"Росомаха - зверь серьезный" - читать интересную книгу автора (Олефир Станислав Михайлович)

Доверчивость

В середине января сено стали отправлять тракторами. Прицепят сани, навалят целый стог и везут в совхоз. Обычно в рейс выезжало три-четыре трактора. К механизаторам и грузчикам, пользуясь оказией, присоединялись и совхозные охотники. Это же здорово — прокатиться в теплой кабине на 70–80 километров в глубь тайги! По дороге погонять глухарей, куропаток, а там, глядишь, повезет — и повстречается олень или лось.

Сначала сено выбирали с ближних покосов, но вот очередь дошла до дальних Сокжоевых лугов, и вся компания нагрянула ко мне в Лиственничное.

За день до этого приезжал Шурига и предупредил, что в Родниковом распадке наледь вот-вот перекроет дорогу. Так что недели две мне придется пожить в одиночестве.

Я уже поужинал и, перед тем как забраться в постель, вышел на улицу. К ночи сильно похолодало. Предвещая ясную погоду, высыпали крупные зеленые звезды. Млечный Путь протянулся через все небо и скрылся где-то за сопками. Скованный пятидесятиградусным морозом снег излучал матовое сияние. Закостенелые лиственницы клонились к стылой земле, и мне их было жалко. Не верилось, что в этой почти космической стыни сохранилось что-то живое. Умолкла тайга, упряталась под ледяным панцирем звонкоголосая Фатума. Петляющее в тальниковых зарослях русло реки казалось широкой дорогой.

Тишина. Только изредка потрескивают, я бы сказал, даже покрякивают деревья да в глубине избушки о чем-то бормочет транзистор.

Неожиданно слышу какой-то рокот. Кажется, вездеход. Недавно заезжали охотники из Магадана. У них было две лицензии на отстрел лосей. Я напоил их чаем и устроил ночевать. Они расспрашивали про лосей. Я сказал, что раньше здесь жили лось, лосиха и малыш-лосенок, но на прошлой неделе их обстреляли приезжавшие за сеном шоферы, и звери куда-то ушли. На самом деле лосей никто не беспокоил, и они всей семьей бродят километрах в трех от Лиственничного. Совсем недавно гостили на моем галечнике.

Охотники посетовали на то, что придется пробиваться к самой Буюнде, и укатили. Теперь, наверное, возвращаются.

Мотор на мгновенье стих и вдруг взорвался мощно и властно. Нет, это, скорее всего, трактор, да не один. За сеном едут. Может, Шурига нашел объезд?

Тороплюсь в избушку. Нужно ставить на огонь все три чайника и разжигать печку в бригадирской. Всем прибывшим в моей избушке не разместиться.

Через полчаса у реки появляется цепочка огней. Набрасываю куртку и тороплюсь навстречу. Все-таки я здесь хозяин, и долг вежливости требует встречать гостей у ворот. Один, два, три, четыре. Трактора, чакая разболтанными траками, проплывают мимо меня и заворачивают в Лиственничное. За каждым трактором тянутся широкие длинные сани…

В избушку набилось много людей. Одни скромно жмутся у двери. Это новички, и таежное житье-бытье им в новинку. Другие ведут себя более чем уверенно. Подкладывают в печку дрова, разливают по кружкам чай. Высокий горбоносый парень успел снять валенки, забрался с ногами на мою кровать и роется в объемистой сумке, извлекая различные припасы. На столе гора всякой снеди. Жареные куры, колбаса, сало, три каравая белого хлеба.

Под низким потолком плавают клубы табачного дыма. Даже керосиновая лампа начала коптить.

На полу возле печки белеют убитые куропатки. На взъерошенных перьях мазки крови. Длинный, сидящий на кровати, первым замечает меня:

— О, начальник явился! Давай к столу. Сейчас перекусим с дороги, а потом уху из куропаток заделаем. Самая вкусная уха — из петуха. Вы не представляете, До чего я люблю дичь!

Он настораживается, а рыскавшая в сумке рука замирает. Горбоносый медленно поворачивается к возившемуся с чайником трактористу:

— Сергей, ты соображаешь? Правильно говорят, если человек идиот, то это надолго. Как ты мог положить патроны в сумку с продуктами?

Горбоносый достает из сумки четыре ярко-красных патрона и выставляет их на стол.

— Из-за тебя я без шапки остался. Представляешь мое горе, начальник, — это уже ко мне. — Выныриваем из ложка, и прямо перед нами росомаха. Стоит, как специально ждет, значит. Я за ружье, мы перед этим куропаток гоняли, ну патроны с мелкой дробью в стволах и остались. Я за патронташ — и там пусто. Хорошо помню, что перед самым выездом четыре гильзы волчьей картечью набил. А она глядит. Здесь из заднего трактора бегут. Чего, мол, стали? Она заволновалась — и на ход. Я ей дробью вжарил вдогонку.

— Стреляли где? — спрашиваю длинного.

— Недалеко. За поворотом на Родниковое. Уже темнеть начинало. Я даже мушки толком не видел. А что, знакомая?

— Вы ее ранили?

Тот, что с чайником, пожимает плечами:

— Кто ее знает? Я хотел посмотреть, сунулся, а там снега по шею. Ей-то что? У нее лапы — как лыжи. Раз-раз — и подалась.