"Поводок для пилигрима" - читать интересную книгу автора (Федорцов Игорь Владимирович)

4

Ни где не задерживаясь, я вернулся в гостиницу. Даже обещание грандиозных скидок не смогли завлечь меня в Кошатник Краули. Хотя мурки там! Весь организм дыбом, включая шнурки и перья на шляпе!

Заскочив к себе, быстренько совершил омовение: все волосатости с мылом и шампунем, кожные покровы, выборочно, с мочалом. После чего вывернул из баула на кровать пожитки. Из того, что лежало в денди не нарядишься. Но чем богаты… Я решил предстать перед обществом гордым и страдающим влюбленным.

Примерил обновки. Пятно на рубашке замыл водой, кружева освежил цветочной водой, позаимствованной у Амадеуса. Не иначе подарок Флорины. Протер ремни маслом, а пряжки для блеску полирнул об одеяло. Сапоги отдал начистить гостиничному слуге. Когда их вернули, не признал. Так отдраили старые хромочи! Они единственные и выглядели отлично.

Нарядец на мне ˗ плакать хочется от жалости. Нацепить черную маску и совсем труба. Мистер Икс с арией, а где же сердце, что полюбит меня. Действительно, где?

Вернулся Амадеус. Грустный и подавленный. Судя по всему грехов за ним прибавилось. Прошел к столу, плюхнулся на стул, подпер щеку рукой, взял чистый лист, макнул перо в чернильницу. Мученик слова готовился распять свою душу на листе бумаги. Цветы в вазе заблагоухали, муха прекратила долбится в секло, вот-вот случится чудо. Погиб поэт…*

Ждать когда в голове барда созреет высокий слог некогда.

— Слушай, юное дарование, — обращаюсь к Амадеусу. — Сейчас я уйду. У меня важная встреча. А ты собирай манатки и будь готов в любую минуту испариться из города. Минута это может наступить и через час и через десять. Если не вернусь завтра к обеду и не пришлю от себя весточку, не прощаясь не с кем, двинешь отсюда скорым шагом и быстрым бегом в Белого Лебедя.

— Можно мне с вами? ˗ бард повернул ко мне свое лицо. Такие рисуют на иконах и фресках храма. Кающийся грешник, наивный в своих прегрешениях. Он больше так не будет… Не верить! Будет и не раз!

— Нельзя, ˗ отказал я ему без всякого сострадания. ˗ Ты все понял и сказанного?

— Да, ˗ сник Амадеус.

— Вижу не все, ˗ встал я возле стола.

— Понял, — бард отложил перо. Рождение шедевра не состоялось. Девственность бумаги не пострадала.

— Тогда я пошел. Займись сборами! Да. Мой баул тоже захватишь. На всякий случай. Марджони получил оплату за два дня вперед.

До графского дворца добрался как и намечал. Итта ди Юмм выходила из кареты. Четверка лошадей приволокла на площадь без малого половину Казанского вокзала.

— У вас тоже привычка опаздывать? — спросила она. Ей не понравилось, что кавалер не маячил по площади в нервном томлении.

— Нет, но вы опоздали только на двадцать пять минут.

Я спрыгнул с лошади, передал поводья слуге и подошел к Итте. Запахнутая в длиннополый плащ, она напоминала куколку большой бабочки.

— Позвольте предложить вам руку опереться, ˗ явил я несвойственную учтивость.

— Я не так стара, ˗ последовал язвительный ответ.

— Тогда предложите мне свою, — пошутил я.

Итта улыбнулась. Взгляд её потеплел. Моя не пунктуальность прощена.

— Забыла вас предупредить. На приеме присутствует капитан графской гвардии, Мос Эймфгельс. У него блажь, ˗ Итта повела плечиком. ˗ Вздумал за мной приударить.

— Он ревнив, ˗ посочувствовал я ей.

— Скорее хочет казаться ревнивым.

— Вызовет меня на дуэль и превратит в фарш?

— Не исключено.

Замечание о дуэли Итте польстило. Ах! Кабальеро! С мечами! Рубятся как одержимые. И без всякого явного повода! Как романтично!

— Донна Итта, мужчинам, прежде всего, следует опасаться женщин, ˗ ответил я. ˗ А с капитанами, поверьте, я умею обращаться. У меня большой личный опыт.

— Тогда идемте.

Поднялись по ступеням. Перед нами услужливо распахнули широкие двери, с картушей которых щерились хищные звериные морды. Два лакея, приставленные к входу, в своих богатых ливреях походили на фельдмаршалов с картин. В висюльках, железках, звездах и лентах.

Предъявив приглашения молоденькому лейтенанту, несказанно гордому исполнению обязанностей билетера, по крутой лестнице взошли на второй этаж. Итта, прежде чем пройти дальше, отдала слуге свой плащ. То что скрывалось под ним производило сногсшибательное впечатление. В таких платьях безвестные провинциалки охмуряют принцев. Простота кроя, богатство отделки, форма рукавов, сборки, кружева — все! все до последней нитки подчеркивало красоту и грацию особы облаченной в наряд. Я готов был кусать локти. Такое сокровище, рядом и… проходите мимо!

"Если Гошен окажется каргой, ˗ подавил я плотоядный вздох, ˗ женюсь на альгвасильше".

— Вы не слишком щепетильны в выборе костюма, — сказала она, разглядывая себя и меня в огромном зеркале. В прочем Итту моя скромность устраивала. Контраст в её пользу.

— Когда путешествуешь налегке из запасного белья только конская попона, ˗ оправдывался я. ˗ К тому же в вашем ослепительном блеске я в любом наряде выгляжу конюхом.

Под взглядами прочих приглашенных проследовали в зал приемов. В блестящем паркете, отражались инкрустации с панно, тяжелые портьеры в бисерных узорах, картины из ниш и скульптуры с постаментов. Чистоте хрусталя бра и люстр** позавидовал бы и Сваровски. В паркет можно было глядеться. Я состроил рожицу. Напольный Вирхофф ответил тем же.

По моему двойнику прошлись две разодетые в пух и прах донны. Уверен встреча с ними тет-а-тет отнимет не мало здоровья.

"Ну и как они снизу?" ˗ спросил я двойника.

Вирхофф-второй погрустнел. Не ужели так плохо? До чего бывает обманчива внешность!

— Может откроете имя вашей пассии? ˗ спросила Итта, раскланиваясь с какой то древней парой.

Старый хрыч обвешанный орденами от плеча до мотни еле шаркал ногами. Его спутница, возраста египетских пирамид, блистала в золотой парче.

Я не успел ни чего ей ответить. Нас удостоил вниманием моложавый военный. Грудь колесом, на груди бляха величиной с ведерное дно и эмалированным гусем герба Гошенов. Левый глаз капитана Эймфгельса закрыт черной повязкой. На ней очень бы смотрелся лозунг, Берегите зрение!"

— Рад лицезреть вас несравненная донна Итта, — галантный поклон. — Представьте меня своему спутнику.

— Ни малейшего желания, — холодно отказала ди Юмм воздыхателю и отвела меня к выставленным прохладительным напиткам. На цвет ˗ клюквенный морс. На запах ˗ бражка из карамели и старого варенья.

Оркестрик живо играл музыку. Народу в зале человек сто. Разного полу, разного вида и разного возраста. Солидные сеньоры сопровождали своих прекрасных и не очень сеньор.

"Нет на вас Маршалси", — констатировал я наличие заслуживающих пристального попечения женщин. Некоторым я и сам уделил бы должное внимание. Но служба требовала аскезы.

— Вы видите её? ˗ донимала меня Итта.

Позволяю себе не отвечать. Мимо шла степенная мамаша с дочерью. Дочурка личиком близнец Буратино, но остальное ˗ красота неописуемая. Особенно сзади. Я (Итта не видела) подмигнул девице. Дурнушка учащено замахала веером. Мамаша опытным оком оценила меня как претендента на партию. Мой простецкий вид не принес бонусов. Скорее наоборот. Леха фон Вирхоффа не внесли в список кандидатов на руку, сердце и гениталии измученной, no sex" молодицы.

Затем я устроил переглядки с дородной матроной. Если отбросить избыточный вес и ширину ниже пояса, пышка вполне, съедобна". И по глазам вижу, горит желанием проверить мою моральную устойчивость на устойчивость.

— Сейчас провозгласят здравницу графине ди Гошен, — предупредила меня Итта.

˗ А потом? ˗ спросил я, что бы немного сориентироваться в программе раута.

— Объявят тур менуэта.

— Я неважный танцор, — предупредил я.

— Первый тур я всегда прохожу со своим дядей.

— Вы меня спасли, — вздохнул я. Что ж ты милая за родственников прячешься? А? На прием с папой, танцы с дядей, в баню с тетей, в кроватку с плюшевым зайчиком? Так что ли?

— А после тура? — продолжил я расспросы.

— Объявят здравницу за всех собравшихся и позовут за столы.

Танцор я может и неважнецкий, а вот на счет попить-поесть… Как говорят на Руси, лицом в грязь не ударю.

— Не вижу? — зыркнул я глазом. Столы то где?

— В соседнем зале, ˗ пояснила Итта. ˗ После трапезы маэстро Фитц представит нам новое произведение разученное его музыкантами. Потом бал.

˗ Ох, тоска… ˗ остался я недоволен программой вечера. Где иллюзионисты, шпагоглотатели, шоу-гелс, конферансье и прочее? — А после мазурок и гавотов?

— Лидия ди Гошен пригласит из числа присутствующих семь человек для бесед и игры в карты.

— И счастливчики проведут время до первой Септы хлещась в дурака на раздевание?

Моя шуточка несколько эпатировала Итту, но ей нравилась игра в казаки-разбойники. Маленький шажок за обыденность. Тем паче, что наша пара в центре внимания. Знакомые ди Юмм обменивались с ней любезными поклонами. Не которые прошли мимо нас дважды. Во взглядах читался прямой вопрос. Милочка что за кабальеро рядом с тобой? Родственник? Друг семьи? Любовник?

— Вы ошибаетесь, ˗ наставнически произнесла она. ˗ Как только отобьют пятую Комплету, все приглашенные расходятся.

— Только то? ˗ в моем возгласе непонимание и недоверие. Как так?

— То есть? — спросила Итта, прекрасно понимая о чем я.

— Ну, не знаю, — засмущался я.

Конечно я знал! Мюррей тому свидетель! Еще можно кататься по городу в подожженной карете, сообща купаться голышом, забурится в мыльню** и поднять глубины грехопадения на невиданные высоты.

— У нас не приживаются столичные обычаи, — безапелляционно заявила Итта. По припудренным щечкам пошел легкий румянец.

"Сатурналии с вакханалиями** не состоятся, — хмыкнул я. — Весьма жаль…"

Увидев знакомую, Итта оставила меня. Незыблемые: щекотный поцелуй в щеку и глупые расспросы про здоровье, дела и знакомых. Традиция всех, везде и всегда. Пока она отсутствовала, ко мне подошел Шваден.

— Вы не забыли свое обещание?

— Конечно, нет! ˗ бодро заявил я. ˗ Показывайте, ваше сокровище.

Шваден взглядом указал мне направление, куда смотреть.

— Та, что в белом.

— Их там две, ˗ потребовал я уточнений.

— Которая, — вздох безнадежно влюбленного, — повыше.

Повыше слабо сказано. Коротышка Шваден собирался залезть на телеграфный столб. Донна Литта была высока. Чего ни чуть не стеснялась. А чего стеснятся? Плевали мы на тех кто ниже ростом. Швадену не повезло, он ниже.

— Представьте меня, ˗ скомандовал я ему.

˗ В качестве кого?

— Дальний родственник. В бегах из столицы по причине дуэли из-за любви.

— Вы же сказали…

— Делайте что говорят, — горячо внушил я Швадену. — Помните, я вас спрашивал, умеете ли вы колоть дрова?

— Помню…

— Следите за разговором, ˗ я толкнул его под локоть. ˗ Вы раскалываете огромные чурки одним ударом и это ваше любимое занятие. Тренируетесь так. Поняли?

— Понял, но зачем?

— Раз поняли, все остальное потом. Вот увидите, ваша пассия от вас не убежит. Не эта так другая.

— Не хочу другую, — захныкал Шваден.

"Ох, дурик", — чуть не высказался я, но во время опомнился. Незачем шпынять делового партнера.

— Милостивые Сеньоре**! — вступил в центр зала цветущего вида толстомяс. Огромный живот глобусом выпирал из под одежды. — Предлагаю выпить за Владетельницу Акхарама, несравненную Лидию дье Феера ди Гошен.

Одобрительный гул прокатился по залу.

— А где хозяйка? И стоит ли за нее пить? — проворчал я. Мне попался бокал с сангрией. Ну как можно пить компот за дам? Хорошо вишни и яблоки повылавливали. Неприлично как то сплевывать ошаурки обратно в посуду.

Оркестр воодушевленно заиграл туш. Дверь в залу торжественно распахнулась и она вошла. И не карга вовсе. Блондинка, фигуристая, улыбчивая.

К графине подскочил капитан и предложил руку помочь снизойти со ступеньки. Она приняла помощь. Эймфгельс засветился радостью, что малое дитя при виде большого леденца.

Пока желающие потанцевать составляли пары, Шваден повел меня знакомится с донной Литтой. Вокруг столика с фруктами и легким перле, объединились трое кабальеро и две сеньоры в белом. Кабальеро: пижон в голубом и синем, носатый с рубиновой серьгой и меланхолик в кружевах. Женский пол ˗ обе в белом, обе симпатичные и чем то похожие.

— Разрешите представить вам. Лех фон Вирхофф, мой родственник, — пробубнил Шванден и поочередно назвал имена присутствующих.

Родственнику были не рады. Очевидно Шваден не только любовник некудышний, но и приятель так себе.

— Очень дальний, — промолвил я. — И не сложись некоторые обстоятельства, мы бы не встретились.

Я подтолкнул Швадена. Продолжай.

— Да, Лех удрал из столицы из-за дуэли.

— Ах из-за дуэли? — немного оживилась меньшая сеньора в белом, Мия ди Лут. — Из-за какой-нибудь прелестной ди Шатион.

Все пятеро кто закашлял, кто захыкал. Шутку я не понял, потому не обратил внимания.

— Только женщины и стоят скрещенных клинков, — твердо заверил я

— Значит только женщины? — переспросил ди Буа, хлыщ с брезгливым выражением на морде.

— Назовите мне другие причины? — попросил я, с легкой угрозой в голосе.

— И кто же эта счастливица? ˗ потребовала правды Литта.

— Позвольте не отвечать, — произнес я таким печальным голосом, что мигом оказался в центре внимания.

— Но не донна Итта ди Юмм? — хитрый взгляд подружки Швадена, можно было истолковать как предложение к бартеру. Ты ˗ мне, я ˗ тебе. ˗ Она недавно гостила в Ла-Салане.

˗ Нет, не донна ди Юмм, ˗ подтвердил я.

Рассказать им анекдот про поручика Ржевского? Вдруг нравственные устои в Акхараме несколько выше, чем в Мюррее. Конфуз получится. А еще надо Швадена сосватать.

— Как там, в столице? — спросил ди Жу, носатый. Он внимательно приглядывался к кубку с вином, не иначе собирался топить в нем свой шнобель.

— Скука! — ухватился я за возможность сменить тему разговора. — Война закончилась, — и с патриотической издевкой добавил. — Теперь помогаем бывшему противнику.

— Вы не отправляетесь, усмирять кланы? ˗ спросила Мия.

— Десять лет воевать с императором, и в одночасье стать под его знамена? — возмутился я. Нет, определенно стоило опробоваться в актерском мастерстве. Готовьте пальмовые ветви и золотых медведей — гений выходит на подмостки!

˗ Десять лет? — в глазах Мии возросший интерес к моей персоне.

— Извиняю ваше очаровательное недоверие как человек проведший на войне не малое время. (Сущая правда!) Но требую сатисфакции. Поцелуй ˗ гарантия перемирия.

Еще маленько и я начну забываться. Какая несчастная любовь когда тут девок, считай ˗ не сбейся! Пилигрим это ведь не импотент!

— Только бокал на двоих, — предложила Мия.

— Выбор вина за мной, ˗ выговорил я условия себе в пользу.

— Расскажите о Ла-Салане, ˗ попросила Литта. ˗ До нас новости доходят не так скоро.

— Ни чего сверхинтересного, ˗ принялся я травить байки. ˗ Военные от безделья пьют и дерутся, прекрасные донны изыскивают верный способ найти хорошего любовника.

— А что есть такой способ? ˗ оживилась Мия.

˗ И не один! ˗ провозглашаю я. ˗ Весь прекрасный пол столицы, от кухарки до герцогини, поделился на два непримиримых лагеря. Первые склоняются к мысли, что лучше карликов любовников нет.

˗ Карликов? ˗ переспросила Литта.

Я подмигнул Швадену. Брат, ты уже в лидерах конкурса!

˗ Карликов, ˗ подтвердил я. ˗ Считается весь их рост ушел…эээ в корень.

˗ А вторые?

˗ Вторые отстаивают дровосеков и заставляют претендентов колоть дрова. Если рубит с плеча, раздувает щеки, выкатывает глаза и краснеет от натуги, значит это бесподобный любовник. Как говорила герцогиня Шосская. Как колет, так и порет. (Делаю извинительный поклончик) Я думал, у вас здесь тоже самое, когда застал кузена Швадена за колкой дров. Я ему присоветовал, подаваться в столицу. Там с такой хваткой он найдет себе достойное занятие.

— Какое же? ˗ последовал вопрос Литты. Её взгляд так и прилип к Швадену.

— Подвязывать чулки на прекрасных ножках столичных модниц, — ответил я, мило улыбаюсь. — Простите мне мой казарменный юмор.

— Это правда Шваден? ˗ спросила Мия моего протеже.

— Да, да. Я очень уважаю это занятие. В смысле коление дров, — язык у бедняги заплетался.

— Любопытно посмотреть, — произнесла Литта.

Пришлось снова подмигнуть Швадену. Лови момент, счастливчик!

˗ Ну, а какие требования предъявляют к любовницам? ˗ спросил Жу, вытащив нос из кубка.

Может у него там ацетон, а не вино? Судя по глазам ˗ торкнуло на славу!

˗ К любовницам? ˗ переспросил я.

Взгляды Литты и Мии обратились с обладателя рубиновой серьги на меня. Благодарней слушательниц не было и не будет!

˗ Еще не давно, обязательным считалось умение заключить партнера в кавалерийский замок. Но поскольку большинство не обладает надлежащими физическим данными…

Раскланиваюсь с проходящим мимо молодцеватым доном. Орел мужчина! Грудь вперед, ноги КОЛЕСОМ! На лице Литты паника ˗ как же быть? На личике Мии скромное умиление ˗ смогу!

˗…нынче подобная кривизна заненадобностью, ˗ заканчиваю я первый пункт и перехожу ко второму. ˗ Теперь прекрасные создания хотят выглядеть вечно невинными девочками. Но невинности присуща одноразовость и утраченная, она восстановлению, увы! не подлежит. Однако, нашли простейший выход. Потеряв внутреннее качество, сохранить внешние признаки. Эпиляция! Ниже мочек ушей на теле хорошей любовницы нет ни одного волоска! Совсем!

Добавлять что щетина это дурной тон, я не стал. И так по мере того как смысл сказанного доходил до моих слушательниц в их мимике начинали превалировать преждевременные муки от предстоящих косметологических процедур.

Менуэт закончился. Я покинул новых знакомых. Не хватало что бы Итта искала меня по углам. Еще разгоряченная танцем она первым дело спросила.

— Вы перекинулись словечком со своей донной?

— Еще нет, — огорчил я её.

— Вы теряете время, — высказала она непонимания моей нерешительности.

— Все впереди, — заверил я.

Распорядитель приема, раскинув руки, словно собирался с каждым обняться, пригласил публику за столы. Наши с Иттой места расположились в начале. На коломенской версте белоснежной скатерти в переизбытке посуда и готовка. Какая хочешь и сколько хочешь. Что бы со всем управиться надо дополнительно усадить за стол слуг и придворную гвардию. Челюстям и кишкам на два дня жевания и пищеварения.

Я прикинул, чем мне привлечь к себе внимание Лидии ди Гошен, до которой недалеко ˗ четыре прибора влево. Падать лицом в салат исключалось. Пришлось с молчанием Чайльд-Гарольда вкушать содержимое бокалов. Разливала" замер за моей спиной с бутылью амароне.

— Почему вы не едите? — спросила Итта. Сама она только ковырнула кусочек фазаньей грудки. ˗ Вы быстро захмелеете.

— Еда не то, что мне требуется, — отказался я.

Волнения её напрасны. Амароне не огуречный лосьон. Не проберет и с четвертой сотки. Ректификату бы дернуть гастрит прижечь, кровь в жилах разогнать, холестериновые бляшки в сердечнососудистой системе растворить.

Подавляю вздох сожаления.

— Что может привнести вино? Только божественный вкус и грусть одинокого сердца.

Дела за столом шли бодрее. Приглашенные, накатив по второй, весело закусывали. Кое-кто, на халяву, старался впрок. Ну, насчет еды вопрос спорный, а вот напиться впрок ни кому не удавалось. Утром вспомнит, как было вкусно. Или увидит на дне тазика.

— Итта, не вижу вашего отца, — обратилась к моей соседке Лидия ди Гошен. ˗ Дон Энрике такой приятный собеседник.

— Отец занемог, — ответила Итта не уверенно.

"Надо припадать ей пару уроков актерского мастерства", — сделал я себе наказ на будущее.

— У тебя нынче другой провожатый? ˗ продолжала спрашивать ди Гошен.

"Добрались до меня", ˗ заерзал я на стуле.

Беременный глобусом сосед графини, что то шепнул ей на ухо.

"Интересно, кто этот толстяк? — пронаблюдал я за стукачом. ˗ Может пригодиться."

— Представь нам сеньора-незнакомца, — попросила Лидия, чей взгляд я почувствовал на себе. На банальное любопытство гостеприимной хозяйки не похоже.

Встаю из-за стола. Теперь на меня смотрят все. Ах, кто это? А что случилось? Это любовник донны ди Юмм? Да что вы говорите! Бедняга Мос! Сотни вопросов растеклись по столу, что жирное пятно от пирога по тетради школяра.

— Ваша Светлость, — легкий почтительный поклон, побледнеть не удалось и над этим стоило поработать. — Князь Лех фон Вирхофф.

— Что привело вас в наш город, князь? ˗ последовал вопрос-улыбка ди Гошен.

— Обстоятельства личного порядка, — еще поклон и короткий взгляд глаза в глаза. Я специально припомнил визит к дантисту. Взгляд влюбленного должен отображать неизбывную муку.

— Проявите уважение к прекрасной хозяйке, — произнесли недовольные моим скользким ответом.

— Мне рассказывали, — новая улыбка ди Гошен. Похоже, мои страдания не дошли до неё, — о дуэли.

"Когда успели?" ˗ подивился я оперативности здешней госбезопасности.

— Но они запрещены эдиктом, — опять подсказал ей стукачек. — И запрет подтвержден специальным указом.

— Дуэли ни кто не может запретить, — ответил я.

— Выходит вы приступили закон? — ди Гошен отложила вилку.

— К сожалению законы пишутся бесчувственными клерками…, ˗ склонился я, гадая повяжут или нет. ˗ Я в вашей милости.

— Из-за чего вы дрались? ˗ слух неприятно коснулось едва различимое раздражение.

— Из-за женщины, — подсказали ей доброжелатели. По-моему пижон в синем.

— Вашей женщины? ˗ милый голос перестал быть милым.

Пока я размышлял, что ответить и изображал на роже такую муку, словно стоял на доске, утыканной гвоздями, толстопузый подсунул графине небольшой листок. Она развернула его, пробежала взглядом.

˗ Может, подскажите, про кого эти куплеты? Их нынче распевают на каждом углу в моем городе.

Сам ни мало когда-то разбивший сердец,

Он в тенета любви угодил на конец.

Но признаться он в том ни кому не хотел

Все молчал, выводя на листе букву эЛ.

"Удавлю писаку", ˗ пообещал я, отсутствующему барду. Он что спятил? С рифмовал, сердец" и, на конец"! Точно удавлю этого Пушкина!

Буква эЛ? Это имя иль морок любви,

Что сжигает беднягу всего изнутри?

Всяк из ныне живущих вам может сказать,

Имя страсти хотел он своей начертать.

˗ Что вы скажите?

Голос графини ровен. Не дошло или не проняло? Взгляд не ласков.

Как бы невзначай, согнул столовый нож в бараний рог. Это не осталось не замеченным.

Допрос прервали. Ди Гошен отвлекли подношением подарка. Она кивком головы дозволила мне присутствовать в её доме. А показалось, хотели выпроводить под белы рученьки. Не садился бы ты не в свои сани!

Выручил меня и дирижер оркестра. Судя по его роже, малый не хило вкусил винца и решил удивить хозяйку исполнением особо трудной партитуры.

— Ваша Светлость. В вашу честь, прозвучит увертюра к третьей симфонии Кёнига.

И не дожидаясь одобрения, взмахнул палочкой. На мой медвежий слух ˗ кошачья джига. Но что оркестранты старались, то старались. Трубач так остервенело дул в валторну, что сидевший позади него виолончелист совсем задохнулся и к концу уже смычком по струнам не водил, а обмахивался им.

˗ Что это за стихи? ˗ пристала ко мне Итта. Барышня явно рассержена.

˗ Амадеус, племянник. Я вам рассказывал.

˗ Так значит все таки Леодора ди Лерпи, ˗ уничижительно прошипела Итта и посмотрела куда то в конец стола. Еле сдержался не проследить её взгляд.

˗ Клянусь вам, что нет, ˗ поспешил я заверить Итту. Не стоило терять союзников из-за пустяков.

˗ Тогда кто? ˗ потребовала подробностей ди Юмм.

˗ Вы узнаете первой, ˗ пообещал я.

Закончив играть маэстро низко поклонился. Ему похлопали. Неизменная улыбочка ди Гошен была дополнительной похвалой.

Трапеза продолжалась, но я так ничего не съел. Вбухал в себя еще полтонны мускату и остался довольным течением событий. Закрепиться на новом рубеже удалось. Предстояло двигаться дальше. А на счет дальше? Проблемы-с… Ни одного соображения как развить выпавший шанс и втереться в лучшие друзья ди Гошен, с правом читать сказки перед сном. А если все не так здорово? Переключится на Итту? Но сойтись с ней мешала мною же выдуманная легенда. Вот если она только захочет хапнуть чужой кусок. Я исподволь покосился на ди Юмм. Не похоже что бы она этим когда-нибудь занималась, следовательно, не факт что задумает сие в будущем.

После трапезы, отяжелевшая и осоловевшая, публика отправилась танцевать политесы и мазурки. Я был в числе первых покинувших бруствер со жратвой.

В приличном обществе всегда найдется неприличный человек. И не трудно догадаться кто. Капитан. Мало мне в свое время крови попортил Хедерлейн, так теперь Эймфгельс. Я постоянно ловил на себе его взгляд. Уж не влюбился ли? Кружил вокруг меня, теребил усы, расправлял плечи. Так и подмывало предложить ему прокукарекать. Но это скандал и полный провал всей моей диверсионной деятельности.

Прием продолжался. Звучали веселые наигрыши, пары танцевали. Я понятно всякий раз отказывался, изображал разнесчастного влюбленного, да и русская плясовая смотрелась бы крайне дико на благородном паркете дворца. Выбрав бокал с крепкой мадерой, пошел получать обещанный поцелуй. Миа разгоряченная танцем выдула девять десятых и поцеловала меня в губы. И как поцеловала! Я бы сравнил это с запуском часового механизма в бомбе. Мне расхотелось быть несчастным влюбленным. Больше личил образ сексуального маньяка. Однозначно будут жертвы! И много!

— И так, кто она? — спросила меня в несчетный раз Итта. Привычка подкрадываться когда-нибудь сыграет с ней плохую шутку. Застанет собственного мужика на служанке, спросит чем, он тут занимается, супруг отвлечется в неподходящий момент и все! Будущий бастард зачат!

Я посмотрел на Итту. Её кандидатура меня устраивала больше всего.

— Можно узнать имя вашей эЛ? — совсем близко подступила Итта. Её горячее дыхание коснулась моей щеки. ˗ Не разочаруйте меня своим выбором…

— Лидия ди Гошен, — ответил я, что бы услышала не только она одна.

Лицо Итты можно было снимать на видео, для составления карты нормалей в анимации компьютерных игр. Все известные чувства поочередно отобразились на нем. Недоверие, негодование, заинтересованность, гнев, ревность и дальше по списку.

— Вы сумасшедший, — произнесла она не вполне веря моим словам.

— Сам себе удивлен.

Итта ушла оставив меня с обществом. В прошлом, не знаю как сейчас, я был неплохой каскадер, какой-никакой герой и потенциальный алкаш. Задатки интригана во мне проявились впервые. Мои слова мгновенно передались по залу. Через пять минут я имел десять приглашений на мазурку, двенадцать приглашений на рандеву по окончанию графского приема, восемь из которых весьма перспективны, два вызова на дуэль, хотя их запретили и страстное заверение о разбитом сердце одной несчастной донны. Мои слова дошли и до Гошен. Я несколько раз ловил на себе её изучающий взгляд. Но потирать руки и кричать есс! рано. Еще неведомо что из всей затеи получится.

Когда оркестр заиграл вступление к, Белому танцу", я начал лихорадочно искать путь спасения от своей бешеной популярности. Я уже видел как несколько сеньор устремились ко мне. В глазах их горел хищный огонек. Выручил Мос Эймфгельс. Он буквально заслонил меня от поклонниц.

— Если это дурная шутка, я вас вздую, — предупредил меня он.

— А если не шутка, — проявил я выдержку.

— Тем более, — продолжал капитан, сверкая последним глазом.

— А щеки не лопнут, вздуть? — осек я его.

Суровость с его лица сошла, осталась непонимание.

— Можешь, загодя, в чистое переодеться и исповедаться.

Я намеренно готовил почву для ссоры. Ведь мне просто необходимо остаться на пике внимания. Если здесь меня вышибут в дверь, кто-нибудь откроет мне окно. Хорошо бы спальни.

На восходящей ноте будущего мордобоя, зал замер. Я припомнил обещание данное мною ди Юмм обойтись без театральных сцен. Видно не судьба. Придется прибегнуть к верному испытанному способу разрешения личностных конфликтов. Не возможность ли это остаться во дворце? Спровоцировать свару с капитаном, отмудохать его и прикинутся тяжело раненным, что бы победителя не выкинули вон или не заперли в кутузку.

Пока я размышлял над тем, как нехорошо обманул Итту и как плохо поступлю с её воздыхателем, а капитан Эймфгельс наливался пурпуром благородного гнева, графский слуга разнес приглашения Лидии ди Гошен на игру и беседу. Итта первая среди приглашенных. Последнее приглашение получил я.

Не выказав удивления, я как ебанушка… извиняюсь, истово влюбленный, прижал писулину любимой руки к сердцу. Нет, все-таки действительно ебанушка. Хотя не смею себя винить. Как показывает жизненная практика, демонстрирует кино и убедительно повествует литература, подцепивший любовную хворь, редко выглядит нормальным человеком.

Под шушуканье и косые взгляды, прошел в личные покои ди Гошен. Четверо сразу уселись за стол расписать пульку. Высокий хлыщ наработанными движениями сдавал колоду. Судя по тому, как уверенно подрезал вряд ли он когда проигрывал.

Без дела остались я, графиня Лидия, ди Юмм и незнакомый мне сеньор с усталым взглядом плохо похмелившегося человека.

Итта и алканавт уселись у окна, за столик с шашками. Напарник моей провожатой если и был способен играть, разве что в, Чапаева". Ди Гошен поманила меня в сторону. Рандеву состоялось у кадки с фикусом.

— Я неслучайно пригласила вас.

— Догадываюсь.

— Обычно моего общества удостаиваются люди мне хорошо знакомые. Которым я могу доверять.

— Князь Лех фон Вирхофф, — напомнил я свое имя. — Вы можете мне доверять полностью.

— Ваше имя мне ни чего не говорит.

Жестом предлагаю отойти от фикуса к столику с напитками. Будь здесь пиво с водкой, я бы быстрее нашел с ней общий язык, но крепче мадеры нет ничего. Налил себе и ей. Подал бокал.

— Имя как одежда не скажет о человеке правды, — произнес я и честно-честно глядя в глаза выпил. Она поглядела на меня. Чуть-чуть пригубила вина.

"Уже хорошо, — подумал я. ˗ Курочка по зернышку клюет и то обсерается*".

— Это, — я потрогал кружевной ворот, — только объем кошелька. А тут, — похлопал по левой стороне груди… ˗ Тут все!

Интересно передали ей мои слова? Скорее всего. Иначе фиг мне, а не приглашения!

На удивления ситуация меня не цепляла. Уходило вдохновение. Так и подмывало честно и прямо спросить, где плащ и что еще ценного хранится в закромах. Но где видано покорить женщину честностью. Побольше выдумки и басен!

— Давайте присядем.

Присутствующие проводили нас любопытными взглядами.

Эх! Жаль я не бард, задвинуть стихами что-нибудь такое…

Наши взгляды на миг повстречались

И мне стало понятно без слов.

Я тот самый кого вы заждались,

Вы — реальность моих давних снов…

— Я бежал из столицы из-за дуэли.

— Из-за женщины. Я знаю, ˗ она торопилась. Значит, все-таки мои слова до неё дошли.

— Её увезли, думали спрятать, ˗ излагаю я припасенную, легенду".

Делаю глоток вина, держу паузу. Легенда коротенькая, подробностей минимум.

— Есть у вас здесь оранжерея? ˗ спрашиваю я у Гошен. ˗ Давайте выйдем. Тут так душно.

Я помог подняться графине.

— Кто-нибудь составит нам компанию прогуляться? — спросила Лидия.

Итта хотела вызваться, но увяла под моим предупреждающим взглядом. Её удивление сменилось презрительным прищуром.

"Вы обещали не делать ни чего противозаконного!"

"А я ничего еще и не сделал!"

Прихватив корзинку с фруктами и вином, вышли в оранжерею. Аромат раскрывшихся бутонов и обилие ярких цветов.

— Я собирался сделать ей предложение, ˗ продолжил я свою повесть.

— Ваша родня против?

Банальное предположение. Налицо злоупотребление чтением любовных романов. Всегда знал от книг один вред!

— Да весь мир против! — воскликнул я. — Но теперь…

— Переменили решения? Почему?

Я увидел, как сузились её глаза. Ей любопытно и противно. Она видела во мне соратника по полу своего спалившегося на альгвасильше муженька. А любопытство… все-таки она женщина, существо желающее знать больше чем сам бог. Эх, из-за них нас выперли из рая из-за них же не пустят и в ад.

"Дуришь бабе голову," — подавил я вздох. Еще не известно кому из нас противней. Вот он героизм во всей красе! Пусть попробует сука-биограф чего-нибудь приплести о благородстве и рыцарстве! Дело есть дело!

— Есть причина.

— Какова же причина?

— Вы!

— Я? — не удивилась ди Гошен, она ждала моих слов. Они польстили её самолюбию, но не более того. Донья Лидия не играла в амурные игры. Не играла и все!

— Два дня назад я увидел вас на ярмарке.

Я рухнул на одно колено. Сустав хрустнул от резкого движения.

"Хондроз его мать! А ты тут шашни разводишь. Лечится надо," — подумал я.

Ди Гошен мне не чуточку не нравилась. Нет, она была так сказать птица высокого полета, зря, что ли гусь на гербе, но право слово чего то не хватает. Должна быть в женщине что-то кроме 90-60-90, доброй улыбки, шевелюры блонди и голубоглазости…

Взгляд её стал настороженным.

— Думаю ваши слова не искренне.

— Они от сердца, — выдавил я.

Врать тошно… Одно дело когда тебе дурит голову тестостерон. Другое, когда ты делаешь работу. Это как у шлюхи. Процесс есть, а удовольствия нет.

— Мужское сердце? — иронично спросила она. — Где оно?

Где? Для одних выше пупка. Для других ниже. Кто сомневается, попробуйте перевернуть всем известную картинку символизирующую любовь, сердце пробитое стрелой". На что похоже? То-то…

— Мой законный супруг не задумываясь променял меня на вдову альгвасила. Вы видели её?

— Нет, — сокрыл я факт лицезрения её соперницы.

— А стоило увидеть. Тогда бы вы лучше поняли меня.

Упоминание вдовы окончательно выбило меня из колеи.

Графиня в сердцах сама подставила свой бокал. Я поднялся и налил вина с верхом.

— И чего вы хотите? — спросила она.

От её слов холодная волна по спине. Если она сейчас потащит в постель — опозорюсь! Все члены моего организма воспротивились. Сердце бойкотировало подачу крови в область таза и пещеристого тела, печень предостерегла ˗ покончит с собой циррозом, почки скандировали — Трезвость норма жизни! мочеполовая система в грубой форме предупредила — нынче только пописать. Неужели кобылиное молоко утратило живительную мощь?

"Надо провериться, — пообещал я себе, не в силах подавить эндокринно-ливерный бунт. — В ближайшее время, в ближайшем борделе."

— Так чего вы хотите от меня, — спросила она.

Ситуация требовала отступления.

˗ Чего хочу? ˗ говорю я так медленно, словно пью каждый слог. ˗ Разве это важно? Важно чего хотите вы…

˗ Я? ˗ она тянет с ответом. Ди Гошен не ожидала, что ей так ловко подсунут ответственность за дальнейшее.

˗ Вы… ˗ подтверждаю я.

"А чего ты ждала? Предложения перепихнуться здесь и сейчас? Или омыть пальцы твоей руки горючими слезами и облобызать их?"

— Хорошо, — Ди Гошен не предлагая мне, выпила.

Выпила и выпила. Невдомек голубушке. Баба пьяная, п…зда — чужая. Я поддержал её. Может и мне поможет привести в повиновение забастовавший организм. Не корысти ради! Для общего дела терплю!

˗ Пойдемте, ˗ позвала она.

Я подхватил с собой корзинку с фруктами и мадерой. Мы пошли длинными коридором и стали подниматься по лестнице.

"Башня", ˗ догадался я.

Открытие не привнесло ни радости ни тревоги.

Десять, двадцать, тридцать. Я слышал её учащенное дыхание. Поднялись на самый верх и вышли на балкон. После прохлады каменных лестниц ветер казался неприятно теплым.

˗ Пришли…

˗ Зачем мы здесь? ˗ спросил я ди Гошен.

˗ Я прихожу сюда, когда… ˗ она прервалась, подставляя ветру и каплям дождя разгоряченное лицо. ˗ Когда отобьют Комплету. Когда небо плачет над судьбами людей копошащихся внизу.

Как же, есть небу дело до них! Так, брызнет водичкой, на тех кто умыться забыл.

Вступительное слово ди Гошен мне не понравилось. Плакать мне в жилетку о тяжелой судьбе не следует. У самого судьба как у бурлака. Грехов ˗ баржа, с места не сдвинешь, а от всех стараний, только задний выхлоп и получается. Но нужно что то говорить…

˗ Ты ошибаешься, ˗ позволил я себе фамильярность. Как получится в дальнейшем ˗ вопрос. Но, тыканье" запомнится. Дружба-фройндшафт. ˗ Разве изумительный город, чудесная река, зеленые холмы и люди достойны скорби? Они достойны радости!

Гошен не слушала меня. Она говорила о своем.

˗ В соседней башне Мегер мучил людей, ˗ произнесла ди Гошен. ˗ Добывал из крови девственниц ингредиенты для своих алхимических опытов.

Что еще могут сказать бывшие девственницы? Понятно их всех мучили и терзали. Но так же понятно и чувства снедавшие ди Гошен. Из всех страдающих на белом свете, она самая страдалица. И весь сыр-бор из-за муженька, залезшего на страхолюдную бабу. Променял бриллиант на глиняную черепушку. Конечно, это задевает. А может он выпивши шибко был. Извинительные обстоятельства знаете ли.

Не сдержавшись, усмехнулся. Она заметила.

˗ Хотите посмотреть? ˗ голос её обрел нотки недовольства.

Я кивнул головой. Пусть лучше отнесет мою улыбку на счет неверия в варварство Мегера, чем на свой.

˗ Там до сих пор его вещи. Книги, склянки, приборы, ˗ она повернулась ко мне. ˗ Даже плащ Берена, там. Если его еще не съела моль.

"Не может быть все так здорово, ˗ немного обалдел я. ˗ Если она мне его еще и подарит?! Кутать в старости озябшие ноги. Клянусь, год соблюдать все посты и не пропускать молебны."

Она отважно ступила на мост, соединяющий обе башни. Я глянул вниз. Метров сорок. На площади, на подступах к дворцу творилась какая то суета. Слишком много движения для такого времени.

В пыли и запустении валялись сотни книг, десятки бутылей, реторты и тряпки. Пытаюсь высмотреть в творящемся бедламе плащаницу. Взгляд мой на секунду задержался на стене. У входа торчал рычаг разведения моста. Мегер не любил когда ему мешали.

Мы стояли близко-близко. Так близко, что наше дыхание могло перейти в поцелуй. Я взял её руку в свою. Легонько, почти нежно. Пальцы Лидии горячи. Смотрим друг другу в глаза. Но что она увидит в моих, за пеленой лжи и что увижу я в глубине презрительного безразличия? Мы оба стоим на границе, за которую не шагнем. Не потому что не можем, а потому что наши желания далеки от этого. Это просто дань правилам.

"Не трогать руками," — приказал я себе. Хотя руки так и чесались тиснуть за что-нибудь. Безусловный рефлекс. Весь организм против, руки — за!

Миг это много или мало? Наверное много. Успеваешь забыть кем ты был в начале мизерного (или все таки нет?) отрезка времени.

Наше противостояние закончилось. В уголках её губ презрительная складка. Я проиграл. Проиграл, поскольку не мог выиграть ни при каких условиях. Ни пытаясь, сблизится, ни как теперь, отстранившись. Ди Гошен достаточно того, что нашелся мужик которого она может, укусить." Не я, так другой. Попался Лех фон Вирхофф.

Из всего этого вытекало, следующей встречи не добиться, даже броди я по городу как горьковский Данко, с разверзнутой грудью и пылающим от любви сердцем в кулаке.

Ди Гошен перешла мост и стала ожидать меня.

Еще раз бегло огляделся. У меня не больше минуты. Но как в этой свалке углядишь кусок старой ветоши? Растягивая время, поднял с пола увесистый том, сдул с него пыль…

— Прогуливаешься со своим хахалем! — провизжал злой голос.

— Грегор!? — удивилась графиня.

Я резко обернулся. На той стороне прибывали вооруженные люди, серьезные мужи с колюще-режущим инструментом. Не раздумывая рванул рычаг. Не имело смысла сейчас объясняться с возбужденным мужиком, размахивающим палашом и чью спину прикрывали мощные гвардейцы.

Клацая механизмом, мост плавно втянулся в башню. Я заклинил шестерни поднятым гроссбухом. Поздравьте! Сеньор искатель самолично захлопнул за собой дверь ловушки.