нему, будет под контролем российских спецслужб. В этот же день стало выясняться, что Горбачеву в новой структуре власти места нет.

Тогда казалось, что все эти события обрушиваются на нас и на страну внезапно. Через годы выясняется, что был четко спланированный процесс, в котором одно решение логично увязывалось с другим. О постановлении, принятом в последний день работы 1-го Съезда народных депутатов РСФСР и разграничивающем функции управления «организациями» на территории России, я уже писал. Посмотрим теперь, как положения этого постановления, о котором мало кто знал и помнил, осуществлялись на практике.

Август 1991 года, конечно же, дал этому процессу мощнейший импульс. Но «работа» шла и до августа, и после, когда путчисты уже сидели в «Матросской тишине». Не все документы известны и сегодня, но многое известно. По ним видно, как Россия усиливает давление на союзный центр, отнимая у него позицию за позицией. Вот только самые яркие примеры.

Май 1991 года. Глава российского правительства издает распоряжение, отменяющее налог с продаж на все продовольственные товары, исключая алкоголь, табак, шоколад и кофе. Тем самым И. С. Силаев дезавуирует указ президента СССР от 29 декабря 1990 года о введении этого налога.

5 мая 1991 года. Президиум Верховного Совета РСФСР образовывает КГБ РСФСР.

24 мая 1991 года. Столица СССР — город Москва переводится в юрисдикцию России.

18 августа 1991 года. Указ президента РСФСР устанавливает: «оптово-посреднические фирмы бывшего Госснаба СССР, расположенные на территории РСФСР, переходят в ведение Государственного комитета РСФСР по материально-техническому обеспечению республиканских и региональных программ».

19 августа 1991 года. Президент РСФСР указом берет в свое непосредственное подчинение все органы исполнительной власти Союза ССР, включая КГБ СССР, МВД СССР, Министерство обороны СССР, действующие на территории РСФСР.

20 августа 1991 года. Президент РСФСР с 17 часов московского времени принимает командование Вооруженными Силами СССР на территории РСФСР на себя «до восстановления в полном объеме деятельности конституционных органов и институтов государственной власти и управления Союза ССР».

20 августа 1991 года. Указ Б. Н. Ельцина: «Совету Министров РСФСР до 1 января 1992 года обеспечить передачу и принятие в ведение органов государственного управления РСФСР и республик в составе РСФСР предприятий и организаций союзного подчинения, находящихся на территории Российской Федерации…

Решения союзных органов, касающиеся порядка ввоза (вывоза) товаров, а также установления размеров таможенных пошлин, принятые без согласования с полномочными органами РСФСР, на территории РСФСР не действуют».

21 августа 1991 года. Указ Б. Н. Ельцина, предписывающий «передать Всесоюзную телерадиокомпанию (Останкино. — Авт.) в ведение правительства РСФСР. Передать второй общесоюзный телевизионный канал в управление Всероссийской государственной телевизионной и радиовещательной компании для создания общереспубликанской телесети».

21 августа, как известно, вечером возвращается из Фороса президент СССР М. С. Горбачев и приступает к исполнению своих обязанностей. С путчем покончено. Указы президента России продолжают выходить один за другим.

22 августа 1991 года. Указ президента РСФСР: «Совету Министров РСФСР внести предложения о реорганизации ТАСС.

Передать информационное агентство «Новости» и все расположенные на территории РСФСР издательства, полиграфические и обслуживающие их предприятия, находящиеся в собственности КПСС… в ведение Министерства печати и массовой информации РСФСР».

24 августа 1991 года. Указ президента РСФСР: «Передать архивы центрального аппарата Комитета государственной безопасности СССР и его управлений в республиках в составе РСФСР, краях, областях, городах Москве и Ленинграде в ведение архивных органов РСФСР».

24 августа 1991 года. Указ президента РСФСР: «Передать в ведение… Министерства РСФСР по связи, информатике и космосу предприятия связи союзного подчинения, находящиеся на территории РСФСР, в том числе в г. Москве».

25 августа 1991 года. Постановление Совета Министров РСФСР: «Все должностные лица министерств и ведомств СССР продолжают исполнять свои обязанности и руководствуются в своей деятельности решениями Совета Министров РСФСР и указаниями уполномоченных членов правительства РСФСР».

25 августа 1991 года. Распоряжение Совета Министров РСФСР: «Предоставить право Государственному комитету РСФСР по управлению государственным имуществом… принять на баланс комитета нежилые помещения, здания и сооружения, занимаемые в г. Москве Кабинетом министров СССР, министерствами, ведомствами и организациями СССР».

25 августа 1991 года. Указ президента РСФСР: «Объявить государственной собственностью РСФСР все принадлежащее КПСС и Коммунистической партии РСФСР недвижимое и движимое имущество, включая денежные средства в рублях и иностранной валюте».

9 октября 1991 года. Постановление Совета Министров РСФСР: «Государственному комитету РСФСР по делам науки и высшей школы принять по состоянию на 1 августа 1991 г. всю материальную базу собственно Государственного комитета СССР по науке и технологиям, а также находящихся в его ведении учреждений предприятий и организаций, находящихся на территории РСФСР».

15 ноября 1991 года. Постановление Совета Министров РСФСР: «Включить центральный аппарат Министерства финансов СССР в структуру Министерства экономики и финансов РСФСР…

Подчинить Министерству экономики и финансов РСФСР структуры, подразделения и организации бывшего Министерства финансов СССР в том числе управления драгоценных металлов и драгоценных камней, подразделения Государственного хранилища ценностей (Гохрана СССР) и Управления государственного пробирного надзора Минфина СССР, расположенные на территории РСФСР.

Передать в ведение Министерства экономики и финансов РСФСР расположенные на территории РСФСР предприятия и учреждения Государственного производственного объединения по производству государственных знаков (ГПО Гознак)…»

15 ноября 1991 года. Постановление Совета Министров РСФСР: «В связи с ликвидацией министерств и других органов государственного управления СССР Правительство РСФСР постановляет: имущество, находящееся в пользовании упраздняемых министерств и других органов государственного управления СССР, зачислить в резерв Правительства РСФСР».

22 ноября 1991 года. Постановление Верховного Совета РСФСР: «Признать Центральный банк РСФСР единственным на территории РСФСР органом государственного денежно-кредитного и валютного регулирования экономики республики… Центральному банку РСФСР до 1 января 1991 года принять в свое полное хозяйственное ведение и управление по состоянию на 22 ноября 1991 года материально-техническую базу и иные ресурсы Госбанка СССР, сеть его учреждений, предприятий и организаций, расположенных на территории РСФСР…»

Еще раз обратим внимание: происходит захват не только общесоюзных функций, но и общесоюзной собственности. Происходит в условиях, когда Союз ССР еще существует, когда его законно избранный президент находится в добром здравии и при исполнении своих обязанностей.[45] Происходит без малейшего учета прав других союзных республик на их долю в собственности СССР — ведь она, эта собственность, создавалась, приумножалась общими усилиями всех народов разрушаемой страны. Именно эти действия российского руководства предопределят потом недееспособность СНГ и раздоры между его членами: присвоив себе функции общесоюзного центра, Россия не справится с ними, и обида, по сути дела, обманутых республик останется незаживающей раной в новых межгосударственных отношениях.

Идейная база всех этих действий сформулирована давно, заявлена совершенно открыто, но почему-то советники президента СССР никак не могли соотнести с ней практику российского руководства. Вот она в самом сжатом и точном изложении:

«25–26 августа стало очевидно для всех, что мирная августовская революция в России, начавшаяся в ответ на попытку правящей коммунистической клики повернуть историю вспять и кладущая конец существованию КПСС, КГБ, всего режима, подводит черту также под историей последней мировой империи, т. е. государства СССР и его так называемого Центра…

Если мы, российские демократы, хотим — а мы, безусловно, этого хотим и добиваемся! — воссоздания после развала СССР содружества республик в совершенно новом и цивилизованном экономическом и геополитическом пространстве, путь к этому лежит только через безусловный мирный роспуск СССР… (подчеркнуто мною. — Авт.)

Афанасьев Ю. Н., Баткин Л. М., Библер В. С., Боннер Е. Г., Буртин Ю. Г., Иванов Вяч. Вс., Тимофеев Л. М.

28 августа 1991 г., Москва».[46]

На этом фоне маневры Бориса Николаевича вокруг Горбачева по поводу Союзного договора выглядят жестокой игрой, а все рассуждения об освобождении России откровенным фарисейством. Например, как уже отмечалось, 14 ноября он фактически согласовывает текст договора, объявляет на всю страну, что «Союз будет!», а 15 ноября Россия объявляет, что прекращает финансирование министерств и ведомств СССР, что равнозначно их закрытию, так как в этот же день Минфин СССР переводится в подчинение Министерства экономики и финансов РСФСР.

Разумеется, я привожу лишь малую часть документов и примеров, касающихся «ороссиянивания» союзной собственности. Настоящая ее «зачистка» развернулась после 8 декабря 1991 года и, уверен, заставила Кравчука и Шушкевича кусать локти. Их, грубо говоря, оставили с носом, и согласие России взять на себя союзные долги вряд ли стало для них утешением.

Что касается российского руководства, то его «рачительность» в управлении доставшимся имуществом за десять лет стала понятной всем. Иногда невольно спросишь себя: стоила ли многомесячная открытая и скрытая борьба за вытеснение союзного Центра той безудержной «прихватизации» накопленных десятилетиями богатств, тех бесчисленных заказных убийств, о которых мы с завидной регулярностью узнаем и сейчас, той невиданной коррупции, которая, как ржавчина, разъедает государственный организм России?.. Сам Ельцин вынужден будет признать, что для нашего народа наступили не самые легкие дни: «Ожидали рая земного, а получили инфляцию, безработицу, экономический шок и политический кризис».

Да, несмышленые наши люди «ожидали рая земного», оказывая безграничную, почти единодушную поддержку Б. Н. Ельцину и его команде. А чего же ожидал президент России? От каких зол уводил свою страну? Он отвечает так:

«Отдавал ли я себе отчет в том, что, не сохраняя единого правительства в Москве, мы не сохраняем и единую страну?

Да, отдавал. Однако к тому времени (к 8 декабря 1991 года. — Авт.) я уже давно не связывал судьбу России с судьбой ЦК КПСС, Совмина, Съезда народных депутатов, Госснаба и других «исторически» сложившихся ведомств, которым как раз всегда «исторически» было начхать на судьбу России. Россия их интересовала только как поставщик сырья, рабочей силы, пушечного мяса и как главный имперский «магнит», к которому можно «притянуть» все, вплоть до Кубы. Везде и всюду навязывать свои порядки!»[47]

В этом пассаже — весь Борис Николаевич! И он, и его помощники-соавторы, очевидно, раньше других поняли, что «пипл все схавает», поэтому особо контролировать свои словоизвержения не стоит. Оставим в стороне Госснаб, другие «исторически» сложившиеся ведомства — их к этому времени, как показано выше, российское руководство уже прибрало к рукам. ЦК КПСС прекратил свое существование еще в августе — по указу Ельцина и в связи с выходом Горбачева из партии. Совмин СССР был расформирован Горбачевым по его предложению (оформленному Постановлением Совета Министров РСФСР от 24 августа 1991 года) на сессии Верховного Совета СССР 26 августа 1991 года. Съезд народных депутатов СССР самоликвидировался 5 сентября 1991 года под давлением опять же Ельцина и ориентированных на него президентов других (союзных) республик. От «навязывания» своих порядков СССР уже отказался — в странах социалистического лагеря прошли «бархатные революции», по сути дела поддержанные Горбачевым, установились новые режимы, а Куба вообще была забыта. «Пушечное мясо», то есть Советская Армия, уже с начала 80-х годов более чем на 50 процентов формировалась за счет призывников не из России, а из других республик. Что касается «поставщика сырья», то внешнеэкономические действия новой России лучше всего иллюстрируют «справедливость» этого замечания.

Но больше всего потрясают в приведенной цитате следующие два пункта. Во-первых, перенос раздоров Б. Н. Ельцина с ЦК КПСС, правительством, съездом и даже Госснабом на проблему развала великой России, ибо СССР и был, по существу, великой Россией. Той Россией, которая создавалась не ЦК КПСС, не Советским правительством и даже не товарищем Сталиным, а Петром Первым и Екатериной Второй. Так что подпись свою президент РСФСР поставил не под соглашением об избавлении от ЦК, от Центра, а под отказом от действительно исторического наследия, которое существовало не первый век.

Во-вторых, «я уже давно не связывал…» Ну, вот я не связывал, поэтому и не стал сохранять единую страну! И пусть все другие «связывали» — моя власть, мне и решать. Опыт первого секретаря обкома КПСС, опыт работы в Политбюро ЦК КПСС, умноженные на непомерное тщеславие, с потрясающей яркостью отразились в этой великой фразе.

Главным мотивом для российского руководства были, конечно, не те, что называет Б. Н. Ельцин в своей книге. Молодое, агрессивное и политически совершенно неопытное окружение президента РСФСР убедило своего патрона в том, что все остальные союзные республики только отягощают Россию. Она их снабжает, она строит, она их тянет к цивилизации, расходуя на это собственные ресурсы, она их чуть ли не содержит. Позиция достаточно известная, зеркально отражающая убежденность населения других республик в том, что это они кормят Россию, что это РСФСР перекачивает все их ресурсы к себе, что без «русского центра» они бы жили богато и счастливо. Е. М. Примаков однажды подвергся весьма суровой критике, когда в ответ на такие суждения предложил Грузии, где он долгое время жил и учился, составить баланс суверенной Грузии, посчитать ее потребности в энергоносителях, сырье, металле, продовольствии, расходы на вооруженные силы, правоохранительные органы, образование, культуру, социальные программы и прикинуть, сколько же сможет Грузия профинансировать сама, за счет своих возможностей.[48] Все на это обиделись и… никто не стал считать. Не делала таких расчетов и российская статистика. В оборот были запущены некоторые «голые», вырванные из социально-экономического контекста цифры, которыми на последнем этапе работы над Союзным договором оперировал Ельцин. Вот-де мы подсчитали, что при переходе на мировые цены перевес в нашу пользу в торговом обороте между Россией и Украиной составит 80 миллиардов долларов. Очевидно, так же подсчитали разницу во взаимных обязательствах с другими республиками. На основе таких подсчетов и родилась уверенность в том, что Россия, освободившись от бремени союзных республик, рванет вперед семимильными шагами и сразу встанет на уровень самых богатых и высокоразвитых стран.

Не менее эффективно побуждал Ельцина к автономизации России и тезис, постоянно озвучиваемый Г. Бурбулисом, о том, что РСФСР, и только она может стать правопреемницей СССР. Это касалось его международных обязательств и отношений, мировой роли, что всегда так близко сердцу наших лидеров, и внутренних вопросов, значение и приемы решения которых показаны выше, когда рассматривался «перехват» союзной собственности. Насколько это было согласованная и значительная позиция, свидетельствует сам Ельцин. «Россия — единственная республика, которая могла бы и должна стать правопреемницей Союза и всех его структур», — заявил 2 октября (1991 года. — Авт.) на встрече с российскими парламентариями государственный секретарь РСФСР Бурбулис», — записал он в своих дневниках.[49]

Наконец, надо отметить и еще один могучий стимул, побуждавший Ельцина разорвать, разрубить по живому Союз ССР, мотив чисто субъективный. Воспитанные на ленинских постулатах о роли личности в истории, мы всегда считали, что только объективные обстоятельства предопределяют ее историческую роль и политические возможности, не принимая во внимание столь же важную другую сторону: личность может сама сотворить обстоятельства своей исторической деятельности, а уж выбор, как и для чего этими обстоятельствами воспользоваться, всегда за ней.

В случае с Ельциным можно сказать, его выбор был предопределен вовсе не теми путаными представлениями о необходимости России избавиться от «имперской роли». Его слова об этом вообще, я считаю, не надо принимать во внимание, так как сама натура Ельцина не позволяла ему поступиться даже малейшей долей своей власти и влияния, он как раз по складу своему гипертрофированно «имперский» политик, что и доказал расправой с Чечней. Каждому хочется выглядеть лучше, чем он есть, и президент России рассуждениями о своих конфликтах с коммунистической идеологией, с советским режимом только прикрывает глубинную причину своих действий — патологическую, всеуничтожающую, сжигающую его самого ненависть к Горбачеву. Она не давала Ельцину покоя ни тогда, когда он вынужден был уйти из Политбюро ЦК КПСС «простым» министром, ни тогда, когда он стал президентом России, наделенным поистине монаршими прерогативами, ни тогда, когда Горбачев стал частным лицом, уверен, не дает ему покоя и сегодня, когда и сам он тоже стал частным лицом. На мой взгляд, да и примеров тому тьма, Ельцин не умеет прощать. Особенно прощать людям не их, а свои собственные ошибки и промахи. История знает случаи, когда короли и великие князья отказывались от трона ради любви. Ненависть, видимо, еще более сильное чувство, чем любовь. И как есть вечная любовь, так должна быть вечная ненависть. А если она еще умножается на столь же могучую страсть — жажду власти, она проломит любую стену. Так что президентский кабинет в Кремле стоил Союза ССР, сколь бы великим этот Союз ни был и что бы ни получилось в результате.