Г.Ананьев

КОТОВСКИЙ

«Молодая гвардия»

МОСКВА 1982

ЖЗЛ-623

1

Бессильный гнев душил Григория Котовского. Связав по рукам и ногам, холопы помещика Скоповского избили его и вот теперь куда-то везут по тряской дороге на телеге. Болит все тело, отекли туго перетянутые руки, но Котовский словно не чувствует этого, он вновь и вновь переживает позорную сцену избиения.

По распоряжению помещика Котовский переправил в Кишинев большую партию свиней и, выгодно продав их, вернулся в имение. Но вместо того чтобы немедленно отчитаться перед хозяином, пошел проведать больного батрака и отдать купленные для него лекарства. И надо же такому случиться, что и Скоповский пожаловал в барак. И не один, а с ключником и конюхами. Помещик считал, что батрак симулирует, поэтому решил его наказать. С бранью слуги Скоповского накинулись на больного батрака, начали бить, заставляя идти на работу.

- Прекратите! - не выдержав, крикнул Котовский и оттолкнул конюхов от больного.

Скоповского это вмешательство взбесило, и он приказал связать управляющего.

…В степи телега остановилась, Котовского сбросили на снег.

- Развяжите! - потребовал Котовский, понимая, что его хотят оставить на верную гибель.

- Барин не велел, - спокойно ответил приказчик. Февральский холод начал пробирать до самых костей, но, как ни напрягался Григорий Котовский, ему никак не удавалось даже хоть чуть-чуть ослабить веревки. Выход один - найти какое-нибудь дерево и тогда, поднявшись, перетереть веревку о шершавую кору. И Котовский покатился по снегу, проклиная Скоповского и его холуев.

«Дерево нужно. Дерево, - отчаянно повторял Котоз-скии. - Тогда спасусь!»

Григорий Котовский родился в июне 1381 года в небольшом молдавском селе Ганчешты в 35 верстах от Кишинева. Отец его Иван Николаевич Котовский, как записано в церковной метрической книге, - мещанин Каменец-Подольской губернии города Балты, мать - Акулина Романовна… Но Иван Николаевич не мещанин, а сын потомственного дворянина, храброго полковника, служившего под началом генерал-фельдмаршала Воронцова.

У него было много боевых наград, но это не помешало уволить его из армии с должности командира полка за сочувствие польскому освободительному восстанию 1863-1864 годов, особенно его левому крылу, так называемому «красному». Крыло это возглавляли Ярослав Домбровский, будущий герой Парижской коммуны, Зыгмунт Падлевский и Зыгмунт Сераковский.

После смерти опального его дети Петр и Иван, покинув не единожды заложенное имение в Подолии, перебрались в Балту и приписались к сословию мещан. Иван Николаевич нанялся к известному на всю Бессарабию предприимчивому князю Манук-Бею заведующим машинным отделением винокуренного завода и получал 50 рублей в месяц. Детей с рождением Григория стало четверо, вот и приходилось, что говорится, сводить концы с концами. Но все же дух гордой независимости, традиционной для рода Котовских, семья Ивана Николаевича не растеряла в борьбе с житейскими невзгодами. В духе семейных традиций воспитывал Иван Николаевич и Гришу.

Едва мальчику исполнилось два года, как утонул в княжеском пруду старший брат Николай. Потрясенная смертью любимого сына, Акулина Романовна заболела горячкой, у нее начались тяжелые преждевременные роды, но в Ганчештах не было ни врача, ни акушерки. Так и не поднялась Акулина Романовна с постели.

Сиротское детство Гриши как могла скрашивала крестная мать - Софья Михайловна Шаль, подруга Акулины Романовны.

Когда Гриша подрос, отец соорудил у дома голубятню. Турманы, дутыши и любимые сизари доверчиво садились на Гришины плечи, ворковали, клевали с руки зерно, а потом, подчиняясь лихому свисту, стремглав взлетали ввысь. А соседские мальчишки стояли с разинутыми ртами, и каждый из них много бы отдал, чтобы стать владельцем вот таких же красивых голубей.

Гриша знал, что почти все, у кого голуби (таков уж закон голубятников), пытались .заманить и турманов; и трубастых саксонских, и сизарей в свои голубятни - осадить и загнать, пусть потом выкупает. Но чаще всего выкупать приходилось им самим - голуби Котовских возвращались домой, увлекая за собой чужаков.

Птица платила верностью за ласку и заботу.

Иван Николаевич не запрещал сыну ходить в бараки к рабочим, прощал ему детские шалости, не журил и за драки между «заводскими» и «верхнеуличными», в которых Гриша почти всегда участвовал. Отец справедливо считал, что жизнь - лучший учитель.

И жизнь учила борьбе. Даже право купаться в манук-беевском пруду приходилось отвоевывать. Ганчешты делились иа две части - крестьянскую и заводскую. Крестьян называли «верхнеуличными», по расположению улицы, иа которой они жили. У них имелись хоть и убогие, но все же свои дома. А «заводские» ютились в бараках. Тайная вражда между ними и выливалась в частые драки.

Красивы стены княжеского замка из красного кирпича. Можно долго любоваться добротной кладкой, строгими бойницами и изящной формой сторожевых башен; но табунок ребят с Верхней улицы бежит, не замечая всей этой роскошной красоты, к пруду, где купаются дети заводских рабочих. И вот боевой клич проносится над прудом, сходится стенка на стенку, кряхтят упрямцы, тузят друг друга, трещат по швам рубашонки. Вот-вот дрогнут ряды «заводских», и в это время испуганный крик остановил всех - в пруду захлебывался Фиша Кройтер. Гриша Котовский не раздумывая кинулся в воду и вытащил на берег уже потерявшего сознание Фишку.

Забылись сразу распри, все кинулись помогать сверстнику. Откачали. И Фиша, благодарно и виновато улыбнувшись, сказал тихо:

- Спасибо.

В тот день они купались вместе: «заводские» и «верхнеуличные».

Гриша рос крепышом. И так получилось, что в любых играх, любых шалостях он оказывался первым. А сверстники стали воспринимать это как должное. Иной бы, может, и сам хотел стать первым, да побаивался силы и подчинялся.

Отец часто брал Гришу с собой на завод, чтобы тот видел, как трудно достается людям хлеб, а вечерами серьезно, как со взрослым, говорил о чести, о долге, о сострадании к обездоленным.

Отца и доброго наставника лишился Гриша, когда ему не исполнилось еще 12 лет.

Зима для винокуренных заводов - самая напряженная пора. И как раз в это время испортился один из паровых котлов. Иван Николаевич сам полез в еще горячий котел. Более часа пробыл там и вылез мокрый от пота. Поберечься бы ему, сменить насквозь промокшую одежду, а он остался в топочном отделении, где всегда сквозняки, чтобы самому убедиться в исправности котла. Это стоило ему жизни. Сильно простудившись, он проболел около года и умер от чахотки.

Ходатайствовать за младшего брата к Манук-Бею пошла Софья. И Манук-Бей устроил его в реальное училище.

И хотя хорошо сдал Гриша вступительные экзамены и учиться начал прилежно, его вскоре отчислили как «неподходящего». Предлог - плохое поведение.

Гриша вернулся в Ганчешты. Но Манук-Бей вновь сделал добрый жест - предложил Григорию протекцию в Кокорозенское сельскохозяйственное училище, и тот с благодарностью принял эту помощь. Не задумывался он тогда над тем, отчего Манук-Бей так благодушно заботлив, не понимал, что тот блюдет свой интерес. Справедливо считая, что по лозе и гроздь, помещик хотел подготовить себе честного, как и его отец, работника.

Кокорозенское сельскохозяйственное училище создано было в 1893 году губернским земством и содержалось на средства бессарабских помещиков и монастырей. В училище настойчиво внушалось будущим агрономам: живи и работай ради хозяина, ставь интересы хозяина превыше всего, и тогда хозяин тебя не обидит.

И система учебы была продумана так, чтобы выпускник училища мог бы с одинаковой сноровкой вырастить саженцы плодовых деревьев, заложить виноградник, готовить вино и сыр, консервировать фрукты и овощи; обязан уметь подковать лошадь, подоить корову, сложить печь, сделать оконную раму либо дверь, отремонтировать локомобиль, наладить сноповязалку.

Были в училище и такие, как Иван Саввич Лысенко - преподаватель русского языка и литературы, исключенный за неблагонадежность из Киевского университета. Иван Саввич дружил с украинским писателем-вольнодумцем И.С. Нечуй-Левицким. На уроках литературы Гриша, слушая учителя, начинал сомневаться в том, что нужно ли ожидать, как призывали их на уроках закона божьего, пока господь соизволит ниспослать то благодатное время, когда «милость и истина сретятся, правда и мир облобызаются»?

Биться за него нужно как Спартак, Степан Разин, Пугачев…

А потом в Кокорозенском училище тайком от надзирателей прочитал он «Овода». Книга потрясла его.

А тут и листовки, запрещенные книги и брошюры. В те годы в Кишиневе еще не было крепкого марксистского ядра революционеров, больший политический вес имели тогда в Бессарабии народники и «экономисты», вот их листовки чаще всего и попадали в училище.

Не обходили вниманием училище и анархисты.

В одних листовках восхваляли террор, в других проповедовали лишь один метод борьбы - экспроприацию помещичьей собственности, третьи призывали бороться только за то, чтобы помещики и фабриканты раскошеливались посмелей да платили пощедрей…

Григорий Котовский увлеченно читал запрещенную литературу, горячо спорил на сходках, но и не отказывался петь в церковном хоре. Он защищал слабых, всячески им помогал, но вынужден был мириться с жестокими порядками в училище, с тем, что ребят заставляли работать не меньше, чем батраков, а кормили скудно. Только в те дни, когда готовились к встрече бессарабского губернатора фон Раабена, выдали всем ученикам новую форму, в столовой появились мясные блюда, творог и масло, но на второй же день после отъезда губернатора все вернулось «на круги своя». Форму отобрали. Кормить, как и прежде, стали одними клецками с брынзой и галушками с молоком.

Он старался и учиться и работать больше и лучше всех. Не случайно же управляющий училищем И.Г. Киркоров говорил, что Котовский все работы исполнял с любовью и усердием, служил примером для других товарищей. В свободное время Григорий успевал прочитывать все специальные книжки, интересовался и русскими классиками, книги ему разрешалось брать из собственной библиотеки Киркорова. Гриша Котовский в течение четырех лет считался одним из самых лучших учеников.

И лишь один раз отважился Григорий на открытый протест. Ребята тогда работали на сборе початков кукурузы. Физическая нагрузка большая, а питание - все те же клецки да галушки. Полуголодные подростки начали роптать, а однажды даже подняли шум у окна раздачи, требуя добавки. Когда же на шум прибежал надзиратель Комаровский, чтобы успокоить учащихся, Котовский первым потребовал справедливого к ним отношения.

Этот «бунт» усмирял урядник. Зачинщику грозило исключение. Но, к счастью, все закончилось предупредительным письмом опекуну Горскому - мужу сестры Софьи.

В последних классах Кокорозенского сельскохозяйственного училища Григорий Котовский усиленно изучал немецкий язык, рассчитывая по окончании училища, поработав немного в каком-либо из частных хозяйств и получив отличные характеристики, поехать в Германию и поступить при финансовой поддержке Манук-Бея на высшие сельскохозяйственные курсы. Не знал Котовский, что «бунт» учащихся не обошелся без последствий, полиция взяла его на заметку, а после одной из сходок, которая чуть не закончилась провалом (кто-то донес о ней надзирателю Комаровскому, ребята, однако, успели попрятать листовки), попал он в список поднадзорных полиции. Его не исключили из училища и не посадили в тюрьму лишь потому, что не нашли прямых улик.

Окончив училище, Григорий Котовский получил направление в имение Скоповского Валя-Карбуна на должность управляющего. Помещик принял его радушно, сразу же выдал деньги для покупки одежды, жилье выделил приличное во флигеле.

К своим обязанностям Котовский относился добросовестно, к зимовке скота все подготовил заблаговременно. И к весеннему севу загодя очистил зерно, отремонтировал плуги и сеялки, а недостающий инвентарь закупил в Бендерах и Тирасполе. Побывал он и в колонии Шабо. Виноделы приехали сюда еще при Екатерине II из французской Швейцарии и прижились на благодатной земле. Много перенял у колонистов Котовский и применил затем в имении Валя-Карбуна.

Все, казалось, шло хорошо. Но вот как-то гостили у Скоповского соседи-помещики, и в их присутствии хозяин Валя-Карбуна похвалил своего молодого управляющего но добавил при этом:

- Батракам потакает только. Щедр непомерно. Вот беда.

- А возможно, он руководствуется правилом: не гони коня кнутом, а гони его овсом, - предположил кто-то из помещиков.

- Батраки - тоже люди! - резко ответил Котовский. - Этим я руководствуюсь в обращении с ними.

- Вот как?! - с деланным недоумением воскликнул Скоповский.

Так произошла первая размолвка.

А тут еще молодая жена Скоповского. Она не любила и боялась надменного мужа, и, когда в имении появился молодой красивый управляющий, потянулась к нему. Узнав об этом, Скоповский устроил скандал, состоялось неприятное и тяжелое объяснение, после которого Котовский уехал из имения.

Новым хозяином Григория Котовского с мая 1901 года стал Якунин, владелец имения Максимовка. Хозяйство большое, хлопотное, но Котовский со свойственной ему энергией успевал делать все: вести финансовый учет, контролировать полевые работы, заботиться о фруктовом саде помещика, о винограднике и ферм? И еще он всякий раз проверял, как кормят батраков, из колодца ли, а не из пруда привозят им воду.

Недолго, однако, длилась спокойная жизнь Котовского в новом имении. Осенью, когда уже были окончены основные полевые работы, Григорий Котовский поехал на несколько дней в Одессу. Дома у него осталось около 200 рублей помещичьих денег. Когда он вернулся, обнаружил, что шкаф взломан, а деньги похищены. Котовский пошел к Якунину, чтобы сообщить о краже, но тот уже знал о ней со слов Осадчего - помощника управляющего. Тот ловко повернул дело так, будто деньги Котовский израсходовал, а вину решил свалить на другого. Потому имитировал воровство.

Оскорбленный Котовский взял расчет. Тем более что за несколько недель до скандала получил от Скоповского письмо с приглашением вернуться в его имение.

И вот вновь Валя-Карбуна. Но примирение было недолгим. Скоповский начал подозревать управляющего в том, что он распространяет крамольные листовки, и ждал случая расправиться с вольнодумцем управляющим в назидание другим.

11

Снег скрипит под копытами нетерпеливо гарцующих коней, солнце искрится на заиндевевших крупах, на поседевших гривах, брызжет сотнями радуг на снегу, пробиваясь сквозь пар, легким туманом окутавший полки… Там вскинулись в небо пики, там сверкают клинки, взятые «на караул»… А у кого нет ни пик, ни клинков, те сжимают в руках обрезы ружья.

Григорий Иванович проводит смотр полков своей новой бригады. Вместе с ними начальник штаба Юцевич, комиссар Христофоров. Все пестро, все разномастно. Вот вислоухая кобыла с крестьянской веревочной уздечкой… Для этой лошадки привычней хомут и тяжелый воз, а не седло.

А вот всадник в венгерке восседает гордо на казацком седле, под которым яркий, парадный потник. Шинели, пальто, венгерки, стеганки, шапки, папахи, замасленные кожаные картузы - вот уж поистине с миру по нитке…

В строю испытанные и закаленные в сражениях бойцы. Многие из них участвовали в героическом прорыве Южной группы, иные партизанили в тылу деникинцев и петлюровцев.

Только два бывших махновских полка. Крымский и Таврический, которые добровольно после взятия Александровки перешли на сторону Красной Армии и вот теперь влились в бригаду Котовского, еще неизвестно, как поведут себя в бою…

А вот и тачанки - гордость кавбригады. Тоже от махновцев перешли. 8 января 1920 года Махно был вручен приказ командарма-14 о переброске подчиненных ему частей в район Гомеля для борьбы с белополяками. «Махновцы, - писал командарм, - должны не только свои хаты защищать, но, как и вся РККА, бороться на других фронтах. Если они этого не пожелают сделать, значит - они враги и изменники».

Махно приказа не выполнил. Тогда частям 45-й дивизии было приказано разоружить махновские части. Сам «батько» с отрядом в 500 сабель сумел вырваться из окружения и укрыться в районе Гуляйполя, в своей штаб-квартире. Формировавшейся бригаде Котовского передали несколько сот лошадей и несколько десятков тачанок с прекрасной упряжью, сытыми и горячими конями, с исправными пулеметами «максим».

Котовский понимал: в будущих боях тачанки сыграют очень важную роль. Ездовыми и пулеметчиками он назначил самых верных, самых опытных и смелых бойцов.

А бои предстояли кавбригаде тяжелые. Она и создавалась для того, чтобы перебрасываться туда, где трудно, где нужен быстрый маневр и стремительный сильный удар.

Идею создания кавалерийских соединений выдвинула сама жизнь. К концу 1919 года Красная Армия на всех фронтах громила империалистов четырнадцати держав и белогвардейцев. Бежала и деникинская армия. Не помогли ей ни американские доллары, ни французское п английское вооружение и снаряжение. Отступление было настолько стремительным, вспоминал К.Ф. Юцевич, что наши разведчики сутками искали исчезнувшего противника. Пехота не успевала преследовать врага, он занимал новые оборонительные рубежи, укреплялся, и его приходилось вновь выбивать боем, проливая кровь. Тогда-то и появился лозунг: «Пролетариат, на коня!»

Бригада была сформирована всего за двенадцать дней. Григорий Иванович, объехав полки, остановился перед строем и громко, чтобы слышали все, зачитал приказ комдива о формировании кавалерийской бригады, поздравил бойцов-кавалеристов с успешным выполнением приказа.

- Я уверен, что красные конники с честью пронесут сквозь бои врученное нам республикой боевое Красное знамя бригады! Будем бить врага железным революционным кулаком!

Восторженное «ура!» взметнулось над полками и долго-долго перекатывалось от эскадрона к эскадрону, пока не смолкло.

Вдохновленный, не скрывающий радости, принимал комбриг парад своих полков.

Каждый день приносил радостные новости. Освобождены Новочеркасск, Ростов-на-Дону. Красная Армия рвется к Черному морю. И бойцы кавбригады, ожидая приказ на выступление, готовились к новым боям, приучали коней к атакам, к строю, сами тренировались, совершенствуя свои навыки в стрельбе, в рубке лозы, в преодолении препятствий. Стремились взять как можно больше за отпущенное им иа обучение короткое время.

И вот приказ. 25 января бригада выступила на Вознесенск - от него полторы сотни верст до Одессы.

Вскоре бригада, обогнав передовые пехотные части 45-й дивизии, двигалась впереди совсем одна. Все это было ново в тактическом плане. Фланги открыты, фронта практически нет. Подразделения в походных колоннах. Сразу боя не примешь, нужно перестраиваться. Противник же может оказаться и справа, и слева, и в тылу. Тут, как говорится, подумаешь, прежде чем шаг какой сделать. Котовский ищет и находит наиболее, как ему кажется, подходящую тактику движения и боя. В своих приказах он требует: разведка, разведка, разведка. По фронту и флангам. И сильное охранение, тоже и по фронту, и с флангов. Охранение такое, которое может при обнаружении врага молниеносно атаковать его, не ожидая, пока подтянутся главные силы, чтобы противник на успел подготовиться к отражению атаки.

Верность избранной Котовским тактики подтвердил первый же бой у населенного пункта Щербаны. Головной эскадрон обнаружил деникинскую пехоту и немедля атаковал ее. Итог - паника в стане врага, во много раз превосходившего по численности эскадрон. Разбит штаб, уничтожено командование, взяты трофеи и пленные.

Первый бой конников бригады завершился блестящей победой. Весть об этом облетела все полки.

- Не комом первый блин. Не комом, - радовались бойцы.

Через день еще один бой. Покрупней. С участием всей бригады.

Деникинцы понимали, что кавалерийское соединение Красной Армии может ворваться в Вознесенск раньше, чем будет организована оборона города. И деникинцы предприняли попытку задержать бригаду у Ново-Александровки.

Котовский разгадал вражеский замысел. Идти в лобовую атаку он не стал. Если бы она даже привела к победе, оставшиеся недобитые части отошли бы к Вознесенску. И Григорий Иванович приказывает полкам Нягу и Макаренко обойти Ново-Александровку с флангов и, отрезав путь отхода, атаковать противника.

Маневр котовцы провели настолько быстро и скрытно, что застали противника врасплох. Только часть деникинцев смогла вырваться из окружения и бежать в сторону Новой Одессы, остальные были либо уничтожены, либо пленены. Вознесенск подкрепления не получил.

И все же, по данным разведки, силы, сосредоточенные для его обороны, превосходили и по численности и по вооружению кавбригаду. Пехота подойдет еще не скоро. Город же нужно брать, его взятие расчищало путь к Одессе. И Котовский повел кавалерийские полки в атаку.

Комбриг применил в этом бою классический маневр тактики спартанцев. И придумал этот маневр сам Котовский, ибо историю военного искусства ему изучать не довелось. Когда на подступах к городу эскадроны втянулись в затяжной бой, а противник предпринял контратаку, Котовский приказал одному из эскадронов имитировать отступление, причем создать видимость панического бегства. Деникинцы, не разгадав маневра, бросились вдогонку и оказались в мышеловке.

В образовавшуюся в обороне врага брешь Котовский повел своих бойцов.

Когда была захвачена станция, красные конники увидели потрясшую их картину: на путях стоял эшелон, полный больных и раненых, уже замерзших. Деникинцы бросили своих солдат. Видимо, несколько суток никто не подходил к эшелону, а на улице стоял тридцатиградусный мороз.

Этого красноармейцы не могли ни понять, ни простить. В бригаде существовал закон: «Сам погибай - товарища выручай». Для эвакуации раненых с поля боя были выделены, кроме штатных медицинских повозок, еще и дополнительные повозки. В помощь санитарам созданы временные санотряды из числа строевых конников. Эти отряды подбирали и убитых. Никто не остался в поле. Убитых похоронят с почестями, о раненых позаботится перевязочный отряд, который привела в самый разгар боя Ольга Петровна Шакина. А как только город был взят, перевязочный отряд разместился в пустующем здании госпиталя, куда беляки почему-то не перевезли своих раненых и больных из промерзших вагонов.

- Да, защищай такую власть! - сокрушенно качала головами конармейцы. - Господа офицерики о себе лишь пекутся. Им мужик что вошь.

Григорий Иванович, чтобы добиться назначения Ольги Петровны в бригаду, назвал ее в штабе дивизии своей женой. Она не возражала, хотя до этого не было даже и разговора о женитьбе. Да и придется ли им играть свадьбу? Что принесет завтрашний день? Впереди - бои. Конца им пока не видно. Сколько убитых и раненых! Она-то видит это ежедневно. Бинты она уже готовит не только из нового солдатского белья, но и из стираных простыней, из домотканых полотен, которые приносят ей сердобольные женщины из освобожденных деревень.

Встреча на этот раз у них была совсем короткой. Перед прощанием Григорий Иванович сказал, что путь бригады на Одессу. И добавил:

- Я оставлю адъютанта для получения боеприпасов. Потом он заедет за вами. Приезжайте с ним в бригаду. Не задерживайтесь.

В эти дни в госпитале, где лечила бойцов Ольга Петровна, лежал и раненый боец взвода разведки Николай Островский.

Впоследствии писатель вспоминал:

«Когда наша 44-я стрелковая дивизия Щорса с бригадой Котовского разгромила петлюровцев и освободила Житомир, я много наслушался от бойцов о легендарном Котовском, пошел к нему в конную разведку. Нравилась мне разведка. Меня, как комсомольца, сделали политбойцом, чтецом, гармонистом. Был даже учителем по ликвидации неграмотности. После выздоровления (от тифа) догнал Котовского, когда он в январе 1920 года формировал кавалерийскую бригаду. Стал проситься в конницу, а в штабе настояли, чтобы пошел в стрелковый полк. Пришлось идти к самому Котовскому. Тот выслушал и сказал:

- Берем! Весели моих ребят. Пусть тебе только хорошую гармонию достанут. Пойдешь в полк Макаренко. Там комиссар Христофоров, хороший ценитель муз, оформит тебя полковым маэстро.

После мы на Одессу пошли. Белогвардейцы при упоминании, что Котовский близко, бежали без оглядки».

Деникинцы попытались вернуть Вознесенск. Они предприняли контрнаступление в тот момент, когда в городе начался траурный митинг. Котовский прервал свое выступление и повел спешенные эскадроны в бой. Схватились с беляками врукопашную на льду Буга. Кололи, били прикладами. Враг не выдержал, дрогнул. Котовцы, сев на коней, начали преследование.

И вновь Григорий Иванович проявил военную хитрость. Он не стал громить арьергард, а обошел его двумя колоннами справа и слева и, догнав основные силы, взял их в тиски. Деникинцы, поняв, что они окружены, сложили оружие.

Оставив небольшую группу конармейцев для охраны пленных до прибытия пехотных частей дивизии, Котовский повел бригаду на Березовку.

Разведка маршрута, мелкие победные стычки… Вперед и вперед! И вот уже цель близка. Но перед решительным штурмом бригаде неплохо бы и отдохнуть.

Разведчики доложили, что почти прямо по маршруту есть большое село, вся дивизия может там разместиться. Чего же лучше? Штаб и передовые эскадроны расквартировались на южной окраине. Старшины других эскадронов пошли по селу, чтобы подыскать подходящие для ночлега дома, и тут в одном из дворов в северной части села обнаружили вражескую батарею. Мулы еще не распряжены, видно, только что вошла в село батарея, но в окне уже горел яркий свет. Подкравшись к окну, котовцы увидели сидевших за столом деникинских офицеров.

Вот так соседство! Куда же разведчики смотрели? Теперь нужно скорее выбраться отсюда.

Квартирмейстерам удалось скрытно уйти к своим. Они сразу же кинулись к Григорию Ивановичу.

Но Котовский выслушал бойцов спокойно. В его глазах вспыхнул веселый огонек.

- Беляки, говорите?! Офицеры. Вот ротозеи. Без охраны. Хорошо, нанесем визит вежливости соседям.

Он приказал окружить дом и двор, а сам направился в гости. Он решил тряхнуть стариной, сыграть роль офицера. Ну чем не деникинец? Кожаное пальто офицерского покроя, только без погон. Ну да в такое трудное время возможны и вольности.

Отчитав часового за то, что тот дремлет на посту, Котовский толкнул дверь. Уверенно прошел сенцы и распахнул дверь в горницу, где за уставленным бутылками и закусками столом сидели уже подвыпившие офицеры. Один из них, увидев Котовского, радостно воскликнул:

- Господа! К нам подкрепление!

Офицеры поднялись навстречу гостю. Кто-то спросил:

- Вы из Одессы?

- Нет, в Одессу! - ответил Котовский. - Наш путь туда…

В ту ночь его бойцы взяли в плен около шестисот белогвардейцев. Так закончился отдых, который планировал Котовский. А утром бригада выступила в направлении Березовки, которую оборонял многотысячный гарнизон деникинцев. Ведь это был, по сути дела, последний пункт обороны Одессы на дальних подступах.

Вскоре разведчики бригады обнаружили небольшую группу деникинских солдат, которые при виде красных конников поспешно подняли руки. Пленные передали письмо Котовскому от солдат-деникинцев Березовки, в котором обещали не стрелять в красноармейцев во время их атаки.

- Отлично, - прочитав письмо, сказал Котовский. Подозвал к карте посланцев, расспросил, где расположены пулеметные точки, где артиллерия, где резервы.

Тот факт, что какая-то часть солдат гарнизона Березовки приняла решение не вести прицельного огня по наступающим красноармейцам, конечно, отраден. Но разве там, в окопах, только мужики, одетые волею судьбы в английского сукна шинели? Березовку обороняли и отборные офицерские части.

Однако на принятие решения атаковать Березовку, не ожидая подхода пехотных частей, письмо, вполне возможно, оказало влияние.

Силы свои Котовский распределил так. Полк Макаренко получил приказ выйти к железнодорожному мосту через реку Тилигул, снять его охрану и захватить бронепоезд, находившийся у того моста. Эта задача была успешно выполнена. Котовский же главные силы вел сам по лощине прямо на оборонительные линии врага. Вел скрытно, бесшумно снимая передовые заставы. Незамеченными они приблизились почти к самым окопам противника и лишь тогда поднялись в атаку. А когда опомнившиеся деникинцы открыли огонь, возможно, многие и стреляли выше атакующих красноармейцев, котовцы уже ворвались в город.

Офицерские части и деникинский кавалерийский полк попытались было контратаковать, но безуспешно. Беляков встретил плотный огонь пулеметных тачанок. Березовка пала. Путь на Одессу открыт. Это произошло 3 февраля 1920 года.

А 4 февраля в Одессе вспыхнуло восстание. Среди богатых горожан началась паника - все стремились уехать за границу. И хотя начальник укрепленного района Одессы полковник Стессель и начальник гарнизона полковник Мамонтов пытались внушить горожанам мысль, что паника беспочвенна, им уже никто не верил.

Город знал про успехи частей Красной Армии - об этом позаботились подпольщики. Их не останавливали даже репрессии, усилившиеся после того, как деникинцам и интервентам удалось подавить восстание трудящихся города. Невзирая на смертельную опасность, на предприятиях Одессы создавались так называемые боевые посты, цель которых была спасти город от разрушения, когда красные полки поведут бои на ближних подступах.

Отчаянные усилия предпринимали интервенты и белогвардейцы, чтобы удержать район Одессы в своих руках. Французский генерал Мантен и английский генерал Хольман, находившиеся при ставке Деникина, убеждали командование Добровольческой армии в том, что потеря Одессы создаст в Лондоне и Париже впечатление, будто армия эта потерпела полный крах. Тогда она и впрямь окажется обреченной.

В Одесском порту появились английские военные корабли явно с целью устрашить командование Красной Армии. Но ничто уже не могло сдержать натиска революционных войск. Вела наступление 41-я стрелковая дивизия, усиленная 1-й бригадой 45-й дивизии и кавбригадой Котовского, на которую возлагалась задача совершить форсированный рейд в обход Одессы и захватить железнодорожные станции Кучурган, Раздельная, Выгода. И в дальнейшем, развивая успех, освободить Дубоссары и Тирасполь.

Чтобы выполнить приказ, Котовский попытался установить связь с 41-й дивизией и действовать в соответствии с указанием комдива, по его плану. Но, увы…

Командир 398-го стрелкового полка 1-й бригады Ляшенко доложил по телефону комдиву Якиру о создавшемся положении:

- В 21 час я с Котовским прибыл в Кубанку… О 41-й дивизии никаких сведений не имели. Сейчас 41-я, по-видимому, пробует пробиваться у деревни Марьевки. Противник освещает с моря и бьет с броневиков. Мне и Котовскому приказано после того, как дивизия прорвется, следовать до Маяков, захватить переправы через Днестр… Думаю, что это сизифов труд, ибо догнать дивизию не удастся. К тому же все устали от перехода пешком, резерв шел из Славяносербской… Где два батальона 397-го полка?

- Откуда вы говорите и кто это передает? - спросил Иона Эммануилович Якир командира полка.

- Я - Ляшенко. Говорю из Антоно-Кодинцева, тридцать пять километров северо-восточнее Одессы.

- Немедленно отправляйтесь к комбригу и передайте, что командарм приказал ему и Котовскому в наикратчайший срок и не позже 14 часов занять район станции Выгода и предотвратить всякую возможность отхода противника. Двигаться одним кулаком, не распыляясь. Если возможно, то через лиманы, по прямой дороге Кубанка - Глиляково - Выгода. 397-й полк завтра на рассвете пе-рзходит из Березовки в Большой Буялык. Когда передадите? И где Котовский?

- Приказание передам в пять тридцать - шесть часов. Части Котовского находятся в Кубанке, - ответил Ляшенко.

- Постарайтесь донести мне о том, что части выступили во исполнение моего приказа.

В то время полки 41-й дивизии находились в 30 километрах восточнее Одессы и готовились к решительному наступлению на город. Но штаб 45-й дивизии об этом не знал. Не знал и Котовский. А когда Ляшенко передал ему содержание разговора с Якиром, Григорий Иванович решает больше не терять времени для различных согласований и налаживания связи, а действовать в свете полученного приказа от командарма самостоятельно. Пехоту не ждать. Он хорошо понимал, что чем больше его бригада задержится здесь, тем больше вывезут беляки из Одессы денег, ценностей, оборудования в Румынию. Уйдет туда и большая часть боевой техники, которая потом вновь может быть направлена против Красной Армии, против его же бригады.

Бригада двинулась прямо на Одессу. Котовский выбрал кратчайший путь - через город. Не терять же времени на обходный маневр. Учитывая и то, что белогвардейцы никак не смогут даже предположить, что кто-то рискнет совершить такой дерзкий шаг. Внезапность, растерянность противника - это уже половина победы.

Белые действительно не подозревали, что котовцы подходят к городу. Об этом говорит тот курьезный случай, о котором вспоминал позднее Н.Н. Криворучко, командир эскадрона. Было это на одном из привалов в местечке Потоцком. Всадники, спешившись, расседлывают коней, растирают жгутами их взмыленные бока, волокут сено, подносят воду… А Котовский спешит на телеграф, чтобы просмотреть последние ленты. Наверняка есть интересные факты. Ведь беляки все еще продолжают считать, что красных здесь нет.

Не успел еще телеграфист, перепуганный появлением столь неожиданного гостя, подать Натовскому ленты телеграмм за последние сутки, как ритмично заработал аппарат.

- Садись принимай, - приказывает Григорий Иванович.

Ползет лента вздрагивая. Стучит аппарат. Телеграфист медленно читает:

- «Раздельная вызывает Одессу».

- Отвечай: «Я - Одесса».

Раздельная просит к аппарату начальника оперативной части штаба. Котовский приказывает передать: «У аппарата начальник оперативной части».

«Принимайте точную оперативную сводку, - выстукивает телеграф. - Красная 41-я дивизия в районе Березовки, 45-я севернее Березовки, конная Котовского в самой Березовке. Прошу выставить сильную охрану со стороны станции Сортировочная, а также выслать сильную охрану по направлению Волынка - Пересыпь. Генерал Шевченко».

- Передайте ответ: «Принял сводку Котовский».

Генерал был взбешен ответом и обрушил на телеграфиста поток брани за неуместную шутку. Котовский же, усмехнувшись, попросил передать: «Успокойтесь, господин генерал. Поберегите нервы. Вашу сводку принял сам Котовский».

Дальше состоялся «обмен взглядами» на революцию, на ее роль в жизни России, Шевченко упрекал Котовского в том, что тот, потомственный дворянин, воюет в рядах черни, губит тем самым Россию. Генерал предложил от шхени «Союза спасения Родины» возглавить конную армию и повести ее против большевиков. Не сдерживая гнева, Котовский диктует ответ:

«С малых лет я веду борьбу с вами, белогвардейцами - эксплуататорами рабочих и крестьян, и буду вести борьбу до тех пор, пока вы окончательно не будете разбиты, пока мы окончательно не победим!»

Немного передохнув, бригада вновь седлает коней. Ее путь к Одессе.

На ближних подступах котовцы бесшумно ликвидировали заставу. От начальника заставы узнали пропуск и отзыв, а также места расположения заслонов и других застав. Теперь осталось только зачехлить знамена да сиять красные звездочки и ленты.

В предутреннем полумраке кавбригада полковыми колоннами, с обозом в центре, рысью двинулась по улицам Одессы - Московской, Балтской, Преображенской, Тираспольской…

Как ни малолюдны в раннюю нору одесские улицы, такая большая колонна конников не могла не обратить на себя внимание. На вопросы любопытных приходилось отвечать: «Конница Мамонтова».

К бригаде торопливо пристраивались подразделения деникинцев, которые, пользуясь моментом, стремились покинуть город. Чтобы не вызвать подозрения, котовцы не возражали. А как только бригада миновала железнодорожный переезд я вышла за город, деникинцев тут же разоружили и взяли под охрану.

Теперь - вперед, к Заставе-первой. Бригаду Котовского здесь совсем не ждали. На всех путях стоят эшелоны с грузами. Они готовятся один за другим через Раздельную и Тирасполь уйти в Румынию. Вот один из паровозов пронзительно загудел, лихорадочно дернул вагоны и покатил, набирая скорость, за выходную стрелку.

Котобский скомандовал:

- Батарее - огонь по эшелону!

Артиллеристы быстро развернули орудия и ударили со всех стволов. Взрывы ложатся впереди состава. Паровоз остановился. Из него выпрыгнули машинисты и бросились бежать.

Охрана высылала из караульных вагонов, пытаясь понять, что же произошло. Но было поздно… Красные конники смели кое-где пытавшуюся сопротивляться охрану. Орудия повернули стволы в сторону Одессы, спешенные эскадроны готовились к круговой обороне.

Своевременные меры. От Дачной спешит, громыхая тяжелыми бронированными вагонами, бронепоезд деникинцев. Зловеще молчаливы стволы орудий и пулеметов, сейчас они начнут изрыгать смерть.

- Огонь! - Артиллеристы Котовского первыми начали дуэль.

Им сопутствовала удача. Вскоре бронепоезд дрогнул и как-то неловко снолз с рельсов.

Еще один успех. Но все же вряд ли кавбригаде и дальше удалось бы удержать в своих руках станцию Застава-первая. Да, в Одессе среди деникинцев и власть имущих поднялась паника. Да, молва разнесла вмиг, что в город ворвался Котовский с кавалерийской армией (с армией и не меньше!). Но нельзя забывать, что гарнизон Одессы насчитывал десятки тысяч солдат и офицеров. Отборными офицерскими полками командовали кадровые генералы. Они-то смогли бы в конце концов разобраться в сложившейся обстановке и буквально раздавить бригаду.

Однако части 41-й дивизии наконец-то развернули наступление на город. Оно развивалось успешно, и котовцы на Заставе-первой, на пути возможного отступления беляков, были словно кость в горле.

Котовский, Христофоров, Нягу, Макаренко и другие командиры, комиссары и штабные работники спешно готовили эскадроны и полки к упорной обороне. Стоять насмерть! - передавалось из уст в уста.

И вдруг нежданная подмога. Подошел отряд вооруженных рабочих. За ним еще один, еще… Шли боевые группы, которые предусмотрительно создавались Одесским подпольем. Как они теперь выручили котовцев!

Все эти действия бригады вместились в несколько строк оперативной сводки 45-й дивизии, которая была отправлена в штаб армии 9 февраля 1920 года: «Кав-бригада, окружив город со стороны Заставы-первая, выбила оттуда противника, парализовала бронепоезда и тем способствовала занятию города».

И все. Так просто и буднично.

Смелым рейдом котовцы выполнили только первую часть приказа. Теперь нужно было спешить к Днестру, чтобы захватить переправы. Ценности и боевая техника из Одессы не выпущены, не следует выпускать и стрелковые деникинские части в Румынию. Получив новое вооружение и снаряжение от Антанты, они могут оттуда вернуться.

А смены нет. Кому передать охрану эшелонов и оборону станции? 41-я дивизия не спешит прислать подкрепление. А уже на исходе день. И тогда Котовский решает оставить на станции Застава-первая взвод с отрядами рабочих, бригаду же вести по направлению Маяков. Комдив 41-й Осадчий одобрил этот план и пообещал прислать смену взводу в ближайшее время.

Отступавшего противника кавбригада настигла в районе Куяльиика. Тыловое охранение смяла легко и прорвалась к селу Николаевна, которое оборонял многочисленный гарнизон: полторы тысячи штыков, около двухсот сабель и четырехорудийная батарея. Враг был разгромлен быстро и, как выяснилось, своевременно. разведка обнаружила большую колонну белогвардейцев, которая форсированным маршем двигалась к переправе у Маяков и по численности превосходила кавбригаду. Наши же пехотные части находились в 30-40 километрах.

Ждать подкрепление либо действовать, как всегда, дерзко? Григорий Иванович отдает приказ полкам готовиться к выходу, одновременно шлет донесение командованию с просьбой немедленно прислать на помощь пехотную бригаду.

Котовский скрытно вывел свои войска во фланг колонне и внезапно атаковал ее с близкого расстояния, в упор, если так можно сказать, имея в виду кавалерийскую атаку.

Невесть откуда появившаяся лавина конников и тачанок на беспечно двигавшиеся колонны внесла смятение в боевые порядки белогвардейцев. Всего два часа потребовалось бригаде, чтобы подавить сопротивление врага, обезоружить, свести лошадей. Непостижимым кажется то, что несколько сотен всадников рискнули броситься на пятитысячную колонну, а еще более непостижим факт столь молниеносной победы.

Лишь небольшая часть белогвардейцев успела бежать по льду в Бессарабию. Кавбригада захватила много пулеметов, боеприпасов, автомобили, огромный обоз, деньги. Риск, таким образом, вполне оправдал себя. Если бы Котовский ожидал подхода пехоты, вражеская колонна прорвалась бы к Тирасполю, пополнив и без того большой местный гарнизон.

К исходу дня прибыли наконец пехотные части 45-й дивизии. Это позволило кавалеристам действовать еще более маневренно, еще более раскованно. Силы на оборону Николаевки и переправы у Маяков отвлекать больше не требовалось, все полки и эскадроны можно вести к Тирасполю форсированным маршем. К тому же тыл тоже стал надежней: 404-й полк А. Гончарова захватил узловую станцию Раздельная.

Путь к Тирасполю проходил с боями. Враг цеплялся за каждый населенный пункт. А Григорий Иванович буквально неистощим на выдумки, на тактические хитрости. Обход, фланговый удар, стремительные броски в тот район, где красных конников вовсе не ждут, - каждый бой бригада вела тактически по-новому, исходя из обстановки и численности врага. И, как правило, побеждала, побеждала блестяще.

11 февраля 1920 года Котовский телеграфировал, что 10 февраля кавбригада в течение целого дня выбивала и обезоруживала противника, засевшего в плавнях (румыны белогвардейцев в этом районе не пропускали). Ночевали конники в селе Граденица, а утром выступили из Граденицы через Каноши, Кандель и Зальц, где бригаде встретилась конная разведка противника. Основных же сил белогвардейцев оказалось более 1500 сабель и 500-600 штыков при двух батареях и пяти бронепоездах на станции Кучурган. Стремительной кавалерийской атакой противник был выбит из колоний Баден и Страсбург, из которых в полной панике бежал в направлении Ново-Савицкий - Тирасполь, бросив оружие, пулеметы, обозы.

К Тирасполю кавбригада подошла 12 февраля и в тог же день освободила его.

Такой успех красных конников стал возможен потому, что белогвардейцы сопротивлялись с каждым днем все слабее, начиная осознавать всю бессмысленность борьбы. У красных же полков с каждым днем боевой дух становился все крепче. Красноармейцы рвались в бой, воодушевленные победами.

И еще один фактор… Котовцы возвращались домой. Отсюда они уходили с тяжелым чувством вины перед земляками, перед родными за то, что бросали их в лихую годину без защиты. Трудный путь прошли они, неимоверно трудный - и морально и физически, - чтобы вернуться. И что могло их сейчас остановить, когда дом - вот он, рядом? Когда мечта об изгнании оккупантов многострадального родного края становилась зримой, вполне реальной?!

Тирасполь освобожден. Штаб бригады разместился в гостинице, и потянулись к Котовскому ходоки-крестьяне за советами, как строить жизнь дальше.

Григорий Иванович принимал крестьян вместе с комиссаром бригады В.С. Христофоровым. С каждой делегацией говорили основательно, не спеша, выясняя расстановку классовых сил в той деревне, откуда ходоки, и тогда уж подробнейше разъясняли, что нужно сделать для установления справедливой Советской власти.

Передышка длилась всего два дня. Разведка донесла: т; Тирасполю приближается большая группировка противника, возглавляемая полковником Стесселем. Организовать оборону? Намертво врыться в землю? А может, опередить противника? Нанести встречный удар? Тем более, что кавбригаду поддерживают пехотные части 1-й бригады.

Сохранилось много свидетельств о развернувшихся вскоре событиях. Особой полнотой отличаются воспоминания адъютанта командира 402-го полка Н.Д. Савченко.

Получив тревожное сообщение разводки, Григорий Иванович срочно собрал совещание командиров, и, пока бойцы-кавалеристы готовились к походу, а пехота еще раз проверяла снаряжение, решение было выработано.

402-й стрелковый полк и батальон 401-го стрелкового полка форсированным маршем выдвигаются в район Чобручи, где обнаружен противник, и занимают там оборону. Когда же дениюгацы завязнут в бою с пехотинцами, полки кавбригады наносят фланговые удары, сосредоточившись для этого в ночь на 16 февраля в районе села Незавертайловка…

Бой прошел точно по разработанному плану. Противник не внес никаких корректив. Котовцы фланговым ударом рассекли основные силы белогвардейцев, и те, не оказывая особого сопротивления, начали поспешно отходить в плавни, чтобы укрыться там от преследования и повести переговоры с румынами о переходе через линию фронта. Многие деникинцы, однако, либо гибли в бою, либо сдавались на милость победителя.

Плененными оказались видные генералы и офицеры. Среди них полковник Генерального штаба Мамонтов, исполняющий обязанности начальника штаба в группе Стесселя.

Допрос пленных позволил сделать вывод, что вся десятитысячная группа Стесселя с семьями офицеров и другими богачами-беженцами почти небоеспособна. Подавляющая часть даже офицеров готова сложить оружие, но боится репрессий.

- У меня есть предложение, - обратился Котовский к Мамонтову. - Прошу вас написать письмо Стесселю и объяснить, что Красная Армия пленных не расстреливает. Это будет с вашей стороны весьма благоразумно. Мы избежим излишнего кровопролития.

- Хотите, чтобы я дал за вас гарантии?! Нет, увольте…

Что ж, есть еще один путь к бескровному исходу противостояния - ультиматум. И Григорий Иванович направляет в стан врага Криворучко. Предложение категоричное: начало капитуляции с 12 часов 17 февраля.

Час проходит за часом, а деникинцы не спешат с ответом. Вот уже чуть более часа осталось до определенного ультиматумом срока. Котовский приказывает вывести на огневые позиции артиллерию, сосредоточить у плавней тачанки с пулеметами, чтобы как только истечет срок, сразу открыть предельно концентрированный огонь. Может, это облагоразумит белогвардейцев,

11.00. Ответа нет. Но вот первые перебежчики. Отчаянно смелые, от безысходности, видимо. Седой полковник с группой офицеров выходит к красным конникам и гордо заявляет:

- Я белый полковник. Можете меня расстреливать!

- Мы не убийцы! - ответили ему бойцы.

Вслед за первой группой вышла вторая. Полковник, тоже пожилой и поседевший, привел около четырехсот кадет.

- Мальчишки. Им жить да жить, - прокомментировал он причину сдачи.

Шли и шли перебежчики. Но официального ответа все нет. Осталось несколько минут - сейчас будет открыт огонь. Но вот наконец из плавней выходит адъютант Стесселя и передает его просьбу прислать парламентера.

Когда представители Красной Армии, несколько командиров и рядовых бойцов, вошли в плавни, их сразу же окружила толпа. Посыпались вопросы:

- Что с нами будет?

- Кого расстреливают красные?

- Что станут делать с офицерами?

А адъютант Стесселя, воспользовавшись моментом, сбежал с небольшой группой преданных ему офицеров.

Однако деникинцы еще огрызались. В одной атаке у села Зальц (западнее Страсбурга) был убит Христофоров, комиссар кавбригады, доблестный воин, стойкий и испытанный коммунист, близкий друг Григория Ивановича и его незаменимый помощник.

19 февраля, закончив разоружение основных деникинских групп, укрывшихся в плавнях на берегу Днестра, бригада вернулась в Тирасполь. А на следующий день она провожала в последний путь своего любимого комиссара - В.С. Христофорова.

На следующий день в Тирасполе состоялся митинг, посвященный замечательной победе частей Красной Армии и, в частности, освобождению левобережных районов Бессарабии и восстановлению в них Советской власти.

Героизм и мужество красных конников были высоко оценены Советским правительством. Г.И. Котовский 18 июня 1921 года был награжден орденом Красного Знамени. В приказе Реввоенсовета республики говорилось о том, что товарищ Котовский Григорий Иванович удостоен высокой награды за умелое руководство кавалерийскими частями 45-й стрелковой дивизии во время одесской операции XIV армии в феврале 1920 года, за личное мужество и верность делу революции. Блестящие действия бригады, подчеркивалось в приказе, способствовали успеху всей операции и полному разгрому врага.

Орден Красного Знамени получили и прославленный командир полка И. Нягу, а также Н. Криворучко, Н. Скутельник и ряд других командиров и бойцов кавбригады.

Последние операции бригады Котовского продемонстрировали ее высокие морально-боевые качества, прекрасную выучку, спаянность и высокую дисциплинированность. Однако в последних трудных боях, пусть победных и успешных, полки бригады все же сильно поредели.

Григорий Иванович понимал, что вряд ли обстановка позволит длительное время оставаться в Тирасполе (война еще далеко не окончена), поэтому он обращался к местным партийным и советским органам с просьбой помочь поскорее пополнить бригаду преданными революции трудящимися, сам встречался с коллективами промышленных предприятий, выезжал в села. По его просьбе в Тирасполе была создана вербовочная комиссия, которая одновременно с приемом заявлений от добровольцев проводила с ними занятия но военному делу, знакомила с оружием, с тактикой пехотного боя, занималась строевой подготовкой. И с каждым днем эскадроны пополнялись все новыми и новыми бойцами. Вооружались они трофейным оружием. Коней им давали тоже деникинских, отбитых бригадой в боях. Спешил Котовский не напрасно. Вскоре бригада получила приказ о передислокации.

Казалось, что переход в полторы сотни километров - Тирасполь - Ананьев, - да еще без боев, должен быть спокойным. Но он для бригады, значительно обновленной, явился серьезным испытанием. И старые бойцы, и особенно пополнение надеялись, что, собравшись с силами, Красная Армия начнет освобождение Бессарабии. И вдруг - путь в иную сторону. Настроение у многих красноармейцев сразу упало. Кроме того, началась весенняя распутица, а в бригаде были и артиллерия, и тачанки, беспомощные на раскисших дорогах, и обоз с продовольствием и фуражом. Но приказ есть приказ, его нужно выполнять. И вот ранним утром бригада выступает из Тирасполя. Сразу же зарывается в грязь. Крепкие артиллерийские лошади не в силах даже сдвинуть с места орудия, и артиллеристы с помощью кавэскадронов тащили их буквально на руках. Шаг за шагом, километр за километром - четверо суток по непролазной грязи…

В Ананьеве эскадронам, а то и полкам приходилось совершать, как характеризовал сам Котовский, «прогулки» по волостям уезда. На каждом шагу они преодолевали скрытую и открытую враждебность, давали решительный бой бандитам, петлюровцам.

В республиканском музее Г.И. Котовского и С.Г. Лазо хранится обращение Г.И. Котовского к населению города: «Могучая Рабоче-Крестьянская Красная Армия, уничтожившая Колчака, Юденича, добивающая Деникина, гарантирует всем вам мирную творческую работу! Поэтому призываю всех граждан, без различия положения, сплачиваться вокруг власти трудящихся - власти Советов и дружной работой создать счастье народа, о котором он всегда мечтал и которое так близко.

…Пусть население города Ананьева помнит, что власть Советов, стоя на страже интересов народныч масс, не позволит банде ворваться в город для грабежа и насилия. Все распускаемые по городу слухи считайте провокационными. Никого не бойтесь. Красная Армия вас защитит!»

Приказом командующего войсками Украинского военного округа А.И. Егорова изменен статус бригады: теперь она именовалась отдельной кавалерийской. Это означало, что заботы по снабжению частей продовольствием и обозно-вещевым довольствием легли на плечи руководства бригады. Причем без предварительной подготовительной совместной работы со снабженцами 14-й армии. Создавшуюся ситуацию убедительно характеризует телефонный разговор Котовского и Юцевича с начальником штаба 45-й дивизии И.И. Горькавым. Вот краткая запись:

«Юцевич: Согласно приказу мы должны были получить указание о формировании. Указаний нет. Скажите, кому сейчас мы подчинены?

В Ананьеве совершенно нет госпиталей и больниц, а у нас за последнее время масса заболевших. Разрешите открыть хотя бы лазарет на 60 коек и при каждом полку - 15 коек… Высший медицинский персонал имеется, рядовых работников нет, не положен нам по штату лазарет. Откуда получить средства?

Положен ли нам по штату, как отдельной бригаде, ветлазарет, имеется много больных лошадей?

Мобилизованы все силы для добывания продуктов и фуража совместно с местным продкомом. Денег нет ни гроша…

Обмундирования совершенно нет, белья нет, но без обуви можем обойтись недели полторы…

Котовский: У аппарата Котовский. Положение безвыходное. Я занял 200 000 рублей у частных лиц; еще два дня, и придется разойтись по домам. 60 часов добиваемся связи, нам не дают провода и выслушать нас не хотят. Примите самые решительные меры к снабжению нас деньгами… Укажите определенно, что мы в данный момент представляем - отдельную ли бригаду или часть вашей дивизии. Так, если мы отдельная часть, помогите нам устроиться, потому что мы оторваны, отрезаны от всех, так существовать дальше нельзя…

Пока о формировании и мирной творческой работе в бригаде и говорить даже не приходится…»

Как всегда в таких случаях, Григорий Иванович принимает самые энергичные меры, чтобы выправить положение, п вскоре бригаду взяли на обеспечение окрестные села. Крестьяне, благодарные за то, что котовцы избавили их от бандитов, поставляли фураж и продовольствие. Котовский же вместе с командирами и комиссарами бригады помогает комбедам готовиться к крестьянскому уездному съезду, и съезд прошел под большевистскими лозунгами. На нем крестьяне вручили бригаде Красное знамя. Котовский заверил съезд в том, что красноармейцы-кавалеристы это знамя пронесут с честью сквозь бои до полной победы революции.

Произошло в те дни и еще одно важное событие в жизни Григория Ивановича.

В любых обстоятельствах Григорий Иванович находил время трогательно заботиться об Ольге Петровне, постоянно помогал ей в работе. Их дружеские отношения давно перешли во взаимную любовь.

В Ананьеве в связи с тем, что бригада стала Отдельной, Ольга Петровна была занята организацией лазарета. В кооперативе раздобыла мешковину и вместе с городскими женщинами шила простыни и белье для больных.

Как-то вечером в лазарет прибыл ординарец и попросил прийти к командиру бригады. Ольга Петровна, как была в сапогах и куртке из верблюжьей шерсти, так и отправилась. Она застала в сборе всех командиров. Не успела со всеми поздороваться, как старший по возрасту, Макаренко, обратился к ней со словами:

- Мы все замечаем, что комбриг и ты, Ольга Петровна, любите друг друга. Нам выбор командира по душе, поэтому мы принимаем вас в нашу дружную семью и сегодня отпразднуем вашу свадьбу.

Подвел ее к Котовскому и сказал:

- Ну вот, теперь мы будем спокойны за вас обоих. Ольга Петровна стояла в крайнем смущении, но Григорий Иванович взял ее за руку и сказал:

- Ну что же, подчинимся воле друзей.

Так скромно была отпразднована свадьба двух любящих друг друга людей.

А вскоре был получен приказ о том, чтобы переформирование бригады прекратить и вывести ее к станции Жмеринка. По пути движения, в районе населенных пунктов Бершадь и Хащевата, уничтожить крупные петлюровские банды Волынца и Тютюнника - не добитых прежде атаманов.

Значит, вновь бои. Это известие всколыхнуло бригаду. В эскадронах и полках повели спешную подготовку к походу.