"Временная вменяемость" - читать интересную книгу автора (Коннорс Роуз)

ГЛАВА ПЯТАЯ

Когда до суда над Баком оставалась неделя, я почти убедила себя в том, что мои опасения насчет того, достаточно ли оснований настаивать на временной невменяемости, не имеют никакого значения. Имеют значение лишь мнения специалистов-медиков, конкретнее — психиатров. Наверняка судья Паксон со мной согласился бы.

Но оказалось, что он со мной не согласен.

В тот вечер, прочитав эти слова, я поняла одно: задавать вопросы экспертам должен Гарри.

Судьи нет. Бак Хаммонд на месте, обвинитель и адвокаты — тоже. Прибыли вызванные на сегодня свидетели, и пресса проявляет небывалую активность. Присяжных в зале пока что нет, поскольку нет судьи, который их вызывает. Скоро половина десятого.

Стэнли крайне возбужден. Должно быть, сегодня он спешил: у него даже волосы еще мокрые после душа.

Публика понемногу теряет терпение. Мы с Гарри сидим за столом, смеемся вполголоса. Стэнли бросает в нашу сторону испепеляющие взгляды и шепчет свое знаменитое «вот народец». Похоже, Джей Стэнли Эдгартон Третий не одобряет нашей фривольной манеры держаться.

Но у нас с Гарри есть основания веселиться. Мы знаем, где судья Леон Лонг. Сегодня — четверг перед Рождеством. Он в транспортном суде, рвет на кусочки квитанции на штрафы — делает свой ежегодный подарок жителям округа Барнстабл. И Джеральдина, наверное, вынуждена участвовать в этом празднике. Жаль, что Стэнли не смог к ним присоединиться.

Когда мы с Гарри вошли, Стэнли был весьма взволнован. Он сообщил нам, что прибыл рано и, как всегда, вошел в еще темный зал суда. Но когда он щелкнул выключателем и четыре огромные люстры зажглись, он обнаружил на первом ряду Ники Патерсона.

— Расположился, как у себя дома, — пожаловался Стэнли. — Будто он здесь хозяин.

Интересно, подумала я, а кого Стэнли считает здесь хозяином?

— Да не волнуйтесь вы, — успокаивает его Гарри. — Вы поглядите на него — ему сейчас совсем не сладко.

Что правда, то правда. Ники так и сидит в первом ряду, нервно грызет ногти и поминутно вытаскивает из кармана конверт, проверяет его содержимое. Кида пока что нет, и, судя по тревожным взглядам, которые Ники бросает то на часы, то на дверь, ясно, что он совершенно не хочет встречаться с судьей Лонгом один на один. Видать, того, что лежит в конверте, недостаточно.

В зал влетает Кид. Он кивает Ники, а тот машет ему рукой. Кид смотрит на пустующее судейское место и подходит к нам.

— Его нет?

— Пока что нет, — отвечаю я.

— Электричество вырубилось. У меня будильник не сработал, — объясняет Кид.

Далеко не первый случай за зиму. Я ему несколько раз объясняла, что ветер с океана часто рвет провода. На Кейп-Коде, твердила я, на электричество полагаться нельзя. Будильник на батарейках — насущная необходимость.

— Набрал двадцать две тысячи? — спрашивает Гарри, кивая в сторону Ники.

Кид пододвигает стул к нашему столу и садится.

— Оказывается, долги у него не только по алиментам, — говорит он, понизив голос. — Он за эту треклятую машину должен уже больше, чем она стоит.

— Какая неожиданность! — смеется Гарри. — И сколько он набрал?

— Половину.

— Судье Лонгу это не понравится.

— Кстати, о судье Лонге, — говорит Кид, указывая карандашом на пустующее кресло, — где он сам?

— Пораскинь мозгами, Кид, — улыбается Гарри. — И погляди на календарь.

Кид достает из портфеля ежедневник, открывает его и смеется:

— Тьфу ты, черт! Я так мечтал на это посмотреть.

— Не беспокойся, — говорю я, — Джеральдина запомнит все в подробностях и до конца мая будет рассказывать про то, как судья Лонг ежегодно нарушает закон.

Джеральдина словно услышала мои слова: она стремительно входит в зал и идет по проходу. У стола защиты останавливается и показывает в окно, на соседнее здание.

— Мне нужен судья! — говорит она.

— Можете занять очередь, — предлагает Гарри.

— Я не шучу! Если он намерен каждый год устраивать свое шоу, то пусть хотя бы помнит, что для этого необходимо его присутствие. В том зале нет сидячих мест, а судья до сих пор не явился.

Гарри обеспокоенно встает. У меня внутри все холодеет, и я тоже встаю.

Джеральдина направляется к кабинету судьи, Стэнли, как верный пудель, следует за ней по пятам. Она стучит в дверь. Ответа нет.

Джеральдина открывает дверь и входит, но Стэнли за ней не идет. Он застывает в дверном проеме и визжит.

Я оказываюсь в кабинете прежде, чем успеваю об этом подумать. Стул судьи валяется на полу. А на ковре лежит судья Лонг. Ничком. И в спине у него торчит нож.

Джеральдина бросает трубку на рычаг. «Скорая» будет с минуты на минуту.

Гарри с Кидом стоят у входа в кабинет судьи, преграждают дорогу репортерам. Но в зале уже горят софиты, мерцают вспышки. Фотографы, отталкивая друг друга, спешат снять лежащее на полу тело судьи Лонга. А из-за их спин выкрикивают вопросы журналисты.

— Судья мертв?

Он жив, но мы им этого не говорим.

— Он дышит?

Дышит. Я стою на коленях, держу его голову обеими руками. Пульс слабый, но прощупывается.

— Все будет хорошо, — шепчу я ему. — Сейчас приедет «скорая». Все будет хорошо.

Надеюсь, голос у меня достаточно уверенный.

Спустя несколько секунд появляются четверо медиков. Раскладывают каталку, ввозят тележки с аппаратурой.

Мы с Джеральдиной выходим в зал, где Гарри, Кид и Стэнли стоят, ошеломленные, возле кресла судьи. Прибыли полицейские и оттеснили любопытствующих к местам для публики.

Двое охранников ведут Бака Хаммонда к боковой двери. Наши взгляды встречаются. В его глазах я читаю вопрос: почему это случилось с судьей Лонгом? Почему именно сейчас?

Полиция успевает расчистить проход как раз вовремя. Судью Лонга вывозят на каталке, дверь захлопывается.

И в зале воцаряется тишина.

Первым приходит в себя Стэнли. Он делает несколько шагов вперед, тычет коротким пальцем в Ники.

— Ты… — шепчет Стэнли. — Это ты сделал!

Ники так и сидит в первом ряду. Он, вытаращив глаза, смотрит на Стэнли и только крепче сжимает конверт, словно боится, что Стэнли его отберет.

Рядом со Стэнли возникает полицейский. На нагрудной табличке у него написано: «Сержант Д. Б. Бриггс».

— Арестуйте его, сержант! — вопит Стэнли.

Следующим выходит из транса Кид. Он кидается к Стэнли и кричит:

— За что его арестовывать?

— За убийство судьи, который намеревался посадить его за решетку!

— Судья Лонг жив, — говорю я, но на меня никто не обращает внимания.

Кид хватает Стэнли за локоть и разворачивает к себе:

— Что вы такое несете?

— Он один был здесь. — Ответ Стэнли предназначается не Киду. Он говорит это Джеральдине и сержанту Бриггсу. — Рано утром я пришел, а он уже сидит в зале. Один. Он был один на один с судьей, который, между прочим, велел ему принести зубную щетку. А теперь судья мертв.

— Судья Лонг жив, — повторяю я. Но меня опять никто не слушает.

Стэнли оборачивается к Ники, снова тычет в него пальцем:

— У тебя их нет, так ведь? Нету у тебя двадцати двух тысяч долларов. Судья Лонг собирался посадить тебя за решетку, и тебе это было отлично известно.

Кид нависает над Стэнли.

— Это просто смешно, — говорит он, разглядывая зачес на лысине Стэнли. — Если бы он убил судью, то давным-давно сбежал бы отсюда. Не стал бы сидеть и ждать, пока мы обнаружим тело.

Стэнли не сморит на Кида. Он глядит на полицейских, уже стоящих кольцом вокруг Ники.

— Чего вы ждете? Я же вам объяснил, этот тип напал на судью. Арестуйте его.

Ники обалдело пялится на полицейских. Сержант Бриггс вопросительно смотрит на Джеральдину. Приказы Стэнли никому не указ.

— Вот народ, — говорит Стэнли и складывает руки на груди. Джеральдина бросает взгляд на Ники.

— Арестуйте его, — велит она.

— Вы что, шутите? — оборачивается к Джеральдине Кид. Это его первая битва с нашим бывшим боссом.

Джеральдина едва сдерживает улыбку.

— У вашего клиента имелся мотив, мистер Кид. И имелась возможность. Причем уникальная возможность. — Джеральдина поворачивается к Ники, на которого успели надеть наручники. — Я говорю совершенно серьезно, мистер Кид. Совершенно серьезно.

Судья Беатрис Нолан получила назначение в главный суд пятнадцать лет назад. И прославилась прежде всего отвратительным характером. Очень суровая женщина. Кажется даже, что ее прямые, до плеч, почти седые волосы — из стальной проволоки. Глазки-бусинки, бледные губы, длинное лицо. Впрочем, для женщины ее возраста лицо удивительно гладкое. Она никогда не смеется — откуда тут взяться морщинам?

Беатрис вызвали сегодня утром, чтобы она довела до конца процесс «Штат против Хаммонда». А гражданское дело, которое она должна была разбирать сегодня, отложили. Ей наверняка не понравилось, что председательствующий судья позволил себе вмешаться в ее расписание. И вообще, Беатрис Нолан не любит уголовных дел. Слишком уж они мерзкие.

Председательствующий судья выдал Беатрис составленные нами записи по делу и список вещественных доказательств. А протоколисту велел подготовить расшифровку стенограммы свидетельских показаний.

После обеденного перерыва всех нас направили в зал к судье Нолан. Это бывшее складское помещение, там сыро и нет окон, и расположено оно в цокольном этаже. Единственный настоящий зал заседаний сейчас недоступен: это теперь место преступления.

Стэнли первым делом прикатил в новый зал тележку с телевизором. Стэнли ждет не дождется, когда же ему снова разрешат показать его любимую видеозапись.

Судья Нолан выскакивает из своего кабинета и обводит взглядом собравшихся. Она не очень-то рада новым обязанностям. Мы тоже не прыгаем от счастья.

У Гарри с Беатрис непростые отношения.

Когда юный Гарри Мэдиган, едва получив диплом юриста, поступил на работу в округ Барнстабл, Беатрис Нолан тут же обратила на него внимание. Это было двадцать лет назад. Беатрис уже десять лет имела частную практику. И решила взять Гарри под свое крыло. Объяснить, что к чему. Гарри говорит, что он уже тогда боялся ее до смерти. Это при том, что волосы у нее еще были русыми.

Оказалось, что приемы, которым Беатрис хотела обучить Гарри, не имеют ничего общего с юриспруденцией. На собраниях адвокатов она норовила зажать его где-нибудь в углу. Не давала ему прохода в местном баре под названием «Тюряга». Все время ошивалась рядом, мало того, норовила его потрогать, вспоминает Гарри.

Двадцатишестилетний Гарри Мэдиган понимал, к чему она клонит. И старательно от нее прятался.

Он перестал ходить на собрания адвокатов. В баре, как только Беатрис садилась рядом, тут же пересаживался подальше. Но Беатрис Нолан не сдавалась. Она передавала через его секретаршу приглашения на чашечку кофе. Клеила на ветровое стекло его машины записки, предлагала сходить после работы в кино.

Гарри признавал, что завершилась эта история не слишком красиво.

Как-то вечером он заглянул в «Тюрягу». Оглядел зал, Беатрис не увидел и сел у стойки.

Неподалеку сидела молодая женщина-адвокат, которую Гарри уже не раз видел в здании суда. Когда он вошел, она ему улыбнулась. Он уже собирался завязать с ней беседу, как сзади на него напала Беатрис.

Беатрис вцепилась в него и стала массировать бедному Гарри спину, а он не знал, как вырваться. Молодая женщина-адвокат тут же испарилась.

И тут он не сдержался. Гарри утверждает, что не помнит, в каких именно выражениях он попросил Беатрис Нолан не распускать руки. Более того, он послал ее к черту. Причем громко, на весь зал. Все притихли. Беатрис застыла на месте. Он лишил ее последней надежды.

С тех пор она не сказала ему ни одного человеческого слова.

Большинство сотрудников суда не знают про сцену в «Тюряге». О ней забыли даже ветераны. Но Беатрис все помнит.

Когда я только начинала работать у окружного прокурора, мои коллеги всегда называли Гарри «тем самым парнем, чьих клиентов всегда сажает судья Нолан». Я этому не верила. Пока сама не убедилась. Я работала с ней на шести делах. В половине случаев защитником был Гарри Мэдиган. И все три раза его подзащитные оказывались за решеткой.

Мы попались. Наш судья — Беатрис Нолан. Да нет, еще хуже. Она судья Бака Хаммонда. И с этим ничего не поделаешь.

Судья Нолан сурово поприветствовала присяжных. Она сообщила им, что судья Лонг нездоров и не может продолжать работу. По выражению их лиц было ясно, что они сочувствуют судье Лонгу. Атмосфера в этом зале куда мрачнее, чем в предыдущем. И не только потому, что здесь нет окон.

Стэнли не терпится начать. Беатрис Нолан — как раз тот судья, какой ему нужен, для нее нет ничего важнее протокола. Человек — ничто, правила — все.

Все свои козыри Стэнли выложил еще во вторник. Он сделал все, чтобы доказать: это — убийство первой степени. Человек мертв. Его убил обвиняемый. Убийство предумышленное. Обвинителям повезло особо: имеется видеозапись случившегося.

Сегодня Стэнли нужно доказать самое главное: вменяемость обвиняемого. Поскольку мы утверждаем, что наш подзащитный был в момент совершения преступления невменяем, на власти штата возложена обязанность доказать обратное. Стэнли вызвал двух свидетелей — психолога Малькольма Поста и Шелдона Тернера, университетского преподавателя психиатрии, которые именно эту точку зрения и высказали.

Гарри допросил обоих экспертов, но это длилось недолго. Никакой адвокат не может ничего выжать из экспертов, выступающих на стороне обвинения. Однако и тот, и другой признали, что за несколько часов до преступления Бак Хаммонд получил трагическое известие о смерти сына.

Стэнли отказался задавать дополнительные вопросы своим свидетелям и только неустанно благодарил их. А затем, довольно посверкивая глазками, сообщил, что допрос закончен. Наконец настало время моей вступительной речи.

— Леди и джентльмены, — говорю я, подойдя к скамье присяжных.

Молоток Беатрис стучит несколько раз кряду. Так долбит ствол злобный дятел.

— Адвокат, — рявкает она, — что вы делаете?

— Выступаю с речью, — отвечаю я. — Обвинитель только что закончил.

— Это я поняла, адвокат. — Судья грозно скрещивает руки на груди. — Вызывайте своего первого свидетеля, мисс Никерсон!

— Но я еще не сказала вступительную речь.

— Этого не может быть!

— Почему же, ваша честь? Мы отложили выступление.

Беатрис читает запись заседания.

— Вы этого не делали!

— Ваша честь, если позволите… — Я подхожу к столу судьи и тяну руку к распечатке. -…Я вам покажу, где это. Защита попросила разрешения отложить вступительную речь. Судья Лонг дал согласие.

Беатрис вцепляется в распечатку обеими руками.

— Судья Лонг уже не ведет это разбирательство, адвокат, — заявляет она. — Его веду я.

Я ошарашенно смотрю на нее и понимаю, что дело не во мне. И не в Баке Хаммонде. А в судье Нолан. Бразды правления в ее руках. И она хочет продемонстрировать, что ее власть абсолютна.

— Вы уже обращались к присяжным, адвокат. И если вы не сказали всего, что хотели сказать, то допустили ошибку. Но это ваша проблема, а никак не моя. Другой возможности у вас не будет. — И она снова стучит молотком. — Во всяком случае, на моем заседании.

Гарри встает. И, глядя на меня, качает головой. С судьей Нолан спорить бесполезно. Ее не переубедишь.

Гарри застегивает пиджак на все пуговицы и выходит из-за стола.

— Ваша честь, защита вызывает доктора Мартина Сим-монза.

Тот направляется к свидетельскому месту. Гарри, подойдя ко мне, шепчет:

— Возможно, я ошибаюсь, но похоже, ты ей не нравишься.

Доктор Мартин Симмонз заведует психиатрическим отделением Массачусетской больницы. Это мужчина лет шестидесяти пяти, милый и дружелюбный. Он относится к Баку и Патти с искренним сочувствием.

Доктор рассказывает присяжным, что Бак, когда стрелял в Гектора Монтероса, находился в состоянии психического расстройства.

— Человек в состоянии психического расстройства на некоторое время утрачивает связь с реальностью.

— Прежде чем углубляться в детали, будьте добры, доктор, расскажите присяжным, что в случае Бака Хаммонда предшествовало этому состоянию.

— Ваша честь, мы это уже слышали, — тут же заявляет Стэнли.

— Подойдите сюда, — велит судья Нолан Гарри и Стэнли. По ее озабоченному лицу понятно, что она пока что не знает, куда клонит Гарри, но ей это заранее не нравится.

— Мистер Мэдиган, что вы намереваетесь делать?

Непонятно, зачем судья подозвала их к себе. Она даже не понизила голос.

— Что я намереваюсь делать? — отвечает Гарри так же громко. — Защита полагает, что подсудимый был временно невменяем, ваша честь. Мы вызвали эксперта-психиатра. Я намереваюсь осветить относящиеся к делу факты.

Стэнли откашливается и вступает в беседу:

— Ваша честь, начальник полиции дал подробные показания касательно мальчика. Ни к чему выслушивать снова то же самое. Это — подстрекательство.

— Подстрекательство? Естественно, подстрекательство. — Гарри разворачивается и, указывая на Бака, продолжает: — Сына этого человека, невинного семилетнего ребенка, изнасиловали и убили. Именно это и довело вполне разумного человека до психического расстройства.

— Прошу вас понизить голос, адвокат, — строго одергивает его судья Нолан.

— Я не намерен этого делать, ваша честь. — Гарри снова показывает на Бака. — Вы не имеете права затыкать рот защитнику этого человека.

Ну вот, он все-таки выступил.

Судья Нолан подымает руки, призывая собравшихся к тишине. Она снимает очки и, прикрыв глаза, массирует переносицу, а затем правый висок. Несколько минут общения с Гарри Мэдиганом — и у нее уже началась мигрень.

Наконец она открывает глаза.

— Мистер Мэдиган, — говорит она, — никто не собирается затыкать рот защитникам. Но вас, сэр, если вы опять начнете разводить демагогию, я лишу слова. Если ваш свидетель может сказать что-то по существу дела, можете продолжить допрос. Напоминаю, слушается дело об убийстве Гектора Монтероса. Мы не намерены тратить время на обсуждение подробностей постороннего убийства.

— Постороннего убийства? — Гарри чуть не кричит.

Он смотрит на меня, и теперь уже я подаю ему знак — прижимаю палец к губам. Заткнись и делай то, что велит она. Нам нужно мнение врача. Спорить будем потом.

Гарри остается только стиснуть зубы. Он нехотя кивает и идет к свидетелю.

— Доктор Симмонз, осматривали ли вы по моей просьбе мистера Хаммонда?

— Да. — Вид у врача немного озадаченный. Он не понял сути перепалки, но рад, что она закончилась.

— Когда вы его осматривали, сэр?

Доктор открывает медицинскую карту.

— Десятого, шестнадцатого и двадцать четвертого сентября этого года, каждый раз — в течение двух часов. Восьмого октября — чуть дольше.

— То есть на обследование вами было потрачено более восьми часов?

— Да.

— Вы пришли к выводу относительно того, в каком психическом состоянии находился мистер Хаммонд утром двадцать первого июня, перед тем как стрелял?

— Да. В то утро мистер Хаммонд находился в состоянии психического расстройства. На какое-то время он утратил связь с реальностью и имел путаное представление о некоторых предшествовавших событиях. Но он не потерял способности действовать.

— Какие события он не осознавал?

— Смерть своего сына. Его сознание отказывалось это воспринять.

— Он отказывался в это поверить?

— Не совсем так. У мистера Хаммонда в то утро была именно что нарушена связь с реальностью. Он был уверен, что смерти не было.

— А в чем он путался?

— В событиях предыдущих сорока часов. Все, за исключением смерти сына, мистер Хаммонд осознавал совершенно отчетливо. Но путался в последовательности происходившего.

— Приведите пример.

— Самый очевидный пример, он же самый важный: то, что над его сыном надругались. Мистер Хаммонд знал, что какой-то человек увез его сына. Знал, что этот человек опасен и что жизнь его сына под угрозой. Но он не понимал, как давно это случилось.

— Он не знал, что его сын мертв?

— Нет. — Доктор Симмонз вздыхает. — Когда мистер Хаммонд взял в руки ружье, он был уверен, что борется за жизнь своего сына. Это трудно понять. — Он указывает на столик, где сидим мы с Баком. Взгляды присяжных устремляются туда же.

Бак смотрит прямо перед собой. У него вид человека, мысли которого где-то далеко.

Гарри расхаживает взад-вперед. Вид у него крайне озабоченный. Если я правильно понимаю, сейчас он сделает то, за что судья Нолан с наслаждением выставит его из зала.

Наконец он останавливается. Его взгляд исполнен решимости.

— Доктор, вы сказали, что мистер Хаммонд понимал, насколько опасен человек, похитивший его сына. Можете пояснить это?

Доктор Симмонз удивлен. Его не было в зале суда, когда судья Лонг определял, какие показания можно давать, и он думал, что присяжным уже все известно.

— Ему об этом сообщила полиция, — говорит он.

Стэнли встает, но слишком поздно.

— Они ему сказали, что проверили номер машины и оказалось, что она принадлежит некоему Гектору Монтеросу. И еще сказали, что Монтерос — педофил, уже совершивший несколько преступлений.

— Возражаю, ваша честь! — верещит Стэнли.

Доктор продолжает говорить.

— Его неоднократно задерживали за это, — объясняет он.

— Ваша честь! Возражаю!

Стэнли топает ногами. В зале воцаряется тишина. Присяжные не сводят глаз со свидетеля.

Беатрис стучит молотком. Синяя жилка на лбу Стэнли бьется. Он что-то кричит, и голос его на октаву выше обычного. Но Беатрис и сама встала и указывает молотком на Гарри.

— Мистер Мэдиган, ваш опрос свидетеля закончен. Еще одно слово, и я обвиню вас в неуважении к суду. У вас есть шанс провести Рождество за решеткой. И на Новый год я бы на вашем месте тоже планов не строила. — Судья окидывает ледяным взглядом доктора Симмонза. — Если понадобится, власти штата подыщут место и для вас, доктор Симмонз.

— За что? — изумляется доктор Симмонз.

Это первый случай такого рода. Беатрис легко отправить за решетку Гарри, но, насколько мне известно, свидетелям она прежде не угрожала.

Гарри смотрит на меня и садится на место. Гарри доволен, почти счастлив. Он бы с радостью отсидел срок, определенный Беатрис, хотя бы и в праздники.

Стэнли задал доктору Симмонзу пару формальных вопросов. Сколько-то очков Стэнли выиграл, но сколько-то и проиграл.

В начале пятого судья Нолан отпускает доктора Симмонза, и он идет к боковой двери, не сводя глаз с судьи. У него хорошая интуиция.

Для защиты день был неплохой. Специалисты-эксперты дали совершенно противоположные заключения. Одна сторона сказала, что Бак знал, что делает, другая — что нет. В делах о невменяемости так обычно и бывает. Возможно, присяжные вообще не примут во внимание мнения экспертов. Они будут решать судьбу Бака, руководствуясь собственными соображениями, а невменяемость будут учитывать только в случае необходимости.

Гарри собирает бумаги. Он ходит в суд со школьным портфелем, который и лежит сейчас на столе. Я толкаю его в бок. Он поднимает глаза на меня, а я показываю на судью. Она, по-моему, пытается испепелить его взглядом.

— Что вы делаете, мистер Мэдиган? — спрашивает Беатрис.

— Собираю вещи. — Гарри заглядывает в портфель, проверяет, не сделал ли он чего противозаконного.

— А почему это вы собираете вещи, мистер Мэдиган?

Гарри смотрит на судью, ждет, когда она объяснит, в чем он ошибся.

— Заседание заканчивается ровно в пять тридцать и ни минутой раньше.

Смысл ее слов ясен: теперь музыку заказывает она.

— Вызывайте вашего следующего свидетеля, — велит судья Нолан.

Наш следующий свидетель — Патти Хаммонд, но я планировала вызвать ее завтра с утра. Я не хочу допрашивать ее сейчас. Мне хотелось еще раз с ней все отработать. Она почти такая же важная свидетельница, как и сам Бак. Не хочется делать это наспех.

Стэнли оборачивается ко мне, его глаза кровожадно блестят. Он знает, что я испугана.

Я пытаюсь придумать какую-нибудь отговорку или хотя бы потянуть время, но тут кто-то трогает меня за плечо. Это Патти. Она встает и идет к свидетельскому месту.

— Все в порядке, — говорит она спокойным голосом. — Я готова.