"Тайное становится явным" - читать интересную книгу автора (Волков Федор Дмитриевич)
Глава VI За спиной союзника
 |
Сообщение о нападении фашистской Германии па Советский Союз было получено британским премьером Уинстоном Черчиллем в 8 часов утра 22 июня в его загородной резиденции Чекерс, куда он прибыл в субботу.
Уинстон Черчилль располагал неопровержимой информацией, поступавшей в середине июня по дипломатическим и разведывательным каналам: нападение Германии на СССР — вопрос дней.
За неделю до вторжения Германии «бывший военный моряк» — так Черчилль именовал себя в тайной переписке с президентом США Франклином Рузвельтом — писал ему: «Судя но сведениям из всех источников, имеющихся в моем распоряжении. в том числе и из самых надежных, в ближайшее время немцы совершат, по-видимому, сильнейшее нападение на Россию. Главные германские армии дислоцированы на всем протяжении от Финляндии до Румынии, и заканчивается сосредоточение последних авиационных и танковых сил»[400].
В субботу 21 июня в Чекерсе гостями У. Черчилля были американский посол в Англии Д. Уайнант, министр иностранных дел А. Иден. Здесь же был личный секретарь Черчилля Колвилл. За обедом Черчилль с таинственным видом сообщил гостям о неизбежности скорого нападения Германии на Советский Союз[401]. Прогноз его оправдался через несколько часов.
После 22 июня миллионы людей десятков стран, и особенно советских людей, волновал вопрос: объединят ли военные усилия Англия и США с Советским Союзом в борьбе с фашистской Германией, или они вступят с ней в военную коалицию и создадут единый фронт капиталистических держав против социалистического государства?
Ни для кого не было секретом — британский премьер Уинстон Черчилль всегда был ярым противником Советской республики и всеми силами и средствами стремился уничтожить ее. Его личный биограф Льюис Броад признавал: «Ни один англичанин не воевал против большевизма с большей настойчивостью, чем Черчилль»[402].
Об этой ненависти британского премьера к СССР было известно немецким и итальянским лидерам фашизма. Поэтому не случайно, совершив нападение на Советский Союз, фюрер надеялся, что ему удастся изолировать Советскую страну на международной арене и даже сколотить против нее единый блок капиталистических держав.
Но здесь Гитлер совершил грубый политический просчет: противоречия между фашистской Германией, Италией, Японией и их соперниками, обостренные борьбой за передел мира, источники сырья и сферы приложения капитала, оказались непримиримыми.
Правящие круги Англии и США объективно сложившейся ситуацией подталкивались на союз с Советской страной, с теми самыми большевиками, которых так ненавидел Черчилль[403]. Реалист в политике, а он мог быть им, понимал, что Англия не могла одержать победу или просто выстоять после военного поражения под Дюнкерком, разгрома Франции, воздушных атак люфтваффе без решающей поддержки Советского Союза. Это признавалось в полуофициальных изданиях Королевского института международных отношений. «Сомнительно, чтобы Соединенное королевство смогло выжить, даже при поддержке всего Содружества наций и Соединенных Штатов»[404].
Непреложным было то, что судьбы Англии, Европы и всего мира зависели от исхода борьбы СССР с фашистскими государствами. «Нападение на СССР, — писала 23 июня „Таймс“, — является дальнейшим мероприятием по подготовке решительного нападения на Англию. Германское вторжение в СССР является новым шагом на пути установления Гитлером мирового господства».
Смертельная опасность для самого существования Англии и всей Британской империи, для будущего США повелительно диктовала правительствам этих стран пойти на союз с социалистическим государством против капиталистических, но фашистских государств. СССР не представлял угрозы Англии и США (там это, вопреки пропагандистским кампаниям, хорошо понимали), а фашистские государства — Германия, Италия и Япония непосредственно угрожали им. Союз антифашистских государств был нужен всем, кто был заинтересован в разгроме фашизма. Диалектика и логика мирового общественного развития оказалась сильнее личных симпатий или антипатий буржуазных политиков.
Надежды Гитлера на сговор с Англией и нейтрализацию США потерпели крах. Это был крупнейший политический просчет стратегии фашистских политиков, стоивший им очень дорого, ставший для них роковым.
Когда Черчиллю сообщили о вторжении Гитлера в Россию, это известие вызвало у премьера чувство облегчения, поскольку он понимал: после вступления в войну СССР Англия «уже больше не одинока»[405]. Немедленно он вызвал к себе наиболее близких членов военного кабинета — Идена, министра военного снабжения, лорда Бивербрука, а также английского посла в Москве Стаффорда Криппса. На узком совещании было решено выступить с заявлением о поддержке СССР в войне с фашистской Германией.
Черчилль, Бивербрук, Криппс начали готовить заявление, с которым в 9 часов вечера премьер намеревался выступить по радио. В ходе его подготовки обнаружились расхождения в оценке способности Советской страны к отражению фашистской агрессии. Только за 20 минут до начала выступления Черчилля текст заявления был окончательно согласован[406]. Черчилль умел говорить речи. Он захватывал аудиторию не цветистостью и образностью своей речи, а логикой, аргументированностью, сочностью. «Казалось, — вспоминал Эллиот Рузвельт, — стоило взять его слова в руки и сжать их, чтобы брызнул сок»[407]. Во время речи Черчилль не расставался с неизменной сигарой, задорно торчащей кверху и ловко перебрасываемой из одного угла рта в другой; руки его выразительно рубили воздух, глаза сверкали.
У. Черчилль обрушился на «жестокий, алчный фашистский режим» с его стремлением к расовому господству. «Я вижу, — говорил он, — русских солдат, стоящих на пороге своей родной земли, охраняющих поля, которые их отцы обрабатывали с незапамятных времен… Я вижу десятки тысяч русских деревень… и как на все это надвигается гнусная нацистская военная машина»[408].
Черчилль и его наиболее дальновидные единомышленники понимали степень угрозы не только для СССР, но и для Англии и США, исходившей от фашистской Германии.
«Опасность, угрожающая России, — это опасность, грозящая нам и Соединенным Штатам, точно так же как дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и дом, — это дело свободных людей и свободных народов во всех уголках земного шара… Его (Гитлера. —
В сложившейся обстановке нацистская Германия представляла смертельную угрозу для Британии, а Советский Союз ни в малейшей степени не посягал на ее интересы. «У нас, — продолжал Черчилль, — лишь одна-единственная жизненная цель. Мы полны решимости уничтожить Гитлера и все следы нацистского режима… Любой человек или государство, которые борются против нацизма, получат нашу помощь. Любой человек или государство, которые идут с Гитлером, наши враги… Отсюда следует, что мы окажем России и русскому народу всю помощь, какую только сможем»[409].
Черчилль заключил свою речь словами о решимости Англии сражаться с Гитлером на суше, на море и в воздухе, избавить «землю от самой тени его», «бороться сообща, сколько хватит сил и жизни»[410].
Помогая СССР, Англия спасала свою независимость и суверенитет, защищала себя от фашистского порабощения.
Подобные же мотивы определяли политику Соединенных Штатов в отношении Советского Союза. В день нападения Германии на СССР сенатор-демократ Пеппер заявил: «Мы должны уничтожить Гитлера, или он уничтожит нас». Военный министр США Стимсон предупреждал правительство после нападения фашистской Германии на СССР о возросшей для страны опасности. Президент Франклин Делано Рузвельт признавал: защита «СССР… является жизненной необходимостью для защиты Соединенных Штатов»[411].
Еще за несколько дней до нападения фашистской Германии на СССР Рузвельт известил Черчилля через посла Уайнанта о своем желании «приветствовать Россию как союзника»[412]. Заявление о поддержке СССР Соединенными Штатами было сделано исполнявшим обязанности госсекретаря С. Уэллесом, подтвердившим: «Гитлеровские армии сегодня — главная опасность для американского континента». 24 июня президент Рузвельт заявил вслед за Черчиллем и С. Уэллесом, что США окажут помощь СССР в борьбе против Германии[413].
Подобная позиция Черчилля и Рузвельта — о решимости вести борьбу с фашистской Германией, оказать помощь СССР — нашла поддержку у членов парламента, конгресса, в широких слоях английского и американского народа. 72 процента жителей США высказались за победу СССР над Германией.
24 июня в английском парламенте открылись специальные дебаты по вопросу «О германском вторжении в Россию». Открывая их, министр иностранных дел Иден сделал от имени правительства заявление: «Коварная атака на Советский Союз и нарушение неоднократных торжественных обещаний в конечном счете доказывают человечеству… наличие нацистских планов завоевания мирового господства… Все должны понимать… величайшую и непосредственную угрозу своей безопасности, пока существует нацизм». Иден призвал депутатов объединить с «русскими, борющимися за свою землю», усилия и «противостоять агрессии Гитлера»[414]. Выступивший вслед за Иденом депутат Ли Смит подчеркнул: «Нападение на Россию является частью единого плана нападения на Россию и на нашу страну»[415].
Депутаты от всех партий почти единодушно поддержали позицию кабинета.
От имени рабочих страны выступил в парламенте лидер коммунистов Англии Уильям Галлахер. Он требовал, чтобы правительство «теснее и активнее сотрудничало с Советским Союзом, чтобы… уничтожить фашизм в любой форме и обеспечить длительный, демократический, народный мир»[416].
Героическая борьба советского народа против немецко-фашистских полчищ, начавшаяся в труднейшей обстановке, вызвала сочувствие и активную поддержку всего прогрессивного человечества. Трудящиеся всего мира понимали: на советско-германском фронте решается не только судьба СССР, но и их судьбы, дело национальной независимости и свободы всех народов. И они стремились своей поддержкой СССР выполнить интернациональный долг в отношении первого в мире социалистического государства.
Во главе борьбы против фашистских агрессоров шли коммунистические партии. Компартии Англии и США требовали от правительств своих стран немедленного создания мощной коалиции государств для совместной борьбы с гитлеровской Германией. «Дело Советского Союза, — гласила декларация Компартии Англии, — дело трудящихся народов всего земного шара, дело свободы и социализма».
Коммунисты США также выступили за «полное и неограниченное сотрудничество США, Англии и СССР».
Выступления трудящихся капиталистических стран в поддержку Советского Союза явились одним из решающих факторов, подготовивших создание антифашистской коалиции.
Думая об антифашистской коалиции, правящие круги Англии и США не переставали быть врагами социализма. Было бы наивно считать, что Черчилль, глубоко ненавидевший коммунистическую идеологию, в корне изменил свое отношение к Стране Советов.
Даже в речи, произнесенной 22 июня о намерении Англии помочь СССР, он не скрывал своей ненависти к коммунизму. «За последние 25 лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я. Я не возьму обратно ни одного слова, которое я сказал о нем»[417].
В ходе Великой Отечественной войны Черчилль последовательно осуществлял свой стратегический план — добиться максимального ослабления врага № 1 — фашистской Германии и истощения союзника военного времени — Советского Союза, с тем чтобы, придя к столу победы, продиктовать свою волю и победителям и побежденным.
Если официальное положение обязывало У. Черчилля быть сдержанным, его сын Рандольф заявил: «Идеальным исходом войны на Востоке был бы такой, когда последний немец убил бы последнего русского и растянулся мертвым рядом»[418].
В США подобное же высказывание принадлежит сенатору Гарри Трумэну, позднее ставшему президентом. «Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше»[419].
Как сообщал советский посол в США К. Уманский, сам «Рузвельт, правительственный лагерь в целом и рузвельтовское большинство в конгрессе заняли сегодня по вопросам германского нападения на нас выжидательную позицию». Для Рузвельта «перспектива победы немцев… неприемлема, ибо угрожает Англии и в конечном счете планам США, перспектива же нашей „слишком“ сокрушительной победы и влияние на всю Европу его пугает с классовых позиций»[420].
В правительстве Черчилля, в администрации Рузвельта, в английском парламенте и конгрессе США, на ответственных дипломатических постах, в высших аристократических салонах Лондона и Вашингтона было немало людей, которые благословляли нападение Германии на Советский Союз, считая его «даром провидения».
Поход Гитлера на СССР был давнишней мечтой всех пособников фашизма. Об этом откровенно писали в сотнях статей американский газетный король Вильям Рандольф Херст и его единомышленники Роберт Маккормик и Джозеф Паттерсон.
Известие о нападении Гитлера на СССР вызвало ликование в лагере изоляционистов США, видевших в бесноватом фюрере «единственный оплот против большевизма»[421]. Волна антисоветской истерии охватила созданный еще в 1940 г. изоляционистский комитет «Америка — прежде всего», возглавленный генералом Робертом Вудом, автомобильным королем Генри Фордом, сенаторами Бертоном Уилером, Джеральдом Наем, членами палаты представителей Гамильтоном Фишем, Клэром Гофманном и Стивеном Дэем. Ярым пронацистом был известный американский летчик, совершивший перелет через океан, Чарлз Линдберг, призывавший объединиться с фашистской Германией.
Ч. Линдберг, Г. Фиш, Б. Уилер, Дж. Най — представители антирузвельтовской фашиствующей группировки и другие реакционеры энергично выступали против помощи Советскому Союзу в его трудной борьбе. Открытых и замаскированных агентов фашизма в США поддерживал сенатор Тафт.
Против помощи СССР активно выступали члены американской секции «международного комитета борьбы с мировой угрозой коммунизма» Уолтер Коул, Уолтер Стил, Арчибальд Стивенсон и другие. В публичной брани по адресу СССР изощрялся давний антисоветчик, верный Уолл-стриту профсоюзный босс — вице-президент Американской федерации труда Мэтью Уолл.
Бывший президент США Герберт Гувер цинично заявил: «Говоря по правде, цель моей жизни — уничтожение Советской России»[422].
Даже в самой администрации Рузвельта, в госдепартаменте США была довольно сильная группировка, выступавшая против любой американской помощи СССР[423].
Подобные взгляды всецело разделялись английскими реакционерами. Министр авиационной промышленности в правительстве Черчилля Мур-Брабазон заявил о заинтересованности Англии в обескровлении СССР и Германии, после чего Англия займет господствующее положение в Европе.
Антисоветские воззрения разделяли и активно поддерживали Гитлера посол Англии в США лорд Галифакс, посол во франкистской Испании Самуэль Хор, депутаты парламента Локкер Лэмпсон, генерал Альфред Нокс, члены махрово-реакционной «группы имперской политики», тесно связанные с фашистскими организациями в Англии, возглавленными Освальдом Мосли. Их поддерживали представители клайвденской клики и многие другие пронацистски настроенные деятели.
«Давние враги Советского Союза, — писал леволейбористский журнал „Трибюн“, — все еще имеют силу и влияние в Англии»[424]. Именно поэтому депутат-коммунист У. Галлахер решительно требовал вывести из состава английского правительства «всех мюнхенцев и предателей».
Однако, как ни сочувствовали в душе подобным воззрениям профашистских элементов Черчилль и его единомышленники в Англии и США, политические соображения диктовали им в то время необходимость оказывать поддержку СССР. «Вынужденное вступление СССР в войну с Германией ускорило объединение антифашистских сил. Советское правительство всемерно способствовало сплочению всех стран и народов для борьбы с агрессивным блоком»[425].
Под давлением народных масс и с учетом соотношения сил на мировой арене правящим кругам Англии и США, какими бы сильными ни были реакционные воззрения и корыстные расчеты некоторых империалистических политиков, все-таки пришлось встать на путь поддержки Советского Союза, пойти на создание антифашистской коалиции.
Созданию этой коалиции в весьма большой степени содействовала внешняя политика СССР накануне Второй мировой войны. Сейчас появилось немало охотников утверждать, что СССР действовал как-то «не так» в конце 30-х годов. Но история выявила совершенно непреложный факт. Создание антифашистской коалиции подготовлялось неустанной борьбой СССР за мир и коллективную безопасность, против планов поборников «умиротворения агрессоров», фактически подталкивавших Гитлера на путь развязывания войны.
Антифашистская коалиция была, с одной стороны, союзом народов против фашистских государств, а с другой — союзом государств с различным социально-экономическим строем. Социалистическое государство — СССР вступил в военный союз с капиталистическими государствами — США, Англией и другими странами. Благодаря Советскому Союзу антифашистская коалиция стала союзом миллионов людей, поднявшихся на борьбу с гитлеровскими захватчиками.
Краеугольным камнем этой коалиции явилось подписанное в Москве в июле 1941 г. по инициативе Советского правительства «Соглашение между правительствами СССР и Великобритании о совместных действиях в войне против Германии». В нем предусматривалось: оба правительства взаимно обязуются оказывать друг другу помощь и поддержку всякого рода в настоящей войне против гитлеровской Германии (простые люди СССР и Англии видели в этом реальную возможность заставить Германию воевать на два фронта). Стороны торжественно обязались не вести переговоров, не заключать перемирия или мирного договора без обоюдного согласия.
«Великая коалиция, — писал американский военный историк Мэтлофф, — выкованная в войне и для войны, сложилась в 1941–1942 годах. Это был военный союз, напоминавший „брак по расчету“. Общая опасность объединила в 1941 году Соединенные Штаты, Англию и Советский Союз, но из-за различий в традициях, политике, интересах, географическом положении и ресурсах каждая страна — участница коалиции смотрела на войну в Европе по-своему»[426].
Дело, конечно, не в «традициях» или «географическом положении». Разногласия возникали из-за различных политических интересов, классовых противоречий, различия целей войны ее участников с германским фашизмом.
Главной целью Великой Отечественной войны советского народа против гитлеровских агрессоров являлся разгром фашизма, ликвидация смертельной угрозы, нависшей над Советской страной. Речь шла о том, быть или не быть Советской власти, быть или не быть народам СССР свободными или попасть под тяжкое иго варварского фашизма. Но речь шла также и об освобождении народов Европы, изнывавших под гнетом фашизма.
Цели правящих кругов Англии и США были иными. Они стремились не к освобождению порабощенных народов Европы, освобождению колониальных стран. Их первостепенной задачей было сохранение классовых интересов Британской империи, Соединенных Штатов Америки, устранение Германии, Японии как опасных конкурентов на мировых рынках.
Различие в целях войны породило немало трудностей в антифашистской коалиции, противоречий между ее участниками, которые не согласовывались с общесоюзническими задачами. А нередко народы СССР и Англии, США и Франции дорого платили за политические интриги иных западных политиков.
Если центростремительные тенденции коалиции, определяемые общностью борьбы с фашистской опасностью, вели к совпадению военно-политических целей ее участников, а следовательно, к укреплению коалиции, то центробежные тенденции, наоборот, мешали проведению согласованной политики союзниками СССР, координации военных действий против фашистских государств. Хотя центростремительные тенденции в антифашистской коалиции оказались сильнее центробежных — иначе не было бы такого сотрудничества, — присущие коалиции противоречия оказались весьма значительными.
В начале войны в Лондоне и Вашингтоне не верили в способность Советского Союза к длительному сопротивлению. Споры шли лишь о том, продержится ли СССР несколько дней, недель или месяцев. Сам премьер-министр Англии неоднократно заявлял о близком разгроме СССР. В начале Великой Отечественной войны в Лондоне находился австралийский премьер-министр Кэртен. Черчилль доверительно сообщил ему: будет чудом, если Россия удержится шесть недель[427].
В беседах с президентом Рузвельтом, а их первая личная встреча состоялась в августе 1941 г. на борту линкора «Принц Уэльский» в бухте Ардженшия у Ньюфаундленда, Черчилль твердил: «Когда Москва падет… как только немцы войдут в Закавказье… когда сопротивление русских прекратится»[428].
Этой же точки зрения придерживался британский генеральный штаб, определявший срок сопротивления СССР в три-четыре недели. Военные эксперты на совещаниях, пресс-конференциях в военном министерстве и ведомстве информации заявляли, не делая из этого особого секрета: «Россия вскоре потерпит поражение».
Недалеко ушли от своих английских коллег и американцы. Военный министр Стимсон, сотрудники отдела военного планирования генерального штаба считали: «Германия будет основательно занята минимум месяц, а максимально, возможно, три месяца задачей разгрома России»[429].
Через пять дней после вторжения гитлеровских полчищ в СССР Флетчер Пратт писал в «Нью-Йорк пост»: «Чтобы спасти красных от предстоящего им в самом близком времени разгрома, необходимо чудо, подобное библейским чудесам»[430]. Однако в это «чудо» на Западе, разумеется, не верили. Стратеги Пентагона и британского генерального штаба во главе с Алланом Бруком верили в широко разрекламированный Берлином «блицкриг».
Однако в Англии и США было немало трезво мысливших людей, веривших в победу советских людей, несмотря на временные неудачи Красной Армии. Об этом говорили руководитель Компартии США Уильям Фостер, руководители Компартии Англии и других стран. Из фашистских застенков доходил голос мужественного сына немецкого народа Эрнста Тельмана: «Советский народ сломает шею Гитлеру».
Среди немногих официальных лиц — буржуазных дипломатов и военных, веривших в силу Советского Союза, были английский посол в Москве Стаффорд Криппс, глава английской военной миссии в СССР генерал Майсон Макфарлан. Когда положение на советско-германском фронте было весьма серьезным, они заявляли: «Красную Армию не удастся сломить, какой бы отчаянный оборот ни принимали события иной раз»[431].
В конечной победе советского народа был убежден всемирно известный писатель Бернард Шоу, веривший в неисчерпаемые силы СССР с первых дней после победы Великого Октября. В конце июня 1941 г., в разгар временных успехов фашистского вермахта, Бернард Шоу писал в редакцию «Таймс»: раз Россия на стороне Англии, «мы наверняка выиграем войну»[432].
Веру в непобедимость Советского государства разделяли известный английский историк Бернард Пэрс, журналист Александр Верт, в годы войны находившийся в Москве на посту корреспондента газеты «Санди таймс» и Би-би-си и рассказывавший правду о мужественной борьбе советского народа с фашистскими ордами.
К концу июля 1941 г. в Москву был направлен ближайший советник президента Рузвельта, его доверенное лицо Гарри Гопкинс. Помимо других задач он должен был доложить Рузвельту и Черчиллю точные данные о силе сопротивления Советского Союза. Гопкинс хотел знать, действительно ли положение СССР столь катастрофично, как об этом сообщал военный атташе США в Москве майор Итон. Гопкинс встречался с руководителями Советского правительства, из разных источников, и в частности от американского полковника Феймонвилла, он получил подробные данные о военном потенциале СССР. Еще из Москвы Гопкинс сообщал Рузвельту: «Здесь существует безграничная решимость победить»[433].
По возвращении в Америку, а это совпало со встречей Рузвельта и Черчилля в бухте Арджентия, закончившейся принятием «Атлантической хартии», Гопкинс сделал объективное сообщение и рассеял иллюзии многих политиков и военных США и Англии, надеявшихся на скорый крах СССР.
Вслед за наиболее дальновидными политиками и военными, верившими в силу СССР, англо-американским стратегам пришлось «увеличить» возможные сроки сопротивления Красной Армии фашистским армиям с трех-четырех до восьми-десяти месяцев, потом перейти на годичное исчисление и, наконец, обеспокоиться о том, что Англия и США могут вообще опоздать на локомотив Победы.
Но в первые дни и месяцы войны Черчилль, английские генералы и многие военные руководители США, противореча собственным заявлениям, считали: вооружение, посланное Англией и США в СССР, попадет в руки фашистов, что «помощь Советам приведет лишь к затяжке войны», но не предотвратит их поражение.
Когда Красная Армия, советский народ своим героическим сопротивлением опрокинули не только планы «блицкрига», но и прогнозы политиков и военных Лондона и Вашингтона, военная помощь Англии и США усиливается. Появляются новые установки в их военной стратегии. В том числе стратегическая концепция «двухфазной войны». «Первую фазу» войны в Европе политики и стратеги Лондона и Вашингтона рассматривали как истребительную борьбу между СССР и фашистской Германией. Сын президента Рузвельта Эллиот признавал: Британская империя стремится к тому, «чтобы нацисты и русские уничтожали друг друга, пока Англия будет накапливать силы»[434]. К этому же стремились и влиятельные круги США.
В период наиболее тяжелой для СССР «первой фазы» войны стратеги Лондона и Вашингтона твердо намеревались отсиживаться за Ла-Маншем, за Атлантикой и наблюдать, как СССР и Германия взаимно ослабляют друг друга. Черчилль, следуя своей концепции, придерживался мнения: «Чем большие потери нанесут немцы красным, тем лучше будет для Англии»[435].
Союзники СССР намечали решительные действия на «второй фазе» войны — в период максимального ослабления Советской страны и фашистской Германии, чтобы продиктовать в момент победы свои условия мира. А пока военная стратегия, разработанная и применявшаяся на практике, отражавшая политический курс Англии и США, была стратегией «малых дел» и «не прямых действий» против фашистской Германии.
Во внешней политике Черчилля, особенно в первый период Отечественной войны, были четко намечены два курса: один — официальный, с открытыми декларациями, заявлениями о необходимости «сокрушительного разгрома фашистов», выражением восхищения «доблестными русскими армиями»; другой курс тайный: руками фашистской Германии ослабить СССР, а затем нанести Германии решающий удар, устранить ее как конкурента Англии и США.
Такая тактика западных держав создавала серьезные трудности в межсоюзнических отношениях, мешала укреплению антифашистской коалиции. Именно она породила саботаж открытия второго фронта в Европе, попытки сепаратного сговора Англии и США с фашистской Германией, другие акции, совершавшиеся за спиной союзника.
В самый разгар ожесточенных сражений на советско-германском фронте, когда гитлеровские полчища рвались к Москве, на другом конце Европы, в Португалии, Лиссабоне, начались секретные переговоры между гитлеровским агентом Г. К. и м-ром Э. Таинственным Г. К. был венгерский «дипломат», депутат Государственного собрания Густав фон Кевер, занимавший в Женеве скромный пост главы «Центрального бюро меньшинств». Это был человек, способный устанавливать связи, авантюрист и интриган.
Таинственным м-ром Э. оказался офицер английской армии, позднее ставший членом парламента Эйткен. Незадолго до переговоров с Кевером он сопровождал лорда Бивербрука в Америку и посетил Канаду.
В донесении посланника Венгрии в Берне Яноша Веттштейна премьер-министру Венгрии Ласло Бардоши 10 ноября 1941 г. указывалось: попытка переговоров, по-видимому, санкционирована Черчиллем. О встрече был поставлен в известность Гитлер через советника германского посольства в Берне Кордта и генерального консула в Женеве Крауля, сообщивших о переговорах статс-секретарю Вейцзекеру.
Первая встреча, происходившая 13 сентября 1941 г. в машине, принадлежавшей Эйткену, состоялась близ Лиссабона по инициативе англичанина. Во время переговоров Эйткен откровенно спросил Кевера: «Он и его друзья были бы рады узнать, не является ли настроение в Европе благоприятным для компромиссного мира». Эйткен предлагал «использовать наступающую зиму и весну для закулисного обсуждения возможностей мира»[436].
Переговоры не носили частного характера. Об этом свидетельствует тот факт, что Эйткен пригласил Кевера прибыть для переговоров в Англию. Эйткен указывал: «Известная часть английских кругов с беспокойством наблюдает за развитием дружбы с Россией»[437]. Пригласить Кевера без санкции ответственных политиков Англии Эйткен безусловно бы не осмелился.
Кевер не принял предложения Эйткена о поездке в Лондон, не получив санкции своих хозяев. Советник германского посольства Кордт выехал в Берлин и запросил санкции Вильгельмштрассе на продолжение Кевером переговоров в Лондоне. На Вильгельмштрассе запросили личного разрешения Гитлера, заинтересовавшегося английской инициативой. Однако фюрер дал указание «не реагировать на нее до наступления решительного поворота на русском фронте»[438]. Было решено пока не посылать Кевера в Лондон. Гитлер надеялся на успех нового наступления под Москвой и намеревался разговаривать с англичанами с позиций победителя. В свою очередь венгерский премьер Ласло Бардоши советовал своему посланнику в Берне всячески помогать немцам использовать установленные Кевером связи с англичанами[439].
Англичане на этом не успокоились. В январе 1942 г. Эйткен написал Кеверу через женевскую почту о своем желании снова встретиться с ним в Лиссабоне. Немногие немецкие политики, посвященные в секретные переговоры после неудач на советско-германском фронте, а также выхода лорда Бивербрука из правительства, проявили гораздо большую заинтересованность в том, чтобы Кевер откликнулся и на это английское приглашение.
Чтобы Кеверу было удобнее ехать в Лиссабон, было решено назвать его другим именем: из главы «Центрального бюро меньшинств» сделать его «представителем венгерского Красного Креста в Женеве». Для разведчика Кевера подобное прикрытие было более подходящим, поскольку требовалось получить французскую, испанскую и португальскую визы.
В свою очередь Крауль, Кордт, Кевер ждали новых инструкций с Вильгельмштрассе. Инструкции из Берлина пришли в августе 1942 г. и были переданы Кеверу одним немецким дипломатом.
«Господин рейхсминистр иностранных дел, — сообщил устно немецкий дипломат, — проявляет большой интерес к встрече господина Кевера с м-ром Э.»[440]. Риббентроп полностью полагался на «лояльность и дипломатическую ловкость» Кевера. Получив новое благословение Берлина, разведчик Кевер направился в Португалию. По прибытии в Лиссабон 30 января 1943 г. Кевер отправил телеграмму Эйткену: он сообщал о своем приезде и предложил встретиться. Ответа на телеграмму не было получено. Тем не менее 3 февраля Кеверу позвонили по телефону и спросили, смог ли бы он у себя в гостинице принять друга м-ра Э. Согласие было дано. В тот же день появился таинственный м-р С., представившийся другом м-ра Э. Состоялась дружественная беседа, в ходе которой первый сообщил Кеверу: Эйткен не смог прибыть в Лиссабон, но спустя некоторое время он сообщит, когда смогут состояться переговоры.
В ходе беседы было установлено: «Принимая во внимание решения, принятые в Касабланке, момент для переговоров выбран неудачно»[441].
По-видимому, на этом безрезультатно закончились переговоры между эмиссаром Лондона Эйткеном и гитлеровским агентом Кевером.
Однако имеющиеся документы неоспоримо доказывают, что реакционные круги Англии почти с первых же дней нападения гитлеровской Германии на СССР вели переговоры за спиной своего союзника по антифашистской коалиции с представителями гитлеровской дипломатии и разведки о заключении сепаратного мира.
В этих переговорах участвовали и члены «верхушечной оппозиции» германских генералов и дипломатов во главе с Герделером — Беком — Витцлебеном. У них крепло желание спасти германский милитаризм путем устранения Гитлера от власти и замены его более подходящим лицом, с которым можно было бы заключить сепаратный мир. Это должно было произойти в момент, когда западные державы установили бы свой контроль в Европе. Усилиями английской и американской разведок в Германии была создана заговорщическая организация, имевшая целью свергнуть или убить Гитлера и сформировать новое правительство.
В ноябре 1941 г. эта группа заговорщиков развивает активную дипломатическую деятельность. Карл Герделер стал ведущей фигурой тайной дипломатии, находясь на посту руководителя «бюро планирования» немецкого генерального штаба. Группа Герделера — Бека направляет в США через журналиста Луиса Лохнера меморандум с запросом об условиях сепаратного мира[442].
В феврале 1942 г. в Швейцарии появился один из видных деятелей «верхушечной оппозиции» Гитлеру, германский посол в Италии Ульрих фон Хассель. Он встретился с Карлом Буркхардом — посредником между Берлином и Лондоном[443].
В апреле 1942 г. контакт с представителями англосаксонских стран устанавливает сам Карл Герделер, вынашивавший планы внутриполитических реформ в Германии, которые являлись «подрумяненным» вариантом программы нацистской партии. Герделер избирает в качестве своих посредников в переговорах между английскими правящими кругами и «верхушечной оппозицией» видных шведских банкиров Якоба и Маркуса Валленбергов. Они были тесно связаны с английскими, немецкими, американскими банками и фирмами. В апреле 1942 г. Валленберги встретились с представителями правящих кругов Англии и Германии. Они неоднократно ездили в Лондон и Берлин.
Герделер просил Валленбергов узнать в Лондоне, что получила бы оппозиция в случае государственного переворота в Германии.
Ответ на этот вопрос «верхушечная оппозиция» пыталась получить и другим путем.
В мае 1942 г. состоялась встреча между епископом Чичестерским, президентом Всемирного совета церквей Джорджем Беллом, связанным с правящими кругами Англии, и двумя немецкими священниками: доцентом Берлинского университета агентом абвера Дитрихом Бонхефером и пастором Гансом Шенфельдом. Протестантский священник занимался не только церковными делами, но и «делами» германской разведки и был близок к деятелям «верхушечной оппозиции». Три дня продолжались переговоры между Беллом, Бонхефером и Шенфельдом. После войны в гестаповских архивах были обнаружены подробные отчеты об этой встрече. О них писал сам еписком Чичестерский[444]. Из программы Герделера — Бека — Витцлебена, изложенной агентами абвера, явствует: речь шла о выработке условий сепаратного мира между Англией и Германией. Об условиях этого мира были осведомлены через посла Англии в Швеции Виктора Маллета руководящие английские государственные деятели. Белл также проинформировал о них посла США в Англии Дж. Кеннеди.
Весной 1942 г. в Швейцарии оживились переговоры о сепаратном мире между Англией и Германией. С немецкой стороны в них принимал участие верховный гитлеровский комиссар в Голландии Зейсс-Инкварт и начальник политического отдела германского министерства иностранных дел Ринтелен. По свидетельству итальянского посланника в Берне, англичане, принимавшие участие в переговорах, также были высокого ранга.
Важную роль в переговорах Германии с Англией и США играл фашистский банкир Яльмар Шахт. Он поддерживал тесные связи с английскими правящими кругами через своего личного друга крупного финансиста Монтегю Нормана.
Итак, не успели просохнуть чернила под англо-советским договором о взаимопомощи и военном сотрудничестве, недопущении ведения переговоров о сепаратном мире, как Лондон нарушает свои обязательства по общей борьбе с фашизмом. Черчилль и Иден не прекращали восхищаться героической борьбой Красной Армии, заверять в верности союзническому долгу и одновременно пытались найти общий язык с деятелями фашистской Германии.
Особый размах секретная деятельность влиятельных кругов западных держав приобретает после приезда в Швейцарию А. Даллеса.
…В конце ноября 1942 г. в одном из уютных особняков на тихой бернской улице Херренгассе появился плотный рослый человек лет сорока пяти. Это был Аллен Уэлш Даллес, европейский уполномоченный управления стратегических служб (УСС)[445] американской разведки, руководимой генералом Уильямом Доновеном. На горизонте главных действующих лиц империалистических разведок появилась звезда первой величины. Аллен Даллес стал оказывать большое влияние не только на разведку США, но и на разведывательные службы союзников в Европе. Его контора становится крупнейшим центром шпионажа, средоточием наиболее яростных противников коммунизма. Зловещие фигуры братьев Даллесов — старшего Джона Фостера и младшего Аллена Уэлша — вошли в историю борьбы империалистических держав против Советского Союза в 40–50-х годах.
Джон Ф. Даллес и Аллен У. Даллес содействовали приходу Гитлера к власти, помогли создать военную машину фашизма. Именно через фирму Аллена Даллеса и банковскую корпорацию Шредера Гитлер получал деньги, необходимые ему для подготовки агрессивных войн.
К началу второй мировой войны Джон Ф. Даллес прошел путь от мелкого клерка до поста директора 19 промышленных предприятий. В это время Аллен Даллес, сменивший дипломатическую и разведывательную службу на пост дельца, становится компаньоном фирмы «Салливен энд Кромвелл» и директором банка «Дж. Генри Шредер корпорейшн». Братья были тесно связаны с крупнейшими германскими монополиями — Стальным трестом, «ИГ Фарбениндустри», «Бош»[446].
В 1942 г. братья Даллесы получили задание своих хозяев — попытаться убрать Гитлера, не затрагивая политическую систему третьего рейха. За исполнение этих планов энергично принялся Аллен Даллес. Аллен приехал в Швейцарию не один, а вместе с солидным штатом сотрудников — опытных разведчиков. Его правой рукой был вице-консул США в Цюрихе Лада-Мокарский — молодой дипломат, но весьма опытный финансист нью-йоркского филиала корпорации Генри Шредера. В штате А. Даллеса были и другие авторитетные лица: сыновья всесильных воротил Уолл-стрита Меллона и Моргана и другие. Пожалуй, самым опытным разведчиком у А. Даллеса был Геро фон Шульце-Геверниц — зять рурского стального короля Гуго Стиннеса-старшего, связанный с гросс-адмиралом Деницем[447]. Он был ближайшим помощником и экспертом Даллеса по германскому вопросу.
Появление А. Даллеса в Швейцарии немедленно было зарегистрировано в германской разведке: в ведомстве Канариса — абвере, гестапо и разведке министерства иностранных дел.
Службе разведки СС удалось расшифровать депеши, посылаемые Даллесом в Вашингтон. Поэтому она была в курсе его дел.
Начав свою деятельность в Берне, А. Даллес постарался установить связи с «верхушечной оппозицией» Герделера — Бека — Витцлебена через Ганса Гизевиуса, работавшего резидентом немецкой военной разведки под видом вице-консула в немецком консульстве в Цюрихе и игравшего роль главного связующего звена между заговорщиками и западными державами. Он также установил связи с шефом гестапо Гиммлером и Кальтенбруннером — руководителем СД.
Аллен Даллес вел переговоры с Гизевиусом о заключении сепаратного мира между США и Англией, с одной стороны, и новым германским правительством, которое бы заменило Гитлера после переворота, назначенного на январь 1943 г.
Однако покушение на Гитлера, состоявшееся позже, чем было задумано, 13 марта 1943 г., не удалось. Бомба — это было изобретение Интеллидженс сервис, — имевшая вид нескольких бутылок коньяка, положенная в самолет Гитлера, летевший из Смоленска в его ставку Растенбург в Восточную Пруссию, не взорвалась[448].
С середины января по 3 апреля 1943 г., сразу после разгрома 6-й немецкой армии на Волге, в Швейцарии — в Берне и Женеве — интенсивно происходили тайные переговоры между Алленом Даллесом, имевшим «особые полномочия» Вашингтона, и гитлеровским эмиссаром князем Гогенлоэ. Историкам стало точно известно: инициатива переговоров исходила от руководителя гестапо Гиммлера[449]. Даллес фигурировал под конспиративным именем Балл. Гогенлоэ — под кличкой Паульс. Прежде чем приступить к переговорам, А. Даллес выяснил через швейцарского министра иностранных дел, франкистских дипломатов все, что касалось личности Паульса. После их рекомендации он решил его принять. Позже в руки советских войск в Германии попали некоторые документы, зафиксировавшие ход бесед А. Даллеса и его помощника-референта по европейским вопросам, выступившего под кличкой Робертс, с гитлеровскими партнерами. В курсе этих бесед был посланник США в Швейцарии Гаррисон, заявивший Паульсу, что он находится с м-ром Баллом, имеющим особые полномочия, в наилучших отношениях и получил из Вашингтона указание оказывать ему всяческое содействие.
Из документов явствует: в беседе были затронуты вопросы о заключении сепаратного мира с Германией, а также проблемы, касавшиеся Австрии, Чехословакии, Польши, Румынии, Венгрии.
Касаясь будущего мира в Европе и места Германии в этом мире, м-р Балл говорил Паульсу: «Германское государство должно остаться существовать как фактор порядка и восстановления»[450].
Какая же роль отводилась «великой Германии»? Идея Даллеса состояла в том, чтобы «путем расширения Польши в сторону Востока и сохранения Румынии и сильной Венгрии поддержать создание санитарного кордона против большевизма и панславизма».
Какой же, по мнению А. Даллеса, должна была стать государственная и экономическая организация Европы? Он отвергал «старомодные планы» Англии реорганизовать Европу «на базе исторических тенденций» и создать различные монархии. Даллес и его хозяева хотели видеть будущую Германию без Гитлера как оплот борьбы с Советским Союзом, с большевизмом. А. Даллес и его подручные выражали сожаление, что дело дошло до столкновения между Западом и Германией. Даллес и его подручные втолковывали гитлеровцам: если бы они в 1939 г. не совершили ошибки, разорвав с западными державами, а повернули бы фронт против СССР, то США и Англия не воевали бы с Германией и «подарили» бы ей Европу в качестве цены за борьбу против СССР.
Швейцарские переговоры А. Даллеса велись, естественно, без ведома СССР — союзника Англии и США по коалиции, ибо они имели под собой явную антисоветскую подоплеку. Если называть вещи своими именами, разговор шел о сговоре за счет и против СССР. Это было не только элементарное нарушение союзнического долга и союзнических обязательств, но и прямое предательство.
Необходимо отметить: переговоры с А. Даллесом вели не только агенты Гиммлера, но и уполномоченные Кальтенбруннера — начальника РСХА. В Нюрнберге он признавал, что поддерживал связь с А. Даллесом через Вильгельма Хеттля, заместителя начальника отдела Юго-Восточной Европы в VI управлении имперской безопасности, «специалиста» по Балканам и связям с католической церковью — Ватиканом и иезуитами[451].
Хеттль длительное время выступал связным между разведкой СС и А. Даллесом, подобно Гансу Гизевиусу, осуществлявшему связь между «верхушечной оппозицией», абвером, с одной стороны, и Алленом Даллесом — с другой.
Однако победы Красной Армии, военные усилия народов Англии и США сорвали эти и другие попытки сепаратного сговора за спиной СССР.
Ареной тайной дипломатии, особенно активизировавшейся в 1943 г., была не только Швейцария. Еще одна возможность переговоров использовалась в Мадриде, на территории союзника Гитлера Франко.
Здесь, в Испании, при посредстве английских мюнхенцев, Ватикана и франкистов была предпринята еще одна попытка договориться о сепаратном мире между Англией, США и Германией. Особую роль играл посол Англии в Мадриде Самуэль Хор, ярый мюнхенец, друг Галифакса и Невиля Чемберлена. В январе 1943 г. Франко предложил Хору услуги «честного маклера» для ведения переговоров о мире между Англией и Германией. Каудильо заявил Хору: «Я считаю роковой ошибкой Англии то, что она продолжает поддерживать Советскую Россию… Я полагаю, что было бы единственно правильным, если бы Англия своевременно вступила на путь к компромиссному миру с Германией»[452].
С. Хор с большим интересом отнесся к высказываниям Франко и пожелал продолжать переговоры. 4 февраля франкистский министр иностранных дел Хордана передал в Лондон предложение Франко.
22 февраля Хордана вновь встретился с Хором. Беседы «завершились
Это были воззрения клайвденской клики, и не только ее одной.
16 апреля 1943 г. Хордана официально предложил посредничество Испании для заключения соглашения между Англией, США и фашистским блоком. Речь, по существу, шла о создании союза капиталистических государств против СССР.
В мае 1943 г. в Лиссабоне и Мадриде появлялся руководитель «ИГ Фарбениндустри» Шницлер. Он вел переговоры с представителями монополистических кругов Англии и США. Его визиту предшествовало совещание у Круппа, в котором участвовали Шредер и другие влиятельные промышленники и банкиры. На совещании было признано: война, по видимому, проиграна Германией и Италией и необходимо вступить в переговоры с Англией и США. Шницлер стремился при переговорах в Лиссабоне и Мадриде «возобновить связи с иностранными промышленниками в целях послевоенного сотрудничества стран-противников».
Одним из основных центров международных контактов с гитлеровскими эмиссарами был Ватикан. В начале 1943 г. немецким послом в Ватикан был назначен Вейцзекер, бывший статс-секретарь, давно и активно занимавшийся тайными англо-германскими интригами. Вместе с тем особенно много внимания уделял Вейцзекер установлению связей в США.
В начале 1943 г. из Вашингтона в Ватикан прибыл кардинал Спеллман — лицо, близкое к Даллесам и Уолл-стриту. Вейцзекер быстро нашел с кардиналом общий язык. Спеллман также встречался в Риме с Риббентропом. Его принимал папа римский Пий XII. Из Рима Спеллман направился в Мадрид, где в марте 1943 г. вел переговоры с Франко и Хордана. Затем Спеллман вылетел в Вашингтон с письмом папы римского к президенту США. Папа, Спеллман, представители правящих кругов Англии и США понимали: фашистский режим Муссолини обречен. Они «пришли к соглашению, по которому Муссолини должен быть низвергнут, но общая структура существующего режима… должна остаться нерушимой»[455].
После обсуждения в Вашингтоне итогов визита Спеллмана в Испанию и Ватикан он вновь вернулся в Европу. Здесь он в конце марта встретился с Черчиллем, продолжая закулисные антисоветские маневры.
Группе Шандора Радо удалось выяснить через осведомленных лиц: римский папа посоветовал итальянскому королю обратиться к английскому королю и президенту Рузвельту с просьбой о заключении перемирия. «Согласно письму, полученному из Ватикана от государственного секретаря Маглиони и адресованному швейцарским иезуитам, — сообщал Ш. Радо в Москву 22 июня 1943 г., — Италия пытается уже сейчас создать атмосферу, в которой ее позиция в будущих мирных переговорах должна быть лучшей, чем позиция Германии… Сам Муссолини якобы считает войну проигранной и готов вместе с королем создать новый режим»[456].
Крах фашистского режима в Италии был неизбежен, и Муссолини перед самым падением фашистской диктатуры искал выхода в сговоре с западными державами.
В 1942–1943 гг. происходили тайные встречи представителей английской и американской разведок с шефами фашистских разведывательных служб Гиммлером и Шелленбергом.
В декабре 1942 г. адвокат Карл Лангбен, бывший юрисконсульт Гиммлера, активно сотрудничавший в гестаповской разведке и абвере, встретился в Стокгольме с агентом американской разведки Брюсом Хоппером, известным специалистом по русским делам. После беседы с Хоппером Лангбен сообщил Хасселю о возможности заключения мира между Германией, США и Англией на антисоветской основе и при условии замены Гитлера.
В конце 1943 г. происходили переговоры между представителями немецкой «верхушечной оппозиции» и Лондоном. Англичане толкали оппозицию на решительные действия против Гитлера. Через Швецию Герделером и Гиммлером были получены достоверные сообщения об обещании Черчилля в случае удачи переворота в Германии найти общий язык с заговорщиками. Черчилль просил передать Герделеру через шведского банкира Валленберга, «что новая система в Германии (то есть правительство Герделера. —
Переговоры агентов Шелленберга с Англией и США проходили в Швеции в октябре 1943 г., куда прибыл личный врач Гиммлера Феликс Керстен. Он встретился с американским дипломатом, назвавшим себя Абрахамом Хьюиттом. После нескольких встреч Хьюитт заявил Керстену о своей готовности быть посредником между правительством США и Гиммлером. Условия, предложенные им для соглашения, сводились к следующему: эвакуация Германией оккупированных территорий, восстановление границ 1914 г., роспуск нацистской партии и СС, выборы в Германии под контролем Англии и США, сокращение вермахта и наказание военных преступников, полный контроль над военной промышленностью Германии. Хьюитт говорил об опасности, «угрожающей с Востока»[457]. Переговоры развивались столь успешно, что 9 ноября в Стокгольм счел необходимым приехать для их продолжения сам Шелленберг. Приняв все меры предосторожности, Шелленберг встретился с Хьюиттом в одном из крупнейших отелей Стокгольма. Он передал, что Гиммлер принял все условия мира, за исключением пункта о наказании военных преступников. В декабре Керстена уполномочили сообщить Хьюитту, что принимается вся программа. Позднее Гиммлер сообщил Шелленбергу о своей готовности лично встретиться с Хьюиттом[458]. Но эта встреча в силу ряда причин не состоялась.
К 1943 г. относится и план заключения мира между западными державами и Германией, выдвинутый бывшим президентом германского Рейхсбанка Яльмаром Шахтом. В своем плане Шахт просит Англию и Францию разрешить Германии сохранить вооруженные силы «для защиты Европы от большевизма». В качестве залога выполнения этого плана Шахт предлагал им часть акций немецкой промышленности, включая индустрию Рура.
Одним из крупнейших пунктов международного шпионажа был Ближний и Средний Восток. Здесь противодействовали агенты Интеллидженс сервис, американского управления стратегических служб с агентами абвера, разведки Гиммлера, Риббентропа и других фашистских спецслужб.
Особенно активная шпионская деятельность разведок развивалась в их важнейшем опорном пункте — Анкаре.
В апреле 1939 г. германским послом в Анкару был назначен старый разведчик фон Папен. Вместе с ним в Турцию прибыла большая группа псевдодипломатов — агентов абвера и гестапо. Величественное здание германского посольства на улице Агас паши Кедесси превратилось в центр фашистского шпионажа. «Паутина, в центре которой — в Анкаре — находился Папен, — тянулась от Черного моря до Индийского океана, от пустынь Аравии до берегов Алжира и Марокко»[459].
Фон Папен «работал» не только на фашистскую разведку. Как и его шеф Канарис, он давно был завербован Интеллидженс сервис, а также американской разведкой и поддерживал с ними самую тесную связь. В частности, с разведкой США фон Папен и Канарис были связаны в Анкаре через американского военно-морского атташе в Стамбуле Джорджа Эрла, прибывшего в Турцию в январе 1942 г.[460]
Разведчики Канариса посол фон Папен, уполномоченный абвера в Турции Пауль Леверкюн, Лерснер незамедлительно связались с Эрлом. С Эрлом встречались не только они. Однажды визит ему нанес и сам адмирал Канарис. Состоялась длительная беседа. Канарис предлагал Эрлу помочь ему добиться сепаратного мира с США и Англией при условии отказа от требований о безоговорочной капитуляции. Канарис обещал американскому правительству отстранить Гитлера от руководства вермахтом, казнить его, а армию сдать союзникам.
«Канарис и фон Папен, — писал американский генерал Ведемейер, — поставили лишь одно условие: сдача немецких войск должна быть основана на предотвращении совместными усилиями Германии, Англии и США вступления советских войск в Центральную Европу». Эрл немедленно передал эти предложения в Вашингтон. Не дождавшись ответа, он направился в США для личного свидания с Рузвельтом. Здесь он получил полную поддержку Форрестола и Буллита. Однако Рузвельт не принял германское предложение.
В то время как правящие круги Англии и США неоднократно предпринимали попытки заключения сепаратного мира, Советский Союз всегда скрупулезно и честно выполнял свои союзнические обязательства, не допускал никаких тайных махинаций за спиной союзников.
Об этом свидетельствует, в частности, французский историк М. Мурэн, выпустивший книгу о попытках мирных переговоров в период второй мировой войны.
«Правители фашистской Германии, — свидетельствует Мурэн, — несколько раз пытались зондировать почву в отношении заключения сепаратного мира с Советским Союзом. Однако гитлеровцы всегда получали от СССР решительный отпор и отказ»[461].
Такие попытки предпринимались фашистской дипломатией через Японию в тот момент, когда положение немецко-фашистских армий на советско-германском фронте становилось все более тяжелым.
Японское правительство стремилось играть посредническую роль не только потому, что хотело облегчить положение Германии. Оно заботилось о своих интересах: прекращение войны между СССР и фашистской Германией означало бы переброску всех немецких войск на фронт борьбы с Англией и США, что снизило бы напряженность военных действий между этими странами и Японией.
Японская дипломатия вела активную работу в этом направлении через «информационные отделы», имевшиеся при японских посольствах во всем мире. Особенно высокая активность проявлялась Японией в Турции. В январе 1943 г. в Анкаре состоялось совещание руководителей японских «информационных отделов» в Европе, определившее их основную задачу. Она должна была заключаться в том, чтобы содействовать прекращению войны между СССР и Германией. На следующем совещании его участники пришли к выводу: Германия, по-видимому, проиграла войну и ее поражение — лишь дело времени. Поэтому было решено всячески раздувать вражду между СССР и их союзниками[462].
Япония намеревалась послать в Москву дипломатическую миссию, чтобы после этого сообщить, что СССР ведет тайные переговоры с Японией и Германией. 10 сентября 1943 г. японский посол в Москве Сато заявил наркому иностранных дел СССР о желании японского правительства «послать в Москву высокопоставленное лицо, представляющее непосредственно японское правительство»[463]. Советское правительство учитывало: японские предложения могли быть использованы для подрыва единства в антифашистской коалиции — и ответило Японии: «При существующей обстановке в условиях нынешней войны Советское правительство считает возможность перемирия или мира с гитлеровской Германией или ее сателлитами в Европе совершенно исключенной»[464]. Японское предложение было отвергнуто.
Советское правительство всемерно препятствовало всем попыткам раскола антифашистской коалиции.
«Неоднократно попытки немцев, — свидетельствует М. Мурэн, — с помощью японцев завязать секретные переговоры с СССР терпели неудачу, так как СССР, всегда честно и добросовестно относившийся к своим союзническим обязательствам, отвергал эти попытки и немедленно информировал об этом союзников»[465].
Позиция Советского правительства в вопросе о соблюдении союзнического долга была отражена в первомайском приказе 1943 г., подписанном Верховным Главнокомандующим. В нем говорилось: «Болтовня о мире в лагере фашистов говорит лишь о том, что они переживают тяжелый кризис. Но о каком мире может быть речь с империалистическими разбойниками из немецко-фашистского лагеря, залившими кровью Европу и покрывшими ее виселицами? Разве не ясно, что только полный разгром гитлеровских армий и безоговорочная капитуляция гитлеровской Германии могут привести Европу к миру?»[466]
Советский Союз скрупулезно и честно выполнял дух и букву межсоюзнических договоров и соглашений.
Это был вынужден признать У. Черчилль, писавший в 1943 г. главе Советского правительства: «…на основании моего опыта, Союз Советских Социалистических Республик никогда не нарушал ни обязательств, ни договоров»[467].
Победы Красной Армии вызвали кризис в гитлеровском блоке, проявившийся с особой силой в Италии. Итальянская армия была полностью разгромлена на советско-германском фронте, потерпела поражение в Северной Африке, в Сицилии.
Развал фашистской «оси» был неизбежен. Муссолини отказывался посылать на советско-германский фронт новое «пушечное мясо», о чем Ш. Радо сообщил в Москву в июне 1943 г.
«На встрече между Гитлером и Муссолини, — говорилось в радиограмме, — последний категорически отказался посылать войска на Восточный фронт… После встречи с Муссолини Гитлер поторопился установить контакт с другими сателлитами, чтобы помешать им пойти по пути Италии»[468].
Однако главы правительств Болгарии, Венгрии, Румынии при своем посещении Берлина также «отказывались от дальнейшего активного участия в войне»[469].
Но особенно накаленной обстановка была в Италии. В результате резкой активизации действий сил Сопротивления, поддержанных народом, фашистский режим Муссолини потерпел крах. 24 июля 1943 г. Муссолини получил отставку в «большом совете» фашистской партии, не созывавшемся несколько лет. После заседания совета он был вызван к королю Виктору Эммануилу. Когда Муссолини узнал о назначении начальника генерального штаба маршала Бадольо премьер-министром, он беспомощно пробормотал: «Что же теперь будет со мной?» У итальянского дуче, долгие годы державшего в страхе итальянский народ, опоры не оказалось. При выходе из королевской виллы Муссолини был арестован.
Вновь сформированное правительство во главе с маршалом Пьетро Бадольо — душителем народа Эфиопии — пыталось сохранить реакционный монархический режим. Маршал клялся в верности Гитлеру, итало-германскому союзу. Фактически английские и американские политики, опасаясь победы прогрессивных сил в Италии, стремились сохранить фашистскую диктатуру без Муссолини. Этот план был разработан правящими кругами Англии, США, Италии и Ватикана[470].
Правительство Бадольо пыталось продолжать войну, подавлять движение трудящихся масс, расстреляв демонстрации в Милане и Турине. Но подъем борьбы народных масс вынудил правительство Бадольо пойти на разрыв с Германией и начать переговоры о перемирии. Однако Англия и США начали эти тайные переговоры с Италией за спиной СССР.
3 августа Италия выступила с первым мирным предложением, связавшись с английским послом в Лиссабоне Кемпбеллом. Контакты были установлены также 15 августа 1943 г. в Мадриде между английским послом в Испании Хором и представителем Бадольо генералом Кастельяно. Италия заявляла о своей готовности «безоговорочно капитулировать при условии, что она сможет присоединиться к союзникам»[471].
Советское правительство располагало информацией об англо-американских переговорах с итальянцами. Оно настаивало на создании военно-политической комиссии из представителей СССР, США и Англии для рассмотрения вопросов о переговорах с различными правительствами государств, отпадающих от блока с фашистской Германией. «До сих пор, — писал И. В. Сталин Рузвельту и Черчиллю, — дело обстояло так, что США и Англия сговариваются, а СССР получал информацию о результатах сговора двух держав в качестве третьего пассивного наблюдающего»[472]. Советское правительство заявило, что не намерено дальше терпеть такое положение.
Рузвельт и Черчилль, встретившиеся в Квебеке, решили: командующий войсками союзников в Европе Эйзенхауэр должен послать начальника штаба генерала Беделла Смита и руководителя английской разведки генерала Стронга в Лиссабон и начать там переговоры с эмиссаром Бадольо. Они повезли с собой окончательные условия капитуляции Италии, обсужденные Рузвельтом и Черчиллем на конференции «Квадрант»[473].
19 августа стороны встретились в английском посольстве в Лиссабоне. Смит заявил генералу Кастельяно, что он уполномочен обсуждать лишь вопрос о безоговорочной капитуляции. Всю ночь шли переговоры. Кастельяно ставил вопрос, как Италия может начать сражаться против Германии. Задержавшись еще на несколько дней, чтобы замаскировать свою поездку в Португалию, он вернулся в Рим, привезя с собой военные условия капитуляции, радиостанцию и коды союзников для поддержания связи со штаб-квартирой союзников в Алжире[474].
В конце августа переговоры Смита и Кастельяно продолжались. Последний согласился на «краткие условия» перемирия.
Советское правительство получило от союзников полный текст условий перемирия с Италией лишь 26 августа. Оно изучило сообщенные союзниками документы и уполномочило генерала Эйзенхауэра подписать условия капитуляции Италии и от его имени.
3 сентября 1943 г. в оливковой роще близ Сиракуз Беделлом Смитом от имени всех Объединенных Наций и генералом Кастельяно от имени Италии были подписаны «краткие условия» безоговорочной капитуляции Италии. В тот же день началась высадка английских войск на юге Италии.
8 сентября Эйзенхауэр заявил о предстоящей безоговорочной капитуляции Италии. В ночь на 9 сентября гитлеровские войска заняли Неаполь, начали окружение Рима и разоружение итальянской армии, оккупировали все основные центры страны. После полуночи пять автомашин проскользнули через восточные ворота Рима к адриатическому порту Пескара. Здесь два английских корвета приняли на борт группу людей, в состав которой входили Бадольо и члены его правительства, королевская семья. Они укрылись в тылу англо-американских войск в Бриндизи. 24 сентября на острове Мальта Эйзенхауэром и Бадольо были подписаны «исчерпывающие условия» капитуляции Италии. 13 октября под давлением народа правительство Бадольо объявило войну гитлеровской Германии. Правительства СССР, Англии и США признали Италию совместно воюющей стороной.
Англо-американские войска, высадившиеся в Южной Италии и насчитывавшие более полумиллиона солдат, медленно продвигались на север. Медлительность войск союзников дала возможность гитлеровцам разоружить итальянскую армию, занять Северную и Среднюю Италию вплоть до Неаполя.
В воскресенье утром 12 сентября 90 немецких парашютистов, осуществляя операцию «Айхе» («Дуб») под руководством полковника Отто Скорцени, высадились близ отеля «Кампо императоре», расположенного на горной вершине Сассо в Центральной Италии, где был заключен Муссолини, и похитили фашистского диктатора[475]. На легком немецком самолете «физелер-шторхе» Муссолини был доставлен в Вену, потом в Мюнхен и наконец в ставку Гитлера «Вольфшанце» («Волчье логово») в Восточной Пруссии. Через несколько дней Муссолини по приказу Гитлера образовал в Северной Италии под охраной эсэсовцев на берегах озера Гарда, близ курорта Сало, «неофашистское правительство», насмешливо названное итальянцами «Республикой Сало». Начался период, названный Черчиллем «периодом 100 дней» Бенито Муссолини.
Немцы командовали новоявленным «правительством» дуче, проводя политику жестокого террора. Но было ясно: ни террор, ни насилия не могли затормозить развитие партизанского движения, руководимого коммунистами, и спасти фашистского диктатора[476] и немецких оккупантов — их дни в Италии были сочтены.
А в это время англо-американские войска топтались на полпути между Неаполем и Римом. Операции союзников в Италии, вопреки заявлениям английских и американских руководителей, не могли считаться вторым фронтом. Они не отвлекли ни одной дивизии с советско-германского фронта. Более того, Гитлер продолжал перебрасывать войска с Запада на Восток. В планы Черчилля входило превращение Италии в плацдарм для прыжка на Балканы — продвижение в Югославию, Албанию, Грецию.
Крах германо-итальянского военно-политического союза, обусловленный в первую очередь победами Красной Армии, имел большое международное значение. Фашистская «ось» Берлин — Рим была сломана. Капитуляция Италии была началом развала всего фашистского блока. На очереди стояли Финляндия, Венгрия, Румыния и другие вассалы Гитлера, стремившиеся покинуть тонущий фашистский корабль.
Исторические документы и факты неопровержимо свидетельствуют: в годы войны правящие круги Англии и США неоднократно нарушали союзнические договоры и соглашения, совместно принятые решения. В то время как Советский Союз один на один вел кровопролитную борьбу с фашистскими армиями, западные разведки вели «тайную войну», плели сеть антисоветских интриг. Характерной чертой сепаратных переговоров западных держав, где бы они ни происходили: в Берне или Цюрихе, Риме или Мадриде, Стокгольме или Стамбуле, была их антисоветская направленность. Об этом свидетельствуют и попытки создания блока капиталистических государств, направленного против СССР, с участием национал-социалистской Германии, и попытки осуществления черчиллевских проектов «Соединенных Штатов Европы», или федераций государств, направленных своим острием против советского народа.
Если бы была использована благоприятная обстановка, созданная разгромом немецко-фашистской армии на Волге, под Белгородом и Курском, и Англией и США были бы нанесены совместные удары по фашистской Германии, война могла закончиться в 1943 г. или в начале 1944 г. «Имеется полная возможность того, — писал Рузвельт главе Советского правительства 5 мая 1943 г., — что историческая оборона русских, за которой последует наступление,
Однако Англия и США вместо открытия второго фронта предпочли политику выжидания. Вместо разработанной совместно коалиционной стратегии Черчилль и его единомышленники предпочитали попытки сговора с фашистской Германией, рассматривая ее скорее как потенциального союзника, нежели врага.
И если реакционерам в Англии и США не удалось осуществить сговор за спиной СССР, это объяснялось прежде всего историческими победами Красной Армии, действиями советской дипломатии.
Глубокие англо-германские, американо-германские противоречия также стали непреодолимым препятствием для заключения сепаратного мира между ними.
| © 2024 Библиотека RealLib.org (support [a t] reallib.org) |