"Росомаха - зверь серьезный" - читать интересную книгу автора (Олефир Станислав Михайлович)

След у Родникового

Мне бы на следующее же утро сгонять к Родниковому и пройти по следу росомахи. Но я должен был сопровождать трактор на покосы и руководить погрузкой сена. Да и что я мог сделать для Роски? Если ее даже задело, к ней не подступиться. Это же росомаха, а не какой-то там зайчонок.

Наконец, покачиваясь на выбоинах, последние сани уплыли вслед за трактором в сторону совхоза, и я вздохнул свободно. Быстро собрав рюкзак, я заторопился к Родниковому. Можно было бы подъехать туда на тракторе, но не хотелось объясняться с механизаторами. К тому же я боялся, вдруг они подумают, что пошел искать чужую добычу. По неписаным охотничьим законам зверь принадлежит тому, кто его ранил. А всякий, отправившийся за чужим подранком, считается чуть ли не вором.

Сразу же за Лиственничным я встретил стадо оленей. Четыре важенки, бык и тонконогий, очень резвый олененок. Впереди шла крупная белесая важенка с ветвистыми рожками. Раньше я думал, что вожаком может быть только сильный опытный сокжой, победивший в турнирах всех своих соперников. Оказывается, зимой «лидером» становится иногда старая важенка. Она выбирает пастбище, распределяет роли, когда нужно пробивать путь через снежные сугробы, следит за порядком. С непокорными расправляется очень просто — бьет их рогами. Наверное, ей трудно было бы справиться с крупными, поднаторевшими в драках быками, если бы не вмешалась сама природа.

В октябре у быков отпадают рога, и они ходят комолыми до самой весны. Важенки же сохраняют рога на всю зиму. Удивляюсь, почему олень-самец оказался среди оленух? Обычно, как похолодает, самцы собираются в «бычьи табуны» и держатся вместе до весны…

Олени подбирали на дороге сено. Раньше совхозным коровам заготавливали корм только из диких трав: вейника, пушицы, осоки. Но в прошлом году мелиораторы осушили и раскорчевали обширное болото. И там посадили овес и горох. Конечно, вызреть они не успевают, слишком уж коротко колымское лето. А вот ceнo получается отличное.

Заметив меня, олени сбились в кучу и застыли с высоко задранными головами. Я тоже остановился. Белесая важенка сделала несколько шагов по направлению ко мне. Затем она круто развернулась и в один прыжок оказалась в нескольких метрах от дороги. Следом за нею бросилось все стадо…

Место, где горбоносый стрелял в Роску, я нашел легко. На спуске в Родниковое простирающаяся у дороги снежная целина вспахана до самого мха. Выпрыгнувший тракторист пробился в глубь тайги метров на двадцать. На большее у него не хватило сил. Здесь и в самом деле снега по шею. Надеваю лыжи. Вижу два следа. Неглубокий и частый, ведущий к дороге, и размашистый — убегающего от опасности зверя. Там, где цепочки отпечатков смыкаются, снег исполосован канавками — их пробуравили дробинки. Опустившись на колени, подбираю несколько светло-коричневых шерстинок. Крови нигде не видно. Полегчало на сердце.

Сначала росомаха уходила почти по прямой, потом повернула к Родниковому. Затем зверь залег. Красные тальниковые веточки, окружившие выдавленную в снегу ямку, обглоданы. А это что такое? Кровь! Ночью выпала пороша, поэтому-то я и не сразу заметил красное пятно.

Ножом вскрываю корочку льда на месте лежки, стараясь узнать, как много крови потеряла Роска. Спег пропитан сантиметров на пять-шесть. Многовато. Бедная Росочка.

Поднявшись, она направилась к расползшейся по всей долине наледи.

Над выступившей из-подо льда водой клубится пар.

Как ни легка росомаха, а снег под ней уплотнился, и я могу проследить ее путь через всю наледь. И здесь она шла строго по прямой. Зачем? Может, хотела отсечь себя от преследователей водной преградой, а может, в том краю у нее логово и она торопилась спрятаться?

С противоположной стороны над долиной нависла обрывистая сопка. У ее основания что-то темнеет. Может, это Роска? Вдруг и вправду она? Мороз-то за сорок градусов, а она ранена. Легла отдохнуть и застыла. Как же туда пробраться в валенках?

Неподалеку от наледи отыскиваю поваленную сучковатую лиственницу и разжигаю под ее корнями костер. Здесь же вытаптываю небольшую площадку и выстилаю мелкими ветками. Лыжи оставляю у лиственницы, к наледи буду пробиваться без них.

Еще раз оглядываюсь на полыхающий костер и лезу в воду. У берега не глубоко. Чуть выше щиколоток. Кое-где влагу сковал ледок.

Он стреляет мириадами трещин, но держат. Вскоре вижу, что под сопкой лежит не Роска, а самый обыкновенный камень, с которого ветром сдуло снег. Но продолжаю идти, потому что иначе не узнать, куда девалась росомаха.

Наконец берег. Здесь Роска обкусывала прикипевшие к лапам кусочки льда. На снегу шерстинки и пятнышки крови. Стараюсь убедить себя, что рана не опасная.

От наледи росомаха двинулась на сопку. С крутых склонов недавно сползли две лавины. Может быть, виновницей катастрофы была Роска, потому что след зверя проходит как раз по кромке обрушившегося вниз снега. Лезть вверх опасно — очень круто, да и валенки покрылись льдом.

Возвращаюсь домой.

До вечера просидел в избушке. Читал книжку и посматривал на бегущую вдоль Фатумы тропинку. Казалось, вот-вот на ней появится Роска. Наступили сумерки, я отложил книгу и, не зажигая лампу, все поглядывал в оконце. Луна всплыла над тайгой. До самого крыльца протянулась тень корявой лиственницы. Все ее веточки четко вырисовались на снегу. Только сейчас я обратил внимание, до чего же их много! Если смотреть на луну сквозь эти веточки, она и впрямь кажется запутавшейся в рыбацких сетях золотой рыбкой.