"И невозможное вожможно" - читать интересную книгу автора (Завьялов Валерий Иванович)

Глава 2

В небольшой палате четыре койки. Одну занимает неподвижно лежащий человек, обросший седой щетиной. Зовут его Ипполитыч. Другой обитатель палаты, высокий, худой, лет сорока, назвался Михаилом.

— Давно здесь?— спросил я его.

— Третью неделю, а голова все не проходит.

— Ты, Миша, сам виноват,— вступил в разговор сосед.— Врачей не слушаешься!.. Тебе говорят: не кури, а ты?..

— Душа-то болит. Как дальше сложится жизнь? Переведут на инвалидность, и крышка.

— Тебе так и так с морем придется расстаться. С этим ты должен примириться,— заметил Ипполитыч.

— У меня трое пацанов!.. Их кормить и учить надо!

— У тебя же руки есть,— рассердился Ипполитыч.— Будь у него такие руки,— кивнул он на меня,— парень был бы самым счастливым человеком.

— Руки-то есть, а кто возьмет со 2-й группой на работу?

— Есть же артели инвалидов,— подсказал я.

— Да я же рыбак! Пойми!

— А я милиционер,— прервал Ипполитыч,— это тоже понять надо.

Вошла Ангелина Никитична, наш лечащий врач.

— Ну как наши дела, Голованов?— обратилась она к Михаилу.

— Да все так же... Голова все еще болит.

— Ишь какой быстрый, принял несколько процедур и думает — все!— улыбнулась Ангелина Никитична.

Она измерила ему давление.

— Ну что же, лечение идет своим чередом. Пройдете весь курс, и вам будет легче. А пока... Скажите, опять много курили? Поймите же, Голованов, табак и вино — ваши враги...

Она подошла к Ипполитычу.

— Ну а ваши как дела, Бодров?

— Плохо, доктор!

— Так уж и плохо?— усмехнулась Ангелина Никитична и начала осмотр.— Пожалуй, пора учиться ходить! Ну-ка вставайте, смелее — я вас держу!

Ипполитыч с трудом поднимается, делает попытку, другую, третью встать на ноги, ноги не повинуются. Обессиленный, он опускается на кровать.

— Отходился я,— с отчаянием говорит он, и крупная слеза исчезает в густой щетине.

— Зачем же так сразу падать духом?— укоризненно произнесла Ангелина Никитична.

— Падай, не падай... А кому теперь нужен калека!

— Как вам не стыдно, а я думала, вы мужественный человек... Вы же совершили подвиг...

— Очень прошу вас, доктор, не нужно об этом,— прервал ее Ипполитыч.

— Ну хорошо, хорошо, не буду...

Позже я узнал тайну Ипполитыча, встретив однажды Ангелину Никитичну в Ленинской библиотеке.

Оказывается, он работал в уголовном розыске и в тот поздний январский вечер шел на ночное дежурство. Возле автобусной остановки собралась возбужденная толпа. Ипполитыч подошел ближе и увидел на земле окровавленную женщину.

Из отдельных реплик он понял: бандиты только что скрылись в темном проулке — еще можно догнать, их двое, на одном пестрая шапка.

Не мешкая, Ипполитыч бросился в погоню и проходным двором вышел навстречу двум парням. По приметам это были те самые, оба навеселе.

Подойдя вплотную, Ипполитыч потребовал:

— Прошу пройти со мной!— ив тот же миг упал от сильного удара по голове. Когда он очнулся, едва хватило сил добраться до телефона и сообщить в отделение приметы преступников. Снова он пришел в себя через несколько часов в больнице. Бандиты были задержаны.

Петр Будников появился в нашей палате под вечер. Был он среднего роста, с веснушчатым лицом, с коротко остриженными волосами. Две руки безжизненно болтались, словно высохшие плети.

— Неласково обошлась с тобой судьба,— посочувствовал ему Михаил.— Что с руками-то?

— Энцефалитный клещ укусил,— ответил Петр.

— Где это ты его подхватил?

— В Сибири... срок отбывал.

— Вот как?.. За что сидел-то?

— По глупости,— вздохнул Петр и, помолчав, начал свой рассказ.— Отца с матерью я потерял во время войны. Пошел в ремесленное училище. Жил в общежитии. Однажды знакомый парень попросился переночевать. Вечером позвал прогуляться. Пошли, неподалеку от какого-то ларька он говорит: «Постой тут!» А сам ушел. Оказывается, он с дружками сговорился залезть в ларек. Меня поставили страховать. Тут милиция. Всех и взяли.

— Групповой грабеж — десятка,— уточнил Ипполитыч.

— Сидел-то я два года. Лучше бы весь срок отсидеть и быть с руками. Я этими руками знаете какие деревья валил. А теперь ложку не могу взять.

— Крепко тебе не повезло,— покачал головой Михаил.— Я ведь тоже чуть вором не стал. Добрые люди не дали упасть. В 24-м году удрал я с приятелем из детдома. У него оказались деньги, и до Хабаровска мы добрались. Целый день болтались по городу. А к вечеру нас приютила «теплая» компания. Обчистили нас. А потом и говорят: «Идите, мальчики, себе хлеб добывать».— «А как?» — спросили мы. «Берите, где плохо лежит». Ну, мы поняли. Только воровать не пошли... На третий день своих скитаний, уже не в силах бороться с голодом, решили попросить милостыню. Остановили первого попавшегося мужчину, рассказали ему о наших приключениях. Он нас отругал и повел к себе домой. Накормил и помог устроиться в школу водителей рыболовных судов.

— Есть же на свете хорошие люди,— после молчания проговорил Ипполитыч.

В этот день ожидался профессорский обход, После завтрака мы легли и ехали ждать, тихонько переговариваясь.

— Говорят, очень знающий этот невропатолог Михеев,— приглушенно басит Ипполитыч.

— Увидим, сможет ли он мне голову вылечить!— перебил его Михаил и полез за папиросой.

— Что ты делаешь? Сейчас же профессорский обход начнется!..— остановил его Ипполитыч.

Профессор вошел в палату в окружении ассистентов и врачей, среди них была и наша Ангелина Никитична. Она давала пояснения.

— Больной Бодров,— докладывала она, подводя профессора к кровати Ипполитыча.

— Как настроение?— спросил профессор.

— Стараюсь, товарищ профессор,— по-военному отрапортовал Ипполитыч,— чтобы оно было хорошее!

— Очень хорошо...

Ангелина Никитична записывала рекомендации специалиста.

— Ну-с. А вас что беспокоит?— обратился он к Голованову.

— Голова болит.

— Производственная травма,— пояснила Ангелина Никитична.

— Что же, батенька мой, не бережетесь? Как это у вас получилось?

— Сам удивляюсь, товарищ профессор! Механиком я на сейнере, вдоль и поперек Каспий исходил, в больших штормах не раз бывал. А тут при четырех баллах равновесие потерял.

— Так-с. Что он получает?

Ангелина Никитична показала историю болезни. Профессор одобрительно кивнул и шепотом что-то посоветовал лечащему врачу.

Потом Ангелина Никитична доложила обо мне.

— Ну что же, постараемся помочь,— пообещал он и, обращаясь к лечащему врачу, добавил: — Мне кажется, лечебная физкультура ему будет полезна...

— А это Будников!— продолжала докладывать Ангелина Никитична.

— Мы уже знакомы. Здравствуйте, Петр Данилович. Как с рисованием? Не бросили?

— Рисую!— отвечал Будников.

— Но у него же руки не действуют!..— послышался чей-то недоуменный голос.

— Он рисует ногой,— пояснил Михеев.

— Ногой?..

— Да, да, ногой. Вот вам доказательство, чего может добиться человек с сильной волей. Надеюсь, Петр Данилович, новые работы вы нам покажете?

— Здесь они, в тумбочке.

Альбом с рисунками Будникова переходил из рук в руки.

— Ты что же, в самом деле ногой рисуешь?— спросил Петра Михаил, когда врачи покинули палату.

— Рисую,— ответил Петр и, . чувствуя, что Михаил не верит, усмехнувшись, предложил: — Хочешь, твой портрет сделаю?..

— Попробуй,— согласился Михаил.

Петр принялся за работу. Я наблюдал, как безрукий художник владел карандашом, перекладывая его даже в другую ногу. И мне почему-то стало стыдно за хандру, которая на меня порой нападает.

— Ну, вот и готово,— сообщил наконец Петр и устало откинулся на подушку.

Михаил облегченно вздохнул.

— Два часа сидел без движения... Показывай, что там у тебя получилось?.. Смотри-ка, Ипполитыч! Похож?

— Здорово. Ишь ты!— сказал Ипполитыч.

— Послушай, а как же ты научился рисовать ногой?— не удержался я.

Петр ответил не сразу, а потом рассказал:

— Когда я вышел из заключения, сперва обрадовался свободе, но вскоре понял, что совершенно беспомощен. Вот так очутился я здесь, в клинике. Времени для размышлений о будущем хватало. И чем больше я думал, тем резче вставал вопрос: как жить дальше? Решил: попробую писать ногами. Всю ночь не спал. Пробовал — не получалось. На другую ночь тоже писал. Недели через две вывел первую букву. Вот так и научился писать, а потом и рисовать. Поступил в университет искусств Дома народного творчества имени Крупской.

Рассказчик замолчал. Некоторое время в палате стояла тишина.

— Ну, молодец!— похвалил Михаил, любуясь портретом.

Будникова навещала его жена Валя, однажды она сказала, что придет с подругой Лидой. У нее чуть парализованы рука и нога. Вообще славная девушка.

И вот они пришли вдвоем. У Валиной спутницы — слегка откинутые волосы, на левой щеке родинка. Во всей фигуре — неуловимая женственность.

 «Должно быть, это и есть Лида»,— подумал я и не ошибся. Валя представила нас друг другу.

Я заметил; глаза у Лиды озорные, светятся лукавством. От смущения я опоздал подать руку.

— Что же вы знакомите меня с таким робким кавалером?— шутливо бросила Лида.

— Он еще не прирученный,— пояснил Петр. Все засмеялись, и в палате стало радостно и солнечно. Мы вышли в больничный сад и долго гуляли. Самым замечательным было то, что никто из нас, обиженных судьбой, не вспоминал о своих недугах.

После процедур я лежал на койке и наблюдал за Ипполитычем. Из глаз его текли слезы, и он вытирал их своей могучей рукой.

— Что с вами, Ипполитыч?— спросил я.

— Хорошего мало. Врач выписывать собрался,— вздохнул он.— А чему радоваться-то? Что я могу? Только есть и спать?

В это время послышался голос врача Веры Яковлевны:

— А вот и мы.

Вместе с ней вошла молодая девушка, Люся, методист лечебной физкультуры.

— Будем учиться ходить,— сказала Вера Яковлевна, обращаясь к Ипполитычу.

— Да вы же меня не удержите,— прохрипел Ипполитыч.

— А мы с Валерием для чего?— отозвался Михаил.— Ну давай, давай, Ипполитыч.

Все вместе мы поднимаем Ипполитыча, и он делает шаг, другой.

— Дайте отдохнуть,— взволнованно просит он.— А ведь я пойду, ей-ей, пойду, спасибо вам, други.— И его глаза опять заблестели. Но это были слезы надежды.

— Ладно, благодарить будете потом,— прервала его Люся,— А теперь давайте ходить.

— Дайте мне костыль, он в углу стоит. Попробую сам.

Михаил подает костыль. Опираясь на него, Ипполитыч снова старательно делает шаг и...

— Теперь Люся к вам два раза в день будет приходить,— сказала Вера Яковлевна.

Ипполитыч с благодарностью смотрит на Люсю, а та смущенно отводит взгляд, показывая, что благодарить нужно ее учительницу — Веру Яковлевну, которая много выпустила таких волшебниц, как Люся, умеющих делать чудеса.

Вера Яковлевна посмотрела на меня и узнала.

— Завьялов, кажется? Припоминаю — вы со своим учителем приезжали к нам на консультацию. Десятилетку-то окончили?

— Уже и библиотечный институт окончил. Работаю в Библиотеке имени Ленина.

— Рада за вас. Итак, перейдем к нашим делам. Скажите, как давно вы занимались лечебной физкультурой?

— Я и сейчас занимаюсь.

— Совсем хорошо!— похвалила Вера Яковлевна,— А какие упражнения делаете?

Я показал. Вера Яковлевна одобрила комплекс и назначила время моих занятий лечебной физкультурой.

Воскресенье — день посещений. Прохаживаясь по вестибюлю, жду, когда ко мне придут, а перед глазами счастливое лицо Ипполитыча, сделавшего первый шаг.

Как мало нужно человеку, чтобы он стал счастливее — всего-навсего внимание. Вспомнились мне артель и хор. Первый концерт. У девчат были тогда такие же счастливые лица, как у Ипполитыча.

Кто-то осторожно тронул меня за рукав. Обернувшись, увидел Федора Андреевича Колосова, встречи с которым всегда напоминали мне о первом посещении Ленинской библиотеки.

— Какими судьбами?!— удивился я.

— Вот взял и приехал, есть новости!

— Какие же?

— Твою библиографию по истории заводов спрашивают.

— Что ты говоришь? А от кого ты это узнал?

— Проходил случайно через справочно-библиографический отдел и видел, как с твоей рукописью работал читатель.

— Это замечательно!— воскликнул я.— Да ты знаешь, что это для меня значит?!

— Понимаю,— серьезно ответил Федор.— Не зря ты трудился, нужна твоя работа. Вот и поправляйся скорей, не раскисай здесь.