"Роковая кукла. Сборник фантастических романов" - читать интересную книгу автора (Саймак Клиффорд, Хайнлайн Роберт, Азимов...)

IX ПОЛИТИКА

Они находились посреди большого внутреннего двора, столь типичного для многих марсианских зданий. Отсюда можно было разглядеть верхушки городских башен, по крайней мере, некоторые, но их поле зрения было существенно ограничено.

— Что, по-твоему, нам надо делать? — спросил Фрэнк.

— Ммм… попытаемся найти какого-нибудь туземца и тогда, может быть, удастся выяснить, где мы оказались. Жаль, что я позволил тому старику уйти от нас, — добавил Джим. — Он говорил по-английски.

— Ты опять за свое? — сказал Фрэнк. — В любом случае я думаю, что у нас мало шансов: город выглядит абсолютно заброшенным. Знаешь, что я думаю? Я думаю, они просто вышвырнули нас.

— Я думаю, они просто вышвырнули нас, — согласился Виллис.

— Заткнись. Они не стали бы так поступать, — встревоженно сказал Джим Фрэнку. Он прошелся вокруг и взглянул поверх крыши здания. — Послушай, Фрэнк…

— Да?

— Ты видишь те три маленькие башни, похожие друг на друга? Ты можешь разглядеть их верхушки?

— Ну? Причем здесь они?

— Мне кажется, я видел их раньше.

— Послушай, мне кажется, я тоже!

Они побежали. Через пять минут они стояли на городской стене, и последние сомнения рассеялись: они находились в пустынной части Чаракса. В трех милях под ними располагались оболочки куполов Южной колонии. Сорок минут бодрой ходьбы, перемежаемой бегом вприпрыжку, и они были дома.

Они разделись и пошли каждый к себе.

— Пока! — крикнул Джим Фрэнку и поспешил к родному жилищу.

Казалось, прошла вечность, прежде чем пневматический замок позволил ему войти. Еще до того, как давление сравнялось он услышал, как динамик голосом то матери, то сестры спрашивал, кто пришел, — и решил не отвечать, чтобы его появление стало для них сюрпризом.

Но вот он вошел и увидел Филлис, чье лицо застыло от изумления, а затем она повисла у него на шее, крича:

— Мама! Мама! Мама! Это Джим! Это Джим!

А Виллис скакал по полу и вторил:

— Это Джим! Это Джим!

Его мать, оттеснив в сторону Филлис, крепко обняла его и залила его лицо слезами; и сам он тоже чуть-чуть не заплакал.

Наконец, он сумел высвободиться. Мама отошла немного в сторону и сказала:

— Дай-ка мне посмотреть на тебя, родной. Ох, бедный мой мальчик! Как ты себя чувствуешь? — она уже была готова заплакать вновь.

— Все в порядке, — успокоил ее Джим. — Почему со мной должно что-то произойти? Послушай, папа дома?

Миссис Марлоу внезапно заволновалась:

— Нет, Джим, он на работе.

— Я немедленно должен его увидеть. Послушай, ма, что это у тебя такой странный вид?

— Ну, потому что… Да нет, ничего. Сейчас я позвоню ему. Она подошла к телефону и вызвала лабораторию экологии.

Он слышал ее осторожный голос:

— Мистер Марлоу? Дорогой, это Джейн. Ты не мог бы прийти домой прямо сейчас?

И ответ отца:

— Это неудобно. Что случилось? У тебя странный голос.

Мама через плечо взглянула на Джима:

— Ты один? Меня не могут подслушать?

Отец:

— Скажи мне, в чем дело?

Мать ответила почти шепотом:

— Он дома.

Последовала короткая пауза. Наконец отец сказал:

— Сейчас приду.

Тем временем Филлис приставала к Джиму:

— Послушай, Джимми, что же ты делал все это время? Ты заставил здорово поволноваться своих близких.

— Ничего. Какой сегодня день?

— Суббота.

— Суббота, какое?

— Суббота, четырнадцатое Цереры, естественно.

Джим удивился. Четыре дня? Всего четыре дня с тех пор, как он ушел из Малого Сёртиса? Но, когда он восстановил их в памяти, то согласился с этим. Принимая на веру слова Фрэнка, якобы там, под Цинией, он провел только около трех часов, он убедился, что все события укладываются в этот срок.

— Здорово! В таком случае я, кажется, вовремя.

— Как это «вовремя»?

— А? Ты все равно не поймешь. Подожди годков несколько.

— Умник!

Миссис Марлоу вернулась от телефона.

— Отец сейчас будет дома, Джим.

— Да, я слышал. Хорошо.

Она посмотрела на него:

— Ты не проголодался? Может быть, хочешь чего-нибудь?

— Конечно. Упитанного теленка и шампанского. На самом деле, я не очень голоден, но перекусить могу. Как насчет какао? Я уже несколько дней ем все холодное из банок.

— Какао скоро будет готово.

— Лучше ешь сейчас все, что можно, — вмешалась Филлис. — Тебе, вероятно, не дадут того, что ты захочешь, когда…

— Филлис!

— Но, мама, я только хотела сказать, что…

— Филлис, замолчи или выйди из комнаты.

Сестра Джима притихла, продолжая что-то бормотать. Скоро какао было готово, и когда Джим его пил, вошел отец. Он торжественно обменялся с ним рукопожатием, как будто Джим был уже взрослый мужчина.

— Рад видеть тебя дома, сын.

— Чертовски здорово быть снова здесь, папа, — Джим проглотил остатки какао. — Слушай, папа, мне нужно о многом рассказать тебе, и не стоит терять время. Где Виллис? — он посмотрел вокруг.

— Кто-нибудь видел, куда он делся?

— Бог с ним, с Виллисом. Я хочу знать…

— Но Виллис для этого и нужен, папа. А, Виллис! Иди сюда!

Вперевалочку Виллис выкатился из коридора, Джим подхватил его.

— Хорошо, Виллис у тебя, — сказал мистер Марлоу. — Теперь послушай меня. В какие неприятности ты попал, сын?

Джим нахмурился:

— Не знаю даже, откуда начать.

— Есть ордер на арест тебя и Фрэнка! — ляпнула Филлис.

— Джейн, будь добра, постарайся убедить свою дочь помолчать, хорошо? — сказал мистер Марлоу.

— Филлис, ты слышала, что я тебе сказала?!

— Но, мама, ведь все про это знают!

— Возможно, Джим не знает.

— Думаю, что знаю, — сказал Джим. — Когда мы добирались домой, они послали полицейских за нами.

— Фрэнк пришел с тобой? — спросил отец.

— Конечно! Но мы смылись от них. Они тупые, эти полицейские из Компании.

Мистер Марлоу нахмурился.

— Послушай, Джим, я собираюсь позвонить Представителю и сообщить ему, что ты здесь. Но я не собираюсь позволить тебе сдаться, прежде чем мне не предъявят нечто намного более убедительное, чем все, что я до сих пор видел, и, безусловно, не раньше, чем мы услышим твою версию всего случившегося. А когда ты сдашься, твой отец пойдет с тобой и будет защищать тебя.

Джим выпрямился.

— Сдамся? Ты о чем, папа?

Его отец внезапно изменился, будто постарел и устал прямо на глазах.

— Марлоу не скрываются от закона, сын. Знай, я буду рядом, что бы ты ни сделал. Но ты должен быть готовым к этому.

Джим вызывающе посмотрел на отца.

— Папа, если ты считаешь, что Фрэнк и я сделали более двух тысяч миль по Марсу, только чтобы, добравшись сюда, сдаться, — то тогда надо подождать, пока тебя не осенит новая идея. И любой, кто попытается арестовать меня, скоро поймет, что это непросто сделать.

Филлис слушала, округлив глаза, мать молча роняла слезы.

— Сын, ты не можешь так к этому относиться, — сказал отец.

— Вот как? — сказал Джим. — А я отношусь. Но почему бы тебе не выяснить сначала, что к чему, а уж потом заводить разговор о моем аресте, — его голос звучал чуть-чуть резко.

Отец кусал губы. Мать сказала:

— Пожалуйста, Джеймс, почему бы тебе не подождать и не выслушать все, что он скажет?

— Ну конечно, я хочу послушать, что он скажет, — в тоне мистера Марлоу чувствовалось раздражение. — Я же говорил об этом. Но я не могу позволить моему сыну сидеть здесь и поставить себя вне закона.

— Ну, пожалуйста, Джеймс!

— Слушаю тебя, сын.

Джим посмотрел вокруг.

— Теперь я так взволнован, я просто не знаю, с чего начать, — сказал он горько. — Это великолепная встреча. Ты что, думаешь, что я стал каким-то преступником?

— Извини, Джим, — сказал отец медленно. — Начнем с самого важного. Расскажи нам, что случилось.

— Ну… хорошо. Но подожди — Филлис сказала, что есть ордер на мой арест. За что?

— Ну… прогулы — но это пустяк. Действия, причинившие ущерб школьной дисциплине и порядку, — я сам не знаю, что они имеют в виду. Это ерунда. Но у них есть и серьезные обвинения: кража со взломом, и еще одно они добавили на следующий день — бегство из-под ареста.

— Бегство из-под ареста? Вот глупость! Ведь они нас не поймали.

— Да? А как насчет остального?

— Кража — это тоже глупость. Я ничего не крал у него, у Хоу, я имею в виду директора Хоу — это он украл у меня Виллиса. И только смеялся надо мной, когда я потребовал его назад! И это я «обокрал» его!

— Продолжай.

— В отношении взлома есть известная доля правды. Я вскрыл его кабинет — вернее, пытался вскрыть. Но он не сможет ничего доказать. Хотел бы я посмотреть, как он объяснит мое проникновение через круглую десятидюймовую дырку. И мы не оставили отпечатков. Если на то пошло, — добавил он, — я имел на это право. Он запер там Виллиса. Послушай, папа, а мы не могли бы потребовать выписать ордер на арест Хоу за кражу Виллиса? Почему он должен делать все по-своему?

— Стой, подожди немного. Я теперь ничего не понимаю. Если ты можешь предъявить иск директору, я, конечно, тебя поддержу. Но объясни все толком. Какая дырка? Ты прорезал дырку в двери директорского кабинета?

— Не я, Виллис.

— Виллис?! А как он может разрезать что-нибудь?

— Черт его знает. Он просто выпустил руку с чем-то вроде когтей на конце и пропилил себе выход. Я позвал его, вот он и выбрался.

Мистер Марлоу потер лоб.

— Все становится еще непонятнее. А как вы сюда добрались?

— На метро. Видишь ли…

— На метро?!

Казалось, Джим совсем запутался, но тут вмешалась его мать:

— Послушай, Джеймс, может быть, ему будет проще рассказывать, если мы не станем перебивать, и он сможет изложить все по порядку?

— Думаю, что ты права, — согласился мистер Марлоу. — Я повременю с вопросами. Филлис, принеси мне карандаш и блокнот.

Приободренный, Джим начал все с начала, и в результате получился довольно связный и полный рассказ, от заявления Хоу о введении инспекций военного типа до их путешествия на марсианском «метро» из Цинии в Чаракс.

Когда Джим закончил, мистер Марлоу задумчиво почесывал подбородок.

— Джим, если бы не твоя заслуженная репутация предельно честного человека, я бы подумал, что ты сочиняешь. Как бы то ни было, я тебе верю, но это самая фантастическая история из всех, что я когда-либо слышал.

— Ты по-прежнему считаешь, что я должен сдаться?

— Что? Нет, нет — теперь все предстало в другом свете. Оставь это мне. Я позвоню Представителю и…

— Секунду, папа.

— А?

— Я еще не все тебе рассказал.

— Что? Ты должен, сын, если мне придется…

— Я не хотел окончательно запутать мой рассказ еще одной деталью. Я скажу тебе о ней, но сначала хочу кое-что узнать. Разве Колония не должна сейчас переселяться?

— Предполагалось, что да, — согласился отец. — Миграция должна была начаться вчера в соответствии с утвержденным расписанием. Но ее отсрочили на две недели.

— Это не отсрочка, папа, это сговор. Компания собирается не позволить Колонии мигрировать в этом году. Они хотят заставить нас остаться здесь на всю зиму.

— Что? Да чушь собачья, сын. Полярная зима для землян не шутка. Но ты ошибся, это просто отсрочка; Компания сейчас переоборудывает систему питания в Северной колонии и, пользуясь тем, что зима в этом году задержалась, хочет завершить все еще до нашего прибытия.

— Говорю тебе, папа, это просто предлог. А на самом деле Колонию намерены продержать здесь, пока не станет слишком поздно, и вынудят вас остаться на всю зиму. Я могу это доказать.

— Как?

— Где Виллис?

Попрыгунчик снова исчез, обходя дозором свои владения.

— Бог с ним, с Виллисом. Ты выдвинул неслыханное доселе обвинение. Почему ты утверждаешь такое? Говори, сын.

— Но мне нужен Виллис, чтобы доказать это. Эй, малыш! Иди к Джиму.

Джим вкратце пересказал то, что он узнал, благодаря звукозапоминающим способностям Виллиса, а затем попытался заставить его воспроизвести услышанное.

Виллис был этому только рад. Он повторил почти все сказанное ребятами за последние несколько дней, воспроизвел огромное количество марсианской речи, непонятной вне контекста, и спел «Quién es la Señorita?», но не смог, либо не захотел вспомнить разговор Бичера.

Джим все еще возился с ним, когда зазвонил телефон.

— Подойди, Филлис, — сказал мистер Марлоу. Через секунду она вернулась.

— Папа, тебя.

Джим остановил Виллиса, и они смогли услышать весь разговор от начала до конца.

— Марлоу? Это Представитель Компании. Я слышал, что появился ваш парень.

Отец Джима бросил взгляд через плечо, помедлил:

— Да, он здесь.

— Отлично, никуда не выпускайте его. Я пошлю за ним человека.

Мистер Марлоу вновь помедлил.

— В этом нет необходимости, мистер Крюгер. Я еще не кончил с ним говорить. Он никуда не уйдет.

— Ну что такое, Марлоу? Вы не можете мешать исполнению законной процедуры. Я немедленно исполню требование закона.

— Вот как? Это вам только так кажется, — мистер Марлоу хотел было что-то добавить, подумал и отсоединился. Телефон зазвонил опять.

— Если это Представитель, — сказал он, — я не стану с ним говорить. Если я начну, то скажу что-нибудь, о чем потом пожалею.

Но это был не он. Это был отец Фрэнка.

— Марлоу? Джеймс, это Пэт Саттон.

Разговор показал, что каждый из отцов, побеседовав со своим сыном, пришел примерно к одинаковым выводам.

— Мы с Джимом как раз пытались добиться чего-нибудь от его попрыгунчика, — добавил мистер Марлоу. — Он, по-видимому, подслушал чрезвычайно занятный разговор.

— Да, я знаю, — согласился мистер Саттон. — Я тоже хочу это услышать. Подождите, пока мы придем.

— Отлично. Да, между прочим, дружище Крюгер собирается прямо сейчас арестовать ребят. Будьте осторожны.

— Да, я знаю об этом. Он только что звонил мне, и я послал его ко всем чертям. Ну, пока!

Мистер Марлоу отключился, затем подошел к входной двери и запер ее. То же самое он сделал с дверью из туннеля. И как раз вовремя: вскоре сигнал сообщил о том, что кто-то подошел к двери.

— Кто там? — спросил отец Джима.

— По распоряжению Компании!

— По какому распоряжению и кто это?

— По поручению Представителя. Я пришел за Джеймсом Марлоу-младшим.

— Можете спокойно идти назад. Вы его не получите.

За дверью послышалось какое-то бормотанье, затем она задрожала.

— Откройте дверь, — послышался другой голос. — У нас есть ордер.

— Убирайтесь. Я отключаю переговорное устройство, — мистер Марлоу щелкнул тумблером.

Вскоре индикатор давления показал, что посетители ушли, но чуть позже он вновь засвидетельствовал чье-то присутствие. Мистер Марлоу включил динамик.

— Если вы вернулись, то зря, — сказал он.

— Что за прием, Джеймс, старина? — сказал голос мистера Саттона.

— Ох, Пэт! Ты один?

— Со мной только Френсис. Их впустили.

— Ты там не видел исполнителей? — поинтересовался мистер Марлоу.

— Видел. Я наскочил на них.

— Отец сказал им, что, если они тронут меня, он заставит их пожалеть об этом, — гордо заявил Фрэнк. — И он заставит, это точно.

Джим взглянул на отца. Мистер Марлоу смотрел в сторону. Мистер Саттон продолжал:

— Теперь, что там насчет этого любимчика Джима? У него есть доказательства для нас? Давайте его запустим и послушаем, что он скажет.

— Мы пробовали, — сказал Джим. — Сейчас я попробую еще. Сюда, Виллис…

Джим посадил его к себе на колени.

— Послушай, Виллис, ты помнишь директора Хоу?

Виллис немедленно превратился в гладкий шар.

— Да не так надо, — возразил Фрэнк. — Ты ведь помнишь, что сработало в тот раз. Эй, Виллис.

Виллис выдвинул глаза.

— Слушай сюда, парень. «Прекрасный день. Прекрасный день, Марк», — пропел Фрэнк, неплохо имитируя сочные, неестественные интонации Генерального Представителя, — «Садись, приятель».

— Всегда рад тебя видеть, — Виллис воспроизводил голос Бичера абсолютно точно. Начав отсюда, он великолепно продекламировал оба подслушанных им разговора между директором и Генеральным Представителем, не пропустив лишенный интереса промежуток между ними.

Он закончил с этим и, по-видимому, намеревался пересказать все, что последовало потом, вплоть до настоящего момента, но Джим сумел его остановить.

— Да, — сказал Марлоу-старший. — Что ты об этом думаешь, Пэт?

— Я думаю, это ужасно, — вмешалась мать Джима. Мистер Саттон криво ухмыльнулся.

— Завтра я доберусь до Малого Сёртиса и не оставлю там камня на камне.

— Разделяю твои чувства, — согласился мистер Марлоу. — Но это касается всей Колонии. Я думаю, что для начала нам надо созвать городское собрание и рассказать всем, с чем мы, собственно, не согласны.

— Хм! Ты, безусловно, прав, но ты лишишь нас большого удовольствия.

Мистер Марлоу улыбнулся.

— Я полагаю, заваруха будет достаточной, чтобы нашлось дело и для тебя, прежде чем все окончится. Крюгеру это не понравится, как, впрочем, и достопочтенному мистеру Гейнсу Бичеру.

Мистер Саттон пожелал, чтобы доктор Макрей осмотрел горло Фрэнка, и Марлоу-старший, несмотря на протесты, решил, что Джиму тоже не помешает пройти осмотр. Они вдвоем проводили мальчиков к дому доктора. По дороге мистер Марлоу предупредил их:

— Ребята, ждите здесь, пока мы не вернемся. Я не хочу, чтобы исполнители Крюгера сцапали вас.

— Пусть только попробуют!

— Да, пусть.

— Я не хочу, чтобы они пробовали; я хочу поскорее уладить Это дело. Мы пойдем сейчас в офис Представителя и предложим заплатить за взятую вами пищу, и, Джим, я предложу возместить ущерб, который Виллис причинил драгоценной директорской двери. Потом…

— Но, папа, нам не следует этого делать. Хоу не должен был запирать его.

— Парень прав, — сказал мистер Саттон. — Другое дело пища — ребята взяли ее, и мы заплатим.

— Верно, — согласился мистер Марлоу, но было бы неплохо лишить основы эти нелепые обвинения. Затем я попытаюсь получить ордер на арест Хоу за попытку украсть или поработить Виллиса. Что скажешь, Пэт? Украсть или поработить?

— Лучше «украсть», так не возникнет дополнительных осложнений.

— Хорошо. После этого я потребую, чтобы он согласовал свои действия с Центральным бюро, прежде чем что-либо предпринимать. Я думаю, это заставит его на некоторое время сбавить обороты.

— Пап, — вмешался Джим, — ты ведь не станешь сообщать Представителю, что мы знаем об их антимиграционном заговоре, правда? Он сразу же позвонит Бичеру.

— Пока нет, он узнает об этом на городском собрании. Тогда он не сможет позвонить Бичеру — через два часа зайдет Деймос, — мистер Марлоу посмотрел на часы. — Скоро увидимся, ребята. А сейчас нам надо заняться делом.

Когда они вошли, доктор Макрей поднял глаза:

— Мэгги, забаррикадируй дверь! — крикнул он. — Здесь два опасных преступника.

— Здрасте, док.

— Входите и располагайтесь. Рассказывайте.

Прошел целый час, прежде чем Макрей сказал:

— Хорошо, Фрэнк. Теперь, я думаю, пора тебя осмотреть. Джим, потом твоя очередь.

— Со мной все в порядке, док.

— Сделай-ка еще кофе, пока я буду заниматься Фрэнком.

В комнате было полно новейшего диагностического оборудования, но Макрей им не пользовался. Он задрал Фрэнку голову, велел ему сказать «а-а-а-а», простукал его грудь и послушал сердце.

— Будешь жить, — заявил он. — Любой пацан, сумевший стопом добраться из Сёртиса до Чаракса, проживет долгую жизнь.

— «Стопом»? — удивился Фрэнк.

— Пробираться попутным транспортом. Это выражение давным-давно вышло из употребления. Теперь ты, Джим.

С ним он разделался даже еще быстрее. После этого три приятеля вернулись к прерванной беседе.

— Я хочу подробнее узнать о ночи, что вы провели в кочане капусты, — заявил док. — С Виллисом понятно: любой исконный обитатель Марса может поджать хвост и в течение неопределенно долгого срока жить без воздуха. Но, по всем законам, вы оба должны были задохнуться. Растение полностью закрылось?

— Ну, да, — подтвердил Джим и рассказал о происшествии подробно. Когда он упомянул про фонарик, Макрей прервал его.

— Постой, постой. Ты не говорил о нем раньше. Фонарик спас ваши жизни, сынок.

— Как? Почему?

— Фотосинтез. Ты осветил зеленый лист и он не мог не поглощать углекислый газ, выделяя при этом кислород, точно так же, как ты не мог не дышать.

Доктор посмотрел на потолок; он что-то подсчитывал и его губы шевелились:

— В любом случае, очевидно, было очень душно, — площадь поверхности зеленых листьев там слишком мала. А какой у вас был фонарь?

— Джи. И. — «Полуночное солнце». Было жутко душно.

— «Полуночное солнце» обладает достаточно мощной спиралью, чтобы выполнить этот трюк. Отныне, если соберусь куда-нибудь дальше, чем за двадцать футов от крыльца, возьму с собой такой же. Это хорошая штукенция.

— Что я по-прежнему не в состоянии понять, — сказал Джим, — так это, как я мог всего за три или четыре часа посмотреть фильм, в котором отснята вся наша совместная с Виллисом жизнь — минута за минутой, без каких-либо пропусков.

— Этот вопрос, — медленно сказал доктор, — отнюдь не так загадочен, как другой: почему тебе это показали?

— А?

— Я тоже об этом думал, — сказал Фрэнк. — Ведь Виллис не слишком важная персона… спокойно, Джим! Зачем было нужно демонстрировать Джиму его биографию? Что вы думаете об этом, док?

— Единственное, имеющееся у меня объяснение этому столь невероятно, что я, пожалуй, оставлю его при себе. А что касается времени, Джим, — ты можешь придумать какой-либо способ для записи чьих-то воспоминаний?

— Нет.

— Я пойду дальше и однозначно заявлю, что это невозможно. Ты утверждаешь, что видел то, что Виллис помнил. Это говорит тебе о чем-нибудь?

— Нет, — признался Джим, — теперь я совершенно ничего не понимаю. Но я действительно видел это.

— Вне сомнения — потому что видение происходит в мозгу, а не в глазах. Я могу закрыть глаза и «увидеть» Великую Пирамиду, мерцающую под пустынным солнцем. Я могу увидеть ослов и погонщиков, кричащих на туристов. Видишь их? Черт возьми, я могу почувствовать их запах — но только в собственной памяти. Вернемся к тому, что я сказал, Джим. Когда единственная версия объясняет все факты, ты должен принять ее. Это гипноз.

— Но, но… — Джим был просто вне себя; казалось, что задета самая интимная часть его личности, — но я действительно видел это, говорю вам. Я был там.

— Я присоединяюсь к доку, — сказал ему Фрэнк. — На обратном пути тебе все еще мерещилась всякая ерунда.

— Тот старичок поступил так, чтобы доехать вместе с нами; если бы ты раскрыл глаза пошире, ты бы увидел его.

— Полегче там, — предостерег доктор. — Если вам, дуралеям, хочется подраться, идите на улицу. Вам не приходит в голову, что каждый из вас может быть прав?

— Что? Как это так? — возразил Фрэнк.

— Я не люблю лишних слов, но вам скажу. Я прожил достаточно долго, чтобы понять: человек жив не хлебом единым, и любой жмурик, которого я вскрываю, — это не сам человек. Материализм — самая нелепая из всех философий. Ну, хватит об этом.

Фрэнк снова хотел было что-то возразить, когда дверной сигнал сообщил о приходе посетителей — вернулись родители мальчиков.

— Заходите, заходите, джентльмены, — прорычал доктор, — вы как раз вовремя. Мы совершаем вылазку в бездны солипсизма. Взойдите на кафедру и примите участие. Кофе?

— Солипсизм, вот как? — сказал мистер Саттон. — Френсис, не обращай внимание на старого язычника. Слушай то, что говорит тебе отец Клэри.

— Он и так не обращает на меня внимания, — ответил Макрей. — У пацанов хорошая защитная реакция. Вам удалось разобраться с господином Главным Палачом?

Мистер Марлоу хмыкнул:

— Из Крюгера можно веревки вить.

Собрание колонистов было назначено на вечер того же дня в конференц-зале административного здания, находившегося в центре похожего на звезду архитектурного комплекса. Мистер Марлоу и мистер Саттон, организовавшие собрание, появились раньше всех и обнаружили, что дверь помещения заперта и два крюгеровских исполнителя стоят при входе. Мистер Марлоу решил не вспоминать о том, что всего несколько часов тому назад они пытались арестовать Фрэнка с Джимом; он поздоровался и спокойно сказал:

— Хорошо бы открыть дверь. Сейчас начнут подходить люди.

Исполнители не двинулись с места. Старший из них, по фамилии Дамонт, заявил:

— Собрания сегодня не будет.

— Что? Это почему?

— Приказ мистера Крюгера.

— Он объяснил причину?

— Нет.

— Это собрание, — сказал им мистер Марлоу, — было созвано в соответствии с правилами и будет проведено. Отойдите.

— Мистер Марлоу, не осложняйте себе жизнь. У меня есть приказ и…

Мистер Саттон шагнул вперед:

— Позволь, я поговорю с ним, Джеймс.

Он поправил на себе ремень. Позади Фрэнк, ухмыльнувшись, посмотрел на Джима и тоже поправил ремень. Все четверо были вооружены, так же, как и исполнители; отцы решили, что не стоит полагаться на данное Крюгером обещание воздержаться от каких-либо действий, пока из Малого Сёртиса не поступят распоряжения относительно ордера на арест.

Дамонт испуганно посмотрел на Саттона. В Колонии не было настоящей полиции; эти двое служили клерками в Представительстве Компании и стали исполнителями только по назначению Крюгера.

— Вы не имеете права ходить вооруженными до зубов в пределах Колонии, — жалобно проговорил он.

— А, вот в чем дело? — вкрадчиво сказал мистер Саттон. — Ну оружие здесь даже не потребуется. Возьми-ка, Френсис, мою пушку, — с пустой кобурой он шагнул по направлению к ним. — Вас нежно подвинуть или будем пихаться?

Многие годы до прибытия на Марс мистер Саттон руководил малосговорчивыми строительными бригадами, опираясь не только на авторитет инженерного диплома. Ростом он лишь немного превосходил Дамонта, но был существенно плотнее. Дамонт сделал шаг назад и наступил на ногу своему напарнику:

— Послушайте, мистер Саттон, вы не… Ага! Мистер Крюгер!

Все обернулись. Представитель приближался. Он оценил ситуацию и быстро спросил:

— В чем дело? Почему вы мешаете моим людям, Саттон?

— Я им ни капли не мешаю, — возразил мистер Саттон, — это они мешают мне. Скажите им отойти в сторону.

Крюгер покачал головой:

— Собрание отменяется.

Мистер Марлоу шагнул вперед.

— Кем?

— Я отменил его.

— По какому праву? У меня есть согласие всех членов Совета, и, если это необходимо, я добуду вам подписи двадцати колонистов.

В соответствии с уставом Колонии двадцать человек имеют право созвать собрание без согласия Совета.

— Это не имеет значения. Устав гласит, что на собраниях рассматриваются вопросы «общественного значения», но нельзя назвать таковыми ваши претензии к уголовным обвинениям — и я не позволю воспользоваться правилом Устава для этой цели. В конце концов последнее слово за мной. Я не намерен подчиняться власти толпы и всеобщему возмущению.

Тем временем из подходивших к административному зданию колонистов возникла небольшая группа. Марлоу спросил:

— У вас все?

— Да, с единственным дополнением, что все здесь присутствующие должны разойтись по домам.

— Они поступят так, как им нравится, — и я тоже. Мистер Крюгер, я изумлен: неужели дело, касающееся гражданских прав, не имеет общественного значения? Среди наших соседей есть такие, чьи ребята все еще находятся на попечении, если вы это так называете, директора Хоу. Им небезынтересно, как относятся к их сыновьям. Однако, не это является целью собрания. Даю вам слово, что ни я, ни мистер Саттон не намереваемся просить Колонию предпринять какие-либо действия в связи с обвинениями, выдвинутыми против наших сыновей. На таких условиях вы готовы убрать ваших исполнителей?

— Какова же, в таком случае, цель?

— Дело представляет огромную важность для каждого члена Колонии. Я расскажу о нем на собрании.

— Хм!

К этому моменту уже несколько членов Совета находилось среди толпы. Один из них, мистер Хуан Монтез, шагнул вперед:

— Одну минуту, мистер Марлоу, когда вы позвонили мне насчет собрания, я не знал, что Представитель против.

— Это дело вне компетенции Представителя.

— Такая ситуация еще никогда не возникала. Но ведь он обладает правом вето в отношении созыва собраний. Почему вы не сказали нам, чему посвящено собрание?

— Не уступай, Джеймс! — это был доктор Макрей, он протиснулся вперед. — Что ты за тряпка, Монтез? Мне жаль, что я голосовал за тебя. Мы встречаемся тогда, когда нам это нужно, а не тогда, когда Крюгер разрешит. Что думаете об этом, люди?

В ответ послышался одобрительный гул. Мистер Марлоу сказал:

— Я и не собирался говорить ему, док. Я хочу говорить при закрытых дверях.

Монтез и другие члены Совета сгрудились кучкой, обсуждая что-то. От них отделился Хендрикс, председатель:

— Мистер Марлоу, чистая формальность: вы не могли бы сказать Совету, зачем вам нужно это собрание?

Отец Джима покачал головой:

— Вы уже дали добро. В ином случае я нашёл бы двадцать подписей и вынудил провести собрание. Вы что, не можете противостоять Крюгеру?

— В подписях нет необходимости, Джеймс, — сказал ему Макрей. Он повернулся к быстро растущей толпе:

— Кто хочет собрание? Кто хочет услышать то, что Марлоу нам сообщит?

— Я хочу, — раздался крик.

— Кто это? А — Келли. Хорошо. Келли и я — уже двое. Найдется здесь еще восемнадцать человек, которые не пожелают спрашивать у Крюгера разрешение чихнуть? Говорите.

Раздался еще один возглас, за ним еще один.

— Это три и четыре.

Прошло немного времени, и Макрей сосчитал двадцатого. Он повернулся к Представителю:

— Убери от двери своих шестерок, Крюгер.

Крюгер сплюнул. Хендрикс пошептался с ним, затем сделал исполнителям знак уйти. Они были только рады. Толпа потекла в зал.

Крюгер подыскал себе местечко сзади, хотя обычно сидел в президиуме.

Отец Джима заметил, что ни один из членов Совета не стремился занять председательское кресло, и сам шагнул на трибуну.

— Давайте изберем председателя, — заявил он.

— Веди собрание, Джеймс, — это был док Макрей.

— В соответствии с установленным порядком, пожалуйста. Это выдвижение?

— Господин председатель…

— Да, мистер Конски?

— Я предлагаю вашу кандидатуру.

— Хорошо. Выдвигайте теперь другие.

Больше предложений, однако, не последовало, бразды правления были вручены ему единогласно.

Мистер Марлоу сообщил, что им получены новости, имеющие жизненно важное значение для Колонии. Затем безо всяких комментариев он рассказал о том, как Виллис попал в руки Хоу. Крюгер встал:

— Марлоу!

— Обращайтесь, пожалуйста, соответствующим образом.

— Господин председатель, — кисло согласился Крюгер, — вы сказали, что это собрание не для того, чтобы привлечь симпатии к вашему сыну. Вы просто пытаетесь избавить его от неприятной необходимости… Вы…

Мистер Марлоу опустил председательский молоток:

— Вы лишаетесь слова. Садитесь.

— Я не сяду. С нескрываемой наглостью вы…

— Мистер Келли, я назначаю вас парламентским приставом. Следите за порядком. Подберите себе помощников.

Крюгер сел. Мистер Марлоу продолжал:

— Это собрание не имеет никакого отношения к обвинениям, выдвинутым против моего сына и Фрэнка Саттона, но имеет отношение к новостям, которые я благодаря им получил. Все вы видели марсианских круглоголовых — попрыгунчиков, как их называют дети, и вы знаете об их изумительной способности повторять звуки. Возможно, большинство из вас слышали, как это делает любимчик моего сына. Случилось так, что именно этот круглоголовый присутствовал в кабинете Хоу, когда обсуждались кое-какие вещи, о которых нам всем необходимо знать. Джим, принеси сюда своего любимца.

Смутившись, Джим взошел на трибуну и положил Виллиса на председательский стол. Виллис посмотрел вокруг и тут же задраил свои люки.

— Джим, — тревожно шепнул его отец, — вытащи его оттуда.

— Попробую, — согласился Джим. — Ну давай, парень. Никто не обидит Виллиса. Вылезай. Джим хочет поговорить с тобой.

Его отец обратился к присутствующим:

— Эти существа — очень пугливые. Тише, пожалуйста. Ну что там, Джим?

— Я пытаюсь.

— Черт возьми, нам следовало бы сделать запись. Наконец Виллис выглянул наружу.

— Послушай, Виллис, дружище, — продолжал Джим, — Джим хочет, чтобы ты поговорил. Все ждут, когда ты заговоришь. Ну давай: «Прекрасный день. Прекрасный день, Марк».

— Садись, приятель, — подхватил Виллис. — Всегда рад тебя видеть, — затараторил он, повторяя слова Хоу и Бичера.

Кто-то узнал голос Бичера; раздалось приглушенное восклицание, когда он сказал об этом другим. Мистер Марлоу неистово жестикулировал, призывая всех успокоиться.

Вскоре, когда Бичер начал доверительно излагать свою теорию «законных взяток», Крюгер встал. Келли положил руки ему на плечи и вновь усадил его. Крюгер начал протестовать; Келли зажал ему рот ладонью и улыбнулся: это было именно то, к чему он постоянно стремился с тех пор, как Крюгера назначили руководить Колонией.

В промежутке между двумя важными разговорами аудитория заволновалась; жестами Марлоу объяснил, что самое интересное еще впереди. Волноваться, однако, не стоило: остановить уже начавшего говорить Виллиса было не проще, чем иного застольного оратора.

Когда он закончил, все озадаченно молчали, затем послышался ропот, мгновенно перешедший во всеобщий гам. Его сменил рев, поскольку каждый пытался перекричать другого. Марлоу ударил молотком, призывая всех к порядку, и Виллис, испугавшись, свернулся шаром. Вскоре молодой специалист по фамилии Эндрюс попросил слова.

— Господин председатель… мы понимаем, как все это важно, но насколько мы можем верить этой зверюге?

— А? Я не думаю, чтобы какая-либо из них оказалась способна повторять что-либо, помимо услышанного. Здесь есть эксперт-психолог, который мог бы дать свое заключение? Что вы думаете об этом, доктор Ибанез?

— Я согласен с вами, мистер Марлоу. Круглоголовый способен порождать речь, соответствующую его интеллектуальному уровню, но то, что он сейчас воспроизвел, предварительно должно было быть услышано. Он повторяет словно попугай. Сомневаюсь, что подобная «запись», если позволите мне так ее назвать, могла быть изменена после того, как ее запечатлела нервная система животного. Это непроизвольный рефлекс — сложный и великолепный, но все же рефлекс.

— Вы удовлетворены ответом, Энди?

— Нет, не совсем. Все мы знаем, что попрыгунчик — это только суперпопугай и не настолько умен, чтобы лгать. Но принадлежит ли этот голос Генеральному Представителю? Он похож на него, но я слышал его только по радио.

— Это Бичер, — откликнулся кто-то. — Мне достаточно часто приходилось слушать его ахинею, когда я жил в Сёртисе.

Эндрюс покачал головой:

— Голос действительно похож, но мы должны знать наверняка. Возможно, это талантливый актер.

Крюгер сидел не шевелясь, в состоянии шока. Новости были полной неожиданностью и для нею, так как Бичер, избегая риска, не доверял такой информации кому-либо из провинциальных чиновников. Однако, совесть Крюгера была не совсем чиста: в его официальной корреспонденции имелись некоторые намеки на то, что сообщение Виллиса соответствует действительности: миграция не могла произойти без ряда традиционных приказов, издаваемых Центральным бюро. Он также испытывал беспокойство, поскольку знал, что никакой подготовительной работы не производится, хотя, в соответствии с официальным заявлением, переселение должно было начаться меньше, чем через две недели.

Однако замечания Эндрюса подали ему слабую надежду. Поднявшись, он заявил:

— Я рад, что хотя бы у кого-то хватило здравого смысла не попасться на удочку. Сколько времени вы потратили на то, чтобы научить его этому, Марлоу?

— Заткнуть ему рот, шеф? — спросил Келли.

— Нет. На это необходимо ответить. Я думаю, что здесь все зависит от того, верите вы или нет моему парню и его приятелю. Кто-нибудь из вас желает задать им вопросы?

Худой долговязый человек выбрался откуда-то из глубины зала:

— Я могу уладить дело.

— Что? Замечательно, мистер Толанд, вам слово.

— Нужно принести пару приборов. На это уйдет всего несколько минут.

Толанд был инженер-электроник и специалист по акустике.

— А… Я, кажется, понял, что вы намерены сделать. Вам нужен образец с голосом Бичера — для сравнения, не так ли?

— Ага. Но у меня есть все, что надо. Каждый раз, когда Бичер произносил речь, Крюгер просил записать ее.

Несколько человек вызвалось помочь Толанду, после чего Марлоу предложил устроить перерыв. Миссис Поттл сразу же поднялась.

— Мистер Марлоу!

— Да, миссис Поттл. Прошу всех успокоиться.

— Лично я ни минуты больше не собираюсь оставаться здесь и слушать весь этот вздор. Только подумайте: обвинить в таком дорогого мистера Бичера! Не говоря уже о том, что вы позволили этому ужасному Келли делать с мистером Крюгером! А что до этого зверя, — она указала на Виллиса, — то ему совершенно нельзя доверять, я прекрасно это знаю.

Она фыркнула, сказала: «Пошли, дорогой» мистеру Поттлу и ринулась вон.

— Остановите ее, Келли! — мистер Марлоу сохранял спокойствие. — Я надеюсь, никто не допытается уйти отсюда, пока мы не примем решение. Если Колония решит действовать, возможно, неожиданность даст нам определенное преимущество. Собрание позволит мне принять меры к тому, чтобы ни один скутер не покинул Колонию до тех пор, пока вы не определитесь относительно обсуждаемого вопроса?

Единственное «нет» прозвучало из уст миссис Поттл.

— Найдите себе помощников, мистер Келли, — приказал Марлоу, — и обеспечьте выполнение решения собрания.

— Хорошо, шеф!

— Теперь вы можете идти, миссис Поттл. А вы, мистер Крюгер. — нет.

Мистер Поттл остановился в замешательстве, а затем засеменил следом за женой.

Вернулся Толанд и установил свой аппарат на трибуне. С помощью Джима удалось убедить Виллиса повторить текст, на сей раз для магнитофона. Вскоре Толанд поднял руку.

— Достаточно. Теперь мне надо найти несколько слов для сравнения.

Он выбрал «колония», «компания», «день» и «марсианский», поскольку они встречались в каждой записи Виллиса и в радиовыступлениях Генерального Представителя.

Он тщательно проверял каждое из них, высвечивая на экране осциллоскопа сложный комплекс неподвижных волн, в которые воплотились воспринимаемые на слух особенности индивидуального произношения, позволяющие опознать чей-либо голос с не меньшей достоверностью, чем отпечатки пальцев дают возможность идентифицировать чью-нибудь личность.

Наконец он встал:

— Это голос Бичера, — заявил он категорически.

Отец Джима вновь был вынужден опустить молоток, призывая к порядку. Когда все успокоились, он сказал:

— Итак, — какова будет ваша воля?

— Давайте линчуем Бичера, — крикнул кто-то.

Председатель предложил всем ограничиться реальными задачами.

— А что Крюгер может сказать по этому поводу? — раздался еще один выкрик.

Марлоу повернулся к Крюгеру:

— Господин Представитель, вы выражаете интересы Компании. Вам слово.

Крюгер облизал губы:

— Если допустить, что это животное повторяет высказывания, которые действительно принадлежат Генеральному Представителю…

— Перестань юлить!

— Толанд доказал это!

Глаза Крюгера забегали: перед ним стояла проблема, неразрешимая для человека такого склада.

— Да ведь это вовсе не мое дело, — сказал он сердито. — Меня скоро отсюда переведут.

Поднялся Макрей:

— Мистер Крюгер, вы отвечаете за наше благополучие. Вы хотите сказать, что не станете защищать наши права?

— Дело в том, доктор, что я работаю на Компанию. И даже если ее политика такова — а я не уверен в этом, — вы не можете ожидать от меня выступления против оной.

— Я тоже работаю на Компанию, — доктор помрачнел. — Но я ей не продавался со всеми потрохами, — он обежал толпу взглядом. — Что скажете, люди? Может, выставим его отсюда в шею?

Марлоу вновь был вынужден призвать к порядку:

— Садитесь, доктор. Нам некогда тратить время по пустякам.

— Господин Председатель…

— Да, миссис Палмер?

— Как вы думаете, что нам делать?

— Я предпочел бы услышать предложения из зала.

— Напрасно — вы узнали об этом раньше, чем мы; и, должно быть, уже что-то решили. Расскажите нам.

Марлоу увидел, что ее пожелание пользуется поддержкой.

— Ну что ж, хорошо, я выражу наше общее с мистером Саттоном мнение. По контракту мы имеем право на миграцию, и Компания обязана нам это позволить. Я собираюсь мигрировать немедленно.

— Я тоже!

— И я!

— Вопрос! Здесь вопрос!

— Откроем дебаты? — спросил Марлоу.

— Один момент, господин председатель… — это говорил некто по имени Хамфри Гиббс — невысокий аккуратный человек. — Мы действуем слишком поспешно и, если мне будет позволено так выразиться, в противоречии с установленным порядком. Мы еще не исчерпали всех имеющихся у нас возможностей. Нам следует связаться с мистером Бичером. Существуют, возможно, серьезные основания для такого изменения политики.

— А как вы себя чувствуете при минус сто?

— Господин председатель, я просто вынужден просить вас призвать всех к порядку.

— Пусть он скажет, — распорядился Марлоу.

— Как я уже говорил, существуют, возможно, серьезные основания, но правление Компании на Земле, вероятно, не слишком хорошо осведомлено о здешних условиях. Если мистер Бичер не способен помочь нам, следует связаться с правлением и попытаться договориться. Но нам не следует ставить себя над законом. Если даже произойдет самое плохое, у нас есть контракт; и если нас к тому принудят, мы всегда можем подать в суд.

Он сел. Макрей снова поднялся.

— Кто-нибудь возражает против моего выступления? Я не хочу нарушать процедуру.

Последовала одобрительная тишина; и он продолжил:

— Итак, этот слюнтяй хочет подать в суд! Ко времени, когда он «исчерпает все имеющиеся у нас возможности» — и нас вместе с ними! — на улице будет минус сто тридцать и иней толщиной в фут. А он желает организовать длительный судебный процесс — там, на Земле — и нанять адвоката!

Если хотите соблюдать контракт, соблюдайте его сами. Вы знаете, что кроется за всем этим: еще в прошлом году, когда Компания сократила пособие на домашнее хозяйство и стала взимать деньги за излишки багажа, все стало ясно. Я предупреждал вас тогда — но правление было за сто миллионов миль отсюда, и вы предпочли платить, а не бороться. Компания терпеть не может тратиться на наш переезд, но еще более важен тот факт, что они страстно желают прислать к нам дополнительное количество иммигрантов, причем быстрее, чем мы сможем их принять. Им кажется, что они с наименьшими потерями выпутаются из ситуации, если как Южная, так и Северная колонии будут постоянно заняты. Это, конечно, проще, чем строить новые дома.

Как только что заметил любезный Гиббс, они не знают, какие здесь условия, и не понимают, что мы не сможем эффективно трудиться зимой.

Вопрос не в том, сможем мы или нет пережить полярную зиму: смотрители-эскимосы зимуют здесь каждый год. И дело не просто в контракте. Главное — хотим мы быть свободными людьми, или мы позволим принимать за нас решения на другой планете, кем-то, кто Марса в глаза не видел!

Еще минуту — позвольте мне закончить! Мы — передовой отряд. Когда атмосферный проект будет завершен, за нами последуют миллионы других людей. Ими что, тоже будет править совет собственников с Земли? Что, Марс останется ее колонией? Пришло время решить этот вопрос!

Воцарилась мертвая тишина, а затем раздались редкие аплодисменты.

— Продолжаем дебаты? — спросил Марлоу.

Поднялся мистер Саттон.

— В том, что сказал док, доля правды есть. Мне никогда не нравилось подчиняться помещикам, не живущим в своем поместье.

— Правильно, Пэт, — воскликнул Келли.

— Я снимаю эту тему с обсуждения, — сказал отец Джима. — Настоящий и единственный вопрос на сегодня — вопрос о немедленной миграции. Вы готовы голосовать?

Проголосовали единогласно. Если кто-то воздержался, то, во всяком случае, не стал подавать голос против. Таким образом уладив дело, они затем избрали чрезвычайный комитет, председатель которого был подотчетен комитету, а комитет за свои решения отчитывался перед всей Колонией.

Председателем был вновь избран Джеймс Марлоу-старший. Предлагали также доктора Макрея, но он отказался даже от обсуждения. Мистер Марлоу расквитался с ним, включив его в комитет.

В Южной колонии жили пятьсот девять человек (включая детей и стариков). В их распоряжении было одиннадцать скутеров: количество, в принципе, достаточное. Однако, для того, чтобы перевезти всех за один раз, людей приходилось грузить почти как тюки, ограничивая багаж несколькими фунтами ручной клади. Обычно миграция осуществлялась не менее чем в три этапа, причем Малый Сёртис обеспечивал дополнительное число скутеров.

Отец Джима решил перевезти всех разом, надеясь, что последующее развитие событий позволит вернуться за личными вещами. То и дело раздавались голоса протеста, но он упорно стоял на своем, комитет его поддерживал, и никто не пытался созвать городское собрание. Было решено отправляться в понедельник на рассвете.

Крюгеру позволили вести дела своей конторы — Марлоу предпочитал заправлять всем самостоятельно. Но Келли, который продолжал оставаться чем-то вроде начальника полиции, вменялось в обязанность постоянно держать Крюгера под контролем. Келли позвонил Марлоу в воскресенье днем:

— Алле, шеф, слышали новость? Пара полицейских из Компании только что прибыла на скутере, чтобы забрать ваших с Саттоном парней назад в Сёртис.

Марлоу задумался: Крюгер, должно быть, позвонил Бичеру, как только узнал, что ребята вернулись домой.

— Где они сейчас?

— Здесь, в кабинете Крюгера. Мы их арестовали.

— Приведите их сюда. Я хочу задать им несколько вопросов.

— Хорошо.

Скоро они появились — два крайне раздраженных мужчины, обезоруженные и в сопровождении Келли и его помощника.

— Отлично, мистер Келли. Нет, оставаться не нужно — я вооружен.

Когда Келли и его заместитель ушли, один из людей Компании сказал:

— Вам это так не пройдет, знаете ли.

— Повреждений вам не нанесли, — спокойно заметил Марлоу, — и вскоре вам вернут ваше оружие. Я просто хочу вас кое о чем спросить.

Но все, чего ему удалось от них добиться — это была пара недовольных отрицательных ответов. Вновь зазвонил местный телефон, и на экране появилось лицо Келли:

— Вы мне не поверите, шеф…

— Не поверю чему?

— Старая лиса Крюгер удрал в том самом скутере, на котором прибыли эти пташки. Я даже не знал, что он умеет водить.

Выражение лица Марлоу ничем не выдало его чувств. После короткой паузы он ответил:

— Время отправления переносится: поедем сегодня на закате. Бросайте дела и сообщите всем об этом.

Он посмотрел на диаграмму.

— Это будет через два часа десять минут.

Протесты зазвучали громче, чем когда-либо прежде, и, тем не менее, когда Солнце коснулось горизонта, первый скутер отправился в путь. Остальные двинулись следом с интервалами в тридцать секунд.

Солнце скрылось, и одновременно с ним тронулся последний скутер. Колония устремилась на север.