"Туман. Квест «Похититель Душ» 1" - читать интересную книгу автора (Демин Ник К.)

7

Выйдя из трактира, я привычно увернулся от ведра помоев, которым в меня пытается попасть Эльза, старая проститутка, живущая в соседнем доме. Привычно выматерившись и выслушав ответную ругань, я направился дальше. Кстати, мне кажется, что она со мной заигрывает. Ну как умеет.

В Приюте было людно. Зайдя, я с трудом подавил желание согнуться и бочком пробраться к неприметному «нищему» углу. Напомнив сам себе, что человек звучит гордо и посомневавшись применимо ли данное слово ко мне, я направился прямо к стойке.

— Хозяин, — негромко позвал я, настороженно ожидая первое испытание.

Кабатчик народ приметливый, необходимо посмотреть как он ко мне отнесется.

Подошедший пузатенький мужичок, улыбчиво взглянул на меня и спросил:

— Чего изволите?

— Из еды что есть?

На секунду задумался и просиял улыбкой:

— Овощное рагу, котлеты, на первое суп из чечевицы. Пиво, эль.

— Рагу и суп, — степенно ответил я. — К еде… пива, наверное…

Хозяин еще раз осчастливил меня своей улыбкой и повернулся к окну кухни:

— Рагу, чечевицу и пиво! — угодливый человечек исчез, появился Хозяин.

Я удовлетворенно вздохнул и пошел искать стол, подальше от развлекающейся золотой молодежи.

Еда была вкусной, не зря это заведение любимое среди представителей богемы. Надо поесть и посмотреть сколько с меня сдерут, только тогда можно будет выяснить как выглядит моя маскировка.

Могучая деваха, каких любят маленькие люди, типа хозяина, ловко протащила сквозь толпу мой заказ и быстренько все расставила. Кинула в центр стола деревянную тарелку с хлебом, порезанным здоровенными кусками, небрежно брякнула тарелку с рагу и аккуратно выставила передо мной суп:

— Пять соток меди.

Я чуть не подавился, хотя потом дошло, что с меня не требует пять сотен монет медью, а всего лишь пять сотых от цельного рубля, по нашему пять копеек, достав полотняный мешочек, который использовал в качестве портмоне и отдал пять маленьких медных монеток. Девица сгрузила оставшуюся кружку, небрежно кинула полученные мной деньги в центр липкого подноса, где плескалась лужица от пива и покинула меня, напоследок бросив презрительный взгляд на мой тощий кошелек, страдающий дистрофией в последней стадии. А я сидел и радовался, видимо мной внешний вид и поведение полностью соответствовало, представлениям хозяина, о небогатом посетителе.

Поев, я схватил кружку пива и откинулся на спинку лавки. Умиротворение, вот пожалуй то слово, которым я могу описать свое состояние. Я сидел в приличной ресторации и потягивал пиво, лениво посматривая на окружающих. Подошедший ко мне высокий мужчина с седой гривой, осведомился, столь громогласно, что на мгновение заглушил шум в зале:

— У Вас свободно?

Я чуть не оглянулся, пытаясь понять кого «нас» имел в виду этот человек. Оказалось, меня. Я даже немного разомлел, настолько давно ко мне никто не обращался на «Вы».

— Конечно, конечно, — засуетился я, пытаясь сдвинуть на край стола свою подъеденную посуду.

Тот устроившись за столом, царственным жестом подозвал к себе монстроподобную деваху и заказал все то же самое, что и у меня. После того, как выпил половину принесенного кувшина он начал жаловаться мне на жизнь:

— … и вы представляете, это быдло получает мою роль, аргументируя это тем, что я в момент распределения ролей я оказался немного подшофе. Но ведь согласитесь, что это не повод, чтобы менять меня на эту бездарность, — и он возмущенно посмотрел на меня.

Я согласно кивал головой, успевая вникать во второстепенные подробности и успевая подливать товарищу чего покрепче. Естественно покрепче уже заказывал я, незаметно для себя выйдя из роли небогатого горожанина, впервые в жизни решившего посетить богемное местечко. Я не успел вовремя уйти и считал этого актера подарком богов. Мне именно такой и нужен, еще не успевший опуститься, но уже довольно давно переваливший пик своей славы, если она у него была. То есть мне нужен был твердый профессионал, способный сыграть крупного алхимика-затворника, которому не с руки общаться с людьми. Для этого я усердно накачивал его спиртным. Хозяин, поначалу отнесшийся ко мне без особого пиитета, теперь благосклонно посматривал в мою сторону. Я уже набрал на хорошую сумму, расплачиваясь за каждый заказ, что здесь непринято, но ему очень нравилось. Я же с нетерпением ждал когда клиент дозреет, поэтому считал каждый заказ последним, и расплачивался, чтобы иметь возможность уйти по-английски — не прощаясь. Но эта бездонная бочка, лишь по недоразумению носящая звание артиста, пожирала мои честно заработанные деньги с ужасной скоростью. Я начинал с тревогой ощупывать свой кошелек, стараясь выяснить, сколько же там осталось денег и хватит лит на сегодня. Боже мой! Это алкаш, сори, актер выпил столько, сколько не пьет матросня пару месяцев невидавшая рому! Надеюсь он сумеет окупить мои затраты.

Додумать эту мысль я не успел, поскольку седогривый допил остатки очередного кувшина и пока несли следующий потребовал моего внимания в качестве слушателя:

— Вы знаете, кого я только не играл, — начал он повышая голос. — Я играл Вистуса-калеку; благородного Тимьяна, защитника угнетенных; барона Морелли, одного из жутчайших типов современности, охотившегося в одном из наших городов; играл Темного Лорда, во время битвы за сокровища Проклятых королей; играл Светлого Владыку во время страшной Гарпийской Войны! — он поперхнулся, схватил бокал, сделал пару жадных глотков и продолжил.

— Я играл Мечтателя,… — снова начал с пафосом он, но потом безнадежно махнул рукой, и уже тише повторил — что вам говорить? Я действительно играл Мечтателя…

А я почувствовал себя неудобно. Знаете, как то так получилось, что попав в этот мир, я не то чтобы не ходил в театры, но даже на уличные представления не смотрел, не читал известных здесь книг, легенд и так далее. Единственное, что я видел это выступления циркачей, а они везде одинаковы. Так что можно сказать, что культурная жизнь столицы проходила мимо меня. Наверняка это были великие роли, о которых мечтает любой артист.

— И даже если он немного привирает, — мелькнула подленькая мыслишка, — то мне то какая разница. Я же не зову его Короля Лира или Гамлета сыграть. На изображение полусвихнувшегося алхимика средней руки его талантов должно хватить. Но все же, как бы убедиться?

— Скажите любезный, не может быть чтобы Вы сыграли все эти роли? — может быть излишне недоверчиво спросил я.

— Что?! Ты мне не веришь? — седовласый картинно вскочил.

— Что Вы, что Вы, — придержал я его, успокаивая. — Но это же надо быть очень талантливым.

Видя, что подвыпивший все еще трепыхается, я льстиво добавил:

— Для меня такая честь, угостить такого матерого человечища как Вы.

Как я и думал, гнев был сыгран, причем очень хорошо, скорей всего он мне подойдет.

— Все таки ты мне не веришь, — пьяно и задумчиво пробормотал он. — Ну что ж, смотри…

Он встал, покачнувшись и схватившись за мое плечо, потом закинул край плаща на плечо, вышел на свободное пространство, опустился на одно колено и начал читать монолог. Я сначала подхватился его остановить, мне было неудобно и немного стыдно, но запутался в табурете, на котором сидел, а потом так и остался. Монолог был, видимо, известный; актер действительно хорош, через какое-то время разговоры и пьяный хохот затихли, все смотрел на игру старика. Это действительно был старик, причем старик воин, прошедший не одну битву и теперь погибающий от старых ран и с горечью повествующий об этом. Голос его становился все тише и тише, он действительно умирал. Наконец, не договорив последнюю фразу, он схватился за грудь и свалился, оставшись валяться на полу изломанной куклой. Гром оваций потряс кабак, многие плакали, да что там говорить, у меня тоже на глазах были слезы. Овации не стихали, а актер не поднимался, подскочивший к нему один из компании в соседнем углу, тревожно поднял руку, нащупывая пульс. Все замерли, ожидая трагической развязки, пока кто-то не спросил:

— Умер?

Парень шептал губами, и нащупывал пульс. Наконец губы его поползли в улыбке и он ответил:

— Неа. Пьян!

Все грохнули. Раскатистый смех прокатился по «Приюту» из угла в угол. Стулья задвигались, люди возвращались к прерванным делам. Глядя на мое обескураженное лицо, кабатчик позволил намек на улыбку и спросил:

— Уважаемый… немного расстроен?

Видно было, что мой статус в его глазах сменился с обычного просчитанного на неизвестную величину, и он пока не может отнести меня ни к одному известному ему классу. Именно поэтому он и использовал нейтральное обращение: уважаемый. Да и пауза после слова была сделана для того, чтобы я смог поправить и внести ясность.

— Да вот! — с досадой заметил я. — Хотел предложить сыграть ему небольшую роль за приличные деньги, а он уснул…

Я беспомощно посмотрел на валяющееся под ногами тело. Хозяин улыбнулся:

— Я заметил, благородный… — он опять сделал паузу, пытаясь вытащить из меня сам не знаю что.

Если его не остановить, то в следующий раз я буду светлейший, поэтому я прервал его:

— Остановимся на — уважаемый. Вы согласны? — ох, зря я сказал это Вы, видно было, что теперь и светлейший не катит.

С другой стороны это все пошло на пользу делу. Позвав деваху и вышибалу, моего визави усадили на лавку, с которой он постоянно падал. Хозяин споро принес готовый договор, на мой немой вопрос ответил просто:

— Да он стандартный, мол обязуюсь отыграть роль и так далее.

Разложив на столе приспособы быстро откатал пальчики пьяницы и скомандовал:

— Все. Несите его в номер, — после чего подобострастно протянул бумаги мне и сказал, — теперь Вам надо поставить сумму контракта и время, в течении которого он будет играть в Вашем домашнем театре.

Во дела! Кажись меня тут за графа Шереметьева принимают! Немного подумав, я вписал сумму равную трем таким ужинам, какие мы с ним съели, да еще оплатил ему комнаты на неделю и опять попал впросак, судя по квадратным глазам кабатчика. Нда. Жить как обычные люди я и не умею.

Вежливо попрощавшись, я направился к выходу, заверяемый кабатчиком, что он с утра донесет до господина артиста все, что сегодня происходило, представит договор, подлечит и подготовит его к нормальному восприятию действительности. Наговорил он на последнюю приличную монету, остававшуюся у меня. Пожертвовав её на богоугодное дело, то есть на выживание бедного человека — кабатчика я направился к дверям, предварительно кинув внимательный взгляд на зал.

Все это происходило под невнятный гул собравшихся здесь людей. Какой то «бледный вьюнош с горящим взором» с виду вылитый вампир, читал свои стихи нескольким дохловатым на мой взгляд, но явно интеллигентным, барышням. Еще двое раскрасневшихся здоровяков в компании музыкантов соревновались за внимание одной постоянно хохотавшей дамочки. Несколько молодых людей, в заляпанных краской камзолах и огромных черных беретах с перьями, негромко обсуждали что то свое. Вроде обычная картинка, не вызывающая особого протеста. Никаких подозрительных людей из бандитов или охранки, все чисто. Обернувшись еще раз около самой двери, чтобы успеть поймать взгляд, если на меня кто-то смотрит, я ничего не обнаружил и с чистой совестью отправился к себе в берлогу.

Мы еще дважды встречались с актером, пока я не растолковал ему все, что мне от него нужно. На обеих встречах я его контролировал: хотя на встрече с Карпом этот контроль заключался в том, что я ждал у входа, пока они наговорятся. Зато уж к Старому Хрену мы пошли вместе, чтобы тот уяснил, что я являюсь основным передаточным звеном между ним и его компаньоном, что если меня попытаются убрать, то это приведет к разрыву деловых отношений и потере столь выгодного для всех сторон бизнеса. Как мне показалось, тот все уяснил.

Потом он пересказал мне разговор у Карпа, предложив ему деньги на охрану его «бизнеса» от возможных неприятностей. Естественно передаточным звеном опять таки был назначен я. Конечно было плохо, что я привлек к себе внимание, но пора было выползать на свет. Насчет денег они договорились, что перечисляться будут на свободный счет, каждый раз другой, а я приносить чек на предъявителя. Так что все устраивалось как нельзя лучше и надо было искать возможность легализоваться.

Старый Хрен жил в приличном районе, улица Менял, там не появишься в таком виде как обычно, поэтому я и натянул свой выходной костюм: не новый, но заштопанный и чистый. Последнее время этот хрыч начал обращаться со мной как то не так. У меня вообще сложилось впечатление, что он понемногу подозревает, кто именно подрабатывает химическими опытами. Причем началось это после встречи с моим псевдохозяином, нанятым мной в том богемном кабачке.

Я перехожу канализационным мостиком через одноименный канал, и проскакиваю по берегу. Эта сторона считается наиболее безопасной при работе ночных бригад. Здесь начинают жить приличные люди.

Минуя быстрым шагом очередной квартал, мне поблажилось, что ко мне кто-то обращается, оглянулся:

— Господин! Господин! — слышу я голос под перестук деревянных башмачков, которые носят небогатые горожанки и служанки в солидных домах.

Резко оборачиваюсь и наблюдая следующую картинку, из узкого переулка за мной бежит женщина. Возможно, она из тех с кем так энергично разбираются в том переулке чуть подальше, имо которого я прошел несколько минут назад. Впрочем меня это не касается, наплевать. Сейчас я её отошью и направлюсь домой. Надо выпить и отметить удачное окончание очередного дня. Я жив, относительно здоров — чего еще желать? В последнее время я начал много выпивать, можно сказать, что я топлю свое горе в вине. Это если бы у меня было хоть какое-то горе. Самое интересное, что в целом все было неплохо.

Догнавшая меня женщина, больше ничего не говорит а просто с мольбой протягивает мне непонятный сверток. Она молода и красивая, но на даму из высшего общества ну никак не похожа. Добротное, но простое платье из практичных тканей, никаких украшений, кроме цепочки со знаком Единого. Да и руки, не благородные руки. Она шатается и начинает падать, машинально я хватаю непонятный, чтобы он не упал. Нагнувшись, прикладываю пальцы к шее, засунув сверток под мышку. Ясненько! Выпрямившись вытираю руку о штаны — не люблю трупов, это еще с прошлой жизни осталось.

Сначала я оглядываюсь, пытаясь понять, видел кто-нибудь такое безобразие или нет. Вроде бы тихо, хоть это еще и не считается трущобами, но такие как я, ходят вечерами достаточно свободно, да и жители окрестных домов предпочитают спать, а не подглядывать, чтобы не врать городской страже по поводу и без повода Чисто машинально, я толкаю упавшую девушку носком сапога, а поскольку стоял на самом краю сточной канавы, в которую давно превратилась речка Вонючка, тело мягко плюхается в жижу и начинает свое движение на выход из города. Все, пора и мне линять.

Я лихорадочно озираюсь. Ворох тряпья в моих руках, начинает шевелиться, я от неожиданности выпускаю его из рук. Сверток грохается из моих рук прямо на мокрую мостовую и начинает орать, негромко вытягивая одну ноту. Бляяя! Детеныш!?!? Я судорожно поднимаю сверток, не зная как его заткнуть. Сначала я пытаюсь его трясти, напевая колыбельную, но он орет еще громче.

— Тихо. ТИХО, малыш. В этом районе даже ходить рекомендуется шепотом и не отсвечивая в полумраке черных ходов.

Ребенок орет все больше и больше, я лихорадочно нащупываю рот, на секунду меня посещает шальная мысль, поднять сверток повыше и звездануть посильнее о мостовую. Останавливает одно, если меня найдут ребята из этого, да и любого другого квартала, то меня точно убьют, причем убьют так, что остальным несколько лет икаться будет, как только подумают об убийстве младенца. Меня передернуло, вспомнив рассказ ширмача Вени, как они педофила одного опускали. Даже Карл, бывший ночной работник, а теперь вышибала, поежился, а на что уж тупое и безразличное ко всему существо. Ладно, рассуждать нечего, надо положить ребенка, прибежавшая стража его найдет и спасет. Когда я проходил мимо, нападавшие возились у кареты, совершенно не обращая внимания на свистки подбегающей стражи, и что-то искали, переругиваясь вполголоса. Не дожидаясь окончания разборки, пришлось покинуть точку рандеву. Я тихо рисвистнул, по видимому дамочка сбежала от этих упырей, а прежде чем сдохнуть, повесила на мою шею еще одну проблему. Делать мне больше нечего, пришлось включить заднюю скорость и уйти проходными дворами.

Не знаю, зачем я взял ребенка с собой, когда пришлось бежать. Наверное жадность, ведь ребенка тоже можно использовать.