"Десант в прошлое" - читать интересную книгу автора (Абердин Александр)

Глава 10 Командировка в Европу и вояж в Америку

В начале июля мы приехали в Берлин командой из сорока человек и сразу же начали действовать, как заправские аферисты. Мы первыми распространили слух о том, что государь император намерен начать в России экономические преобразования и хочет разместить в Европе гигантский заём. Заодно мы слили в прессу информацию о том, что в России открыты гигантские залежи железной руды, нефтяные месторождения и даже месторождения алмазов, причём в европейской части страны. В подтверждение этому были даже указаны места, где всё это сокрыто в земле. То что недра Урала и Сибири богаты природными ресурсами, знали в Европе и до нас, но вот о том, что нефть в России можно добывать и помимо Баку, в Поволжье и Татарии, а в Архангельской губернии имеются месторождения алмазов, привело европейских предпринимателей в шок.

Ну, а мы, добравшись до Германии, в первую очередь направились в компанию "Даймлер-Моторен-Гезельшафт" и вывалили на стол стопы чертежей высотой чуть ли не до потолка. Немцы народ технически грамотный и сразу поняли, что подробнейшие чертежи новых двигателей, в том числе дизельного, роторного и роторно-поршневого это очень серьёзная заявка на мировое лидерство в области автомобилестроения. То, что к ним прилагались ещё и чертежи доброй дюжины легковых и грузовых автомобилей, они также восприняли очень серьёзно и Макс Дуттенхофер и Вильгельм Лоренц, внимательно изучив чертежи, поинтересовались, сколько мы пожелаем с них слупить.

Как только эти господа услышали, что мы готовы оплатить изготовление и поставку двух с половиной тысяч тракторов и такого же количества бортовых грузовиков к весеннему севу на Украине, в Ростовской губернии и на Северном Кавказе, и им было сказано, что за это будет немедленно выплачено пятнадцать миллионов рублей золотом, их лиц сделались очень задумчивыми. Правда, господин Лоренц озабоченным тоном спросил:

— Господа, где вы найдёте столько механиков и шоферов?

Николенька громко рассмеялся и воскликнул:

— Вильгельм, я вас умоляю! Это же почти велосипеды. Поверьте, наши люди разберутся в них за полчаса, если не быстрее. Вы просто плохо знаете, каким умом и смекалкой обладают русские крестьяне. Не волнуйтесь и смело приступайте к работе, если, конечно, вы готовы подписать с нами контракт. Тогда все эти чертежи достанутся вам совершенно бесплатно. Мы себе новых нарисуем.

А вот этими словами граф попросту убил немцев, как и своими познаниями в автомобилях, хотя те и не выходили за уровень бывалого водилы, которому приходилось ремонтировать автомобиль посреди африканской пустыни. С немецкими автомобилестроителями мы поладили быстро, но при этом навязали им одно условие, они должны были закупить для нас от своего имени станков на сумму в пятьдесят миллионов золотых рублей. Увидев их список, уже господин Дуттенхофер потерянным голосом спросил:

— Господа, вы намерены ввезти все эти станки в Россию?

— Нет, — успокоил я немца, — мы увезём их с собой в Америку, но вы сохраните это в глубочайшей тайне.

Немец облегчённо вздохнул и с улыбкой сказал:

— Раз так, ваше сиятельство, мы закупим для вас всё необходимое. Соединённые Штаты далеко и мы сможем долго поставлять в вашу страну трактора и автомобили. Россия такая огромная, что её невозможно насытить современной немецкой техникой. Полагаю, что наши автомобили вам понравятся.

Ах, бедняжка, он даже не представлял себе, что половина станков всё равно отправится в Россию, для порядка поплыв на американских пароходах сначала на Запад, а затем, обогнув Скандинавский полуостров, прибудет в Архангельск, где их уже с нетерпением ждали. Ну, я с самого начала приучил себя к тому, чтобы нагло врать не краснея и обманывать любого, лишь бы добиться той цели, которую мы перед собой поставили. Дымовой завесы ради я даже сболтнул газетчикам, что не нашел общего языка с царём и теперь намерен создать в Соединённых Штатах огромную промышленную империю. Вообще-то справедливости ради надо сказать, что Россия долго закупала немецкие тракторы и автомобили, которые с каждым годом становились всё более и более совершенными. Ну, а в то время немцы честно признались, что работать им теперь придётся практически круглосуточно и они нас не подвели.

Немецкие инженеры и рабочие буквально дневали и ночевали в цехах. Они получили полные технологические карты на изготовление автомобилей и тракторов, опередивших своё время на несколько десятилетий. Уже через каких-то два месяца сразу пять новых образцов автомобилей и три образца тракторов выехали из сборочных цехов. Так на свет появился автомобиль, который был точной копией "Mersedes-Benz 770 W150 Grosser", который назвали "Kaiser Wilhelm II" одна тысяча девятьсот тридцатого года выпуска в нашей истории. Западная Европа, увидев эти автомобили, без малого чуть не упала в обморок, но ведь практически тем же самым занимались и на заводе "Рено" и вскоре уже из цехов этого завода выкатился французский ответ немцам — "Renault Reinastella" с рядной "восьмеркой" объёмом в семь с лишним литров и мощностью в сто тридцать лошадиных сил. Мы специально подготовили как для немцев, так и для французов их же собственные автомобили и тракторы.

Наконец-то мы смогли купить себе по действительно хорошему, надёжному автомобилю со стапиятидесятисильным двигателем и это были конечно же "Мерседесы". Роскошные, словно яхты океанского класса, они годились как для того, чтобы в них можно было с шиком катать девушек, так и для того, чтобы удирать от погони, снося на своём пути заборы. Немцы, правда, всё же обиделись, что мы "слили" французам точно такую же научно-техническую информацию, но зато мы получили к нужному сроку более половины всех нужных нам станков и прочего оборудования. Корабли самой современной постройки мы тоже покупали в достаточно большом количестве и даже купили пять военных кораблей, причём в Германии, один эскадренный броненосец новейшей постройки типа "Брауншвейг" и четыре крейсера. Таким образом мы обзавелись своим собственным небольшим военно-морским флотом. Попутно мы заказали на судостроительной верфи "Германия" в Киле ещё один броненосец, но переделанный базу для глубоководных водолазов.

Попутно я заглянул в ту контору, которая занималась немецкими колониями, провёл переговоры и выкупил всех гереро, которых после разгрома восстания немцы засадили в концентрационные лагеря. За это с меня слупили целых восемь миллионов золотых дойчемарок, зато немцы клятвенно заверили меня, что теперь они целый год будут кормить, лечить и даже учить этих чернокожих бездельников и бандитов, но потребовали, чтобы после этого я их всех забрал и увёз куда-нибудь. Они сразу же предупредили меня, что я делаю огромную глупость, заступаясь за них. Впоследствии я убедился в том, как они были правы, но нам всё же удалось привести гереро в чувство и даже научить их очень многому, но сколько же крови они при этом нам попили. Гереро действительно оказались на редкость ленивыми, но всё же постепенно из них выбили и лень, и их дурь.

В середине июля я встретился с итальянским послом в Германии и рассказал ему о том землетрясении, которое произойдёт восьмого сентября в Калабрия, но этот напыщенный болван даже ухом не повёл и в середине августа мы были просто вынуждены опубликовать в итальянских газетах обширный материал, посвящённый этому землетрясению. Мы подробно рассказали о том, когда всё это случится и даже привели планы всех тех участков земли, на которых смогут переждать бомбардировку снизу итальянские крестьяне. Удивительный всё-таки народ итальянцы. Они нам не поверили и потому уже третьего сентября мы были в Италии и принялись убеждать итальянских священников, что те должны убедить людей в том, что они могут погибнуть под развалинами домов. Хоть это, слава Богу подействовало и уже за двое суток жители практически всей Калабрии были выведены ими в безопасные места. Туда же они вынесли всё самое ценное из домов и привели скот и домашних животных.

Больше всего меня поразило то, что некоторые итальянцы мало того, что сами наотрез отказались покидать свои дома, так ещё и не отпускали своих домочадцев и поскольку нас приехало в Калабрию более четырёхсот человек, то кое-кому мы набили морду. Когда же землетрясение произошло в точно указанный нами срок, обстановка мгновенно переменилась и мы, высказав всё, что думаем о тупости итальянцев, уехали даже не попрощавшись. Мне, конечно, лестно, что многих мальчиков, родившихся в тот год, назвали в мою честь Серджио, но я куда больше рад тому, что ни один из них позднее всё не посмел назвать меня отцом. Вернувшись в Берлин, я не отказал себе в удовольствии высказать итальянскому послу в лицо всё, что о нём думал, после чего ещё и разместил в нескольких газетах большую статью, посвящённую нашим "итальянским" мучениям. В ней я заявил, что Италию ждёт в скором времени ещё одно, на этот раз уже куда более разрушительное землетрясение и пообещал, что в следующий раз по отношению ко всем тем идиотам, которые меня не послушают, будут приняты куда более серьёзные меры.

Буквально все европейские газеты подхватили эту тему и нас немедленно назвали романтическими героями, спасающими жизни людей от природных катаклизмов. Ну, про том, что мы помогли полицейским властям многих стран Европы раскрыть самые тяжкие преступления газетчики почему-то не написали. После этого до конца октября, когда в Санкт-Петербург вернулась монгольская экспедиция, я только тем и занимался, что вместе с друзьями мастерил ментальные шлемы и отправлял их в разобранном виде "бойцам" нашего десанта в прошлое. Наконец-то мы обзавелись самыми надёжными средствами связи, а также всем тем научным багажом, который закачали в темпоральное поле. Европа к тому времени пребывала чуть ли не в панике, настолько всех поразили масштабы несметных сокровищ, доставленных почему-то в Питер, а не в Берлин, Париж или Лондон.

А вот этого я долго не мог понять, хотя и знал причины этого явления. Удивительно, но Европа всегда нуждалась в России и всегда нас ненавидела. Боялись нас в основном простые граждане, а вот все европейские правители без исключения именно ненавидели и всегда рисовали Россию каким-нибудь монстром. Понять это было трудно, а смириться — невозможно. Поэтому мы "щедрой" рукой подбрасывали Германии, Франции и Англии в том числе и военные разработки. Так в частности мы подарили им авиационный двигатель "BMW VI", имевший мощность в пятьсот лошадиных сил, который можно было развивать и развивать. Вместе с ним мы передали им ещё и полную технологическую карту на такие самолёты-бипланы, как "Арадо Ar 68", "Хейнкель He 51" и "Глостер Гладиатор", и началось.

Простые в изготовлении и пилотировании, весьма надёжные, с двигателями имеющими моторесурс в пятьсот, шестьсот часов, они произвели на военные чины этих стран огромный эффект и гонка вооружений в Западной Европе начала набирать обороты. О том, что трактора можно легко переделать в танки, они уже сами догадались, но мы предполагали, что непримиримых врагов будет какое-то время сдерживать отсутствие опытных пилотов и конструкторов. Мы не ошиблись в своих предположениях, как не ошиблись в том, что на этой научно-технической базе начнётся бурное развитие модельного ряда. Тем самым мы ещё и отвлекали внимание всех европейских разведок от нашей деятельности в Южной Америке. Они едва успевали шпионить друг за другом и потому им было не до нас.

Россия в гонку вооружений не вступила. Единственное, чем она вооружалась, это достаточно мощным, по тем временам сверхсовременным оружием оборонительного назначения. Правда, на Тульском оружейном заводе интенсивно готовились к тому, чтобы начать производить автоматы Калашникова, причём в больших количествах, а также крупнокалиберные пулемёты "Корд", снайперские винтовки "СВД" и крупнокалиберные снайперские винтовки "В-94". Под них уже начали изготавливать патроны. Для того, чтобы "успокоить" военных, было решено также начать изготавливать противотанковые орудия "Т-12" и немецкие зенитные пушки "FLAK 38" и "FLAK 88", чего на наш взгляд, вполне хватало для успокоения души. Всё остальное вооружение мы намеревались в нужное время привезти с собой из Южной Америки, но до этого я должен был посетить Северную.

В середине октября, когда тем моим товарищам, которые вызвались быть "пастухами", стало окончательно ясно, что крыс среди нас нет, в Южную Америку выехали с остатками денег, полученных от Беркута, а это было сто двадцать миллионов золотых рублей, отплыл наш авангардный отряд из почти полутора тысяч бойцов. Это были в основном наши военные. Им предстояло начать окучивать Венесуэлу, Бразилию и Аргентину, а вслед за ними и остальные страны этого континента. Наши идальго успели провести подготовительную работу, а потому их ждали там с большим нетерпением. К этому времени уже очень многие жители этих стран были готовы сотрудничать с нами по всем вопросам, ведь им было обещано экономическое чудо и многомиллионные доходы. И мы не обманули их ожидания, правда, присоединили к этому большую социальную составляющую и потребовали, чтобы коренное население Южной Америки перестало быть изгоями в собственной стране. Может быть кто-то и был против, но и ему пришлось смириться.

Пока в Южной Америке наши друзья будут готовить плацдарм, то есть закладывать целых шесть новых городов, мы должны были хорошо поработать в Соединённых Штатах. Чтобы нас ждали с как можно большей заинтересованностью, мы слили американской разведке, а таковая имелась уже тогда, информацию о том, что чокнутый русский князь для того, чтобы добиться преференций лично для себя, направо и налево раздаёт ценную научно-техническую информацию и направляется Америку с двумя миллиардами немецких марок. Мы отплывали из Гамбурга на роскошном немецком трансатлантическом лайнере "Кайзер Вильгельм дер Гроссе", который также купили, но он должен был перейти в наши руки только после последнего рейса в Нью-Йорк. Таким было условие прежнего судовладельца — судоходной компании "Северогерманский Ллойд".

Эта посудина с четырьмя трубами, признак роскоши, построенная в конце девятнадцатого века, ходила со скоростью в двадцать два узла и полностью устраивала нас по многим параметрам, но самым главным было то, что на нём можно было за один раз увезти полторы тысячи пассажиров. Как только первые пароходы со станками отправились якобы в Америку, а по железной дороге в Россию начали поставлять тракторы и грузовики, мы облегчённо вздохнули и всей толпой, сто пятьдесят семь человек, погрузив на борт сорок восемь роскошных "Мерседесов", нам предстояло хорошенько поездить по стране, поднялись на борт и разместились в каютах первого класса, то есть чуть ли не в самых настоящих дворцовых покоях. До Нью-Йорка было не более шести суток хода, но морское путешествие не обещало быть приятным. Что ни говори, а было восемнадцатое ноября, почти что зима, так что о солнечных ваннах можно было не мечтать. Ну, нам куда больше хотелось просто выспаться.

Большинство моих спутников именно так и делало. Они почти не выходили из своих кают и спали по стольку, словно сном можно было запастись впрок. Мы покинули Гамбург во второй половине дня и потому я тоже успел хорошенько выспаться, но утром второго дня нашего путешествия проснулся в восемь утра, привёл себя в порядок, самым трудным мне когда-то представлялось бритьё опасной бритвой, но мы и это делу научились, и не позавтракав отправился к своей бывшей любовнице Оле. Она вселилась в тело молодого потомственного дворянина, отправившегося в Германию, учиться в Берлинской высшей технической школе. До этого Олег Дмитриевич Васильчиков закончил пажеский корпус, получил звание подпоручика и так как имел тягу к точным наукам, был направлен для дальнейшего обучения в Берлин и уже заканчивал университет, точнее к нашему прибытию закончил, так как не поленился сдать все экзамены экстерном.

Поговорив с друзьями, которые с первого своего дня были в Берлине, я всерьёз обеспокоился душевным состоянием Оли. Олег Васильчиков был талантливым учёным, большим специалистом в области баллистики и вполне нормальным мужчиной до того момента, пока в его тело не вселилась моя бывшая любовница. В общем она явно решила забыть о всех радостях жизни и полностью погрузиться в науку, а мне это жутко не понравилось. Простым внушением тут было не обойтись и я решил действовать прямо и бесцеремонно. Когда я взялся за дверную ручку, то выяснилось, что дверь в каюту не заперта и это позволило мне бесцеремонно ввалиться в неё. Олег ещё лежал в постели и дрых, как суслик. Рядом с кроватью на полке стоял его саквояж с ментальным шлемом. Набрав в грудь воздуха я заорал:

— Рота подъём! На зарядку становись!

Не знаю, так ли кричал ротный офицер в Красном Селе, куда пажей вывозили в летнее время, но подпоручик Васильчиков не только проснулся, но и взвился с кровати в воздух, приземлился на ноги и только потом открыл глаза. Увидев меня, он сонно сказал:

— А, это ты Серж, а я уже грешным делом подумал, что на борту "Союза" произошел отказ какой-то системы. Чего тебе?

— Пришел спасать твою репутацию, — огрызнулся я и с места в карьер взялся воспитывать Олю, — а то кое-кто уже стал подозревать, что ты того, начал потихоньку голубеть. Слушай, Олег, ты ведь в Питере был знатным Ловеласом, даже в самоволку из-за баб удирал и в Берлине тоже не терялся. Что случилось? Не можешь забыть прошлого? Или у тебя имеются какие-то другие причины, чтобы сачковать?

Прежде чем действовать, мне нужно было поговорить с Олегом по душам. Раньше, когда он был Олей, мы часто разговаривали практически на любые темы, кроме того, чем занимаюсь на самом деле, за что я её и любил больше всего. Увы, но самая большая пропасть, какая только может разделять мужчину и женщину, это когда они не разговаривают друг с другом по-дружески, то есть по душам. Старая привычка сработала и Олег, присаживаясь на кровать, ответил:

— Знаешь, Серёжа, во мне всё-таки что-то надломилось. Как только я вижу молодую женщину, которая смотрит на меня заинтересованно, она становится мне не просто противна, а отвратительна. Знаю, что это глупо, но не могу ничего с собой поделать.

— Да, это серьёзная проблема, — согласился я, — ладно, одевайся, будем вышибать клин клином. — Чтобы Олег чего не подумал, я тут же объявил цель своего визита — Сейчас мы с тобой отправимся на охоту. Олег, мы же плывём на корабле, а все женщины, как бы они не храбрились, втайне боятся моря и им нужна опора, крепкое мужское плечо, а ещё лучше — оба, чтобы на них можно было повиснуть. Ну, и ещё они в такие минуты очень нуждаются в ласке.

Бывший бравый подпоручик вздохнул и промямлил:

— Я бы и рад, Серёжа, но думаю…

— А тут не надо думать, Олежка, — сурово отозвался я, — тут нужно действовать на автомате. Поймал, обнял, поцеловал и прыг с разбега в койку. Думать будешь потом, когда возникнет вопрос, как стряхнуть с себя ту дамочку, которая в тебя вцепится. Видишь ли, Олег, борт трансатлантического лайнера это территория охоты для представителей обоих полов и тут не сразу разберёшь, кто на кого охотится. Поэтому, чтобы не попасть в заранее расставленные кем-то силки, мы отправимся сейчас в ресторан. Завтрак самое неудобное время для такой охоты, но только не для таких самцов, как мы.

Мне всё же удалось рассмешить если не Олю, то точно Олега и он, смеясь встал с кровати и, направляясь к выходу, сказал:

— Хорошо, Серж, мне действительно нужно с этим как-то бороться. Сейчас приму душ и пойдём завтракать.

Я тоже громко расхохотался и попенял уже точно Оле:

— Отставить помывку в душе. С утра душ принимают одни только пижоны, а настоящие охотники за юбками делают это перед тем, как завалить красотку в постель. Или после того, в чём тоже нет ничего плохого, если ты перед этим, конечно, не ползал на брюхе по бушу три недели кряду. Но ты знаешь, африканок это почему-то не отпугивало. От настоящего мужика, Олег, должно пахнуть не духами, а табаком, конским потом, порохом и немножко зверем. Так что просто ополосни рожу, побрейся и в бой. Супружеские пары и ловеласы завтракают в каютах, а те дамы, которые нам нужны — в ресторации.

Олег пошел в душевую, но дверь за собой закрывать не стал и я вскоре услышал его вопрос:

— Серж, откуда ты это знаешь?

Засунув нос в гардероб и перебирая вещи подпоручика Васильчикова, я крикнул в ответ:

— Нам трижды доводилось пересекать Атлантику. Круизников натовцы ведь не боялись и потому только так мы и могли приблизиться к некоторым районам, где они шарились. А там работы всего на час, полтора, вот мы всё остальное время и занимались охотой за юбками. Порой показывали фигуры просто высшего кобеляжа. Представляешь, пока я играл в карты с одним америкосом, Николенька умыкнул его жену и часа три развлекался с ней чуть ли не в десяти шагах.

Олег громко расхохотался и воскликнул:

— Серж, неужели вы так делали? Ну, вы и мерзавцы оба.

— Эх, Олежка, на что только не пойдёшь ради того, чтобы приласкать и приголубить обиженную мужем жену. — Ответил я смеясь и извлёк из гардероба самый сиротский и непрезентабельный наряд.

Подпоручик, посмотрев сначала на мой модный костюм, потом на скромную пиджачную пару, ехидно спросил:

— Что, решил сыграть на контрасте? Светлейший князь пригрел подле себя нищего студента.

— У-у-у, до чего всё заржавело, — прогудел я насмешливо, — да, парень, ты в этих делах не рубишь. Этот тандем называется совсем по другому — жалкий аристократишка увивается вокруг молодого гения. Кстати, мой юный друг, за завтраком с двумя очаровательными дамами тебе будет уместно рассказать, что ты конструктор ракет и что уже очень скоро человек сумеет облететь Землю на ракете, сконструированной тобой. В общем смело пиарь космические полёты.

У Олега тут же загорелись глаза:

— Сергей, но ведь мы действительно сможем уже через полтора десятилетия отправить человека в космос!

— Вот и прекрасно! — Последовал мой радостный вопль — Как раз об этом ты и расскажешь нашим жертвам. Мужики ведь только для того и придумали науку, чтобы им было ловчее баб в койку укладывать и потом сбегать от них в свои институты и лаборатории.

Опустив науку гораздо ниже ватерлинии нашего лайнера, я дождался, когда ракетный подпоручик оденется и потащил его в ресторан. Мы заглянули в один, там не было ничего интересного, потом во второй и лишь в третьем я увидел двух молодых красоток, одетых в модные, красивые платья явно от Поля Пуаре, так как они были без корсетов. Подозвав к себе старшего стюарда, я спросил его, что это за дамы, вкладывая в руку пять дойчемарок. Тот моментально доложил, что одна из красавиц польская дворянка, которая плывёт к мужу в Америку, а вторая её компаньонка. Тут же последовало моё распоряжение следующего рода:

— Любезнейший, пойдите и спросите ясновельможную пани, не соблаговолит ли та позавтракать вместе с гениальным русским учёным и князем, сопровождающим его в Америку. Скажите ясновельможной пани, что мы оба эмигранты.

Олег, который уже оценил красоток мужской составляющей своего интеллекта, со вздохом шепнул:

— Ох, Серёга, и далеко же она нас пошлёт. Пешком не дойдём.

— Не жохай, Олежка, — шепнул я в ответ, — главное расскажи им сразу про ракеты. Я, так уж и быть, займусь компаньонкой, а жена польского магната достанется тебе. Потом поменяемся. Не волнуйся на счёт всего остального, польки бл***тые, как кошки и не забывай про то, что они на нас военной ходили и даже в Кремле чуть ли не санаторий себе устроили. Подпоручик, мы должны им отомстить за это.

Как я это и предполагал, пани Магдалену весьма заинтересовала перспектива познакомиться с русским учёным, к тому же эмигрантом и мы были приглашены к столу. Хотя нас представил всего лишь старший стюард ресторана, а не какой-нибудь польский магнат, за столом сразу же завязался разговор. Как пани Магдалена, так и пани Катарина очень хотели знать, какие науки изучает Олег и тот сказал:

— О, милые пани, моё ученичество уже закончилось. Теперь я намерен приступить к делу и хочу построить ракету, которая сможет оторваться от Земли и унести человека в космос.

Вскоре нам подали завтрак, но он кроме меня больше никого не заинтересовал. Тем не менее дамы всё же позавтракали, но их куда больше всё же заинтересовал рассказ Олега о космических кораблях, которые будут взлетать с Земли, как ракета, а спускаться, словно самолёт. Правда, о самолёте они тоже не имели никакого представления и подпоручик-ракетчик немедленно нарисовал соусом на салфетке сначала одно, а затем другое. Слегка позёвывая, я предложил:

— Олег Дмитриевич, чем пачкать соусом салфетки, ты бы лучше показал нам свои рисунки.

Дамам такое предложение понравилось и мы отправились в роскошную каюту космического гения, где он извлёк из здоровенного чемодана несколько папок, положил их на большой овальный стол в гостиной и принялся показывать эскизы. Пани Магдалена и пани Катарина стояли по обе стороны от него довольно близко. Тихонько отдалившись от стола, я закрыл каюту изнутри, а затем, когда вернулся в гостиную, проходя мимо этой троицы, взял, да и положил руку своей бывшей любовницы на талию жены польского магната Милослава Гонсевского. Та вздрогнула, но возмущаться не стала, а лишь придвинулась к Олегу. Глядя на это, я быстро оттащил от них пани Катарину и моментально уволок её в малую спальную комнату для прислуги, предоставив пани Магдалене полную свободу действий. Не успел я сказать и слова, как подвергся стремительной атаке этой зеленоглазой красотки с рыжевато-русыми волосами. Через какое-то время, приняв вместе с Катаринкой ванну, я отнёс молодую женщину в малую спальную и отправился с инспекцией в большую.

То, что я там увидел, меня искренне порадовало. После бурных любовных игр подпоручик продолжил свой рассказ о ракетах. Когда я ввалился в спальную одетый в одну набедренную повязку из полотенца, пани Магдалена посмотрела на меня расширившимися от удивления глазами и не нашлась, что сказать, я же проворковал:

— Смена караула, ясновельможная пани. Пойдёмте, вас ждёт горячая ванна с ароматическими солями и масса чудных, можно сказать волшебных, открытий. — Олег лишь заулыбался, когда я поднял онемевшую польку на руки, а я, кивнув ему, сказал — Эй, ракетчик, пойди прими ванну первым, а потом расскажи Катаринке, что даже в невесомости можно заниматься любовью. Она, кажется, мне не поверила.

Мой ученик, а в данном случае я ощущал себя именно учителем, тут же смылся посмеиваясь. Ну, а я, целуя и лаская Магдалену, поведал ей о том, как мой друг чуть не свихнулся от своих ракет и даже забыл о том, что на свете существуют девушки. Вскоре мы отправились в ванную комнату, а ещё через пару часов заказали обед в нашу каюту. Во время обеда мы снова разговаривали о ракетах и я сказал, что в это дело будут вложены огромные деньги. До тех пор, пока мы не прибыли в Нью-Йорк, обе красотки не покидали нас, но о том, чтобы встретиться в этом городе, речи даже и не заходило. Олег был немало удивлён тому, что им действительно было страшно плыть на огромном, двести метров в длину, корабле через Атлантический океан, но с нами они позабыли о своих страхах.

Вот тогда-то я и подумал впервые о том, что вместе с моим другом Магомедом в космос должен полететь первым ещё и поляк и не только подумал, но и обсудил этот вопрос в присутствии дам с Олегом. Хотя тому было всё равно, кто станет первым космонавтом, так как его в любом случае к первому полёту не допустят, то наш ракетный подпоручик пожав плечами ответил:

— Не вижу в этом никаких проблем, Серж. В любом случае это обязательно будет космический корабль многоразового действия, экипаж которого может составить и семь человек. Ну, а раз так, то пусть это будут представители российских окраин — поляк, финн, дагестанец с Кавказа, монгол, грузин, какой-нибудь житель Средней Азии и индеец с Аляски. Думаю, что этим мы лишь вдохновим эти народы.

Пани Магдалена удивлённо воскликнула:

— Но, погодите, господа, Аляска ведь принадлежит Америке!

Махнув рукой так, словно речь шла о чём-то несущественном, я сказал широко и беспечно улыбаясь:

— С этим тоже не будет никаких проблем, Магдалена. Мы всего лишь сдали Аляску в аренду, так что можем попросить вернуть её нам и, представь себе, найдём способ, как сделать так, чтобы Америка вернула её нам и ещё осталась благодарна за то, что мы для неё сделаем. Поверь, без нас американцы никогда не полетят в космос. Ты же видела уже, какие автомобили начали изготавливать в Германии благодаря тому, что мы передали немцам все чертежи.

Жена престарелого польского магната, ярого врага России, со вздохом согласилась:

— О, да, это действительно настоящее чудо. В Польше таких автомобилей никогда не будет производить. Русский царь не позволит.

— С чего это вдруг? — Усмехнулся я — Как раз наоборот уже будущей весной в Варшаве начнётся строительство большого автомобильного завода и на нём будут изготавливать автомобили ничуть не хуже, чем наши "Мерседесы". Хотя об этом и не говорят слишком громко, такие планы уже намечены, деньги выделены и этот завод будет принадлежать полякам, а не русским.

Катарина со вздохом сказала:

— Ах, как жаль, что женщине не дано полететь в космос. Мужчины этого никогда не допустят.

Олег тут же возмутился:

— Это почему же? Хотя сейчас нет ещё ни одной женщины, которая может поднять в воздух самолёт, через каких-то пять лет их будут сотни и, представь себе, в том числе и в Польше. Помимо автомобилестроительного завода мы ведь собираемся построить в одном из польских городов авиастроительный завод.

— Пусть это будет Радов, Олег! — Пылко воскликнула Магдалена и смущённо добавила — Это мой родной город.

— Радов, так Радов, — спокойно ответил я, — в любом случае авиационный завод будет построен не в самом городе, а рядом с ним.

На следующий день, ровно через пять суток, мы вошли в порт Нью-Йорка. Мы попрощались с двумя польками, скрасившими нам тяготы морского путешествия утром. Как истинные джентльмены, мы сделали им роскошные подарки, причём совершенно равноценные, состоящие из старинных драгоценностей, но не это было главным. Мы ведь не имели перед ними никаких обязательств, как любовники, поскольку переспали с обеими. Во время одного из последних разговоров пани Магдалена сказала, что её семье принадлежат земли неподалёку от Радова и что она найдёт способ, как заставить мужа вернуться в Польшу, а родителей передать ей земли, чтобы построить там авиационный завод. Меня эта перспектива тут же увлекла и я предложил этой двадцатипятилетней красотке не просто заняться этим бизнесом, а взять его в свои руки. Катарина была её подругой ещё со времён учёбы в католической гимназии и потому сразу же вызвалась стать помощницей, но нам и так было кого отрядить ей в помощь. Авиастроителей у нас хватало.

Чтобы не быть голословным, я тут же написал распоряжение на своём фирменном бланке, в котором говорилось, что властям города Радова надлежит принять живейшее участие в строительстве авиационного завода и даже сказал, с кем она будет должна встретиться, если вернётся из Америки и у кого получит кредит. Вместе с этим Олег подарил девушкам по альбому с рисунками самолётов и даже космических ракет, сказав, что при заводе обязательно должна быть создана лётная школа и тогда поляк обязательно полетит в космос в числе первых семи космонавтов. Бедный Милослав Гонсевский, я не знаю, какие испытания выпали на его долю, но уже через месяц он продал своё дело, которое развернул в Америке, и отбыл вместе с супругой обратно в Польшу. Строительство Радовского авиационного завода, как я и обещал, началось в апреле девятьсот шестого года и уже менее, чем через год на нём начали строить самолёты.

Как не мечтали об этом Магдалена и Катарина, они так и не полетели в космос на первом космическом корабле. Им удалось совершить свой первый космический полёт только семь лет спустя. Зато они стали не только первыми польками, поднявшимися в воздух, но и вообще первыми женщинами-лётчицами и, начав летать на бипланах, вскоре пересели на реактивную технику, но это случилось уже одна тысяча девятьсот восемнадцатом году и им при этом пришлось стать военными лётчицами. Мы встретились с ними только через двенадцать лет и это были совсем другие женщины. Опытные воздушные асы, имевшие огромный налёт часов, мастера высшего пилотажа и прославленные героини Польши, которые хотя и были избраны в сейм, предпочитали кабину самолёта уютному креслу. О том, что мы были любовниками, они не вспоминали. Скорее всего потому, что как я, так и мой друг Олег уже давно были женаты и счастливы в браке.