"Стихотворения" - читать интересную книгу автора (Браунинг Роберт)

Флейтист из Гаммельна

I Гаммельн – в герцогстве Брауншвейг, С Ганновером славным в соседстве. С юга его омывает река Везер, полна, широка, глубока. Приятней нигде не найдешь уголка. Но многие слышали в детстве, Что пять веков тому назад Испытал этот город не бурю, не град, А худшее из бедствий. II Крысы Различных мастей, волосаты и лысы, Врывались в амбар, в кладовую, в чулан, Копченья, соленья съедали до крошки, Вскрывали бочонок и сыпались в чан, В живых ни одной не оставили кошки, У повара соус лакали из ложки, Кусали младенцев за ручки и ножки, Гнездились, презрев и сословье и сан, На донышках праздничных шляп горожан, Мешали болтать горожанам речистым И даже порой заглушали орган Неистовым писком, И визгом, И свистом. III И вот повалила толпа горожан К ратуше, угрожая. – Наш мэр, – говорили они, – болван, А советники – шалопаи! Вы только подумайте! Должен народ Напрасно нести непомерный расход, Безмозглых тупиц одевая В мантии из горностая! А ну, поломайте-ка голову, мэр, И, ежели вы не предложите мер, Как справиться с грызунами, Ответите вы перед нами! Обрюзгших и пухлых лентяев долой С насиженных мест мы погоним метлой! При этих словах задрожали Старшины, сидевшие в зале. IV Молчало собранье, как будто печать Навеки замкнула уста его. – Ах! – вымолвил мэр. – Как хочу я бежать, Продав этот мех горностаевый! Устал я свой бедный затылок скрести. Признаться, друзья, я не вижу пути От крыс и себя и сограждан спасти… Достать бы капкан, западню, крысоловку?… Но что это? Шарканье ног о циновку, Царапанье, шорох и легонький стук, Как будто бы в дверь постучали: тук-тук. – Эй, кто там? – встревоженный мэр прошептал, От страха бледнея, как холст. А ростом он был удивительно мал И столь же немыслимо толст. При этом не ярче блестел его взгляд, Чем устрица, вскрытая месяц назад. А впрочем, бывал этот взор оживленным В часы, когда мэр наслаждался зеленым Из черепахи варенным бульоном. Но звук, что на шорох крысиный похож, В любую минуту вгонял его в дрожь. V – Ну что же, войдите! – промолвил он строго, Стараясь казаться повыше немного. Тут незнакомец в дверь вошел. Двухцветный был на нем камзол – Отчасти желтый, частью красный, Из ткани выцветшей атласной. Высоко голову он нес. Был светел цвет его волос, А щеки выдубил загар. Не молод, но еще не стар, Он был стройней рапиры гибкой. Играла на губах улыбка, А синих глаз лукавый взор Подчас, как бритва, был остер. Кто он такой, какого рода, Худой, безусый, безбородый, Никто вокруг сказать не мог. А он, перешагнув порог, Свободно шел, и люди в зале Друг другу на ухо шептали: – Какая странная особа! Как будто прадед наш из гроба Восстал для Страшного суда И тихо движется сюда – Высокий, тощий, темнолицый – Из разрисованной гробницы! VI И вот не спеша подошел он туда, Где мэр и старшины сидели, И с низким поклоном сказал: – Господа, Пришел толковать я о деле. Есть у меня особый дар: Волшебной силой тайных чар Вести повсюду за собою Живое существо любое, Что ходит, плавает, летает, В горах иль в море обитает. Но чаще всего за собой я веду Различную тварь, что несет нам беду. Гадюк, пауков вызываю я свистом, И люди зовут меня пестрым флейтистом. И тут только каждому стало заметно, Что шея у гостя обвита двухцветной Широкою лентой, а к ней-то Подвешена дудка иль флейта. И стало понятно собравшимся в зале, Зачем его пальцы все время блуждали, Как будто хотели пройтись поскорее По скважинам дудки, висевшей на шее. А гость продолжал: – Хоть я бедный дударь, Избавил я хана татарского встарь От злых комаров, опустившихся тучей. Недавно Низама я в Азии спас От страшной напасти – от мыши летучей. А если угодно, избавлю и вас – Из Гаммельна крыс уведу я добром За тысячу гульденов серебром. – Что тысяча! Мы вам дадим пятьдесят! – Прервал его мэр, нетерпеньем объят. VII Флейтист порог переступил, Чуть усмехнувшись – оттого, Что знал, как много тайных сил Дремало в дудочке его, Ее продул он и протер. И вдруг его зажегся взор Зелено-синими огнями, Как будто соль попала в пламя. Три раза в дудку он подул. Раздался свист, пронесся гул. И гул перешел в бормотанье и ропот. Почудился армий бесчисленных топот. А топот сменился раскатами грома. И тут, кувыркаясь, из каждого дома По лестницам вверх и по лестницам вниз – Из всех погребов, с чердаков на карниз Градом посыпались тысячи крыс. Толстые крысы, худые, поджарые, Серые, бурые, юные, старые, – Всякие крысы любого размера: Крупный вор и жулик мелкий, Молодые кавалеры – Хвост трубой, усы как стрелки, – Крысы-внуки, крысы-деды, Сыроеды, крупоеды, – Все неслись за голосистой Дудкой пестрого флейтиста. Прошел квартал он за кварталом. А крысы вслед валили валом, Одна другую обгоняя. И вдруг бесчисленная стая Танцующих, визжащих крыс Низверглась с набережной вниз В широкий, полноводный Везер… Одна лишь смелая, как Цезарь, Часа четыре напролет Плыла, разбрызгивая воду. И, переплыв, такой отчет Дала крысиному народу: – Едва лишь флейта зазвучала, Как нам почудилось, что сало Свиное свежее скребут И яблоки кладут под спуд. И плотный круг сдвигают с бочки, Где заготовлены грибочки, И нам отпирают таинственный склад, Где сыр и колбасы струят аромат, Вскрываются рыбок соленых коробки, И масла прованского чмокают пробки. На тех же бочонках, где масло коровье, Все обручи лопнули – ешь на здоровье! И голос, приятнее в тысячу раз Всех ангельских арф и лир, Зовет на великое празднество нас: "Радуйтесь, крысы! Готовится пир Всех ваших пирушек обильней. Отныне навеки становится мир Огромной коптильней-солильней. Всем, кто хочет, можно, дескать, Чавкать, хрупать, лопать, трескать, Наедаться чем попало До отказа, до отвала!" И только послышались эти слова, Как вдруг показалась громада – Прекрасная, гладкая голова Сверкающего рафинада. Как солнце, она засияла вблизи, И шепот раздался: "Приди и грызи!" Но поздно!… Уже надо мной Катилась волна за волною… VIII Экая радость у граждан была! Так они били в колокола, Что расшатали свои колокольни. Не было города в мире довольней. Мэр приказал: – До ночной темноты Все вы должны приготовить шесты. Норы прочистить, где крысы кишели. Плотники! Плотно заделайте щели, Чтобы не мог и крысенок пролезть, Духу чтоб не было мерзостной твари! Вдруг появился флейтист на базаре. – Тысячу гульденов, ваша честь! IX

– Тысячу гульденов? – Мэр городской Ошеломлен был цифрой такой. Было известно ему, что казна В городе Гаммельне разорена. Столько рейнвейна и вин заграничных На торжествах и обедах публичных Выпили дружно мэр и старшины… Тысяча гульденов? Нет, половины Хватит на то, чтоб наполнить вином Бочку, огромную с высохшим дном! Можно ли тысячу гульденов даром Бросить бродяге с цыганским загаром, Дать проходимцу, который притом В город явился, одетый шутом?… Мэр подмигнул музыканту: – Мы сами Видели нынче своими глазами – Крысы погибли в реке, как одна, И не вернутся, конечно, со дна. Впрочем, мой друг, городская казна Что-то за труд заплатить вам должна, Скажем – на добрую пинту вина. Это совсем неплохая цена За то, что минутку Дули вы в дудку. А тысячу мы посулили вам в шутку. И все же, хоть после бесчисленных трат Бедный наш город стал скуповат, – Гульденов мы вам дадим пятьдесят! X Весь потемнел владелец дудки. – В своем ли, сударь, вы рассудке? К чему вся эта болтовня! Довольно дела у меня. К обеду я спешу отсюда В Багдад, где лакомое блюдо Готовит мне дворцовый повар. С ним у меня такой был сговор, Когда я вывел из притонов Под кухней стаю скорпионов. Я с ним не спорил о цене. Но вы свой долг отдайте мне! А если со мною сыграли вы шутку, Звучать по-иному заставлю я дудку!… XI – Да как ты смеешь, – крикнул мэр; – Мне ставить повара в пример! Как смеешь, клоун балаганный, Грозить нам дудкой деревянной. Что ж, дуй в нее, покуда сам Не разорвешься пополам! XII Снова на улицу вышел флейтист, К флейте устами приник, И только издал его гладкий тростник Тройной переливчатый, ласковый свист, Каких не бывало на свете, – Послышалось шумное шарканье, шорох Чьих-то шагов, очень легких и скорых. Ладошки захлопали, ножки затопали, Звонких сандалий подошвы зашлепали, И, словно цыплята бегут за крупой, Спеша и толкаясь, веселой толпой На улицу хлынули дети. Старшие, младшие, Девочки, мальчики Под флейту плясали, вставая на пальчики. В пляске Качались кудрей их колечки, Глазки От счастья светились, как свечки. С криком и смехом, Звонким и чистым, Мчались ребята За пестрым флейтистом… XIII Мэр и советники замерли, словно Их превратили в стоячие бревна. Ни крикнуть они, ни шагнуть не могли, Будто внезапно к земле приросли. И только следили за тем, как ребята С пляской и смехом уходят куда-то Вслед за волшебником с дудкой в руке. Вот уже с улицы Главной к реке Манит ребят говорливая дудка. Мэр и старшины лишились рассудка. Вот уже Везера волны шумят, Пересекая дорогу ребят… Руки тряслись у старшин от испуга, Свет в их глазах на мгновенье померк… Вдруг повернула процессия с юга К западу – к склонам горы Коппельберг. От радости ожили мэр и старшины: Могут ли дети дойти до вершины! Их остановит крутая гора, И по домам побежит детвора. Но что это? В склоне открылись ворота – Своды глубокого, темного грота. И вслед за флейтистом в открывшийся вход С пляской ушел шаловливый народ. Только последние скрылись в пещере, Плотно сомкнулись гранитные двери. Нет, впрочем, один из мальчишек не мог Угнаться за всеми – он был хромоног. И позже, когда у него замечали Близкие люди улыбку печали, Он отвечал, что с той самой поры, Как затворились ворота горы И чудная дудка звучать перестала, Скучно в родном его городе стало… Он говорил: – Не увидать Мне никогда страны счастливой, Куда от нас рукой подать, Но где земля и камни живы, Где круглый год цветут цветы Необычайной красоты. Где воробьи простые краше, Чем яркие павлины наши, Где жала нет у мирных пчел, Где конь летает, как орел, Где все вокруг не так, как дома, А ново, странно, незнакомо… И только показалось мне, Что в этой сказочной стране Я вылечу больную ногу, Скала закрыла мне дорогу, И я, по-прежнему хромой, Один, в слезах, побрел домой… XIV О горе Гаммельну! Богатый Там начал думать над цитатой, Что, как верблюду нелегко Пролезть в игольное ушко, Так и богатым в рай небесный Не проползти тропинкой тесной… Напрасно мэр гонцов и слуг Послал на сотни верст вокруг С такою трудною задачей: Где б ни был этот шут бродячий, Найти его и обещать Вознаграждение любое, Коль в город он придет опять И приведет детей с собою… Когда же мэр в конце концов Узнал от слуг и от гонцов, Что и флейтист исчез без вести, И детвора с флейтистом вместе, Созвал он в ратуше совет И предложил издать декрет: "Пусть ведают стряпчие и адвокаты: Там, где в бумагах проставлены даты, Должно добавить такие слова: "Столько-то времени от рождества И столько-то времени с двадцать второго Июля – то есть со дня рокового, Когда отцвела, не успевши расцвесть, Надежда народа всего городского – В году от рождества Христова Тысяча триста семьдесят шесть". А путь последний детворы – От набережной до горы – Старшины города и мэр Потомкам будущим в пример Иль в память совести нечистой Назвали Улицей Флейтиста. Ни двор заезжий, ни трактир Здесь нарушать не смеют мир. Когда ж случится забрести На эту улицу флейтистам И огласить окрестность свистом, – Дай бог им ноги унести! А на колонне против скал, Где некогда исчезли дети, Их повесть город начертал Резцом для будущих столетий. И живописец в меру сил Уход детей изобразил Подробно на стекле узорном Под самым куполом соборным. Еще сказать я должен вам: Слыхал я, будто в наше время Живет в одной долине племя, Чужое местным племенам По речи, платью и обрядам, Хоть проживает с ними рядом. И это племя в Трансильвании От всех отлично оттого, Что предки дальние его, Как нам поведало предание, Когда-то вышли на простор Из подземелья в сердце гор, Куда неведомая сила Их в раннем детстве заманила. XV Тебе ж, мой мальчик, на прощанье Один совет приберегу: Давая, помни обещанье И никогда не будь в долгу У тех людей, что дуют в дудку И крыс уводят за собой, – Чтоб ни один из них с тобой Не мог сыграть плохую шутку!

Перевод С. Маршак