"Скачу за радугой" - читать интересную книгу автора (Принцев Юзеф Янушевич)

IV

Новый вожатый появился в лагере перед самым отбоем. Прошла вечерняя линейка, спустили флаг, погасили свет в спальнях у малышей. Ребята из старших отрядов толпились у умывальников и, пересмеиваясь, тянули время: прийти в спальню после горна на сои считалось особым шиком. Людмила нервничала и отчитывала отрядных вожатых, те покрикивали на ребят, я возня у умывальников постепенно стихала. Не расходились только самые отчаянные. Делая вид, что старательно моют шею, они направляли струю воды на соседей, те визжали и окатывали зачинщиков, а заодно прибежавшую на шум вожатую.

Никто не заметил юношу в очках, присевшего на клубное крыльцо. Только когда протяжно и хрипло отзвучал горн и вожатые, мокрые и веселые, разогнали ребят по спальням, Людмила увидела незнакомого парня.

— Почему в лагере посторонние? — крикнула она дежурной вожатой.

— Я не посторонний, — парень вынул какую-то бумажку и протянул ее Людмиле. — Здравствуйте.

Людмила посветила фонариком и пробежала глазами бумажку.

— Имя-то какое длинное! — уже мягче сказала она. — Вениамин, да?

— Можно Веня, — привычно ответил парень и встал, тяжело опираясь на палку.

— Людмила Петровна, — представилась старшая вожатая и засмеялась. — Можно — Люся! Что с ногой?

— Оступился.

— Надо врачу показать.

— Обойдется, — махнул рукой Вениамин.

— Идите в столовую, — сошла с крыльца Людмила. — С отрядом я вас завтра познакомлю. На линейке.

Она вдруг замерла в охотничьей стойке, бросилась в кусты и выволокла оттуда растерянного Тяпу.

— Вот! — победоносно взглянула она на нового вожатого. — Полюбуйтесь! Вячеслав Тяпунов — ваш подопечный. Почему разгуливаешь после отбоя, Тяпунов?

— Я ноги мыл, — посмотрел на свои давно не мытые ноги Тяпа.

— А распорядок дня для тебя не существует? — голосом диктора вещала Людмила. — Ты выше этого?

— Почему выше? — уныло тянул Тяпа. — Ничего не выше!..

— Очень остроумно! — смерила его уничтожающим взглядом Людмила и, потеряв всякий интерес к Тяпе, опять коршуном бросилась в кусты. На этот раз ее жертвой оказался Шурик.

— Ты тоже ноги мыл, Озеров? — демонстрировала вон педагогический опыт Людмила. — Или шею?

— Ноги, — пролепетал Шурик, тараща глаза на Вениамина. — И шею тоже.

— Поразительная чистоплотность! — отвернулась от него Людмила и скомандовала: — Орешкин, Пахомов, Коновалов, Мачерет, Травина — ко мне! Выходите, выходите... Я вас все равно видела!

Первым из кустов появился Генка. За ним — остальные.

Людмила стояла в позе укротителя хищных животных, который только что проделал опаснейший трюк и ждет аплодисментов.

— Второе звено первого отряда! — объявила она. — Наше несчастье!

«Наше несчастье» помалкивало.

— А это ваш новый вожатый! — эффектно провела концовку номера Людмила и сделала шаг в сторону.

Аплодисментов не было. Второе звено враждебно молчало.

— Здравствуйте, — шагнул к ним новый вожатый. — Меня зовут Вениамин.

— Можно — Веня, — угрюмо сказал Генка.

В горле у Людмилы что-то пискнуло. Она откашлялась и растерянно спросила:

— Вы что?.. Вы его знаете?

— В первый раз вижу, — серьезно ответил Вениамин. Людмила подозрительно посмотрела на него, не зная, как расценить происшедшее, привычно начала:

— А ты, Орешкин... — потом махнула рукой и устало сказала: — Марш спать!

Генкина койка стояла у стены, прямо против окна, и, засыпая, он всегда видел темный прямоугольник неба и лохматую ветку ели. Ветка была похожа ни лапу какого-то огромного зверя. В ветреную погоду она тихонько раскачивалась и царапала стекло, будто просилась в дом. Генка смотрел на нее и думал о том, что теперь-то наверняка вылетит из лагеря. Людмила, конечно, расскажет этому очкарику о пропаже плафонов, а тот немедленно выложит, что видел их в землянке. Расставаться с лагерем Генке было не очень жалко. Он доживал здесь вторую смену, и лагерная жизнь ему порядком надоела. В городе можно прошвырнуться в киношку, поесть вдоволь мороженого, сгонять в футбол, смотаться с ребятами на Петропавловку и в ЦПКиО. Вот только мать!

Генка представил себе, как она сначала испугается, увидев его дома, потом запричитает и будет ходить по квартире с заплаканными глазами, а он не сможет ни объяснить случившегося, ни сказать ей что-нибудь в утешение и будет только бубнить: «Да брось ты, мам!» Генка перевернулся на живот и уткнулся головой в подушку.

— Не спишь? — услышал он голос Тяпы.

— Жарко, — буркнул Генка.

— Хочешь сухарика?

— Отстань!

— Соленые! — захрустел в темноте Тяпа.

— Днем мнешь, ночью мнешь, — подал голос Пахомчик. — Лопнешь!

— Не лопну! — успокоил его Тяпа. — Кинуть один?

— После них пить охота.

— Бак-то в коридоре!

— Ну давай! — согласился Пахомчик. Теперь они захрустели вдвоем.

— Дадите вы спать или нет?! — закричал Генка. — Хрумкают, как лошади!

— Нервы у тебя! — заметил Тяпа и опять захрустел сухарем.

Генка присел на койке, собираясь встать и выдать Тяпе по шее, но раздумал и снова улегся на спину.

— А может, не скажет? — спросил Генка. — А, Тяпа?

— Витамнн-то? — подхватил Тяпа. — Скажет! Ему выгоды пет скрывать!

— Выгоды? — растерялся Генка.

— Ну?! — подтвердил Тяпа. — Людмила ему кто? Начальство! А мы ему кто? Никто! Доложит и сразу в авторитете. Это и ежику пьяному понятно!

В уверенном голосе Тяпы звучало такое неприкрытое злорадство, что Генке стало не по себе.

— А ты вроде и ни при чем? — спросил он.

— А что я? — спокойно ответил Тяпа. — Мне сказали, я пошел. — И, нисколько не сомневаясь в своей правоте, деловито добавил: — Всех из лагеря не попрут: че-пе. А одного разрешается. Для профилактики!

— И все-то ты знаешь, Тяпа! — не то с сожалением, не то с угрозой сказал Генка и отвернулся к стене.

Обшитая еще не крашенной вагонкой, она пахла смолой и лесом. Прямо перед Генкиным лицом чернели два сучка. Генка прищурился, и сучки превратились в два черных глаза, сверкающих в прорезях белой маски. И сразу почему-то вспомнилось, как презрительно и брезгливо сказал про маски этот длинный парень, новый вожатый. Много он знает! Генка откинулся на подушку и, закрыв глаза, мысленно прокрутил самые захватывающие кадры любимого фильма. Скачут... Отстреливаются... Спасают... Мстят... Масок не было! Нигде! Ни одной! Генка в растерянности сел на койке. Неужели у него смешалось в голове все, что он видел в фильме и что придумывал сам? Выходит, прав был новый вожатый: ковбои не носят масок. А значит, и вся затея с плафонами была ни к чему?! Генка замычал и саданул кулаком подушку.

— Зуб, что ли? — сонно спросил из темноты Пахомчик.

Генка не ответил. Он смотрел на белеющий под потолком плафон. Точно такие же еще недавно висели в клубе. Теперь их надо срочно вешать обратно. Завтра же ночью! А если на утренней линейке его шуганут из лагеря? И что он скажет ребятам? Зачем снимали? Да и не похожи они вовсе на маски, эти плафоны! Чтобы не видеть ненавистный плафон, Генка натянул на голову одеяло и опять с надеждой подумал: «Вдруг случится чудо и никто ничего не узнает?» Но тут же вспомнил уверенные слова начальника: «Все узнаем. Не на Марсе живем!»

«А хорошо бы! — размечтался Генка. — Вызывают на линейке, а я уже — тю-тю! Где Орешкин? На Марсе!»

Генка блаженно улыбнулся и свернулся калачиком под одеялом, оставив маленькую щелочку у глаз. В телочку уютно светила луна, и еловая ветка за окном, покачиваясь от поднявшегося ветра, то открывала, то опять закрывала незнакомую Генке яркую звезду.

«Марс!» — почему-то решил Генка и чуточку приоткрыл одеяло. Звезда светилась то слабее, то сильнее, и от этого была то дальше, то ближе. Если Генка закрывал левый глаз, звезда перемещалась вправо, если правый — влево, и Генке казалось, что это он сам шагает с одной звезды на другую в черной невесомости космоса. Тело его и вправду стало легким-прелегким, и, засыпая, он вдруг увидел Олино лицо в скафандре, похожем на плафон. Она протягивала к нему худенькие руки и говорила:

— О Сын Неба! Возьми меня на Землю! Я хочу видеть зеленые горы, белые облака, синее небо! Ты добрый великан из моих детских снов!

И Генка поднимал ее на своих сильных руках и бережно нес к сверкающему кораблю, а за ними бежал, путаясь в длинном черном халате, Тяпа и что-то угрожающе кричал и размахивал палкой с блестящим шариком на конце. Из шарика летели голубые молнии, но уже захлопывался люк, и корабль взмывал в небо, стремительно уносясь к далекой маленькой звездочке, ближе которой нет во всей Вселенной.

Чудо, о котором мечтал Генка, свершилось!

На утренней линейке о них не было сказано ни слова. Людмила представила нового вожатого, объявила распорядок дня, назначила дежурных и распустила линейку. «Семерка» недоумевала. За завтраком они сидели молчаливые и растерянные. Только Пахомчик восхищенно повторял:

— Витамин-то? Ну Витаминчик! Молоток!

— Начальника ждет, — умерил его восторг Тяпа. — Приедет из города, он и доложит.

— А Людмиле почему не сказал? — не сдавался Пахомчик. — Не все равно ему?

— Сравнил! — Тяпа допил лишнюю кружку какао и пошарил глазами по столу: нет ли где еще бесхозной. — Людмила твоя что? «Пионер — всем ребятам пример!» А у начальника зарплата в руках, питание, премии там всякие. Понимать должен, не маленький!

— Врешь ты все, Тяпа! — вдруг закричал Шурик. — Врешь!

Он бросил ложку, она со звоном полетела куда-то в сторону, но Шурик даже не взглянул на нее. Он стоял против Тяпы, сжав кулаки, маленький и тонкий, и губы его странно подергивались.

— Во псих! — спокойно сказал Тяпа и оглянулся на бежавшую к ним дежурную по столовой. — Тебя трогали? Ты чего в пузырь лезешь?

— Что случилось, Озеров? — остановилась перед их столом дежурная.

— Какаом обжегся, — ответил за Шурика Тяпа. — Я ему говорю: дуй — а он не слушается.

— Осторожней надо, Озеров, — успокоилась дежурная. — Ложку отнеси в мойку и скажи, чтоб тебе дали чистую. Ты слышишь меня, Озеров?

Шурик выдохнул воздух, кивнул и, поискав глазами упавшую ложку, поплелся между столиками к раздаточному окну.

— Ну, Тяпа! — процедил сквозь зубы Генка. — Ты допросишься!

— А чего? — захлопал ресницами Тяпа. — Сказать нельзя?

— Ты говори, да не заговаривайся! — Генка поднялся и направился к выходу из столовой.

— Да брось ты, Ген! — побежал за ним Тяпа и, заглядывая в глаза, быстро-быстро заговорил: — Он, может, и не скажет! Витамин-то! Чего ему с нами отношения портить? А, Ген? Подработает к стипешке, и ладно! Студент небось? Как думаешь, Ген?

— Да не трещи ты! — отмахнулся от него Генка.

— Я не трещу! — хитро заблестел маленькими глазками Тяпа. — Я разговариваю! А что ты сегодня такой сердитый? Спросить тебя можно или нет?

— Ну? — остановился Генка.

— Что с масками делать будем? — прищурился Тяпа. — Так обратно и повесим?

Генка взглянул в щелочки Тяпиных глаз и насмешливо сказал:

— А это не маски. Скафандры.

— Какие еще скафандры? — опешил Тяпа.

— Космические! — уже на ходу ответил Генка и небрежно добавил: — Сегодня летим на Марс!

Генка скрылся за углом столовой, а Тяпа все еще стоял на прежнем месте.

Два пробегавших мимо малыша остановились и, подражая Тяпе, постояли с открытым ртом. Потом засмеялись и побежали дальше.