"Альпинист в седле с пистолетом в кармане" - читать интересную книгу автора (Рубинштейн Лев)

ПОЛКОВНИК ГРИБОВ

Полковник Иван Васильевич Грибов полюбил нас не за альпинизм, не за интеллигентность, хотя сам был настоящим военным интеллигентом из дворян и царского офицерства, и не за то, что мы ленинградцы. Думаю, мы ему просто нравились, и все. Настоящего пристрастия мы добились после двух эпизодов.

Эпизод первый.

К комбригу являлись все вновь назначенные офицеры (тогда еще командиры).

Пришел один «такой» с двумя «шпалами» (теперь такие называются «майор»), присланный к нам на должность командира 2-го батальона. Мужчина лет сорока, крепкий, полноватый, даже красивый, сильно волнующийся и потеющий. Полковник объяснил ему обстановку, дал карту масштаба 1: 25000, указал позицию батальона и границы с соседями. Офицер сказал: «Есть!» и хотел идти. Иван Владимирович — мудрый старик, вернул его, стал задавать вопросы и быстро выяснил, что офицер совсем не понимает ни карты, ни соседей, ни дела. Он работал администратором филармонии и карты не видел лет двадцать. Грибов был в затруднительном раздумье. Других командиров ему не найти. Вести его с батальоном самому, что ли? Тут Великанов, сидевший на траве рядом с Грибовым, вызвался отвести батальон на место, расположить все роты, как приказано, и нанести обстановку на карту. Грибов сказал: «Надежды на штатского доцента немного, но делать нечего. Попробуем». И Великанов повел. Тактично с командиром и умело с картой и на местности. В короткий срок привел батальон на позицию, вернувшись, доложил о батальоне, о соседях его и много интересных сведений.

Эпизод второй.

Потерялась 2-я рота 3-го батальона. Пропала! Не стала на свое место. В обороне дыра.

Плохо, если искомая иголка в стоге сена, но хуже, если ты даже не знаешь, в каком стоге.

Грибов попросил меня отыскать роту. Не приказал, а попросил, он умел так приказывать.

— На мотоцикле умеете? — Он к тому же еще обращался к нам на «Вы».

— Конечно, умею.

Я еще в 8-м классе школы их обожал и объезжал. Целый день обтирал детали и чистил гаражи у Шурки Сливкина (брата Сливкина Кости, соклассника), чтоб проехать по двору, за Мальцевским рынком, три шага туда и три обратно. Тут же я вспомнил, как веселый и пьяненький Шурка разрешил однажды прокатиться по Баскову переулку (был у нас в Ленинграде раньше такой переулок), а я уехал к Медному Всаднику по набережной. И обратно приехал, не имея прав и не зная правил.

Тот мотоцикл не имел коробки скоростей и заводился с разгона. На нем была еще ременная передача. Словом, это было чудо двадцатого века фирмы РЫ. Немецкая Fabrik Nnational. Я его обожал как живое существо.

А тут мне дали новый мотоцикл «Красный Октябрь» и задание ехать далеко. Не важно куда, не важно, что дорогу бомбят. Важно — ехать далеко. И послал меня сам полковник разыскать, эту проклятую роту 3-го батальона и отвести на место. Я поехал, весело наслаждаясь движением, строил планы, думал, стать бы связным мотоциклистом штаба. Восторг кончился, когда на спидометре стояло два километра сто метров. Мотор перегрелся, поршень заклинило, и я пошел пешком, ведя мотоцикл, как говорили у нас на Мальцевском рынке, за рога. Волочить его пришлось больше двадцати километров по полям и лесам, песку и глине. Роту я нашел и на место поставил и совсем негодный мотоцикл привел обратно в штаб.

О том, чтобы оставить его на пути туда, я и думать не смел. А вдруг пойду обратно другой дорогой? По пути обратно я его и все мотоциклы мира ненавидел и проклинал и из мстительности к себе за свое необыкновенное и необоснованное увлечение, наказывая себя за глупость, вел обратно.

Связным мотоциклистом я не стал. Не было мотоцикла, и я их больше не любил. Но авторитет знающего карту и местность и симпатию комбрига для всей группы альпинистов мы с Карпом заработали.

Особенную трудность составляли наши карты. Они не корректировались более десятка лет. Отдельных сараев, обозначенных там, уже не было, они сгорели или сгнили. Углы рощ и дороги, по которым приходилось ориентироваться, не существовали или вновь появились; приходилось угадывать, расшифровывать ориентиры. (Позже мы воевали по картам, захваченным у противника. То были карты!)

После этих подвигов нас стали сохранять как нештатное подразделение и давать нам самые трудные задания по разведке и связи с подразделениями. Однако благоволение комбрига позволяло вести себя не совсем по-воински, а независимо и сохранять, как утешение, штатские замашки.