"Прощай, принцесса" - читать интересную книгу автора (Мадрид Хуан)

Глава 16

Дверь мне открыла Маруха, жена Каликсто, пожилая сутулая женщина, которая этим утром, по всей видимости, сходила в парикмахерскую. Они жили в нижнем этаже на Кордера-Бахо-де-Сан-Пабло, совсем недалеко от Гран-Виа. Там же, где и пятьдесят лет назад. Дом моих родителей стоял чуть выше на той же улице.

— Здравствуйте, сеньор Карпинтеро, проходите, пожалуйста! Как у вас дела?

— Хорошо, Маруха, очень хорошо. — Я вручил ей пакет с бутылкой протоса, которую купил за триста песет в «Бодегас Ривас» на улице Ла-Пальма. — А ты как живешь?

— Да потихоньку, как видите. Не стоило вам беспокоиться с вином, сеньор Карпинтеро, совершенно не стоило. Но все равно спасибо.

— Если ты не прекратишь называть меня сеньором Карпинтеро, я уйду, Маруха, договорились?

— Извините, это я по привычке. Но проходите, пожалуйста. Каликсто немного увлекся, он смотрит телевизор. Там, в дальней комнате.

Я двинулся вслед за ней по серому коридору с ободранными стенами. На обоях виднелись пятна сырости. Пахло тушеной капустой. Из столовой доносились вопли какого-то телеведущего. Каликсто, одетый в спортивный костюм, восседал на диване, ножки которого были подломлены. Чтобы он не рухнул, вниз подставили какой-то ящик, а сверху для приличия все это было накрыто покрывалом. Гигант смотрел программу, посвященную танцам. Стандартное развлечение для тех, кто не может вести активный образ жизни. Перед ним стоял крашенный зеленым журнальный столик с отпиленными ножками. Я заметил бутылку вина и стакан.

Когда я вошел в столовую, Каликсто как раз подносил стакан ко рту.

— Каликсто, пришел сеньор… пришел Тони, — поправилась Маруха, и ее муж обернулся.

— Ох, кого я вижу! Заходи, заходи! — Он приглашающе похлопал ладонью по дивану. — Садись сюда! Прости, что не встречаю, эта спина… сам понимаешь, беда с ней.

— Хулито дома?

— Да, конечно, он в своей комнате. Маруха, сходи, позови мальца. Скажи, что Тони здесь.

— Нет, не нужно. Не беспокойся, Маруха, я сам к нему зайду на минутку.

Хулито, забыв обо всем на свете, сидел перед гигантским монитором. В комнатке едва помещались кровать и рабочий стол, но парень ухитрился каким-то образом втиснуть сюда еще пару компьютеров. Мерцание их экранов подсвечивало его лицо. К стене канцелярскими кнопками был пришпилен плакат с рекламой фильма про боевые искусства.

Некоторое время я наблюдал, как он увлеченно водит по столу мышкой. Потом позвал:

— Хулито!

Тот повернул голову и улыбнулся:

— А, вы уже пришли? — Он ткнул пальцем в монитор: — Видите, я еще не закончил, вы можете подождать немножко?

— Не торопись, Хулито! Все нормально?

— Все отлично, сеньор Карпинтеро, вот увидите. — Он опять улыбнулся. — Это такая удача… просто фантастика!

— Хорошо, тогда работай спокойно, я поболтаю с твоими родителями.

Вернувшись в столовую, я услышал, как Каликсто говорит жене:

— Маруха, не стой чучелом и достань стакан для Тони… Давай тот, что в шкафу. Выпей-ка со мной винишка, Тони!

— С огромным удовольствием, Каликсто.

Я уселся на диван рядом со старым приятелем, и тот выключил телевизор. Маруха подала стакан и до краев наполнила его вином.

— Ладно, вы тут разговаривайте, а я пойду заканчивать готовку. Может, есть пожелания? Вам нравится макрель, сеньор Карпинтеро?

— Я все люблю, Маруха… и зови меня Тони, ладно?

Каликсто поднял свой бокал:

— За молодое поколение, Тони!

— За молодежь!

Мы выпили. Это было молодое вальдепеньяс — отличное красное вино.

— Ну так ты увидел теперь, каков у меня парень? Настоящий богатырь, второй дан по дзюдо… здоровый как бык, отличный сын, Тони. Хулито сейчас в идеальной форме. — Его глаза загорелись. — Да плюс к тому и ума палата, он разбирается в компьютерах получше некоторых ученых типов. И мне помогает в работенке, что я делаю для Драпера, ну, знаешь, в выколачивании долгов. В последний раз я и не справился бы без него. — Он помотал головой и улыбнулся счастливой улыбкой. — Золотой у меня сын!

— Что за работу поручил тебе Драпер?

— Что он мне поручил? Да ничего особенного. Одна семейка взяла кредит на покупку шикарной кухни, а потом оказалось, что у них нет денег для оплаты. Все как всегда. Мужа уволили из фирмы, где он вкалывал, — и они остались на мели. — Мой приятель опять покачал головой, на этот раз печально. — Неуемные аппетиты убивают людей, Тони. Я все думаю, ну зачем влезать в долги? Можно же иметь меньше, но жить счастливо. Вот что я тебе скажу: гораздо важнее быть счастливым. Поэтому я никогда не прошу в долг — никаких долгов!

Мы помолчали, прихлебывая из своих стаканов. Потом Каликсто вдруг заметил:

— Давненько ты не бывал в моем доме, правда, Тони?

Я кивнул:

— Да, кажется, давно. Мы уже несколько лет не виделись. По правде сказать, я редко появляюсь на улице моего детства. И знаешь, кроме тебя, Каликсто, тут больше ничего не осталось от прежних времен.

— Почему же? Здесь все еще обитает сеньор Маркое, владелец лавки. Представляешь, он все никак не умрет, хотя ему уже должно быть… Я думаю, ему больше девяноста лет. И до сих пор скрипит.

— Сеньор Маркос, — повторил я.

Магазинчик колониальных товаров, находившийся на площади Мостенсес, носил название «Солнце встает для всех». Я так и не узнал, откуда взялось столь поэтичное название. Вообще сеньор Маркое был очень странным лавочником, он всем и каждому давал в долг, и я ни разу не видел, чтобы он кого-нибудь обвесил. Я пришел к нему работать в двенадцать лет. Так для меня закончились школьные годы.

— Я тут несколько дней назад рассказывал сыну о прошлом. О том, как мы жили, что нам довелось вынести, о тех ужасах, что случались тогда. — Каликсто нервно дернул головой. — Я закрываю глаза и вижу, как моя мама вечно считает мелочь, а на обед у нас всегда лишь картошка да турецкий горох. А мой отец, ты помнишь его? Он мечтал петь в опере, у него был прекрасный голос, но эта война… Проклятая война, тем, кто проиграл, досталось по полной, так, Тони? Я, кстати, и твою мать не забыл, часто вспоминаю. Да… сеньора Хулия… такая серьезная женщина.

Я слушал болтовню Каликсто, скользя взглядом по стене. На ней висели старинные фотографии в рамках со свадьбы родителей Каликсто — в том же доме, на фоне тех же стен с пятнами сырости. На снимке угадывался знакомый стол, квадратный и лакированный, украшенный салфеточкой, на которой стоял стакан с бумажными цветами. Маленький Каликсто делал тут уроки, прилежно склоняя крупное тело над тетрадками.

Отец Каликсто работал водителем трамвая. Он обслуживал маршрут номер 36 — от Пласа Майор до Альто-Эстремадура. Иногда я катался вместе с Каликсто, для нас поездки были бесплатными, лишь стоило Каликсто сказать любому водителю на любом маршруте в городе, что он сын сеньора Бенгочеа с 36-го. Как же он гордился своим отцом! Тот давал нам посидеть немного в своем кресле и позвонить в звонок, когда мы путешествовали вместе с ним. Он хотел быть оперным певцом, а потому во время работы распевал тихонько арии из опер и сарсуэл.[22] Я как сейчас помню отца Каликсто, высокого силача с большими белыми усами.

Каликсто продолжал:

— Он так мечтал, чтобы я стал музыкантом, осуществил то, что не удалось ему, а мне… мне всегда нравился спорт, я хотел стать спортсменом. Ладно, я налью тебе еще вина?

— Да, пожалуй.

— А мой вот сын Хулито, наоборот, стал компьютерным гением, он здорово разбирается в этих машинах. И это при том, что он толком и не ходил в школу. Во как бывает!

В этот момент Хулито приоткрыл дверь своей комнаты и позвал меня:

— Готово! — крикнул он. — Есть! Хочешь посмотреть?

Я прошел к нему в комнату, следом за мной двинулся Каликсто. Хулито вернулся за свой стол и ткнул пальцем в монитор. Каликсто проворчал:

— Что это? Без очков я слеп как крот.

Это был жесткий диск компьютера Санчеса Росса. Хулито весь аж лучился, его глаза сияли от возбуждения, пока он торопливо рассказывал:

— Я воспользовался сразу двумя софтовыми программами: FKT, чтобы вытащить образ диска, и Encase, при помощи которой сделал две зеркальные, то есть абсолютно точные, копии. Видите? Давайте сразу копнем поглубже, информация за восемьдесят седьмой год, ее стерли в июне этого года, шестого числа.

— Уже после того, как компьютеры были разбиты?

— Видишь ли в чем дело, они не были разбиты. — Хулито явно был весьма доволен своей работой. — Восемнадцатого мая этого года машину в офисе Санчеса Росса сбросили на пол и слегка попинали, но не уничтожили. Вот тут все. — Он начал водить пальцем по монитору. — Хотите посмотреть? Я пока не могу распечатать, потому что сначала нужно еще доработать программу «зеркало». Но гляньте… видите? Вот тут упоминается Лидия Риполь… «прерывание беременности на седьмой неделе». Операцию провел доктор Санчес Росс, ассистировала медсестра Матильде Лосантос Руис.

— Ты настоящий гений, Хулито. Когда ты сможешь предоставить эту информацию в бумажном виде?

— Ну, в лучшем случае сегодня вечером. Хочешь посмотреть архивы за девяносто четвертый год? — Он повозил по столу мышкой и вывел на монитор другой файл. — Гляди!

Я начал читать, с трудом продираясь сквозь дебри классической психиатрической терминологии. Все же кое-что мне удалось понять. Например, «неожиданный депрессивный приступ, произошедший в результате употребления кокаина на фоне общего экспоненциального невроза, характеризующегося многочисленными фобиями, касающимися матери, которую она обвиняет в разводе с отцом. В том, что съехала в отдельную квартиру в прошлом году. В настоящее время наблюдается легкое нарушение ориентации в пространстве, бессонница и беспорядочные нейровегетативные нарушения… Назначено: Neopanel 1000 мг три раза в день, Tharmacyx Complex — 900 мг два раза в день и витаминные добавки».

Далее шло описание процесса лечения, временами оно было успешным, временами у Лидии случались рецидивы. В тот же файл были вложены отчеты о визитах больной на консультации, которые проводились раз в неделю. В 1995 году посещения клиники стали более редкими. Я насчитал восемнадцать, а это значит, что Лидия выбиралась туда практически раз в месяц. Записи доктора Санчеса Росса с каждым разом становились все более лаконичными. Я пролистывал их, наугад прочитывая некоторые фразы: «Хороший отклик на трудотерапию…», «Выпадение из реальности, неоправданные приступы эйфории, завышенная самооценка…», «Временно прекращаем давать лекарства, переходим на плацебо».

— Ты уже все прочел, Тони? — спросил парень.

— Текст целиком не успел, однако мне этого достаточно. Есть еще что-то?

— В общем, да… Последняя запись — уже нынешнего года. Она ездила к этому врачу дважды за… подожди… за август. Это было где-то тут… Постой… вот!

— Я же говорил тебе, Тони! — вдруг подал голос Каликсто. — Сын — настоящий талант. — Он потрепал сына по голове. — Монстр, ты настоящий монстр!

«Явилась на консультацию, утверждая, что здорова. Просила дать совет. Я установил, что больная находится в состоянии депрессивного кризиса, что мешает ей адекватно оценивать окружающую обстановку Нарушения речи. Признается в склонности к уединению, приступах уныния и слез. Наблюдается потеря самооценки. Рассказывает о некой неразрешимой любовной проблеме, которой тяготится, но причин не объясняет. Отказывается назвать имя предполагаемого возлюбленного, что наводит меня на мысли о рецидиве или эпизодическом ухудшении».

В последний раз Лидия посещала психиатра за пятнадцать дней до того, как ее убили. Врач записал, что они встретились в кафетерии в центре города, и она «отказалась от профессиональной консультации, утверждая, что здоровье ее в порядке и она не считает себя сумасшедшей. Утверждает, что за ней следят, но на все попытки выяснить, кто следит, отвечает „они“, не уточняя, кого имеет в виду. Думаю, это все же временное ухудшение, но других характерных симптомов, таких как бормотание или нарушение ориентации в пространстве и времени, не наблюдается. Я задаю вопросы, она уверенно на них отвечает. Я прошу ее самоопределиться, она говорит: „Я безнадежно влюблена“ (дословно), что заставляет меня сомневаться в том, что это рецидив, скорее острая реакция на стресс с ярко выраженной биполярностью проявлений — от истеричного смеха до безудержных рыданий».

— Да уж, Хулито, полностью согласен с твоим отцом. Ты фантастический специалист. Я хочу, чтобы ты отнес распечатку в адвокатскую контору — сеньор Матос заплатит тебе оставшуюся сумму и, возможно, даст еще работу. Что ты на это скажешь?

— Отлично, сеньор… то есть Тони. Значит, я должен доставить распечатки прямо в контору?

— Именно так. Я после дам тебе адрес. А сейчас пойдемте обедать. Ты что, не голоден?

— Да я бы сейчас целую корову съел! — улыбнулся Хулито.

Каликсто похлопал парня по могучему плечу и воскликнул:

— Настоящий мужик!

Маруха тем временем накрывала на стол.

— Давайте мойте руки и садитесь. Помоги мне расставить тарелки, Хулито.

Я направился на кухню, но хозяйка меня остановила:

— Да не вы, Тони, я обращалась к сыну.

— Позволь мне помочь, я обожаю накрывать на стол.

Кухня в этом доме сильно смахивала на ту, что была в доме моих родителей. Крошечная, со старой, тысячу раз перекрашенной белой краской полкой. Мне казалось, что стоит лишь чуть задержать дыхание, и я увижу, как у плиты хлопочет моя мать. Хулито взял со стола стопку разномастных тарелок — вряд ли в ней можно было найти две одинаковые, остатки наборов, перебитых за долгие годы. Парень неожиданно печально произнес:

— Бедняжка, правда?

— Кто, Хулито?

— Девушка, которую убили, эта Лидия. Аборт в пятнадцать лет, черт знает что, да? У нас тут одной соседке сделали аборт, так той семнадцать. — Он горестно покачал головой. — С какой стороны ни посмотри — черт знает что!

Но я думал о другом. Санчес Росс, конечно, был медиком. Но он ведь не гинеколог. Так почему именно он сделал аборт Лидии Риполь?

После обеда Каликсто принялся распевать арии из сарсуэл, а его жена подавала в нужные моменты женские реплики. У них неплохо получалось, и в итоге даже я присоединил свой голос к общему веселью. Так мы просидели до шести вечера за бутылкой вина и песнями, но потом зазвонил мой мобильный, и я отошел на кухню, чтобы спокойно поговорить. В трубке раздался голос Польито дель Кальехона. Он сказал, что сегодня вечером состоится подпольный бой у Сараголы и Сильверио будет в нем участвовать.

— Меня пригласили провести это соревнование, — сообщил он. — У вас сохранилась моя визитка?

— Да, конечно.

— Отлично! Покажите ее охранникам и скажите, что вы со мной. Сам бой назначен на двенадцать ночи, но вы приходите раньше, где-нибудь часов в десять.

Он продиктовал мне адрес Сараголы и положил трубку. Я сказал Каликсто, что должен уходить, так как неожиданно появились дела. Семейство Бенгочеа явно было раздосадовано таким поворотом событий. Но, оставив Хулито адрес и телефон Матоса, я все же покинул гостеприимный дом и направился вниз по улице в сторону площади Испании. Я слегка задержался на площади Мостенсес, постоял перед магазинчиком «Солнце восходит для всех» и собирался было уже зайти, чтобы поздороваться с сеньором Маркосом, но потом передумал. Мне еще нужно было забежать домой, принять душ, переодеться и взять визитку Польито.