"Плавать с дельфинами" - читать интересную книгу автора (Пицци Эрин)

Глава седьмая

В начале дня, когда солнце вставало над верхушками пальм, окружавших хижину, Пандора любила, лежа в кровати с закрытыми глазами, слушать песни хора попугаев. Попугай громко выражали свой восторг восходу солнца, заглушая пронзительными криками более скромные трели прочих пернатых, тоже имевших счастье невредимыми пережить еще одну ночь своей жизни. Потревоженные дневным светом совы, кашляя и щелкая клювами, теряя на ходу остатки ночной добычи, торопливо взлетали с ветвей, чтобы забраться поглубже в лес или подальше в горы и там, в спокойствии, дождаться следующей ночи.

Это было любимое время Пандоры. Тихо и неподвижно она лежала за спиной спящего Бена, рассматривая любовника безо всяких помех. Она изучала ровную границу, отделяющую его вьющиеся волосы от мягкой светло-коричневой кожи шеи, прослеживала невидимую другим линию, проходящую от его плеча по спине к узкой талии и дальше к двум абсолютно симметричным ягодицам, от которых легко намечался путь к чуть согнутым во сне коленям. В этом соблазнительном проеме между ягодицами, Пандора могла различить формы покрытой волосами мошонки. Невинность позы, в которой спал Бен, умиляла женщину.

Норман всегда спал со сжатыми кулаками и насупленными бровями. Маркус, тот даже во сне был похож на осажденную крепость: он скрещивал руки на груди, как бы стремясь защитить свою спящую персону. Что же касается Ричарда, то он и жил, и спал, как младенец, его легко можно было представить сосущим во сне палец. Во всяком случае, засыпая, он всегда бережно держал в руке какую-нибудь безделушку, которую называл своей «погремушкой» и без которой не мог уснуть.

Теперь Пандора на все это смотрела отстранение, не переживая. А ведь не так давно это было для нее эпизодами из целой череды отчаянных попыток не сойти с ума. Новые воспоминания, нахлынувшие теперь на женщину, относились к годам ее жизни с Ричардом. Правда, та история, как она сбежала от Нормана, тоже оставалась в памяти где-то рядом, не выходила из головы, как нераспакованный чемодан в чулане. Однако Пандора твердо решила заняться этим чемоданом тогда, когда будет подходящее настроение. У нее хватит на это времени. А потом ее мать уже точно вычислит ее местонахождение, хотя бы по расходам кредитной карточки «Америкэн экспресс». И напишет ей письмо своим ужасающим почерком, и она, ее дочь, не сможет на него не ответить.

Пандора уткнулась носом сзади в шею Бена.

— Пора вставать, — прошептала она и, смеясь, пробежала пальцами по его поднявшемуся пенису.

Медленным движением она подняла влажную от жары ногу и, обхватив ею талию мужчины, приняла его внутрь себя. Так они просыпались каждое утро. От возбуждения капельки пота проступили на ее лбу. Кончая, Бен издал низкий стон, за которым последовало несколько глубоких вздохов.

Попугаи, прервавшие пение, громко и осуждающе заверещали. Пандора улыбнулась, когда представила, с каким выражением очерченных желтым глаз могли эти птицы наблюдать за усилиями людей, жаждущих всего-навсего плотского удовлетворения.

Бен поднялся на локте и поцеловал ее взмокшую шею.

— Кофе, — предложил он, — много, очень много крепкого кофе с молоком.

— О, Бен! Неужели это счастье когда-нибудь все же кончится?

Бен сел. Простыня прилипла к его спине. Он взглянул на Пандору, раскинувшуюся у его коленей. Она немного прибавила в весе, и теперь ее лицо не казалось таким мрачным и нервным, как раньше. Края рта распрямились, глаза, которые раньше, казалось, занимали большую часть ее исхудалого лица, уже не выглядели ненормально выпученными. Бен не хотел ее расстраивать, но и соврать тоже не смог.

— Ничто не длится вечно, Пандора, — ответил он. — Всему приходит конец.

Он говорил со знанием дела, потому что пережил многое: смерть матери и отца, утрату возлюбленной (что, конечно, не сравнимо было с таким горем, как смерть близких, но тоже причинило немало страданий).

— Боюсь, я не верю в то, что есть на земле нечто, длящееся вечно. — Он заметил, как Пандора напряглась, как изменилось ее лицо. — Слушай, Пандора, я же не имею в виду нас с тобой. Но подумай сама, ведь человек рождается в одиночку, в одиночку он и умирает. Ты можешь любить кого-то, кто-то может причинять тебе зло, но в конце пути каждый из них, каждый из нас уходит из этого мира один. При этом неважно, кем был человек — королевой Англии, когда у смертного ложа молились кучи людей, или же простым рыбаком, который, как мой дед, один пошел в море и один там погиб. Последний путь ты всегда совершаешь в одиночку. — Он улыбнулся, наклоняясь к Пандоре, помог ей подняться на ноги.

— Господин Саливен, который учил нас английскому языку, рассказывал о множестве разных религий. Когда мне не надо будет идти выковыривать булыжники из дорожных рытвин, я перескажу тебе кое-что из наших с ним бесед.

Пандора опять легла, откинувшись на подушку. Иногда Бен так здорово раскладывал все по полочкам. Конечно, человек действительно рождается сам по себе. При этом, как, например, в ее случае, тебя не только случайно зачали и ты приходишь в этот мир в одиночку, но ты приходишь еще и совершенно нежеланным. Чувство острой печали заставило Пандору болезненно сморщиться.

«Я, кажется, обидел ее», — подумал Бен, увидев знакомое ему выражение отчаяния на лице женщины.

— Мне не следовало философствовать в столь ранний час, милая. Сейчас я вынужден уйти, и мне будет очень жаль оставлять тебя в этом настроении на весь день. Извини, я был не прав.

Бен был огорчен и озадачен. Он понимал, что ему просто невозможно представить, сколько страданий пришлось ей испытать. Двадцать семь лет его жизненного опыта не шли ни в какое сравнение с пережитыми ею тридцатью семью годами боли и неудач. Иногда ему казалось, что Пандора родилась на маленьком рыбацком судне и большую часть жизни провела в метаниях по штормовым волнам, гонимая ветрами через опасные рифы и атоллы. Порой островерхие кораллы почти что топили эту лодчонку, но ценой неимоверных усилий Пандоре все же удавалось удерживать ее на плаву, выправляя курс. И, когда он в тот вечер нашел ее на пляже, бессильную и отчаявшуюся, и они занялись любовью, он дал тогда себе слово, что будет заботиться о ней, защищать и стараться хоть в какой-то степени восстановить нарушенное равновесие ее души.

Пандора, в свою очередь, тоже кое в чем убедилась. Например, она знала, что их встреча с Беном дарована ей судьбой. И что какой-то этап ее жизни они будут вместе. Но об этом она пока предпочитала не говорить.

— Итак, кофе? — повторит свое предложение Бен. — Иначе мы тут проваляемся все утро, и мой бригадир будет зол на меня.

Еще несколько минут они лежали, переплетаясь в невинных объятиях. Огромные голубые мухи тщетно бились о стекла окон. Пищали комары, как бы требуя разрешения на посадку. Верещали кузнечики. Напротив двери гордо выставило всем напоказ зрелость своих плодов банановое дерево. «Рай не всегда бывает таким мирным и спокойным, — подумала Пандора. — Но почему бы мне не научиться жить сегодняшним днем и в этом черпать свое счастье?»

Во многих отношениях она отождествляла себя сейчас с цветочным бутоном гибискусового дерева. Такие бутоны она видела на дереве у калитки перед поворотом к дому мисс Рози. Она сорвала с ветки один из них размером в четыре дюйма и внимательно рассмотрела. Пандора, так же, как и бутон, была прочно упрятана в защитный кокон, отгораживающий ее от всего и всех. Бен — единственный мог сейчас приоткрыть эту оболочку и приблизиться к ней. Начинала понимать и приближаться к ней и бабушка Бена. Для всех остальных женщина была недоступна, скрыта, как бутон гибискуса в красном, похожем на чрево, коконе. Вот только это самое чрево Пандора, как ни старалась, никак не могла представить чревом своей матери. Ни в коем случае это ее нынешнее убежище не могло оказаться тем неуютным, враждебным материнским чревом, полным, как казалось дочери, всяких «фиброобразных опухолей», о которых она в свое время так много узнала. Эти фибромы всегда представлялись Пандоре шлагбаумами, призванными мешать зачатию. При этом свое право на жизнь, на рождение она получила именно потому, что ее поначалу сочли этой самой опухолью, а когда наконец выяснили, что она всего лишь плод, зачатый четыре месяца назад, было уже слишком поздно делать аборт.

Лежащий на ладони нераскрывшийся цветок поразил Пандору длинной желтой тычинкой, пронизывающей весь бутон. Покрытая пыльцой трубчатая тычинка как бы бросала вызов всему миру: «Я стану самым большим, самым лучшим, самым красивым в мире гибискусом». Пандора заметила, что оборвала бутон вместе с остатком черенка. «Отнесу-ка я его домой, — подумала она. — Положу в воду и посмотрю, каким он будет. Мисс Рози не обидится на меня».

Поднимаясь по ступенькам хижины Бена, Пандора услышала трель телефонного звонка. «Странно, Бен на работе. Кто бы это мог быть? Может, Джанин?»

Она подошла к телефонному аппарату, чувствуя себя немного озадаченной этим неожиданным требовательным звуком. В трубке раздались щелчки, означавшие подключение международных линий, затем знакомый голос спросил:

— Пандора, ты?

Она оцепенела.

— Ричард, как ты меня нашел?

— Это оказалось простым делом. — Его голос звучал так, словно он находился в двух шагах от нее. — Твоя мать проследила твои последние расходы по карточке «Америкэн экспресс», ну а твой адрес мне подсказала телефонистка. На вашем острове ведь не могло быть нескольких женщин с таким именем, как Пандора Таунсенд. Как тебя вообще занесло на этот остров?

«Не собираюсь я перед ним оправдываться, — Пандора пыталась держать себя в руках. — В конце концов, это именно он бросил меня, а не я его». Поэтому она решила перейти в наступление:

— Как там поживает Гретхен?

— Все в порядке. Германия, конечно, очень отличается от Бостона. Но нам здесь нравится.

— А как продвигается книга? — Ответ на этот вопрос Пандоре пришлось прождать гораздо дольше.

— Что ж, с книгой все получается не так быстро, как я предполагал. Но я все же сделаю то, что задумал. Послушай, я знаю, может, это прозвучит глупо, ведь ты уже девочка взрослая и в состоянии сама о себе позаботиться, но я все же беспокоюсь о тебе.

Пандора вдруг улыбнулась, но это уже была не ее очередная вечно извиняющаяся улыбка. Более того, в этой улыбке не чувствовалось даже дружелюбия. Напротив, в душе Пандоры вдруг проснулся гадкий проказник-чертенок, и она с удивлением услышала свои собственные слова, произнесенные как бы против ее воли совершенно ровным, спокойным тоном:

— Не беспокойся ни о чем, милый. — В предшествовавшие разрыву месяцы она очень редко называла так Ричарда, поэтому на другом конце провода у него явно перехватило дыхание. — У меня все вел-ликолеп-но! — Ей очень понравилось, с каким смаком она растянула это «вел-ликолепно». Она произнесла это слово так, как, наверное, говорила Гретхен, эта немецкая тварь. — Поселилась я прямо на берегу моря в маленьком пряничном домике, окруженном кокосовыми пальмами. У меня тут куча друзей. Я помогаю одной подружке, Джанин, работать в баре. Вокруг просто идиллия, милый.

— А ты… — Ричард даже охрип, — я имею в виду, ну, ты с кем-нибудь встречаешься?

Пандора ждала этого вопроса.

— Нет, дорогой, не встречаюсь. Я живу с Беном. Мы с ним сказочно счастливы. Надеюсь, что и у тебя с Гретхен все складывается так же. — Последнюю фразу она даже умудрилась произнести не сквозь зубы, как хотела бы, а тоже совершенно спокойно, равнодушно.

— Да, да, конечно. Значит, ты думаешь, что мы правильно поступили, Пандора? Ну, когда мы решили расстаться на какое-то время.

— Безусловно, Ричард. Безусловно. Тут все такое красивое. Люди живут в свое удовольствие. Я просто помолодела.

— Это прекрасно.

Пандора с удовольствием отметила, что его голос заметно поскучнел.

— Я должна идти, Ричард. Меня пригласили на обед.

— Да-да, я тоже спешу. Мы обедаем с Гретхен. Знаешь, она получила повышение, теперь она в руководстве своего банка.

— Ух ты, здорово. Уверена, Ричард, что теперь-то в твоей машине точно установили новенький сотовый телефон.

— Откуда ты об этом знаешь, Пандора?

— Я же была твоей женой, милый. Ты что, забыл?

— Нет, я помню все. — Из трубки повеяло тоской.

— Передай от меня приветик своей Гретхен. Ричард. Все, я должна бежать.

— Пандора… — Голос Ричарда дрогнул.

«Нет, мне этого не надо, — подумала Пандора. — Совсем не надо. На этот раз пусть Ричард сам разбирается со своей Лорелеей, со своим новым идеалом». К тому же Пандора прекрасно знала, что из себя представляет Гретхен. Если Ричарду нужны женские капризы, всякие там мигрени, за которыми обязательно сначала следуют приступы ярости, а затем, столь же неминуемо, уют и податливость всепрощающего и всеискупающего женского тела в постели, то все это он может легко получить от той же самой Гретхен. Пандоре же было просто грех на что-нибудь сейчас жаловаться, искать лучшего.

— До свидания, Ричард, — сказала она твердо. — Счастливо тебе.

Пандора была рада, что не может видеть его подавленную, разочарованную фигуру с опущенными безвольными плечами.

Сейчас из своего «феррари», по новому сотовому телефону он, конечно же, позвонит своей придурошной Гретхен и сообщит ей, что задержался на каком-нибудь совещании. А Гретхен обязательно разозлится, топнет по толстому ковру ножкой в туфельке на высокой шпильке и побежит к зеркалу мазать рот еще одним слоем ярко-красной помады, причитая, что придется опоздать на еще один званый обед.

Теперь Пандора могла и посмеяться над тем, что раньше причинило бы ей столько боли. Голос Ричарда, конечно, кое-что напомнил ей. Дом, например, у подножия Бэкон-Хилл в горах Бостон, где они жили, и то, как однажды, придя домой, она увидела на собственной кухне суетящуюся Гретхен. Ричарда видно не было. «Он в ванной. Сейчас он к нам выйдет», — ровным голосом сообщила ей тогда Гретхен.

Фраза «к нам» совсем не понравилась Пандоре. Она что-то не помнила, чтобы приглашала Гретхен в гости на стаканчик. И тут спросила ее об этом именно в такой грубоватой форме, но Гретхен удалось каким-то образом проигнорировать ее вопрос. Настаивать Пандора не стала, и в итоге они втроем прекрасно провели вечер, выпив много чудесных коктейлей с мартини, которые великолепно умела готовить Гретхен.

Пандора быстро успокоилась. Да и как можно было подозревать их тогда? Ведь они втроем дружили уже многие годы, и если уж Гретхен и ее муж захотели вдруг поиграть в «опасные игры», то Пандору, в принципе, это совсем не касалось. Так размышляла в тот вечер Пандора, и это позволило ей хорошо повеселиться. Тем более что Гретхен была женщиной веселой, особенно после трех выпитых мартини. В тот вечер, помнится, она смешно и интересно рассказывала, как ловко ей удалось улизнуть через окно от обозлившегося за что-то Фридриха — ее мужа.

После того как они отсмеялись над этим забавным эпизодом, Пандора сказала, что Гретхен пора домой. Она не разрешила Ричарду подвезти Гретхен, так как он к тому временем уже слишком много выпил. «Вот ведь командирша, — ворчал Ричард, заказывая по телефону такси. — Все вы, американки, просто обожаете командовать и совсем не умеете развлекаться. Совершенно не умеете».

Пандора ничего ему не ответила. Она была занята тем, что с трудом запихивала совсем уж раскисшую Гретхен в подошедшее такси.

— У тебя хоть деньги есть? — шепотом спросила Пандора.

— Зачем? Существуют и другие способы оплатить проезд, — также шепотом ответила Гретхен Таксист, однако, прекрасно ее расслышал.

— Ладно, на всякий случай, если вдруг другой способ не пройдет, вот, этого хватит. — Пандора сунула ей деньги и вернулась в дом, стирая со щек жирные отпечатки помады гретхеновских губ.

Чуть позже, когда Пандора стояла голая перед зеркалом и продолжала стирать с лица въевшуюся помаду, к ней, качаясь, подошел уже раздетый Ричард.

— Бедная женщина, быть замужем за такой скотиной, — посетовал он.

Пандора раздраженно обернулась.

— Послушай, ангелочек, — начала было она, но тут же замолчала, заметив вокруг головки его пениса красный отпечаток броской помады Гретхен.

— Смотри-ка, Ричард, — она сунула ему в нос ватную подушечку, которой стирала помаду со своих щек, — мы с тобой, оказывается, носим одну и ту же помаду, не так ли?

Ричард, взглянув вниз, охнул, сдвинул ноги и попытался прикрыться руками.

— Так вот чем вы занимались, когда я пришла. Ну и гад же ты, Ричард! Как ты мне надоел вместе со своей кучей несчастных баб, которых ты жаждешь от чего-то там спасти!

С этого вечера она не заходила в их общую спальню.

Звонок Ричарда разбередил былую рану, однако он не поколебал уверенности Пандоры в том, что их отношения зашли в тупик и пытаться спасти их было бессмысленно. А разрыв был хотя и болезненным, но совершенно неизбежным и наиболее логичным.

Пандора поняла, что опаздывает на обед к мисс Рози. «Проклятье, — думала она, пытаясь установить время по солнцу, — сейчас уже, наверное, больше часа!»

Ее наручные часы — еще одна бесполезная частичка прошлой жизни — валялись у кровати.

Спеша к дому мисс Рози, Пандора прошла мимо здания начальной школы. За партами в тени веранды сидели мальчики в голубых рубашках и девочки в бело-голубых платьицах. Многие из школьников заулыбались ей и помахали руками. Она улыбнулась в ответ, рассмеявшись, когда известный всей школе проказник специально для нее сделал на парте стойку на руках. Учительница шикнула было на озорника, но не сдержавшись захохотала вместе со всеми.

Над головой Пандоры шумел листвой миндаль, готовый уронить в дорожную пыль созревшие бурые плоды. Папайи с тонкими стволами склонились под тяжестью фруктов, как бы предлагая женщине свои щедрые дары. Ее босые ноги поднимали при ходьбе облака пыли. Из-под ног разбегались толстые куры-несушки. Лаяли собаки, кошки пробирались меж веток густой изгороди кустарников. Пандора вздохнула. Ей сейчас, вроде бы, полагалось чуточку взгрустнуть по ее с Ричардом прошлому, но в такой чудный день у нее это пока никак не получалось.

Впереди Пандора увидела мисс Рози, сидящую с белым эмалированным тазом на коленях под грейпфрутовым деревом.

— Извините, мисс Рози, я опоздала. — Пандора побежала по расчищенной дорожке.

— Не надо было и торопиться, деточка моя. — Мисс Рози успокаивающе махнула рукой. — Я сижу тут в теньке и никуда не спешу. Пусть другие бегают и суетятся. — Мисс Рози действительно весьма удобно расположилась в своем старом кресле. Рядом с креслом стояла столь же старая софа. И кресло, и софа уже начали понемногу рассыпаться, но зато на их древней обивке образовались удобные для сидения бугорки и впадинки. Темного цвета бадья с какой-то жидкостью стояла у ног мисс Рози. В руках она держала острый «островитянский» нож и резала в бадью что-то белое и волокнистое.

— Это моллюски, их называют волнистыми рожками. — Мисс Рози опередила вопрос. — Еще со времен моего детства я и моя подруга — мисс Энни — собираем их каждое утро на берегу моря.

Пандора безуспешно пыталась вспомнить какую-нибудь свою подругу, с кем бы общалась до сих пор. Как мисс Рози с мисс Энни на протяжении шестидесяти лет. Она, правда, вспомнила некую Мейбл Йервуд, девчонку, от которой всегда как-то неприятно пахло. С ней Пандора пропрыгала через скакалочку во дворе несколько лет подряд. Но затем семья Пандоры переехала жить в другое место, и они больше не встречались. Был также Билли Слипкинз, с ним они ходили однажды на субботний утренник. Но потом Пандора опять переехала. Так как же, интересно, после ничем не примечательного детства сможет она прижиться на этом тихом маленьком острове, где ничего не происходит и ничто не изменяется временем? Этот вопрос волновал Пандору.