"Ричард Длинные Руки – курфюрст" - читать интересную книгу автора (Орловский Гай Юлий)Глава 3Я вздохнул и сам ощутил, как медленно темнеет мое лицо, гаснет блеск глаз, а улыбка превращается в гримасу. — Вы меня предупреждали, — сказал я невесело, хотя и не помнил, чтобы предупреждали, но лучше такое сказать самому, чем обязательно скажут они, — говорили, чтобы я не зарывался… Но, увы, теперь вижу, что вовсе не мудрый и предусмотрительный, каким себя считал, а дурак дураком. А еще и самоуверенный без меры… Сэр Уильям покосился на Барбароссу, тот кивнул, и сэр Уильям спросил участливо: — Сэр Ричард, ошибок не делает только тот, кто еще не родился. Что за беда такая у вас? Я помолчал, собираясь с мыслями и прикидывая, с чего начать, Барбаросса проворчал: — А ты знаешь, что он уже эрцгерцог? Титул получен от заокеанского императора! Теперь я точно что-то не понимаю. В его мощном голосе проскользнула даже не угроза, а всего лишь неудовольствие, но меня передернуло, будто попал под удар молнии. — Ваше Величество, — произнес я преданно, — вы же знаете, Сен-Мари завоевывалось вашими войсками! Пусть даже две трети считают себя армландцами, но я не сепаратист, я убежден, что Армландия — неделимая и неотъемлемая часть королевства Фоссано!.. Таким образом и королевство Сен-Мари — вассальная территория вашего Фоссано. И даже те острова — часть королевства Фоссано, хотя мне и подарил их император, обретающийся на Юге! Сэр Уильям проворчал уязвленно: — Хорошо дарить то, что самому не принадлежит. Мы тоже так умеем. Особенно Его Величество… Барбаросса посмотрел на него волком, обратил царственный взор ко мне. — Так, про успехи слышали. А теперь давай про то, о чем будешь говорить быстро, вскользь и шепотом. — А еще почему, — сказал сэр Уильямс с удовольствием, — дурак дураком? — Да-да, — поддержал Барбаросса, — и громче, громче! С выражением. Мое Величество это любит. Я вздохнул. — Смеетесь, думаете, что какие-то пустяки… Но это в самом деле серьезно. Я потерпел поражение. И без вашей помощи у меня нет шансов. Вообще! Оба посерьезнели, Барбаросса промолчал, сэр Уильям кивнул. — Начинай. — Как я уже рассказал Его Величеству, — сказал я, — победы сыпались со всех сторон. Сен-Мари полностью под нашим контролем, что значит — под вашей властью, Ваше Величество. То же самое и с Гандерсгеймом, где мы практически уничтожили все вражеские войска и захватили все земли. Одну из бухт в Сен-Мари я сумел обезопасить от пиратов, теперь там строится настолько могучий флот, что сметет всех пиратов с лица Земли, а Его Величество станет королем всех океанов!.. И вот тут-то я и просчитался. — В чем? — потребовал сэр Уильям. — Что Его Величество, — сказал Барбаросса иронически, — то есть мое Величество станет королем океанов. Щас он мне так и подарит это мокрое королевство! — Вы им станете, — заверил я. — Только погодя. По дороге некоторый облом… Для того чтобы захватить Сен-Мари недолгой, изнурительной войной, в которой у нас не было шансов, так как Сен-Мари богаче и сильнее Армландии и даже, простите, Фоссано, я увел из Армландии, как вы знаете, все войска! И рыцарей, и пеших, и вспомогательных. Потом из покоренного Сен-Мари я двинул все эти войска в Гандерсгейм… — Зачем? — спросил Барбаросса. — Опять же, — ответил я, — чтобы не увязать в долгой войне. Мы практически сокрушили варваров… Барбаросса нахмурился, явно хочет сказать про необходимость надежного тыла, сэр Уильям как услышал его мысли, повернулся ко мне, ожег строгим взглядом. — Самонадеянно, — произнес он. — Не укрепив тыл? И что, в Сен-Мари вспыхнуло восстание? Я покачал головой. — Нет, Сен-Мари полностью под контролем. Местные лорды мне верны… В основном. — Так в чем же дело? Я вздохнул, обвел их тоскливым взглядом. — Гиллеберд вторгся в Армландию. Сэр Уильям грубо выругался, Барбаросса с силой ударил кулаком по подлокотнику, брови сдвинулись над переносицей, а глаза грозно засверкали. — Сволочь, — сказал он с нажимом. — Хитрый лис, никогда не вступит в сражение, пока не убедится, что противник впятеро слабее! Он не рыцарь! — Зато король, — буркнул Уильям. — И армию, как мы знаем, готовил долго и старательно. Барбаросса обратил на меня гневный взор. — Что Гиллеберд успел к этому времени? — Продвигается в глубь Армландии, — ответил я с тоской. — Укрепленные замки обходит, все равно сдадутся, а сам старается захватить как можно больше земель. — Всю Армландию? — Да, — нехотя признал я, — это ему сейчас по силам. Но уверяет, что только часть. — Врет, — сказал сэр Уильям убежденно. Барбаросса кивнул. — Да, он не остановится, пока не подойдет к Тоннелю. И в его руках окажется контроль над всей торговлей с Югом! Они надолго задумались, Барбаросса покрутил в пальцах кубок с вином, но машинально отставил. Боевой огонь в глазах Уильяма медленно угасал, лицо первого советника короля мрачнело. Я напрягся, готовясь услышать то, чего боялся больше всего. Сэр Уильям старался не смотреть на меня, а когда заговорил, в голосе было полно горечи: — Мы не готовы воевать. Часть наших войск в самом деле сейчас по ту сторону Великого Хребта. В этом самом проклятом Сен-Мари. Остальных нужно еще долго собирать. А у Гиллеберда прекрасная и хорошо вооруженная армия. Его Величество прав, Гиллеберд не нападает, пока не убедится, что противник впятеро слабее. Он точно просчитал все, сэр Ричард. Барбаросса пробормотал: — И учел нашу возможную помощь. — Наверняка, — согласился сэр Уильям. — Его шпионы в последнее время слишком уж активно собирали сведения о наших настроениях, военных силах. Он знает, что если и выступим на помощь, он успеет как укрепиться в замках, так и перекрыть мосты и дороги. Барбаросса рыкнул: — Черт, какая же хитрая сволочь! И не бросишь ему вызов на поединок! Сэр Уильям пожал плечами. — Почему? Можете бросать сколько угодно. Барбаросса поднял на меня угрюмый взгляд. — Похоже, в самом деле Гиллеберд всех нас обыграл вчистую. Еще до начала войны. — Войны не будет, — сухо сказал сэр Уильям. — Сэр Ричард совершил серьезнейшую ошибку, оставив Армландию без защиты, так что Гиллеберд берет ее фактически без боя. Нам пришлось бы двигаться через те проклятые болота, где нет дорог. Это погубит половину армии! А та, что измученно выберется на берег, поляжет под ударами его хорошо обученного и отдохнувшего войска. Барбаросса снова ударил кулаком по подлокотнику. — Сволочь, сволочь!.. Он заберет у меня всю Армландию!.. И границей будут именно эти проклятые болота! — А с южной стороны, — сказал сухо сэр Уильям, — Великий Хребет. Барбаросса в ярости смял кубок в могучей длани и швырнул через всю комнату. Я напомнил отчаянно: — Под Хребтом Тоннель… — И что? — спросил сэр Уильям зло. — Считай, что его нет! Закрыть его легко с любой стороны. А если пользоваться, то лишь с разрешения Гиллеберда. И на его условиях. Я сказал отчаянно: — Не решайте сейчас! Дайте мне шанс… Барбаросса прорычал: — Да нет шансов… — Я поговорю с королем Роджером Найтингейлом, — пообещал я. — Королевство Шателлен примет нашу сторону! Барбаросса угрюмо смотрел на меня исподлобья с нескрываемой злостью. — Думаешь, — прорычал он, — сэр Уильям не подумал о нем? Шателлен — слабое королевство, армии в нем почти нет, сам король воевать очень даже не любит. Я сказал умоляюще: — Но кто же должен быть?.. Кто с той стороны Турнедо? Королевство Варт Генц? У меня с ними торговый договор… Сэр Уильям поморщился. — Сэр Ричард, не хватайтесь за соломинку, это не по-мужски. Варт Генц заключает лишь те торговые соглашения, которые выгодны ему. Кстати, как и все мы. С какой стати Варт Генц будет поддерживать вас в ненужной ему войне? — Не знаю, — ответил я растерянно. — Но какой-то выход же должен быть? Ну нельзя же так… Почему я должен проиграть так сокрушительно?.. Это другие могут, но не я… Я чувствовал, насколько выгляжу жалким, Барбароссе уже противно, старается вообще на меня не смотреть, а сэр Уильям произнес с великой неохотой: — Дело в том, сэр Ричард, что для кого-то как раз вы — «другие». Которые проигрывать могут сколько угодно. Барбаросса подытожил усталым голосом: — Давайте на этом закончим. Уже ночь на дворе. День был тяжелым… Сэр Ричард, вас проводят в ваши покои. Собачку можете оставить. Спокойной ночи! Я поднялся, отвесил церемонный поклон. — Ваше Величество… Он кивнул, и я удалился в коридор, куда Пес ухитрился выскользнуть, словно умеет становиться худым, как червяк, раньше меня. Молчаливый слуга поклонился и жестом попросил следовать за ним. Бобик помнит ту комнату не хуже меня, первым взбежал на этаж и сел возле двери, показывая, что вот, нашел, что бы мы без него делали. — Спасибо, — сказал я, обращаясь то ли к Бобику, то ли к слуге, то ли к тем, с кем разговариваю мысленно. — Спасибо… Совсем не печалиться нельзя, но и слишком скорбеть — тоже. Мудрецы сказали, что человек пусть белит дом свой, но пусть оставляет небольшое место небеленым в воспоминание о Иерусалиме. Я напоминал себе эту нехитрую истину, чтобы душа не сгорела в незримом огне отчаяния и злости. Знаю, война — нехорошо, все мыслители ее осуждают, я — тем более, как великий мыслитель и чистейшей души паладин, но как же хочется схватить что-то тяжелое в руку и бить по головам гадов, что посмели, напали, вероломные, подлые, такие вообще не должны жить и загрязнять окружающую среду… Я отослал слуг, сел на край ложа, скинул правый сапог с натруженной ноги и остался так в тупом оцепенении, когда мысли ворочаются толстые, сонные и отупевшие, а сам я чувствую себя на уровне развития хламидомонады… Некий сгусток тумана, похожий на пар из кухонного котла, выплыл из стены. Я видел краем глаза и не обращал внимания, но тот не рассеялся, а стал еще плотнее. Я устало повернул голову, туман с трудом обретает какую-то форму, в верхней части проступило некое подобие лица, тут же смазалось, как под порывом ветра, начало восстанавливаться снова. — Логирд, — проговорил я, еще не веря себе. — Это ты? После паузы прошелестело нечто едва слышное: — Да-а… — Логирд, — сказал я радостно. — Как я рад, что с тобой ничего не случилось! В тумане снова проступило лицо, на этот раз удлиненное и с тяжелой лошадиной челюстью. — Разве, — прошелестело оттуда, — не случилось? Я сказал бодро: — Многие хотели бы вот так, как получилось у тебя! Туман колыхался, я видел, что некромант пытается закрепить формы, но удалось только с лицом, а ниже туман продолжал клубиться бесформенный и неопрятный. — А я уже устал, — прошелестел все тот же безжизненный голос, лишенный оттенков. — Трудно оставаться… когда ничто животное не держит… Человек не может одним разумом, это я ощутил… И скоро растаю, исчезну… — Нет, — сказал я в тревоге, — если ты здесь, то это и есть твое чистилище!.. За твое самопожертвование ты не попал в ад, но и в рай тебе нельзя… пока… пока ты не сделаешь что-то важное! — Боюсь, — ответил он тихо, — не успею. Мне открыто многое, но без низменных человеческих желаний все ненужно, неинтересно, ни к чему… Я сказал быстро: — А ты можешь предсказывать будущее? Он покачал головой. — Будущего еще нет. Потому предсказать его нельзя. Точнее, невозможно. Кто предсказывает — лгуны. Но могу сказать, что когда Темный Бог убил меня, он забрал и все мои умения. А вы, сэр Ричард, убив Терроса, забрали и его умения, и мои, и всех, кого он поглотил. Например, вы можете вызывать души мертвых… Я сказал резко: — Ни за что!.. Даже если Террос еще во мне, я темным не стал. Логирд прошелестел едва слышно: — Он в вас, сэр Ричард… Отныне в вас и пребудет… Самое большее, что можете сделать — не пользоваться его мощью. — Вот и не буду, — отрезал я. — Это нечистая мощь. — Мощь, — шепнул он, — как многие ошибочно полагают, не может быть чистой или нечистой… Дескать, просто мощь. И вы не утерпите… — Утерплю, — пообещал я. В сгустке тумана темные впадины глазных ям стали глубже и чернее, проглянуло жуткое небо, во мне застыла кровь, когда я увидел далекие холодные звезды. — Человек, — произнес он совсем тихо, — может удержаться от всего. Но не от применения силы. Весь человек… в силе… И вы станете Темным. Это неизбежно… — Логирд! — Станете, — повторил он, — если только… — Что? — Если только, — договорил он, — если в вас мощи не меньше… Он таял на глазах, я вскрикнул: — Логирд! Не уходи! — Еще вернусь, — донесся затихающий голос. — Еще не конец… Он исчез, а я остался сидеть в той же глупой позе, когда один сапог лежит на ковре, а второй на мне. Логирд прибыл вовремя или не вовремя, это с какой стороны смотреть, со дна сознания как раз начала было всплывать соблазнительная мысль воспользоваться темной силой, а то и черной короной. Драконом вряд ли здесь смогу, это потухребтовая возможность, даже птеродактилем, но все равно что-то да сумел бы, я же гуманист и человек высокой культуры, мне соблюдать рыцарство ни к чему, мне нужен результат… Два чашки горячего крепчайшего кофе ошпарили горло и внутренности, заставили сердце стучать чаще, разгоняя застывшую, как у глубоководной рыбы, кровь. Внутри черепа стало горячо, усидеть не удается, я вскочил и, сорвав в раздражении с ноги и второй сапог, пошел мерить крупными шагами комнату. Хоть головой бейся о стену, но пока ничего не идет в череп, кроме совсем уж дури. Нет, точно надо еще кофе… |
||
|