"Ледяной город" - читать интересную книгу автора (Фаулер Карен Джой)

Глава четвертая

На следующий день пошел дождь — не ливневый, а куда более редкий, но достаточно громкий, чтобы перекрыть шум океана: Рима осознала это при пробуждении. Она не могла вспомнить, что ей снилось, но сны были плохими; вместо облегчения, как это бывает с большинством людей, она испытала прилив дурного настроения. Ее истинная жизнь была такова — одиночество, заброшенность, неправильные люди вокруг, и ничего не поделать с этим. Но это не означало, что сны непременно должны быть плохими. Рима решила оставаться в постели, пока голод не станет невыносимым.

Часы в прихожей пробили четверть часа, половину, три четверти. Рима услышала лай спускающихся по лестнице собак, затем где-то в глубине дома раздался приглушенный звонок телефона. Стук экологически чистых деревянных сабо в прихожей. Три несильных удара в Римину дверь.

Стучала Тильда, которая вошла и заговорила оживленно, но при этом как бы оправдываясь. Как выяснилось, звонила Скорч, которая то ли простудилась, то ли загрипповала, в университете творилось что-то ужасное, и по такой погоде она не могла выгуливать собак. Она очень, очень извинялась. Коди тоже не мог заняться собаками по причине экзамена, а об Аддисон, естественно, речь даже не шла; она уже принялась за работу. У самой же Тильды был назначен прием у зубного — бездомная жизнь плохо отражается на зубах, — на который она уже немного опаздывала и при дальнейшей задержке могла опоздать совсем, причем платить пришлось бы все равно, а нового визита Тильда еще долго не смогла бы себе позволить.

Собаки терпеть не могут долго гулять под дождем, заставить их можно только силой. Как Рима — не очень против их выгулять? Можно взять дождевую шляпу, которая висит на кухонной двери, и пластиковые пакеты на буфете.

— Просто дайте им несколько минут побегать, — сказала Тильда, — а потом они замерзнут и запросятся домой.

Рима подумала, что пока не настолько хорошо знакома с собаками для подобного поручения. Всего лишь вчера они ломились в ее дверь, точно два бодливых барана. А если они убегут? К тому же она планировала на это утро далеко не столь активное времяпрепровождение.

Но отказаться было нельзя. Рима с трудом встала, оделась и спустилась в кухню, где ждали собаки. Тильда уже ушла. Беркли и Стэнфорд натягивали поводки, дрожа от возбуждения.

Когда Рима и таксы спускались по ступенькам к пляжу, навстречу им шла женщина азиатской внешности с большим белым псом. Женщина что-то сказала ему, и тот сел, пропуская двух собачек поменьше. Когда Рима проходила мимо, женщина заговорила снова, объясняя на ломаном английском, что во второй половине дня ее не будет, но перед обедом состоится еще одна прогулка. Это поразило Риму. Женщина разговаривала с собакой — так почему не применить язык, который ей знаком лучше?

Дождевые капли стекали с Риминой шляпы, кофта понемногу намокала. Небо было уныло-стального цвета. Полуостров Монтерей прятался за стеной тумана; стык между небом и морем казался размытым, будто его прочертили карандашом и не до конца стерли. Песочники выискивали что-то, по их мнению, съедобное в воде у самого берега. Пролетел пеликан — так низко, что кончики его огромных крыльев задевали воду, как весла. Рима присела на колени и отпустила поводки.

Повернувшись, она впервые взглянула на дом при свете дня снаружи. Оказалось, что он выкрашен в белый и голубой цвета. Одна из стен была отделана плиткой наподобие рыбьей чешуи, а в крышу вдоль карниза были вделаны золотистые раковины. Все сооружение венчал круглый купол с белым флюгером наверху. Рима нашла и свое окно с полуоткрытыми ставнями. Под ним, продолжая третий этаж, была терраса, выходившая на океан. При хорошей погоде, решила Рима, она, будь это ее дом, иногда ночевала бы на террасе.

На пляже были еще только два человека — женщина в свитере с поднятым капюшоном и мужчина в оранжевом плаще, оказавшийся смотрителем службы контроля за животными. Он объяснил Риме, скорее печально, чем разгневанно, что чуть дальше есть пляж, где собаки могут ходить без поводка, но здесь это запрещено, и выписал два штрафа — по одному на каждую таксу. От дождя бумага размокла, и прочесть квитанции было невозможно.

У Римы имелось на этот счет несколько возражений.

Она из Кливленда и ничего не знает о правилах, касающихся собак. [У входа на пляж есть таблички — надо внимательно их читать.]

Кому это мешает — ведь на пляже никого нет? [Закон есть закон.]

Она живет в двух шагах отсюда, а на тот, другой пляж надо ехать на машине. [Большинство людей, которые пользуются собачьим пляжем, добираются туда на машине. Разве она не знает, как дорого стоит здесь недвижимость у самого моря? На зарплату смотрителя домик у моря не купишь. Так какой, она говорит, адрес?]

Собаки принадлежат известной писательнице Аддисон Эрли. Он когда-нибудь слышал об Аддисон Эрли? [Нет, не слышал. Но он узнал собак — в последний раз, когда те были на пляже, он ограничился предупреждением. Видимо, это не подействовало.]

А слышал он что-нибудь про Максвелла Лейна? Аддисон Эрли пишет книги про Максвелла Лейна. [Ну да. Прошлым вечером он как раз смотрел по телевизору сериал про Максвелла Лейна. Лучше бы он поспал этот час.]

Смотритель протянул ей влажные квитанции и ушел. К этому времени поводки уже были в руках Римы, что встревожило такс и сильно им не понравилось. Пока Рима разговаривала, они бегали вокруг ее ног в беспокойной пляске. Вскоре она обнаружила, что не может сделать ни шага и нагнулась, чтобы распутать собак.

Подошла женщина в свитере с капюшоном.

— Хорошие песики, — сказала она. С капюшона сочилась вода. Нос женщины был красным и распухшим, словно она часто сморкалась. Лет ей было где-то между сорока и шестьюдесятью. — Не повезло вам с этим штрафом. Иногда от них просто не отвязаться. Давайте я помогу. — Она взяла поводки из рук Римы, распутала их, вручила Риме поводок Стэнфорда, а Беркли оставила себе.

— Спасибо, — поблагодарила Рима, протягивая руку за вторым поводком, но женщина только улыбнулась и направилась вверх по ступенькам.

Они миновали ворота, пошли по дорожке, мимо смоковницы. Пока Рима открывала дверь, женщина стояла позади, но затем, вместо того чтобы передать ей Беркли, переступила через порог, опередив Риму.

— Эй! — обеспокоилась Рима. — Эй! — Отпустив Стэнфорда, она рванулась следом за женщиной.

Та стояла посреди кухни, медленно поворачиваясь и оглядывая шкафы, плакаты, растения. Потом она отдала Риме поводок.

— Отличные чаи, — сказала она и пошла обратно.

Рима стояла у порога и, когда убедилась, что женщина спускается по лестнице на пляж, заперла дверь.

Рима утешила себя тем, что женщина находилась в доме недолго, а одна — и того меньше. Другим утешением была мысль о том, что она оказалась права и прогулка с собаками — это выше ее сил. Поднявшись наверх, Рима скинула с себя мокрую одежду и растянулась в постели, откуда ей и вылезать не следовало бы.

Услышав, что Тильда возвращается, она спустилась вновь. Уже настало время ланча, Аддисон с Тильдой были на кухне. Свистел чайник, все окна запотели. Тильда варила сосиски. По радио пел Джон Фогерти — «Идти сквозь ураган»:[17] успокаивающая, гармоничная, восхитительная мелодия. Рима подумала, что это станет точкой в утренней истории.

— Посмотри. — Аддисон протянула Риме «Сан-Хосе меркьюри ньюс».

Рима прочла заголовок: «Морские львы напали на посетителей аквапарка в Сан-Франциско». Это была вовсе не та статья, на которую Аддисон хотела обратить ее внимание. Аддисон имела в виду совсем другую статью: «Холи-Сити продается впервые в истории».

Рима не понимала, зачем извещать ее о нападении морских львов, — кроме того, что такая новость была интересна сама по себе. Из своей комнаты она порой слышала их лай. Наверняка в Санта-Крус было много этих зверей.

С Холи-Сити все было бы еще непонятнее. Из статьи Рима могла узнать, что за него запрашивают одиннадцать миллионов долларов. Общая площадь составляла сто сорок акров, а владельцами были три старика за восемьдесят. В 1920–1960-х годах Холи-Сити был местопребыванием секты, возглавляемой Уильямом Райкером. Газета описывала его как торговца галстуками, который изобрел собственную религию, и отмечала, что он четыре раза баллотировался в губернаторы, но так и не преуспел, обвинялся в двоеженстве, мошенничестве, неуплате налогов, подрывной деятельности и убийстве, но так и не сел. Умер Райкер в 1969-м.

В тридцатые годы его секта насчитывала около трехсот человек, но число их резко уменьшилось, когда самой ходовой дорогой к побережью стало Семнадцатое шоссе. В шестидесятые собственность ненадолго перешла в руки одного музыкального директора из Голливуда, он продал ее группе инвесторов, а те в 1968-м — теперешним собственникам, с условием, что восемь оставшихся членов секты не только получат право остаться, но и будут получать в течение восьми лет по тысяче долларов в год либо их эквивалент продуктами, одеждой и жилплощадью.

В семидесятые пустующие здания заняли хиппи, но затем их согнали. Единственным живым видом деятельности осталось производство художественного стекла. Из зданий мало какие сохранились — дом самого Райкера и еще несколько, но в Холи-Сити имелись ручьи, водопады, утесы и долины, а также десять пустующих участков под застройку. Однако собственники хотели сохранить все владение как парк, а не отдавать его застройщикам.

Все это содержалось в газетной статье. Но Риме хотелось выговориться, и поэтому ее взаимонепонимание с Аддисон так и не выплыло наружу. Вместо этого Рима рассказала об утреннем вторжении, но кратко, без драматических подробностей.

Аддисон поинтересовалась, как выглядела женщина. С рыжими волосами? С анхом[18] на шее? Тут была, по ее словам, одна такая, которая постоянно бродила по пляжу, и однажды ее видели роющейся в мусоре. Рима не знала, расстроена Аддисон или нет и если да, то насколько. Она не смотрела на Риму, а некоторые как раз не смотрят на собеседника, когда рассержены на него, но принадлежала ли Аддисон к их числу? Ведущий наконец объявил название радиостанции — KPIG.[19]

— Ну, анх каждый может купить, — заметила Тильда. — Это еще ничего не значит.

— На ней был капюшон, — объяснила Рима. — Я не видела, что у нее на шее. И волос тоже не видела. Она была здесь минуту, не больше. И только на кухне.

— Посторонних нельзя пускать в дом, — объявила Тильда, словно Рима об этом не знала.

Собаки вели себя необычно тихо для обеденного времени. Где были они, с их острыми зубами, когда их так не хватало? Почему Рима должна быть одна виновата во всем?

Вдруг она вспомнила о квитанциях. Там, на пляже, под дождем, расплывающиеся чернила… а что дальше? Видимо, квитанции наверху. Надо их принести. Оливер твердо верил, что плохие новости надо вываливать все в один прием, а не огорчать маму несколько раз. Иногда мама обнаруживала, что Оливер кое-что утаил, и тогда он объяснял, что ждет, пока плохие новости не накопятся.

Рима встала с намерением пойти к себе и обшарить карманы кофты и джинсов в поисках квитанции. Но когда она проходила мимо Тильды, та поймала ее за руку и повернула лицом к углу кухни.

Тильда показывала пальцем на крошечный застекленный атриум домика из «Пойла». Орудие убийства — бутылка из-под шампанского — лежало на своем месте под листами папоротника; пробка, как и раньше, была в горлышке. Но тело жертвы, облаченной в смокинг, — тело исчезло.