"Эпицентр" - читать интересную книгу автора (Партыка Кирилл)

ГЛАВА 2

Благополучно миновав заставу комодовцев, я направился к центру города, раскинувшемуся на холмах. Джип скатился с пригорка на бульвар, протянувшийся в низине между двумя главными улицами. Деревья и кустарники здесь так разрослись, что превратились в настоящий лесок. Справа над ним высилась коробка физкультурного вуза, вся в ржавых проплешинах, а слева за сплошной стеной зарослей вообще ничего было не видать.

Джип снова взбежал на горку, и я вырулил на местный Бродвей. Удивительно.

Отцы города еще не так давно вбухали в эту улицу огромные средства, ремонтируя фасады старинных зданий, мостя тротуары брусчаткой и нещадно вырубая деревья. Но от былой помпезности не осталось и следа. Суета властей предержащих за считанные годы обратилась в прах. Старые дома ветшали быстрее новых, и Бродвей ныне представлял собой печальное зрелище близко подступившей разрухи.

Я свернул в сторону площади, раскинувшейся на высоком речном берегу.

Здесь, между почерневшим старинным зданием научной библиотеки и многоэтажным железобетонным остовом некогда важного учреждения, высились странного вида православный храм и памятник красным партизанам, которые некогда разрушили прежний, нормальный храм, стоявший на этом месте.

Я затормозил у храмового крыльца, вышел из машины и задрал голову.

Неизвестный мне архитектор, проектировавший новый собор, почему-то совместил в нем черты православия и готического стиля. Неестественно вытянутое ввысь строение, некогда блиставшее белизной стен, лазурью кровли и золотом куполов, сейчас было серым и облупленным, голубизна и позолота потускнели и местами облезли. Зато новенькие стальные двери под крылечной аркой маслянисто поблескивали. Собор с его узкими бойницами окон давно превратился в неприступную цитадель.

С тяжелой сумкой через плечо я взбежал по ступенькам и постучал в дверь подвешенным на цепи железным молотком. Дверной металл отозвался звонким гулом, словно колокол. Долго никто не объявлялся. Я собрался возвестить о своем прибытии повторно и уже взялся за молоток. Но тут открылась смотровая щель, лязгнули могучие засовы, и тяжелые створки разошлись. Я шагнул через высокий порог.

В храме стоял полумрак, подсвеченный мерцанием керосиновых ламп и свечей

— у Святош электричества не было. Глаза быстро освоились, и я увидел впустившего меня человека в длинной черной рясе с накинутым на голову капюшоном. На православного священника он походил не больше моего. Не говоря ни слова, человек повел меня через храмовый зал к аналою, рядом с которым чернела приоткрытая дверь. Внутри стены собора были совершенно голыми: ни икон, ни росписи, ничего. Распятие над алтарем тоже отсутствовало. Это было довольно странное святилище. Впрочем, оказался я здесь не впервой и удивления не испытывал.

Через упомянутую дверь мы попали в совершенно темный коридор, поплутали по каким-то переходам и лестницам, потом впереди забрезжил свет. Мой проводник исчез также безмолвно, как и появился. А я вошел в просторную комнату с высоким узким окном, свет через которое почти не попадал внутрь.

Над большим письменным столом висели две керосиновые лампы, образуя под собой тусклое желтое пятно. Вдоль стен тянулись книжные стеллажи. В один из прошлых визитов мне удалось взглянуть, что за литература здесь хранилась. Скажу одно: духовных сочинений я не нашел.

Навстречу мне из-за стола поднялся человек в черном костюме. Был он среднего роста и среднего же возраста, с редкими белесыми волосами. Под пиджаком у него была черная водолазка с высоким воротом.

— Здравствуйте, Сергей, — приветствовал он меня, — присаживайтесь. — У него был мягкий и проникновенный голос проповедника.

Я водрузил свою сумку на стол и повалился в глубокое кресло.

— И вам привет, господин Пастор. Он поморщился.

— Я ведь вас просил: называйте меня просто Николаем.

Я чуть не брякнул: «Угодником?» Но вовремя прикусил язык.

— Вижу, вы не с пустыми руками, — сказал Пастор, глядя на сумку.

Я кивнул.

— Что удалось достать?

— Все.

— Все?

— Все. Теперь можно поговорить о цене.

Пастор осторожно расстегнул сумку, заглянул в нее.

— Как вы умудрились? Я пожал плечами.

— Это моя работа. С нее живу.

Он усмехнулся.

— Это вам кажется, что вы живете. Нам всем так кажется.

Я отмахнулся:

— Уважаемый Николай. Есть просьба: не начинать сначала.

— Вы странный человек, — сказал Пастор.

— Подобное мнение о себе я слышу нередко. Вы тоже странный человек.

— Сергей, — голос Пастора прозвучал еще мягче, — зачем вам изображать из себя полублатного барыгу? Вы ведь образованный человек, это видно.

— Я Ездок. Мой приятель, тоже Ездок, в прошлом кандидат наук. Он всегда прекрасно водил машину. А драться и стрелять научился удивительно быстро — для кандидата.

— Перестаньте, — отмахнулся Пастор. — У вас могла бы быть куда более завидная участь.

— В аду? После конца света?

— Ну и что?! И конец света, и ад мы представляли себе иначе. Но все оказалось совсем не так. Господь показал нам истину. И оставил право выбора.

— Ну насчет конца света я с вами определенно не согласен, — возразил я.

(Похоже, мы втягивались в старый спор. Но я устал от одиночества, молчания и общения с бандюками.) — Гнев Господень поразил строго ограниченное пространство, составляющее считанный процент от тверди земной. И на этом проценте уцелели почему-то сплошь грешники. А ведь в Писании сказано: землю унаследуют праведные. Ах да, простите, это ведь не земля, а преисподняя.

— Кто сказал вам, что Святое Писание — истина?! — возразил Пастор. — Это всего лишь текст, в котором отразилось человеческое понимание Слова Господня, а не оно само. Библию переписывали тысячелетиями, в ней почти не осталось истины как таковой, лишь ее искаженные отголоски.

— Вы еретик. — Совершенно верно, потому я и здесь. Канонические церковники ошиблись. Конец света не грянул, как гроза, над всей планетой. Он сделал лишь свой первый шаг.

— Когда же случится второй, третий и так далее? Пастор пожал плечами:

— Это никому не ведомо. Быть может, это последнее предостережение падшему человечеству.

— Ад на земле?

— А где же еще ему быть?! Мы ведь знаем строение планеты, зачем же повторять всякие глупости про подземное царство Сатаны? Господь показал нам истинный ад.

— Но вы продолжаете преданно служить Богу.

— Что же вы думаете, грешники в самом деле вечно жарятся на сковородках?

Нет, друг мой. Они живут в этом аду, который уготовил им Всевышний. И среди них есть те, кто кается. Покаяться никогда не поздно.

— Вы имеете в виду себя и свою паству?

— Необязательно. Где-то за городом живут хуторяне, охотники и рыболовы.

— Сомневаюсь, что они находят время для молитв.

— Это не страшно. Рано или поздно Господь приведет их в наш храм. Главное состоит в том, что они отринули скверну и вернулись к естественному укладу жизни.

— Знаете, — перебил я, — мне приходится много ездить. Довелось бывать и на хуторах. Там иногда такое творится…

— Творилось, творится и будет твориться всегда и везде. Ибо се — человек, и не в силах он избежать соблазнов. Но именно потому потенциальные кающиеся непременно будут в наших рядах.

Я вздохнул.

— Может, пусть они лучше остаются на своих хуторах? Вы, в прошлом проповедник какой-то заграничной конфессии, ничего общего не имеющей с православием, облюбовали православный храм. Иконы со стен посдирали.

Исповедуете какое-то, мягко говоря, спорное учение. Под чужими куполами.

Библию, по сути, отрицаете. Призываете грешников в аду покаяться и стать праведниками.

И что же дальше? Раскаявшихся помилуют и вернут к нормальной жизни? Или переведут в рай? Как-то все это не укладывается в голове. Можно просто отправиться за кордон и сдаться властям.

— Вы знаете, что делают ваши власти с теми, кто сдается?! — В голосе пастыря прозвучало негодование. — Их держат в железных клетках, как зверей, и ставят на них изуверские опыты — ищут вакцину. А иконы, Библия — это наши заблуждения, которые и привели нас к тому, что есть. Десять заповедей

— продукт примитивного сознания, не усвоившего высшую истину. Чей это был прежде храм — неважно. Теперь это крепость Господня.

— Ну раз крепость, тогда понятно, почему ваша паства палит из автоматов не хуже всех прочих.

— Она лишь обороняется от нераскаявшихся. Тех, кто подвергает мукам себя и ближних.

— Дьяволов во плоти?

— Можно сказать и так.

— Я привык представлять чертей полосатыми, с рогами, копытами и вилами. А они почему-то оказались в кожанках, в камуфляже и с «калашами». Но — шут с ними. Мы с вами беседуем в таком вот роде раз пятнадцатый. Но я так и не понял, на чем же зиждется ваше общение с Богом? И в какого Бога вы верите?

— В единого, неделимого по религиям. А суть общения с ним не в том, чтобы распевать молитвы, бить лбом об пол в поклонах, не в постах и епитимьях, не в мученичестве и прочих бреднях.

— Так в чем же?

Пастор вдруг замолчал, утомленно потер лоб.

— Да, вы правы. Это нескончаемый и бесполезный разговор. Вы ведь никогда не примкнете к нам. — В его словах содержался скрытый вопрос.

— Упаси бог! — Я перекрестился левой рукой.

— Хорошо. Пусть так. Вернемся к делу. Вы привезли все, о чем мы вас просили. Денег вы, конечно, не берете.

— Никаких, ни наших, ни заграничных. У меня есть чем оклеивать сортир. — Ну это напрасно. Деньги всегда имеют цену. Валюта и здесь в ходу.

— Вы имеете в виду Контрабандистов? Их затеи бывают весьма сомнительны.

На днях в районе Северного блокпоста солдаты выследили и ухлопали троих.

— Солдаты сами якшаются с Контрабандистами. Как и их офицеры. Если существуют ценности, неизбежен их взаимообмен, несмотря ни на какие карантины и расстрелы. Бандиты, по-моему, уже давно переправили за ограду все ювелирные магазины. Откуда, вы полагаете, у них хорошие лекарства, продукты и прочая роскошь?!

Я перебил его:

— Мы договаривались о бартере. Есть у вас то, что вы обещали?

— Я хотел бы предложить вам нечто другое. — Пастор опустился в кресло, сунул руку в ящик стола. Рука извлекла оттуда пластиковый пакетик и бросила его на столешницу. В пакетике содержалось нечто, похожее на крахмал.

Повисла пауза.

— Это то, что я думаю? — спросил я. Пастор кивнул.

— Это же целое состояние!

— Ну мы надеемся и на дальнейшие ваши услуги.

— Интересно, откуда у вас героин? Пастор взглянул на меня исподлобья.

— Зачем вам? Там больше не осталось.

— Из чистого любопытства. Наркотики здесь на вес бриллиантов. Даже Контрабандисты их редко добывают. Говорят, наркоторговцев, которые решили наладить контакты с Зоной, спецназ расстреливал без суда и следствия.

Сами знаете почему. А вы запросто кидаете мне такую порцию.

Пастор помялся, потом нехотя сказал:

— Сразу после Чумы наши люди как следует обшарили цыганскую слободу. Все ведь знали, что там — сплошная наркомафия. Но мы успели первыми.

Я усмехнулся:

— Можно было догадаться. Если вы удачно шарили, у вас этой радости немало. Но вам ведь тогда известно, что в Зоне героин действует необычно. Подсаживаются непременно с первой же дозы и погибают в несколько раз быстрее. То-то, я заметил, у вас народу поубавилось.

— Да, — невозмутимо кивнул Пастор. — Это так. Но это плата за общение с Богом.

— Это плата за пристрастие к отраве, которое в Зоне еще опаснее.

— Кому настает пора покинуть ад земной, те и покидают, — поморщился Пастор. — Вы не понимаете. Героин действительно влияет на людей в Зоне парадоксально. Например, очень быстро заживают любые ранения, повышается живучесть организма. Возникает масса совершенно особенных ощущений.

— Ну это я допустить могу. Мы выжили после Чумы. Но, возможно, все равно как-то изменились. Или сам наркотик изменяется под действием здешних факторов. Оттого и необычные свойства.

— Вы материалист и прагматик. Вы всему ищете рациональное объяснение. Но Господь не просто обрек нас жить в аду. Он оставил нам тропинку к нему. Не вся наша паства способна его услышать, даже приняв снадобье. Лишь немногим избранным это доступно.

— А вам?

Он скромно потупился:

— Я первый это и открыл.

— То есть услышали глас Господень?

— Именно так.

— И что же он вам сказал?

— Вы все равно не поймете. Признаюсь, я и сам очень многого не понимаю. Но человеку и не дано понять Бога. Бог лишь проявляет свою волю. А как ее принять и как исполнить — в этом бремя человека, его мука и путь к спасению. Люди несовершенны, а потому, если хотят исполнить Господню волю, должны прислушиваться к тем, кому приоткрылся хотя бы краешек истины.

— То есть к вам. — Не только. Но в том числе. К тем, повторяю, немногим, кому слышен глас Господень.

— Так почему вы не распространите ваш чудо-порошок среди обитателей Зоны и не привлечете всех поголовно на свою сторону?

— Да потому, что порошок сам по себе не открывает пути к Богу. Все зависит от человека: насколько он готов?! А посмотрите вокруг. Все эти Урки, Менты, Байкеры, Контрабандисты и им подобные — они, по-вашему, готовы?

Они готовы совсем к другому — к дьявольскому! А потому порошок, попади он к ним в руки, откроет путь не к Богу, а к Сатане. И ад воцарится здесь навсегда и со временем распространится по всему миру. Но оставим эту тему. Она не для вас.

Мне тоже надоела пустая болтовня.

— Так вернемся к делу.

— Надеюсь, все, происшедшее и сказанное здесь останется между нами? Нам не нужны осложнения. За героин и на Большой земле люди кладут свои и отнимают чужие жизни… А здесь, где он стал чем-то особенным… Для вас всегда найдется добрая щепоть. Сходите в «Арго», потолкуйте с барменом.

Уверяю, оттуда вы выйдете богатым человеком.

— Насчет конфиденциальности можете быть совершенно спокойны, — заверил я. — Только не пойму, чего ради вы мне так доверяете?

— Вы не бандит и умный человек. Вы не станете рассекречивать источник своего потенциального дохода.

Я взял пакетик, повертел его в пальцах и сунул в карман.

— Весьма признателен за щедрость и доверие. Сходить в «Арго»?… Быть может, он и не собирался меня подставлять. Скорее всего не собирался, иначе подставился бы и сам.

Зайди я в единственный уцелевший в городе кабак под названием «Арго», засвети «дурь» — и шило в мешке уже не утаишь. Мой визит непременно дойдет до боссов этого вертепа. Они могут дать команду своим бойцам скрутить меня и развязать язык. Хотя они наверняка не пойдут на такие меры. Скорее всего мне забьют стрелку и попытаются выведать, откуда у меня это диво? И пообещают долю, если я раскрою источник. Или сами потребуют долю, если я уже в деле. Так или иначе, Пастора могли ожидать большие неприятности. Кажется, он был не очень дальновидным человеком. Или зелье основательно высушило его мозги.

Ничего этого я объяснять не стал, похлопал ладонью по принесенной сумке.

— Теперь я знаю, для чего вам химическое оборудование и разовые шприцы.

Ясно также, в чем состоит ваш способ общения с Богом.

— И что такого?! — запальчиво перебил Пастор. — Я молился почти всю свою жизнь, но Бог ни разу не дал о себе знать ни единым намеком. А с помощью этого, — он ткнул большим пальцем куда-то себе за спину, — я услышал его.

Это — окно в Царство Всевышнего.

— Это калитка на тот свет, — возразил я.

— Вы увязли в стереотипах и предубеждениях…

— Да? А помните у Бодлера? Я чувствую ветер с крыльев безумия!

— Безумие — это форма нашего нынешнего существования. А крылья безумия овевали всех великих.

Мне это окончательно надоело. Этот пустой разговор мог длиться до бесконечности. На кой черт он мне сдался? Я что, такой идиот, чтоб тут кого-то перевоспитывать?!

Я сказал:

— Мне нужно два цинка патронов для «Калашникова» и штук триста для «Макарова». В качестве аванса за ваш следующий заказ.

— Патронов у нас мало. Все патроны у Ментов и братвы.

— Военные склады вы, выходит, не обшаривали?

— Нам это было не нужно. А когда стало нужно, оказалось поздно. Я встал.

— Подождите, — сказал Пастор. — Мы всегда найдем, чем с вами рассчитаться.

Но мы заинтересованы в сотрудничестве с вами не только в смысле поставок. — Он понизил голос- У общины назревают проблемы.

— Кончается порошок?

Он раздраженно мотнул головой.

— Сюда недавно наведывался Генерал. Он знает, чем мы располагаем. Ума не приложу — откуда? И он хочет, чтобы мы поделились. Мы, конечно, отказали.

Но боюсь, он так просто не отстанет. Вы опытный человек, ваш совет был бы нелишним.

Он меня отнюдь не удивил. Удивительно, что Генерал или еще кто-нибудь не заявился сюда раньше. Я спросил:

— Вы с кем-то расплачивались порошком? Пастор насупился.

— Только с самыми надежными людьми.

— Интересно, где вы видели в наших местах надежных людей? Так что насчет Генерала все ясно. Хотите совет? Поделитесь. Иначе они нагрянут и заберут все. А вашу паству перестреляют. За такой куш они ни перед чем не остановятся. У них больше людей, они лучше вооружены и подготовлены. Вряд ли вы отобьетесь.

— А если… ликвидировать Генерала?

Он был полный идиот, я наконец это понял. Я мог прямо отсюда отправиться к Ментам и продать им эту информацию. Я бы получил полный багажник патронов, а Пастор и его люди — пулю в лоб нынешней же ночью.

— Если ликвидировать Генерала, у них найдется кто-то другой, кто явится к вам. Говорю же: поделитесь.

— А если он захочет все…

— Все он не потребует. Потому что знает: просто так не отдадите. Значит, ему придется с вами воевать. Он, конечно, победит, но такой ценой, которую ему его люди не простят. Пиррова победа.

— А могли бы мы, в случае чего, рассчитывать на вас? За хорошую плату, конечно.

— В каком смысле — рассчитывать?

— У вас громкая репутация. Если бы вы смогли перетянуть на нашу сторону Ездоков… Это сила. Узнай Генерал, что вы на нашей стороне, возможно, он не отважился бы…

«Да, — усмехнулся я про себя. — Он просто перебил бы нас поодиночке».

— Потребуйте у Генерала в обмен за ваш порошок союзнических обязательств.

— Для чего нам его союз?

— Вы уверены, что братва тоже не пронюхала про ваше достояние?

Пастор озадаченно замолчал.

— Когда у вас стрелка с Генералом?

— Завтра после полуночи. — Где?

— Здесь рядом, в городском парке.

— Я буду иметь это в виду.

…До выхода меня проводил тот же безмолвный тип в рясе. На крыльце я зажмурился от яркого солнечного света.

Я подозревал о чем-то подобном — в смысле наркотиков. Вряд ли этот кретин смог бы удерживать вокруг себя людей одними глупыми речами. Но «горынычем» он связал свою паству накрепко. А Генерал, значит, предводитель Ментов, пронюхал и решил устроить маленький рэкет. Если Урки тоже осведомлены, веселая история может завариться. Особенно если братва стакнется с Ментами. А если не стакнется и Урки попробуют выпотрошить Святош первыми, стычки с Ментами им не избежать. Те не любят, когда им переходят дорогу.

Выйдет очень серьезная драка. И отбить товар у Ментов братки не смогут.

Тем более что единства в их рядах давно нет. Муштай наверняка попытается использовать ситуацию в своих целях, Комод — в своих. Но отступаться от такого жирного куска не в их привычках.

Чертовы Святоши! Они держались в тени со своим героином с самой Чумы.

Видать, у них совсем истощились припасы, если они стали расплачиваться порошком. И конечно же сразу засветились. Добром эта история так и так не кончится. Надо непременно посоветоваться с шефом. Значит, придется воспользоваться связью.