"Типы прошлого" - читать интересную книгу автора (Маркевич Болеслав Михайлович)

III

Мы съѣхались въ назначенный часъ у Шевалье. Народу было много. Прислуга суетилась. Пока мы составляли menu, изъ большой залы вышелъ гвардейскій кирасиръ съ салфеткой въ рукахъ и, увидавъ Кемскаго, протянулъ ему руку съ самымъ дружелюбнымъ видомъ.

— Vous dinerez ici tout aussi bien que chez Legrand, сказалъ онъ ему, поощрительно взглянувъ при этомъ на вертлявую француженку, засѣдавшую за конторкою, и весьма эффектно проводя по волосамъ длинную бѣлую руку съ вылощенными порошкомъ ad hoc ногтями самаго пріятнаго розоваго отлива.

— Давно-ли ты знакомъ съ этимъ франтомъ? спросилъ я Кемскаго, усаживаясь съ нимъ за столъ въ отдѣльной комнатѣ.

— Я сегодня по малой мѣрѣ съ полгородомъ познакомился, отвѣчалъ онъ, — а въ томъ числѣ и съ этимъ господиномъ. Просидѣлъ все утро у Чемисаровыхъ. Сущее нашествіе было у нихъ сегодня. А что вѣстей и сплетенъ наслышался. голова до сихъ поръ трещитъ! Слушаю, да только думаю: ну, ужь народецъ, къ чему это они мнѣ все разсказываютъ?

— Нѣтъ, это въ порядкѣ вещей, замѣтилъ я, — вы здѣсь люди новые, какъ же не познакомить васъ съ нашимъ обиходомъ!

— Про тебя, между прочимъ, слышалъ, промолвилъ, улыбаясь, Кемскій.

— Вотъ какъ!

— Какъ же! Видно у тебя здѣсь не безъ доброжелателей. Разсказывали, что съ барынями у тебя метода Лазаря пѣть и что этимъ ты много у нихъ выигрываешь, а зато на службѣ лютъ аки тигръ: трехъ чиновниковъ уже подъ судъ отдалъ, двухъ вогналъ въ чахотку, а начальство свое такъ осѣдлалъ, что оно и чихнуть не смѣетъ безъ твоего позволенія.

— Только-то?

— А тебѣ мало?

— Ну, конечно. Это, значитъ, такъ кто-то, изъ милости, удостоилъ помянуть. У насъ, милый мой, положеніе человѣка тѣмъ завиднѣе, чѣмъ колоссальнѣе взводится на него сплетня. Вотъ еслибы, напримѣръ, сказали про меня, что совратилъ я съ пути истины старушку изъ Вдовьяго Дома, или утащилъ всю мѣдную монету изъ подваловъ казенной палаты, это еще, куда ни шло, могло бы польстить самолюбію.

— Не жалуйся, сказалъ, разсмѣявшись, Кемскій, — и то, что плетутъ про тебя, принесло уже свою долю пользы. Ты пріобрѣлъ этимъ заочно расположеніе Павла Васильевича Чемисарова, а это достигается не легко. Изъ слышаннаго о тебѣ онъ заключилъ, что ты долженъ быть чѣмъ-то въ родѣ Аттилы, бича Божьяго, насланнаго на ненавистную ему породу чиновниковъ, и на этомъ основаніи возымѣлъ въ тебѣ полное уваженіе. Онъ сказалъ мнѣ, что служилъ когда-то съ твоимъ отцомъ, и желаетъ, чтобъ я тебя ему представилъ.

— Очень лестно. А что за человѣкъ, между прочимъ, твой будущій тесть?

— Сразу отвѣчать на это довольно трудно, отвѣчалъ Кемскій, помолчавъ. — Скажу тебѣ одно на первый случай: человѣкъ онъ далеко не за урядъ, и все рѣже и рѣже попадаются такіе въ наше время. "Чемисаровы литые родятся", сказалъ онъ мнѣ однажды. И точно, онъ какой-то литой съ головы до ногъ. Случалось мнѣ встрѣчать, хотя бы между нашими старыми моряками, людей съ характеромъ, желѣзныхъ, повидимому, людей. И такъ и смотришь на него, и всѣ смотрятъ; а поразобрать его жизнь поближе, не въ томъ, такъ въ другомъ случаѣ погнулся человѣкъ,- желѣзо-то крякнуло. А Павелъ Васильевичъ какъ родился, такъ и поднесь. Я жизнь его близко знаю, отецъ мой былъ съ нимъ знакомъ сорокъ лѣтъ, — незыблемъ какъ мѣдный памятникъ. Онъ въ продолженіе всей своей жмзни ни разу не усомнился въ томъ, что ему слѣдовало дѣлать, не уступилъ ничьему чужому мнѣнію и не измѣнилъ однажды принятому имъ намѣренію, чего бы это ему ни стоило. Анекдотовъ про него я бы могъ разсказать тебѣ бездну. Вотъ, напримѣръ: молоденькимъ мальчикомъ поступилъ онъ въ службу, въ гвардію, и сразу какъ-то пошелъ очень быстро. Онъ былъ уже капитаномъ въ началѣ царствованія Александра Павловича. Единственный сынъ, наслѣдникъ богатаго имѣнія, онъ жилъ разгульно, много тратилъ. Но отецъ его былъ скупенекъ, жилъ безвыѣздно въ деревнѣ и, узнавъ, что сынъ замотался въ Петербургѣ, вытребовалъ его къ себѣ. У нихъ по его пріѣздѣ произошелъ слѣдующій разговоръ:

— Ты хоть и гвардіи капитанъ, говоритъ ему отецъ, — а раззорять меня я тебѣ не позволю. Ты, говорятъ, въ долги влѣзъ?

— Есть малое толико, отвѣчаетъ сынъ.

— Какъ же ты смѣлъ? Развѣ того, что получаешь отъ меня, мало тебѣ?

— Мало по роду моему и званію.

Старикъ разсердился.

— А если я тебя и вовсе наслѣдства лишу, какую ты тогда пѣсню запоешь?

— А тогда я буду питаться щами и кашей.

— Какже, разсказывай! Силишки-то на это не хватитъ!

— На другой день, на зарѣ, Павелъ Васильевичъ уѣхалъ изъ деревни, ни съ кѣмъ не простясь, и, вернувшись въ Петербургъ, подалъ просьбу о переводѣ его въ армейскій полкъ, отправлявшійся въ Грузію. Отецъ узналъ объ этомъ, когда сынъ былъ уже на линіи. Съ первою же почтой онъ послалъ ему порядочную сумму денегъ, догадавшись, что все дѣло вышло изъ этого разговора. Но сынъ, получивъ повѣстку, не принялъ денегъ и вернулъ ихъ обратно старику съ письмомъ, въ которомъ говорилъ, что и царскаго жалованья ему довольно, чтобы не умереть съ голоду. И пока отецъ былъ въ живыхъ, не принялъ отъ него ни гроша. Онъ сдержалъ слово, питался щами и кашей изъ солдатскаго котла и, чтовсего замѣчательнѣе, не зналъ уже потомъ никакой другой пищи во всю свою жизнь. Нѣсколько лѣтъ спустя, отецъ его умеръ, и онъ командовалъ полкомъ въ дѣйствующей арміи. Онъ кормилъ каждый день своихъ офицеровъ отличными обѣдами, а самъ, сидя на хозяйскомъ мѣстѣ, хлебалъ свои солдатскіе щи и запивалъ кашу квасомъ, приговаривая, что отъ хорошихъ привычекъ отставать не слѣдуетъ.

— Онъ въ двѣнадцатомъ году отличился? спросилъ я Кемскаго.

— За Бородино Георгія получилъ. Ему предстояла блестящая карьера, хотя онъ ни съ какимъ начальствомъ ужиться не могъ; но зато вся армія знала о его невозмутимомъ спокойствіи и стойкости въ дѣлѣ, знала его коротенькую нѣмецкую трубку, которую онъ не переставалъ сосать подъ самымъ убійственнымъ огнемъ непріятеля. По возвращеніи изъ Франціи нашихъ войскъ, ему предложили гвардейскій полкъ. Онъ отказался. "Не пойду", объявилъ онъ наотрѣзъ: "у меня спина безъ позвонковъ." Стали настаивать. Онъ отвѣчалъ формальною просьбой перевести его вновь на Кавказъ на службу. На него разсердились и перевели туда просто, безъ всякаго назначенія. Но скоро послѣ того пріѣхалъ на Кавказъ Ермоловъ, который его очень цѣнилъ и умѣлъ употреблять по способностямъ. Въ Петербургѣ продолжали на него дуться и обходили наградами, а ему и горюшки мало: онъ воевалъ съ горцами и былъ совершенно доволенъ своею судьбой. Только разъ какъ-то онъ пріѣзжаетъ въ Тифлисъ, является въ главнокомандующему. Тотъ встрѣчаетъ его веселымъ восклицаніемъ: "ну, братъ, кстати прикатилъ, наконецъ вотъ и тебѣ подарочекъ, насилу выхлопоталъ". И протягиваетъ ему футляръ. — "А васъ кто просилъ хлопотать?" отвѣчаетъ на это Павелъ Васильевичъ… Да съ такимъ лицомъ, точно меня тутъ же живаго съѣсть собирался", разсказывалъ потомъ смѣясь Алексѣй Петровичъ моему отцу, встрѣтясь съ нимъ на кавказскихъ водахъ: "подарочковъ мнѣ не нужно! Въ междуцарствіе прадѣдъ мой, Акимъ Чемисаровъ, на свой счетъ рать собралъ и съ княземъ Пожарскимъ рядомъ въ Москву въѣхалъ, такъ ужь мнѣ не приходится принимать подарочки". И вышелъ, хлопнувъ дверью, послалъ за лошадьми и уѣхалъ въ своему мѣсту, въ Дагестанъ.

— Баринъ сердитый. ничего! сказалъ я:- родился только поздно.

— И службу онъ оставилъ такимъ же образомъ, продолжалъ Кемскій. — Въ 1837 году онъ готовился выступить въ экспедицію. Въ это время пріѣзжаетъ изъ Петербурга какой-то гвардейскій полковникъ участвовать въ этой экспедиціи и поступаетъ въ нему въ команду. Наканунѣ выступленія, Павелъ Васильевичъ собралъ начальниковъ частей своего войска и принялся весьма подробно и обстоятельно, по своему обыкновенію, сообщать имъ свои распоряженія. Петербургскому воину, который передъ этимъ цѣлые три дня сряду не пилъ, не ѣлъ, а все сидѣлъ и тыкалъ булавки въ карту Кавказа, показалось вдругъ, что путь, по которому должны были идти войска, выбранъ неудачно. Онъ всталъ и самымъ вѣжливымъ тономъ началъ: "Я бы осмѣлился замѣтить вашему превосходительству, относительно маршрута"… "Что вамъ угодно?" Полковникъ, всѣ также вѣжливо и улыбаясь, изложилъ свое предположеніе. Павелъ Васильевичъ слушалъ его, не перебивая и дергая себя за ухо, — у него это привычка. Когда тотъ кончилъ, онъ его вдругъ спрашиваетъ: "Давно вы на службѣ?" — "Десятый годъ."- "Въ кампаніяхъ бывали?" — "Я въ 1817 году изъ Пажескаго корпуса вышелъ," объяснилъ нашъ стратегикъ, уже нѣсколько озадаченный. "Съ Кавказомъ знакомы?" — "Нѣтъ-съ, я въ первый разъ." — "Ну, такъ вотъ вамъ теперь вѣрный случай махнуть въ фельдмаршалы. Извольте принять команду; я боленъ". Ты можешь себѣ представить, что за кавардакъ изо всего этого вышелъ. Стратегика-то, вслѣдствіе этой исторіи, отозвали въ Петербургъ, но потомокъ Акима Чемисарова не сдался ни на какія увѣщанія, подалъ въ отставку и уѣхалъ съ Кавказа.

— И куда же? въ деревню?

— Разумѣется. Пріѣхалъ, на первыхъ же порахъ влюбился и, замѣть, въ первый разъ въ жизни, и сорока восьми лѣтъ отъ роду женился на восемнадцати-лѣтней дѣвушкѣ красавицѣ, княжнѣ Курлятевой, сиротѣ, съ которою онъ встрѣтился въ нашемъ же домѣ; она матери моей приходилась двоюродною сестрой.

— И, пожалуй, счастливѣй былъ иного помоложе? И это бываетъ иногда, замѣтилъ я, смѣясь.

— И конечно, такъ бы и случилось, возразилъ Кемскій, — еслибъ онъ родился человѣкомъ, а не Александровскою колонной. Жена ему попалась отличная и любила его горячо, несмотря на его тогда уже совершенно сѣдую голову. Черезъ годъ по свадьбѣ у нихъ родились двойни: Наденька и братъ ея, Василій, умершій уже двѣнадцатилѣтнимъ мальчикомъ. Павелъ Васильевичъ, говорятъ, былъ тогда наверху блаженства, бѣгалъ по ночамъ о-босу-ногу къ дверямъ дѣтской прислушиваться, не плачутъ-ли дѣти, и ходилъ весь день, чуть не прыгая, дергая себя за ухо и мурлыча подъ носъ:

Разговорчивъ онъ никогда не былъ, ласковъ еще менѣе, но въ это время онъ какъ-то разцвѣлъ и разнѣжился. Входитъ онъ однажды въ женѣ въ комнату. Былъ свѣтлый весенній день. Жена его, стоя у открытаго окна, срывала вѣтви сирени и, смѣясь, кидала ихъ въ дѣтей, игравшихъ на коврѣ у ея ногъ. Онъ тихо подошелъ въ ней и въ какомъ-то внезапномъ, не свойственномъ ему порывѣ, обнялъ ее сзади за голову и крѣпко прижалъ въ груди. Она громко вскрикнула. Во-первыхъ, онъ ее испугалъ, а во-вторыхъ, крючкомъ воротника задѣлъ за волосы и очень больно. "Что это за солдатскія ласки!" вырвалось у ней въ первую минуту. "Я бы дала сейчасъ полжизни, чтобы вернуть эти несчастныя слова!" повторяла она часто потомъ, горько плача, покойницѣ моей матери. Онъ взглянулъ на нее и весь перемѣнился въ лицѣ. "Извините, сударыня," сказалъ онъ и вышелъ изъ комнаты, И съ этой минуты все было кончено. Жена ему чужая стала. Онъ сохранилъ всѣ приличія, былъ учтивъ, даже предупредителенъ въ ней, но ласки его она уже болѣе не видала до самой своей смерти. Нѣсколько разъ пыталась она объясниться съ нимъ; онъ каждый разъ уходилъ изъ комнаты. Отецъ мой, видя, какъ она тайно томилась и таяла, рѣшился заговорить съ нимъ объ этомъ. Онъ его выслушалъ, глядя на него во всѣ глаза и не поморщившись. "Я ея не обижалъ", сказалъ онъ, когда отецъ высказалъ все, что у него было на душѣ, и началъ объ другомъ. Зная его характеръ, возобновлять разговора не было уже болѣе возможности. Такъ прожила бѣдная женщина еще три года, заболѣла горячкой и умерла. И странно: въ самую годовщину ихъ размолвки, 25 мая. Во все время ея болѣзни онъ не отходилъ отъ ея постели и не допускалъ никого другаго ходить за ней. Передъ самой кончиной она просила, рыдая, у него прощенія. "Не виновата", сказалъ онъ только. Но когда все было кончено, онъ рухнулся всѣмъ тѣломъ на трупъ, приникъ въ ея губамъ и такъ и замеръ. Его подняли безъ чувствъ, синяго. Пустили кровь, она едва пошла. Когда онъ пришелъ въ себя, онъ заперся въ своемъ кабинетѣ, не отзывался ни на чей голосъ и не принималъ никакой пищи. Онъ вышелъ оттуда на четвертый уже день, и то благодаря моей матери, которая придумала привести дѣтей въ дверямъ кабинета и выучила ихъ просить: "папа, папа, выйди въ намъ, не покидай сиротъ". Онъ отперъ двери и вышелъ, шатаясь, и такъ худъ, что матушка вскрикнула отъ испуга. Онъ пожалъ ей руку, обнялъ дѣтей и спросилъ: "похоронили?" На утвердительный отвѣтъ матушки онъ кивнулъ головой и молча вышелъ въ садъ. Съ тѣхъ поръ никто никогда не слыхалъ, чтобъ онъ произнесъ имя покойницы.

— А дочь онъ такъ же сильно любитъ? сказалъ я.

— Да, но такъ же молчаливо, такъ же сдержанно, какъ и жену. Такъ какъ, по всѣмъ вѣроятіямъ, Наденька должна пережить его, мы, вѣроятно, на томъ свѣтѣ только узнаемъ, насколько именно онъ любилъ ее здѣсь, отвѣчалъ, усмѣхаясь, Кемскій.