У попа была собака… (вместо эпилога)

- Понимаешь, – объяснял потом Горохов Федорину, сидя у него в палате, – меня как подбросило, когда дошло, что о визитке-то и я тебе не говорил. И никто никому не говорил! Так как он мог знать? Только если сам же ее и подбросил. А дальше – как в головоломке, когда в конце все кирпичики уже сами по себе на свое место становятся. Вот только Жабин тоже понял, что я его вычислил. И пока я весь Матюганск прочесывал, его, голубчика, разыскивая, он ко мне через форточку влез и все краны в плите открыл. Рассчитывал, что я домой вернусь, свет включу – и все! Сидел в кустах под окном и ждал, когда я приеду. Полюбоваться взрывом хотел. А только не подумал, что так сильно бабахнет, что и его достанет. И тебя он в своем плане не предусмотрел. Да кто бы мог подумать, что ты посреди ночи ко мне в дверь трезвонить будешь?

- То-то и оно! Как раз посреди ночи меня толкнуло, что у тебя в квартире взрыв намечается. Только я почему-то решил, что там под кроватью бомба тикает. Ты спишь, а она тикает. Номер твоего домашнего телефона я не помню, он на работе остался. Вот и прибежал, и в дверь позвонил, чтобы тебя разбудить.

- Получается – ты этот взрыв и сотворил, искрой от звоночка, он же на двери с пятидесятого года, искрит, как нанятой. А запах-то газа что ж ты не учуял?

- Да насморк у меня… был… но сейчас, кажись, прошел!

- Ну, ты даешь! Оклемаешься – запатентуй новое средство от насморка – сильный взрыв!

- Теперь уже ты в остряки записался?… Рассказал бы лучше, как ты Жабина вычислил? А он, соответственно, тебя. Только не прячься за тайну следствия.

- Ну ладно, исключительно по старой дружбе. Ты даже не представляешь, как мы на этого типа, в конце концов, вышли.

- Что, мой «голос свыше» помог?

- Да нет, больше ты сам. Я грешным делом вначале тебя заподозрил. Правда, чисто теоретически.

- Вот спасибочки. Что, никак ту шпаргалку не можешь забыть?

- Не шпаргалку, а статистику. Вот ты, Федорин, не хуже меня знаешь, что городок у нас тихий, серенький-средненький. И преступления тоже – серенькие-средненькие, ничего выдающегося. Вашему брату даже толком писать не о чем, кроме как о козе, случайно попавшей под телегу.

- Не сыпь мне сахар в пиво… у нас на ординарный мордобой сбегается больше журналистов, чем дерущихся.

- Совершенно верно. А тут вдруг – что мы имеем? Сначала четыре трупа на вокзале, затем два сексуальных убийства в «промзоне» и, наконец – смерть Сенатского в результате удачно сымитированного ДТП.

- Перебор, Эдмундыч. У нас, слава Богу, не Питер. И даже не Краснодар.

- Вот-вот. А теперь вопрос для некоторых особенно любознательных: что всю эту криминальную муть объединяет?… С ответом не спеши. Я сам скажу. Некий Федорин А.С., который весьма некстати то объявляется на месте преступления раньше милиции, то вообще несет какую-то чушь относительно «голоса свыше».

- А вот и не заливай, Горохов. Не каждый раз. На ДТП меня не было.

- Тебя еще в одном месте не было. В Новозадвинске, когда обворовывали квартиранта твоей тещи.

- Это здесь при чем?

- Лежи, молчи и слушай. Квартирант где работал? В фирме «Лебедь». Кто фирму крышевал – знаешь. Дальше: кого ревнивый сержант перво-наперво застрелил? Невесту. Братцы-матросовцы сами на пулю напросились. А невеста кем работала? Обменщицей в валютном киоске. А кто у нас курирует эту важную для народа финансовую операцию?… Молчи! Я знаю, что ты знаешь. Дальше: убийства в «промзоне», из-за которых нашего генерал-майора до просто майора разжаловали. С одной стороны – вроде бы в кои-то веки серийный маньяк-убийца объявился. Хоть и жуткая, но статистика: сто лет ничего подобного не было, когда-то да должно было случиться. Но с другой стороны, с чего бы это сексуально сдвинутому убийце опять-таки, на известного тебе человека подозрение бросать? Ну что руку тянешь, спрашивай.

- Визитку с бутылкой он только во второй раз подбросил. А первый как же?

- Про визитку разговор впереди, а насчет первого раза, то тут уж наши козлы проглядели. Была и там бутылка из-под «Половецкой». Только мы ее не засекли. А потом какой-то бомж уволок. На фотографии, правда, осталась. Потому – как это не жутко, но бедолага Вилкина из-за нашей слепоты погибла. Отчасти. И знаешь еще что? Я экспертов попросил определить, кто пил из бутылки. А они мне: на горлышке следов слюны не обнаружено. Чистенькое горлышко. А теперь представь себе убийцу, который, жертву дожидаясь, не из горла лакает, а аккуратненько так водку из бутылки в стакан наливает… а стаканчика-то возле трупа не было. Точно не было.

- Мог забрать…

- Ага, стакан забрал, а бутылку с пальчиками оставил? Чушь… Ну, тебе, что дальше-то было, интересно? Продолжать?

- Я так понимаю, что теперь от меня требуется изобразить жирафа и радостно воскликнуть: так все это Жабин натворил?

- Совершенно верно.

- И барышень убил, и Сенатского подрезал, и Тещу мою обокрал? А с сержантом как же? Тоже он?

- Тоже.

- А на кой ляд?

- Потому как фамилия у него такая – Жабин. Жаба задавила.

- Так он что – из зависти? Псих! Да чему же там завидовать? Моей Теще, к примеру, за такую дочь с зятем добавка к пенсии полагается. А сержант? Ну, если бы Жабин, скажем, вашего милицейского генерала заставил в висок пальнуть, то это еще куда ни шло. А так – получается не логика, а через огород вприсядочку.

- Не говори! Насчет сержанта: мало того, что он – красавец-герой, с орденом, квартиру недавно получил, так еще и собирался жениться на самой красивой девушке района, вокруг которой, кстати, Жабин давно круги нарезал, только она этого в упор не замечала. Точнее – делала вид, что не замечает, а сама жениху пожаловалась. Он и пообещал Жабину лапки поотрывать, если тот к Малгоше ближе, чем на пионерское расстояние, подойдет.

- Мотив понятен, но как же он его на убийство толкнул?

- У-у-у, это надо было слышать! Да и видеть тоже: как Жабин у меня в кабинете, показания давая, своими хориными глазенками посверкивал, шипел и слюной брызгал. Придешь ко мне – дам протокол почитать. Но…

- Ладно, ладно, без твоего разрешения публиковать ничего не стану.

- Так я тебе и поверил. Хорошо, слушай дальше. Как ты думаешь, для чего я все эти списки просителей Сенатского с лупой перелопачивал?

- Знакомые фамилии искал?

- Точно. Так вот – Жабин как минимум дважды на прием приходил. Один раз квартиру выпрашивал, а второй – новую машину клянчил. Естественно, бесплатно. И оба раза получил форменный отлуп. Вот он и взъелся. Сначала решил Сенатского просто шантажировать, потому и обокрал представителя его фирмы, который у твоей Тещи квартировал. Компромат искал. Но фиг нашел.

- Что, честно работали?

- Скорее – умно. Вот Жабин и озверел. А тут еще как раз на вокзале с новозадвинского поезда сошел и увидел, как Малгоша с женихом друг другу улыбаются. И все! Пошла цепная реакция. Записочку похабную сотворил и на следующее же утро подбросил. Правда, такого результата он и не ожидал. Как сам признался, только поссорить их хотел, развести. А получилось…

- А дальше?

- Дальше – больше. Пока не прокололся – сперва на визитке, а потом, когда сам полез в свидетели ДТП. Это же он свой бывший «москвичок» у нового хозяина тихонько увел, «джип» с Сенатским подрезал, машину на место отогнал, да еще и назад успел, чтобы нам байку о «жигуле» сплести. А мы и вправду клюнули.

- Если б не мой «голос свыше», Горохов, клевали бы вы и дальше… Что, не так?

- Орден все равно не дам. Не намекай. Максимум – выхлопочу твоей Кошкодавовой штраф за попытку ввести следствие в заблуждение. Может, поостынет.

- И на том спасибо. Ты лучше скажи Калинычу, что никаких эксклюзивов он от тебя не дождется. Мол, все и только – Федорину. Кстати, когда?

- Как только – так сразу. Если начальство позволит… между прочим, идею меня подорвать Жабину именно ты подсунул.

- Вот те на! Да я с ним и не разговаривал никогда. Кроме одного раза, когда козлом его обозвал.

- Правильно обозвал. Но историю о том, как Теща твоя из квартиры газовую камеру устроила, ты на работе рассказывал?

- Только Надьке.

- А он за дверью стоял и все слышал. И даже как ты сестрицу предупредил, что звонить в дверь нельзя, а то может искра возникнуть… Дальше – статейку насчет квартирного вора, на которого милиция в засаде ждала, а он в это время милицейскому оперу квартиру взламывал, газета публиковала?

- С твоего же разрешения, между прочим. Так что нечего на меня все лавры цеплять.

- Да какие лавры? Жабин просто сложил одно к одному, а когда я, дурак, вместо того, чтобы его тепленьким брать, по телефону на беседу пригласил, тут он меня и вычислил. Я же в редакцию не для того, чтобы тебе чертей всыпать, приехал. Это так – походя. Я его, Жабина искал. Правда, как свидетеля.

- Ну, он и засвидетельствовал.

- Да уж – по полной программе.

Горохов утаил от Федорина не только те эпитеты, которыми оклемавшийся от удара Жабин осыпал арестовавших его милиционеров. Угрозы, которые он выплевывал вместе со слюной, тоже многого стоили.

Фрагмент аудиозаписи допроса подозреваемого Жабина, не вошедший в официальные материалы следствия.

- Вы! Менты собачьи! (купюра)… Фиг вы мне сделаете! Нету у вас на меня ничего! Квартиру обокрал? В перчаточках я был, в перчаточках. А бумажки у меня найдете – так их ветром занесло! Но я вам это так не оставлю! Отомщу! Я всем мщу! Я никому не позволю о себя ноги вытирать! Вон Малгожатка на меня фыркнула – и что? Я ее хахалю такую записочку подбросил, что он решил, что она под все свое начальство ложится. Ух, озверел! А так ему и надо! Покрутился возле Чечни, салага, так ему и орден, и квартиру… (купюра). А я вон в Афгане под пулями горбатился и кровью харкал…

- Да не был ты в Афгане. В Ташкенте на складе сидел.

- Все вранье! Я засекреченный! Спецназ! А мне, когда вернулся, в харю: мы вас, мол, туда не посылали! Сволочи! А Сенатский ваш – самая большая сука! Я ему: ладно, раз квартира не положена, дайте какой-нибудь самый несчастненький «жигуленок»… как ветерану… а он мне: нет у меня сейчас машин, хватит и того, что я редакцию твою кормлю. Я говорю – этого мало. А он – так что ты мне прикажешь, придти в твоей газетенке полы помыть? Достал он меня этим окончательно. Что значит – машин нет? А ты свою отдай, народ ведь просит!

- Это кто здесь народ? Вы покамест подследственный. А в будущем – подсудимый и осужденный.

- Вот где у меня ваше осуждение! Я сперва все расскажу, все подпишу. А потом через адвоката добьюсь суда присяжных, да еще в соседней области, чтобы без предвзятости. А там спою Лазаря, как из меня чистосердечное проклятые менты выбивали. За то, что я правду искал. А я все правильно сделал – и буржуя этого убрал, и девок-соплюх… нечего их жалеть, нечего! Выросли бы – такими же сучками, как их мамки, стали бы. Их папаши пускай сейчас жалеют, что моей компанией брезговали. Так что – отмажусь я! И все! Свобода, бля, свобода! Что я – первый такой? А когда выйду – я на тебя, следак, такую провокацию удумаю – не отмоешься! Так что – пиши, на свою же голову. Чего молчишь, мент?

- Да вот думаю…

- Любопытно, о чем?

- Кому тебя слить, чтобы на присяжных сэкономить. Браткам, которые в капезе или сослуживцам несчастного сержанта?

- Не посмеешь!

- А кто узнает? Сдам я тебя, все-таки, браткам. Очень они таких, как ты, с сексуальными статьями, не любят. Ты «Мастера и Маргариту» часом не читал?

- По телику смотрел, а что?

- А то, что в ближайшее время сыграешь ты, Жабин, в капезе эту самую Маргариту. Со шваброй в причинном месте.

(конец записи).

Итак, Матюганск вернулся к своей прежней тихой жизни. Вместо Сенатского назначили нового представителя Тошмана – этакого живчика с симпатичной фамилией Бидэ.

У следователя появилась куча новых дел, еще безнадежнее прежнего – именно благодаря их серости и среднестатичности. Допекли они его до такой степени, что однажды ночью Горохову приснился жуткий сон – будто Федорин заимел новый талант – телекинеза. Он, Горохов, сам пришел к нему с поклоном и просьбой помочь, но свинюка Федорин на все его мольбы ответил одной-единственной фразой:

- А иди-ка ты, Горохов, на ху…тор бабочек ловить!

И Горохов одномоментно обнаружил себя на лугу за Семейкой, подкрадывающимся с кепкой к тщедушному мотыльку, присосавшемуся, как вампир, к огромной красно-фиолетовой головке клевера.

В отчаянии наутро Горохов позвонил-таки Федорину, поинтересовался, как здоровье, не мучают ли опять предчувствия. Но Федорин клятвенно убедил одноклассника, что после взрыва напрочь потерял свои паранормальные способности.

- Ну, что делать? – схватился за голову Горохов. – Может, попросить знакомого омоновца тюкнуть этак, вроде бы обознавшись, Федорина «демократором» по маковке – в надежде возродить его абсолютно антинаучные видения?

Но, как всегда, вмешалась судьба. Федорин не врал, более того, он даже обрадовался, убедившись, что талант свой к предвидению действительно потерял. Напрочь. Даже примитивную интуицию – и ту как корова языком слизала. Иначе, выйдя из больницы, он бы ни за что не поперся на ту же улицу, к тому же дому, где ожидал его следующий кирпич.

«Радостную новость» сообщил Горохову по телефону коллега, случайно оказавшийся на месте очередного происшествия:

- Эдмундыч, слышь, твой Федорин опять в травматологии.

- Что: «поскользнулся, упал, очнулся – гипс, закрытый перелом»?

- Не угадал. Опять кирпичик.

- Да брось ты. Кирпич, как и снаряд, дважды в одно место не попадает.

- А он и не попал. Он у него перед самым носом на тротуар шмякнулся. Ну, Федорин с перепугу отскочил, споткнулся, упал… еще не очнулся. Сотрясение мозга.

- Я тебя умоляю: делай, что хочешь, но организуй возле него охрану, никого постороннего не пускать и записывать все, что он скажет, даже в бреду. Очнется – зови меня!

Когда Федорин очнулся, первое, что увидел, было встревоженное лицо одноклассника.

- Ты меня помнишь?

- Тебя забудешь!… – морщась от боли в затылке, буркнул Федорин.

- Слава Богу! Как у тебя – с головой все в порядке?

- Болит, зараза. Но это пройдет. А вот ты, если сегодня же к стоматологу не смотаешься, причем, срочно, тебе послезавтра так флюсом правую щеку перекособочит – мама родная не узнает.

- Да, точно… у меня сегодня утром пломба вывалилась…Федорин, так ты что – опять предвидишь?

- Нет, вижу. Я вас, голубчиков, теперь, как рентген – насквозь вижу.

- Мамадарагайя! – схватившись за голову, простонал Горохов.