"Дороги на Ларедо" - читать интересную книгу автора (Макмуртри Лэрри)

17

— Мне не нравилась война, — говорит Брукшир. — И я никогда не понимал, из-за чего она ведется. Никто не объяснял мне этого. На меня просто напялили форму и послали на фронт. Моя мать плакала и сестра тоже плакала, а отец приказывал им заткнуться, потому что я шел исполнять свой долг.

Они остановились на ночевку на поросшей кустами равнине, далеко продвинувшись в глубь территории Мексики. Калл решил отклониться на запад к городу Чиуауа. По пути им попался небольшой отряд федералов, которые сказали, что Гарзу видели в Чиуауа. Калл не очень-то поверил этому, но все равно подался западнее, чтобы держаться подальше от реки. Слишком много людей бродили или проживали вдоль реки. Даже на больших, в сотни миль, пространствах, где не было ни жилья, ни деревень, там все равно можно было встретить индейцев, путешественников, старателей. За свою бытность на границе Калл встречал человек пятьдесят одних только фанатиков-одиночек, охотившихся за сокровищами Коронадо.[6] О самом Коронадо Калл знал не так уж много, только то, что тот был первым белым человеком, рискнувшим отправиться в путешествие по Мексике. Это было очень давно, и Калл не был уверен, что точно знает, где проходил путь Коронадо. По некоторым сообщениям, его маршрут доходил на западе аж до Джилы, другие считали, что он шел прямо до Рио-Гранде. А некоторые даже утверждали, что он начал свое путешествие в Веракрусе и закончил его в Галвестоне.

Но каким бы маршрутом он ни шел, Калл сомневался, что на пути ему встретились огромные богатства. Он мог найти немного серебра, если заходил в страну навахо, но сам Калл за сорок лет пребывания на границе встречал только нищих, у которых не было никаких сокровищ.

Решение держаться подальше от реки казалось ему разумным. К тому же он никогда еще не заходил так далеко в глубь Мексики, и ему хотелось посмотреть на нее. Брукшир, естественно, беспокоился, и, чем больше он это показывал, тем меньше спешил Калл. Он искал следы. Планкерт пытался помогать ему в этом, но вскоре стало ясно, что следопыт из него никакой. Если он кого и выслеживал до поездки с ними, так это заблудившихся молочных коров. Помощник шерифа все больше и больше скучал по домашнему уюту, и особенно по песочному печенью Дуби, которое она делала каждое утро и подавала его, горячее и маслянистое, когда он вставал с постели.

— Как вышло, что вы не участвовали в войне, капитан? — Приближающееся столкновение с вооруженным противником оживляло в памяти Брукшира былые картины. Он вспоминал, как кричали солдаты, у которых приходилось прямо на поле боя отнимать конечности. Вспоминал звуки, которые издавала пила, когда хирурги пилили кости. Слышал тяжкие стоны в госпитальных палатках по утрам, где солдаты встречали новый день — кто без руки, кто без ноги или без обеих, кто без глаза или без чего-то еще. За годы спокойной жизни в Бруклине он уже почти забыл об этом.

— Кому-то надо было оставаться здесь и держать в узде команчей, — ответил Калл. — Иначе бы они сбросили поселенцев назад в море. Они уже и так оттеснили их на сотни миль, несмотря на то, что мы все время стояли у них за спиной. С юга нам тоже угрожала опасность.

— И до сих пор угрожает. Нам следовало просто присоединить к себе Мексику — и дело с концом, — сказал Планкерт. — Если бы она принадлежала нам, мы бы заставили ее народ подчиняться нашим законам.

Калл проигнорировал это замечание, посчитав его невежественным.

— Жаль, что мне не пришлось побывать на войне, — добавил Планкерт. — Я бы с удовольствием прибил нескольких янки.

— Невежливо говорить такое в присутствии янки, — заметил Калл. — Господин Брукшир сражался за свою сторону, и его нельзя винить в этом.

— Да нет, я имел в виду других янки, — стал оправдываться помощник, смущенный тем, что капитан отчитал его на глазах у маленького толстенького янки. Теперь, когда его рацион был ограничен одним фриджолес, он несколько утратил свою округлость, но продолжал оставаться типичным северянином в глазах Планкерта.

— А этому чертову Эйбу Линкольну не следовало давать рабам свободу, — сердито добавил он, раздосадованный тем, что никто не принимает его сторону, даже капитан, ради которого он оставил свой дом.

— А какого мнения придерживались вы по этому вопросу? — поинтересовался Брукшир, обращаясь к капитану.

— О, я рос в бедности, — ответил Калл. — У нас никогда бы не набралось денег на раба.

Было время, когда Гас Маккрае хотел покончить с рейнджерством и броситься назад на восток сражаться против янки, вбив себе в голову, что попираются свободы Юга и что они вдвоем должны идти сражаться за них — и все это при том, что там, где они находились, сражений было хоть отбавляй.

Самого Калла никогда не влекло на ту войну. Лучшим из тех, кто в то время ходил под его началом, был негр Дитц, погибший впоследствии от руки маленького шошона в Вайоминге. Он знал людей, владевших рабами и издевавшихся над ними, и без всякого сомнения пошел бы сражаться против таких рабовладельцев. Но он не мог встать на сторону северян, чтобы сражаться против своей части страны, и поэтому оставался там, где он был, и делал то, что делал. Да и вряд ли кто мог представить себе более жестокие бои, чем те, что они вели с команчами. Беда Гаса Маккрае была в том, что ему нравились фанфары и парады. Он даже пытался уговорить Калла взять в отряд рейнджеров трубача.

— Трубача? — переспросил Калл. — Да у половины солдат нет даже приличных седел и едва ли наберется по сорок патронов на брата. Где уж тут тратить деньги на трубача?

— Это могло бы произвести впечатление на команчей. Они-то как раз знают, что это такое, — возражал Гас. — Твоя же беда, или одна из бед, в том, что ты не умеешь показать себя, Вудроу. Разве ты не слышал, что такое esprit de corps?[7]

— Нет. А что это и сколько оно стоит? — поинтересовался Калл.

— Я сдаюсь! Esprit de corps не покупают, его насаждают, и хороший трубач мог бы положить этому начало, — отвечал Август.

Спор происходил к северу от реки Канейдиан, когда они преследовали труппу налетчиков из племени команчи, которые, честно говоря, оказались искуснее и быстрее их. Лошади рейнджеров выбились из сил, да и сами люди изголодались до того, что в феврале шарили в ледяной воде реки в поисках какой-нибудь рыбешки или замерзшей лягушки или любой другой живности, на которой можно было найти хоть кусочек плоти. За два дня до этого они съели сову. Люди срезали полоски кожи с седел и жевали их, только чтобы почувствовать что-то во рту. А Гас стоял на ледяном ветру, все время задувающем их костер, и толковал о трубаче.

Они так и не поймали налетчиков, увезших с собой двух белых детей, и так и не наняли трубача. Но и через десять лет, когда Гражданская война уже закончилась, а борьба с индейцами пошла на спад, Гас Маккрае все еще продолжал мечтать о трубаче.

О той большой и ужасной Гражданской войне Калл получил представление, насмотревшись на тех, кто с нее возвратился. Воевать с янки отправились несколько рейнджеров, служивших под его началом. Вернулись они уже не теми и рейнджерами быть не могли. Один из них, по имени Рубен, потерявший глаз и руку под Виксбергом, сделал больше других для того, чтобы Калл мог живо представить себе эту бойню.

— Капитан, вы не знаете, — говорил Рубен, печально поглядывая на Калла одним глазом. — Когда мы сталкиваемся с команчами, нас может быть десять или пятнадцать, а их пятнадцать-двадцать, и все мы стреляем один в другого. Но в том большом сражении, где был я, с каждой стороны участвовали тысячи и тысячи, грохотали пушки, стоял дым, среди мертвых и живых людей носились обезумевшие лошади. Ко мне подскочила лошадь, на которой от седока осталась только нога в стремени, — это было ужасно. У меня остались один глаз и одна рука, но я — один из счастливчиков. Из всех, с кем я начинал воевать, в живых остались только трое.

Брукширу не давало покоя ограбление поезда в Нью-Мексико. Кто мог быть вторым грабителем? Ответа на этот вопрос у него не было, как не было его и у капитана Калла.

— Вторым грабителем может быть кто угодно, — объяснял ему Калл. — Это свободная страна. Любой может ограбить поезд, если ему удастся остановить его. Поезда проходят по довольно безлюдным местам. Если бы я решил стать преступником, я бы не смог придумать ничего более легкого для начала, чем ограбление поездов.

— Я всегда старался жить честно, — вступил в разговор Планкерт. — Однажды, правда, украл несколько пеканов и разгрыз их, но тогда я был еще мальчишкой.

Пребывание в глубине Мексики вселяло в него чувство некоторой безысходности. Он всегда плохо ориентировался на новой местности, что и было одной из причин его безвылазного проживания в Ларедо. Город хорошо снабжался, и ездить куда-либо не было нужды. А теперь, когда он женился на Дуби, не надо было даже переправляться через реку к девицам.

Но его захватило желание стать рейнджером и осуществить свою давнюю мечту. И вот теперь он оказался в самом сердце страны, которую не любил, с двумя попутчиками, ладить с которыми было не так легко, как с Дуби. В довершение ко всему, один из них был янки. Временами, двигаясь по пустынной местности, где за целый день они не встречали ни единой птицы, ни кролика и не ели ничего, кроме вяленого мяса и фриджолес, да еще строго экономили воду, помощник начинал подумывать о том, а удастся ли ему вообще вернуться когда-нибудь к Дуби и своему приятелю Джеку Дину, который любил охотиться на диких кабанов. Его захватило и понесло в далекий путь что-то такое, чего он никак не ожидал. Он даже не знал, что капитан находится в Ларедо и что он охотится за Джо Гарзой. Все произошло так, словно вихрь пролетел через Ларедо и унес его с собой. А вот будет ли другой вихрь, чтобы отнести его назад домой? В минуты отчаяния ему казалось, что такого ветра в его жизни уже не будет. Он чувствовал, что сделал непоправимую ошибку. Чтобы дать себе шанс вернуться, нужно было проявлять величайшую осторожность. Но уверенности и надежды в себе он не чувствовал.

Они въехали в город Чиуауа ветреным днем, когда на улицах стояли сплошные вихревые столбы пыли. Старухи на базаре, где они остановились, чтобы запастись провизией, стояли замотанными в большие черные шали, покрытые пыльным слоем. Одна из старух убила трех ящериц и предлагала их на продажу. Планкерт содрогнулся. Неужели люди могут опуститься до того, чтобы есть ящериц, подумал он и тут же сказал об этом Каллу.

— Я ел ящерицу, — сказал Калл. — Приходилось есть даже рысь и скунса.

Помощник всю жизнь провел в населенных пунктах, и ему было невдомек, что может есть человек, будучи голодным, по-настоящему голодным.

Брукшир направился к телеграфу, а Калл отыскал цирюльника, и они с Планкертом стали бриться. Каллу нравилась эта процедура, а вот Планкерт весь изнервничался. Помощнику шерифа нелегко было отдать себя в руки мексиканца, который в любую секунду мог перерезать ему горло. Но мексиканец сработал чисто и не доставил никаких неприятностей. Хотя, конечно, город Чиуауа был далеко от Ларедо, в окрестностях которого любой мексиканский цирюльник с радостью перерезал бы ему горло.

Еще одна странная сторона путешествия состояла в том, что ты оказывался среди людей, которые никогда о тебе не слышали. Тед Планкерт провел в Ларедо всю свою жизнь, и каждый в Ларедо знал его как облупленного, даже мексиканцы. Он жил там, когда родилась Дуби и продолжал жить, пока она не выросла и не вышла за него замуж. Находиться там, где люди не знают тебя, было непривычно, но пока никто не проявлял к ним интереса.

Когда Брукшир вернулся с телеграфа, он держал в руках шесть телеграмм и имел бледный вид.

— У вас плохой цвет лица, — заметил Калл. — Будь я вашим доктором, я бы первым делом прописал вам держаться подальше от телеграфов. Каждый раз вы возвращаетесь оттуда с больным видом.

— Для этого есть причины, — сказал Брукшир. — Куча новостей и ни одной хорошей.

— Какая самая плохая?

— Самая плохая та, что умерла моя жена, — сказал Брукшир. — Кэти умерла… Я никак не ожидал такого. — Не справившись с собой, он заплакал. Слезы закапали даже на телеграммы, и он поспешно сунул их рядом стоящему, которым оказался Планкерт. Кэти больше нет, жизнь жены оборвала пневмония. Ее уже похоронили. Он никогда больше не увидит ее и не поговорит с ней.

— Это, действительно, плохая новость, — сказал Калл. — Мне очень жаль, что так случилось. Теперь я буду вынужден отправить вас назад из Амарилло. А вы могли бы помочь нам.

— Слишком поздно… Кэти уже нет, — пробормотал Брукшир.

Это было самое сильное потрясение за всю его жизнь. Они с Кэти обсуждали несколько раз его смерть, поскольку он был на четырнадцать лет старше и, естественно, должен был умереть первым. Так они предполагали и об этом не раз вели разговоры. Он привык считать, что она-то всегда будет в добром здравии, заниматься своим шитьем, возиться с кошкой и кормить его вечерами после работы. По воскресеньям они обычно обедали вне дома.

Брукшир не раз задумывался над тем, как это все произойдет, когда однажды наступит день и он уйдет из жизни. Если Кэти и будет горевать, то недолго. Вскоре она справится с собой и вновь восстановит свой неплохо отлаженный образ жизни. Она, конечно, будет помогать сестре заниматься детьми, ибо своих у них не было. Дети сестры часто оставались в их доме, и через раз с ними случались какие-либо происшествия или болезни. В такие моменты Кэти была незаменима. Она знала, как определить, сильный ли у них жар и какое им дать лекарство. Брукшир не мог сравниться с ней, когда дело касалось детских болезней. А она никогда так не раздражалась на него, как в тех случаях, когда он давал детям не то лекарство или неправильно определял его дозу. Она настаивала на том, чтобы он научился дозировать детские лекарства, даже несмотря на то, что у них не было своих детей.

Теперь все перевернулось с ног на голову. Умерла Кэти, а не он. И узнать ему об этом пришлось среди песков и холода мексиканского городишки, куда полковник Терри послал его делать дело, для которого он, Брукшир, совершенно не подходил.

— Ты мои глаза и уши, Брукшир, — сказал ему полковник в день отъезда. — Смотри, чтобы капитан не терял времени зря и не разбазаривал деньги. Я хочу остановить мальчишку Гарзу, но не хочу лишних расходов. Ты опытный бухгалтер, и я полагаюсь на тебя. Учет веди аккуратно.

Полковник, лишившийся на войне руки, не снизошел до рукопожатия с ним при расставании. Он редко пожимал руки своим служащим, считая, что так передаются болезни, и вообще избегал этого ритуала, если только перед ним не был президент, губернатор или мэр Нью-Йорка, или кто-нибудь еще в этом роде.

И вот теперь, когда Брукшир был слишком далеко от дома и старался точно исполнить свой долг, Кэти подхватила что-то и умерла раньше него. Она никогда больше не посетует на его неправильную дозировку, когда будут болеть дети ее сестры. С этим было трудно смириться, по-настоящему трудно. Брукшир попытался взять себя в руки, но не смог. Слезы текли и текли.

Планкерт быстро протянул телеграммы Каллу. Ему было странно видеть, как янки убивается по жене. Он слышал, что северяне прохладно относятся к женам, а этот почему-то никак не мог унять своих слез. Старые мексиканские женщины на базаре, молча кутаясь в шали, наблюдали за Брукширом так, как будто тоже удивлялись его слезам.

— Если хотите, мы задержимся на день, — сказал Калл. — Я знаю по себе, как трудно находиться в пути, когда сердце скорбит.

— Нет, прочтите телеграммы, — возразил Брукшир. Теперь, когда Кэти умерла, единственным, за что он еще мог уцепиться, был его долг. Ему надо думать о долге или он пропадет.

Калл взял протянутые Планкертом телеграммы и прочел их. За последние годы с чтением у него стало значительно лучше. В доме у Чарли Гуднайта были книги, штук пятнадцать, а может быть, двадцать. Калл всего лишь раз был у него дома и не обратил бы на них внимания, если бы не книжка, которую только что прислали по почте. Она называлась так: «Техасский ковбой, или Пятнадцать лет на хребте испанского пони», а на ее обложке красовался мужчина, сидящий на пони, который явно не имел испанских кровей. Авторам книжки был Чарли Сиринго — один из тех никчемных типов, который немного ковбойствовал, немного ходил в рейнджерах, а в основном играл в карты и постоянно пьянствовал, по крайней мере, в те годы, когда находился в поле зрения Калла.

Приходилось только удивляться, что такой человек написал книгу, но тем не менее это было так.

— Я хочу, чтобы ты почитал ее и сказал, есть ли в ней правда. Сам я считаю, что это все небылицы, — сказал ему Гуднайт.

Калл прочел книгу и согласился с Гуднайтом. Ничего, кроме выдумок, в книге не было. А что еще можно было ожидать от такого хвастуна, как Сиринго?

Однако выдумки Сиринго заставили Калла почувствовать интерес к книгам. Он даже собирался заехать к Гуднайтам и взять у них еще одну. К тому же он слышал, что у них появилась книга, написанная генералом Круком, которого он видел однажды и не считал его способным заполнить свое произведение таким враньем, как Сиринго.

Калл внимательно прочел телеграммы. Затем перечитал их еще раз, чтобы дать Брукширу время прийти в себя после известия о смерти жены. Четыре телеграммы были от полковника Терри. В первой он лишь спрашивал:

Вторая была примерно в таком же духе:

Третью телеграмму Калл изучал дольше других. В ней сообщалось, что поезд был остановлен в Месилле, возле Силвер-Сити в штате Нью-Мексико. На нем следовало всего трое пассажиров, и все они были убиты, а тела их сожжены. Свидетеля из племени зуни убили и скальпировали, но не сожгли. Джо Гарза здесь был ни при чем. Местный следопыт сказал, что в деле участвовало семеро.

В четвертой телеграмме полковник предлагал подкрепление. Калл, если он берется за дело, может нанять столько людей, сколько ему нужно, чтобы схватить Джо Гарзу, а затем пойти в Нью-Мексико и ликвидировать возникшую там угрозу.

Пятая была от Гуднайта и удивила Калла, во-первых тем, что Гуднайт соизволил побеспокоиться, а во-вторых, тем, что он смог догадаться, куда Калл направляется, чтобы там его уже ждала телеграмма. Конечно, Чарли Гуднайт не был дураком, иначе не протянул бы так долго. Телеграмма от него была такой же немногословной, как и ее автор:

Последняя телеграмма была с печальным известием о смерти жены Брукшира. Калл сложил их все и спрятал в карман рубахи. Ту, где говорилось о Мокс-Моксе, он собирался изучить позднее. Мокс-Мокс был выродком из мест к северу от Санта-Фе. Новость о том, что он жив и, очевидно, имел банду, была неожиданной. Все считали, что он был убит лет десять назад в Юте местными индейцами. Калл помнил слух о его гибели и помнил также четверых ковбоев Гуднайта, которых Мокс-Мокс убил и сжег в свою бытность мелкой шавкой в нашумевшей банде убийц Синего Селезня. Гуднайт преследовал его тогда, гнался за ним через весь штат Нью-Мексико, Аризону и до самой Юты, но потерпел одну из немногих своих неудач. Мокс-Мокс пропал в каньонах. Вскоре после этого распространился слух о его гибели от рук индейцев юта. С тех пор о нем не было слышно ни слова. И вот теперь оказалось, что он жив, находится в Нью-Мексико, имеет банду и шерстит поезда. Это серьезно усложняло поиск.

Уравновешивало неприятные известия и скрашивало ситуацию известие о Пи Ае, который все же не изменил своим принципам и остался верным своему командиру. А если с ним идет старый Знаменитый Ботинок, то Каллу даже не придется искать своего помощника. Подойдет время, и парочка сама найдет его.

Брукшир, еще не вполне пришедший в себя после трагического известия, выжидательно смотрел на Калла. Кэти умерла, и ему оставалось думать только о своей работе. И ему хотелось поскорее приступить к ней. А пока его интересовало мнение Калла относительно остальных телеграмм.

— Мы идем за новым грабителем, да капитан? — спросил он.

— Он не грабитель, он — убийца, — ответил Калл. — Он убивает людей и затем сжигает их. А иногда не утруждает себя и сжигает их заживо.

— Он сжигает людей! — воскликнул потрясенный Планкерт. — Сжигает их заживо? — Он слышал, что в старые времена индейцы пытали и сжигали людей, но сейчас ведь совсем другие времена.

— Да, в некоторых случаях сжигает их живьем, — подтвердил Калл, — хотя я мало знаю о нем. К тому времени, как он развернулся, я уже почти перестал заниматься охотой на преступников. Он убил нескольких людей Гуднайта, но это было в Колорадо. Я никогда не был там. Зовут его Мокс-Мокс, — добавил он.

— А что означает это прозвище? — спросил Брукшир.

— Просто имя, — ответил Калл. — Ваш полковник хочет, чтобы мы подсуетились и схватили его после того, как разделаемся с желторотым Гарзой. Есть и хорошие новости, — продолжал капитан. — К нам едет Пи Ай, так что у нас будет подкрепление. Он ведет с собой следопыта, или, вернее, следопыт ведет его. Я знаю старика, он индеец кикапу. Среди следопытов ему нет равных, но и стоит он немало. Не знаю, захочет ли ваш полковник оплачивать его.

— А почему бы и нет? Сколько стоит ваш следопыт? — спросил Брукшир. Ноги у него подкашивались, голова болела, и все существо его просилось хоть ненадолго оказаться в хорошем гостиничном номере, где ему принесли бы бренди и он мог бы поспать на простынях и не чувствовать, как ветер с песком всю ночь шевелит ему волосы, и не слышать, как воют койоты. Теперь, когда они были хоть в заштатном, но городе, ему вдруг страстно захотелось укрыться в четырех стенах от ветра, песка, неба и оказаться подальше от Калла с его напарником, который с откровенной неприязнью относился к нему и разговаривал с ним лишь по необходимости.

И все же он был человеком на жалованье. Даже несмотря на смерть Кэти, которая была ему хорошей женой, он не мог распоряжаться собой. Полковник Терри ждал от него действий и докладов.

— Запомните, Брукшир, я — человек, который любит держать руку на пульсе, — говорил полковник, когда он уезжал в Техас. — Телеграммы от вас должны приходить постоянно.

— Я не знаю, во сколько оценивает себя Знаменитый Ботинок, — сказал Калл. — Если бы он мог писать, то счет у него был бы готов через минуту после его появления. Первым делом он вам заявит, что за здорово живешь он не работает.

— Мне бы хотелось получить хотя бы общее представление о цене, — повторил Брукшир, не понимая, почему женщины в запыленных шалях так пристально смотрят на него. Тоска по гостиничному номеру становилась все сильнее, но по выражению глаз капитана он видел, что этому не бывать. Взгляд капитана ясно показывал, что он не намерен медлить.

— Теперь мы имеем двоих бандитов-убийц, — проговорил Брукшир. — С кого из них начнем?

— С Джо Гарзы, — ответил Калл. — Меня для того и нанимали, чтобы я схватил его. А сжигатель — это другое дело. Теперь в Нью-Мексико должны быть свои правоохранительные органы. Пусть они и останавливают его.

— А что, если они не смогут? Это придется делать нам? — спросил Планкерт, в голове у которого вот-вот могла застрять еще одна дурная картина. Одна такая картина со сгоревшими людьми уже сидела у него в мозгу, и он никак не мог избавиться от нее. Она застряла в нем после того, как он помогал однажды вытаскивать тела двух старух, сгоревших во время пожара. Он до сих пор не мог забыть запах сгоревшей человеческой плоти и обуглившиеся лица пострадавших. Это был самый ужасный случай за время его пребывания в качестве помощника шерифа. Мысль о существовании убийцы по имени Мокс-Мокс, для которого сожжение людей является обычным делом, сильно встревожила помощника и опять заставила его почувствовать, как пагубный ветер судьбы все дальше уносит его от дома. Взглянув вначале на капитана, а затем на Брукшира, он почувствовал себя рядом с ними мальчишкой. В отличие от него его спутники были уже немолоды. Они были даже старше шерифа Джекилла, его босса. Тревожило также и то, что они находятся в городе, населенном одними мексиканцами, хотя этим мексиканцам и ничего неизвестно о нем. Его подхватил опасный ветер странствий, и он почувствовал, что никогда не вернется домой.

— Я хочу купить пару биноклей, если только удастся их найти, — проговорил Калл. — Затем мы запасемся провизией и отправимся в путь.

— Куда мы поедем дальше? — продолжал интересоваться Брукшир. — Мне бы хотелось послать телеграмму полковнику Терри.

— В Пресидио, — ответил Калл. — Мне кажется, что Гарза — выходец из тех мест. Там же может объявиться и Знаменитый Ботинок. Тогда к нам присоединится Пи Ай.

— Как он может объявиться там? — спросил Брукшир. — Когда мы сами не знали, что поедем туда.

Калл усмехнулся.

— В этом-то и состоит искусство следопыта, — пояснил он. — Оно не только в том, чтобы просто смотреть на землю и читать следы. Знаменитый Ботинок будет соображать, наблюдать за птицами, беседовать с антилопами и прикидывать. Пи Ай не следопыт. Одному ему понадобилось бы месяцев шесть, чтобы найти нас.

В оружейной лавке Калл купил два полевых бинокля, которые хоть и не отличались высоким качеством, но устраивали его. Собравшись уже уходить, он вернулся и купил еще две запасные винтовки. Калл редко обременял себя запасным снаряжением. Одеяло, винчестер и фляжка — вот все, что обычно требовалось ему в походе. Однако на этот раз он посчитал нелишним иметь пару запасных ружей. Телеграмма Гуднайта заставляла крепко задуматься о том, что их ждало впереди, и принимать в расчет Мокс-Мокса. Калл не собирался идти за ним, но все может обернуться так, что Мокс-Мокс сам придет за ними.

К тому же у Пи Ая никогда не было надежного оружия, а Знаменитый Ботинок вообще редко ходил вооруженным, поскольку оружие ограничивало скорость его передвижения. Так что лишняя пара винчестеров им не помешает.

Выйдя из лавки, Калл отдал квитанции Брукширу, который аккуратно сложил и спрятал их в карман рубашки. На улице стало заметно холоднее, а небо приобрело свинцовый оттенок. Время близилось к вечеру, и Брукшир опять стал тешить себя надеждой на то, чтобы провести ночь в отеле. Однако капитан об отеле не вспоминал и крепил провиант на вьючных животных.

Тед Планкерт вдруг сошелся во мнении с Брукширом, когда тот нерешительно заикнулся ему о том, что было бы неплохо провести одну ночь в постели внутри помещения.

— Да, я о многом забываю, когда нахожусь в каком-нибудь доме, — поддержал его помощник шерифа.

Но как только Калл убедился, что тюки закреплены надежно, он сел в седло и посмотрел на спутников, стоявших возле своих скакунов.

— Я вижу, мы не остаемся на ночь. Да, капитан? — спросил Брукшир.

— Ваш босс ведь хочет результатов, не так ли? — вопросом на вопрос ответил Калл.

— Так, — проговорил Брукшир.

— Сегодня полнолуние, и нам надо воспользоваться этим, — сказал Калл. — Лошади отдохнули. Мы должны успеть добраться до Рио-Кончо.

— А это далеко, капитан? — спросил Брукшир.

— Миль пятьдесят, я полагаю, — ответил Калл. — Если не этой ночью, так завтра днем, но нам все равно придется пройти их.

Ни Брукшира, ни Планкерта такая перспектива не обрадовала. Хотя, конечно, надо было учитывать, что Брукшир потерял жену и не мог немедленно оправиться от такого удара. Но было полнолуние, и Калл не хотел упускать его.

— Господин Брукшир, я думаю, нам лучше продолжить свой путь, — настаивал Калл. — Я понимаю, как вам тяжело, но задержками в пути вашу жену не вернуть. Будет лучше, если мы поедем добывать результаты для вашего босса.

— Это хорошо, — согласился Брукшир. — Это как раз то, чего хочет полковник.

— Я уверен, что к западу от нас парнишки Гарзы нет, думаю, что нет его и к югу, — задумчиво проговорил Калл. — Сдается мне, что он должен быть на северо-востоке. Там мы и начнем нашу охоту. До сих пор мы не подвергались опасности, но через день-другой все может измениться. Я хочу, чтобы вы оба были настороже. Не забывайте про его немецкую винтовку. Мы поедем по открытой местности, поэтому вы должны быть очень внимательны.

— Вы думаете, Джо Гарза знает о том, что мы посланы за ним? — спросил Брукшир.

— Подозреваю, что знает, — отозвался Калл. — Если он не знает этого сейчас, то к тому времени, когда мы пересечем реку, узнает обязательно.

— А как он узнает? — спросил помощник.

— Трудно сказать, — пожал плечами Калл. — Он умный молодой бандит и, думаю, найдет способ проведать, что мы на подходе.

— Как вы думаете, он попытается отстрелять нас? — спросил Планкерт и заметил, что капитан нахмурился. Янки Брукшир, и тот уже сидел в седле. Вид у него был несчастный, но он все же взобрался на свою лошадь.

Тед Планкерт тоже поспешно вскочил в седло.

— Я не знаю, что Гарза попытается сделать. Поехали в Техас, там будет видно, — заключил капитан, разворачивая свою лошадь.

К тому времени, когда в небе взошла полная луна, город Чиуауа остался далеко позади. При лунном свете ландшафт казался пустынней и безрадостней любой голой местности из тех, где Брукширу пришлось побывать в Техасе. Не было ничего, за что можно было зацепиться глазом, только луна в небе и земля под ногами. Поднимался ветер. Клубы пыли иногда вздымались так высоко, что свет луны едва брезжил сквозь них. Затем пыль оседала, и опять ярко светила луна — так ярко, что Брукшир мог разобрать время на своих часах. К полуночи они достигли Рио-Кончо, но капитан как ехал, так и продолжал ехать, направляясь в Техас.

У Брукшира опять возникло ощущение, что его уносит ветром, но теперь это ощущение пришло к нему смешанным с усталостью и печалью. Мысль о том, что он никогда больше не увидит Кэти, болью отдавалась в его сердце. Эта боль пронзала его так глубоко и сильно, что он уже не боялся оказаться унесенным ветром. Это было бы даже хорошо, если бы его унесло ветром. Тогда ему не придется предстать перед полковником и объяснять чрезмерные расходы, которые неизбежно возникнут.

У себя в Бруклине, сидя на жалованье, Брукшир никогда не обращал на луну особого внимания. Время от времени на пикниках он мог полюбоваться, как она светит над Ист-Ривер или Гудзоном, если они забирались в такую даль. Но для него не имело никакого значения, была ли луна полной, или торчала в небе в виде осколка, или ее не было вообще.

Но теперь, когда они оказались посреди черной мексиканской пустыни, Брукшир увидел, что капитан был прав. Полная луна в бесконечном небе Мексики светила так ярко, что ехать можно было, как при дневном свете. Брукшир продолжал сидеть на жалованье, но теперь он был еще и охотником, преследующим очень опасного человека. Он направляется в Техас с капитаном Вудроу Каллом и, очевидно, правильно делает, что начинает уделять больше внимания луне.