"Лавина" - читать интересную книгу автора (Крно Милош)

3

После проливного майского дождя, хлынувшего в ночь на воскресенье, небо прояснилось. Зажглись зеленоватые звезды, чистые и блестящие, как будто вымытые дождем и высушенные ветерком, который тихо шелестел в молоденьких ярко-зеленых листьях орешника. Над горами взошла луна, и в ее серебристом свете забелели высившиеся над ароматным можжевельником скалы на Солисках. Низкая отава с нежными цветами тянулась к елям, из-за которых раздавались редкие глухие удары. Серая струйка дыма столбом поднималась в вышину и рассеивалась в освещенной луной и тысячами звезд ночи.

У высокой скалы тлел костер. Янко Приесол подбросил в него полную охапку сухого хвороста и уселся на кожаное пальто рядом с курчавым Имро Поляком. Пламя озарило его лицо с решительными, резко очерченными губами.

— Смотри, Имро, не забудь, — сказал он, — завтра же договорись с Газухой и дедом, чтобы дали нам знать, если придут солдаты. Там, на востоке, они приходили в горы раза три… Ну а настроение на фабрике хорошее? — Он вспомнил, что уже спрашивал парня об этом, и поэтому сразу же добавил: — Мы должны привлечь молодежь, не забудь…

Имро поморщился и махнул рукой:

— Куда там! Она нынче годится только для танцев. На уме одни проказы.

— Ну, это уж ваша вина, — отрезал Янко. — А что Юрко Врбенский, почему он не пришел копать землянку?

— Заходил я к нему, да разве он пойдет? Нога, говорит, у него болит.

— А молодой Плавка?

Имро снова махнул рукой и заворчал:

— Как же, Плавка… Пахать он, говорит, должен, для этого его якобы и из армии отпустили.

Янко негодовал. Как же это так? Трали-вали, а когда надо — вот тебе, пожалуйста! Он вспомнил колхозников: старики уже, некоторые инвалиды, а ведь помогали чем только могли.

— Несознательная у нас молодежь, — сказал Янко с грустным выражением лица. — Я разговаривал с людьми: народ кроткий, как голуби. Как будто не знает, как немцы у нас хозяйничают. Не понимаю, как он так может, этот Врбенский?

— Ну что я могу поделать? — задумчиво ответил Имро и провел рукой по кудрявым волосам. — Тебе легко, грамотному, опытному, а нам каково?

Янко сжал зубы. Кто же пойдет в горы, если все так рассуждают? Одни не знают что к чему, у других сердце всегда в пятках. Хорошо, что здесь их уже трое. Но Моравчик ему не нравится. Он все время прячется. Да и Йожко Пятка не лучше. Он, правда, завербовал Моравчика из армии, но вчера, увидав в долине двух жандармов, испугался. Имро с Сохором очень хотели бы остаться, но они пока приносят больше пользы в Погорелой. Оба, конечно, в прошлом солдаты, у Имро даже были нашивки… Надо, однако, поторопиться с землянками и доставить в горы ребят. Ведь через две недели прибудет советский командир.

— Знаешь что, — вывел его из задумчивости Имро, — сходим за Милкой Пучиковой и вместе что-нибудь придумаем. Это боевая девушка, и ума у нее, пожалуй, больше, чем у иного парня.

— Милка? — удивился Янко и вспомнил подругу своего детства. — Интересно, интересно! Если бы ты не напомнил, я бы совсем забыл о ней. А где она теперь?

— Работает в компосесорате [3]. Мать ее тоже участвует в нашей работе. Это она помогала мне с листовками. Меня посадили, а ее даже не заподозрили.

— Ну, она всегда была шустрой. Еще детьми мы помогали собирать средства на Испанию, — оживился Янко. — Помнишь, Имро? Она и тогда ловко выходила из положения. Но все это были лишь детские забавы.

Янко снова замолчал и задумался. Он почувствовал на себе тяжкий груз ответственности. Он должен был создать сильное партизанское подразделение и ждать приказа. Но как его создать? Как привлечь ребят, которые не видят дальше своего носа? С чего начать?

Пока Имро раздувал костер, высоко в небе зажглись две голубые звезды. Казалось, что они все увеличиваются. Более того, движутся. Их голубой свет четко выделялся среди зеленоватых огоньков остальных звезд, а постепенно они стали отличаться от них и величиной. Над горами грохотало так, как бывает, когда приближается гроза, потом грохот перешел в рокот, и вдруг, будто ночью взошло солнце, яркое сияние озарило темные верхушки елей и поляну. Когда сияние погасло, рокот усилился, потом стал слабеть, перешел в гул, а металлическая песня мотора долго еще отражалась от скал.

Голубые огоньки превратились в точки и скрылись за вершинами. Снова воцарилась тишина, только лес шумел, а над сосной по ту сторону поляны колюче засветились зеленые глаза совы.

Янко и Имро долго стояли, обратив лица к звездам. Вспыхнула ветвь в костре, и мимолетный блеск голубоватых, с розовыми концами язычков пламени осветил их. Янко подтолкнул Имро и взорвался:

— Наши! Ей-богу, наши! Я сразу же увидел! — начал объяснять он, взволнованный. — Это советский самолет!

— В самом деле? — просиял Имро.

— Я их узнаю по гудению моторов, — ответил Янко, положив руку на плечо друга. — Мы должны были разжечь костры треугольниками.

Из лесной сторожки выбежали трое мужчин. Костер выхватил из темноты их лица: двое молодые, такого же возраста, что и Янко, третьему, с продолговатым лицом и большим орлиным носом, было больше сорока.

— Ну что, Ондро? Видели? — обратился Янко к Ондро Сохору, рабочему с лесопилки Газдика.

Сохор развел руками и воскликнул:

— Слушай, братец, а там ведь что-то забелело!

— Забелело? — громко спросил Янко.

Сохор вытер ладонью орлиный нос и добавил:

— Ты ведь нам говорил об этих парашютах…

— В самом деле? Тебе не показалось?

Сохор обиделся и стиснул зубы. Он вспомнил, как перед войной поучал Янко, и ответил резко:

— Что я, слепой или такой уж глупый! Я сам видел, да и Пятка вот шел за мной.

Янко недоверчиво покачал головой: сбрасывать в Лицтове еще рановато, парашютистов должны сейчас сбрасывать в Восточной Словакии. Когда он спросил Пятку, тот лишь пожал плечами:

— Сам я не видел, но если он так говорит… Он мне показывал, но я ничего не увидел.

— Ну, ладно, — согласился Янко, — пойдем к землянке, а ты, — он кивнул на Сохора, — покажешь нам, где этот парашют… Отсюда видно плохо.

Они прошли между елями мимо невысокой насыпи, покрытой омелой. Из-под насыпи торчали бревна, заваленные землей и обложенные дерном и мхом. По узкой тропинке вышли на другую поляну.

Сохор опередил остальных и показал рукой на гору, поросшую высокими елями:

— Туда он упал, за гору…

Стремительный, худой Йожко Пятка был в восторге. Парашют из России — такое бывает не каждый день. Там, пожалуй, и табачок найдется. Он охотно бросился бы туда, куда показывает Сохор, но, вспомнив о росе и неприятных ветках, от которых в темноте не убережешься, осторожно предложил:

— Нам, пожалуй, лучше посмотреть утречком. Теперь все равно ничего не видно. Да и есть ли там что! — засомневался он.

Сохор проворчал, что он не пил, что в привидения не верит, раз он видел, значит, парашют был. Янко усмехнулся и подтянул ремень. Он знал, что Сохор любит преувеличить, но все же сказал:

— Пойдем сейчас же, не так уж темно. Наверное, по ошибке сбросили оружие.

Все согласились и отправились вверх по крутому склону. В молчании они шли почти час, выставив руки вперед, защищая лица от немилосердно хлеставших колючих веток. Когда они спустились по крутому, заросшему косогору, Пятка закричал во всю глотку:

— Здесь он, зде-е-есь!

Белая материя покрыла две молодые елочки, а на ней висел тяжелый предмет. Первым к елкам подбежал Янко и крикнул Пятке, чтобы тот не дотрагивался до парашюта.

— Наверняка оружие! — воскликнул он и сразу же обеими руками схватился за мешок, повис на нем и весом своего тела стянул на землю вместе с парашютом.

— Автоматы с дисками! — просиял Янко, тщательно ощупав мешок.

Сохор кивнул в сторону Пятки, толкнул его в бок и ухмыльнулся:

— Видел, а ты говоришь, слепой… У меня, братец, глаза получше, чем у барсука.

— Штук десять, — обрадовался Янко.

— Это, наверное, все. Возьмем и пойдем обратно, — пробормотал было Пятка, но Янко набросился на него:

— Ты был солдатом, а ни черта не понимаешь. Один груз не сбрасывают…

Меток с автоматами они завернули в парашют, место хорошо запомнили и разошлись по лесу. Договорились, что соберутся самое позднее через два часа на полянке около автоматов.

Сохор направился вправо, туда, где лес был наиболее густым. Он блуждал между елями, а его взгляд непрестанно бегал по сторонам. Неожиданно на мху что-то забелело, и Сохор вздрогнул.

«Это, должно быть, второй, — мелькнула в голове мысль. — Но этот предмет что-то слишком мал. Наверное, мешок с боеприпасами».

Он осторожно приблизился к подозрительному месту и на белой материи отчетливо разглядел человеческую фигуру. По его спине прошла дрожь, кровь застыла в жилах, и, чтобы придать себе храбрости, он закричал:

— Эй!

Мгновение стояла тишина, а когда Сохор сделал два шага, он увидел, что человек на белой материи задвигался, опершись на локти и держа в руках автомат.

— Стой! Кто ты? — загремел бас по-русски, и Сохор остановился как вкопанный. Колени его затряслись, но потом ему сделалось стыдно, что он ведет себя как баба, и он закричал даже слишком громко:

— Скажи сначала, кто ты, а потом и я тебе…

— Черт тебя побери, разве ты не видишь? — ответил ему незнакомец и сердито добавил сквозь зубы: — Я парашютист, партизан, понимаешь?

Сохору сразу все стало ясно: перед ним на сложенном парашюте лежит русский партизан, первый советский человек, которого он встретил в своей жизни.

Рот его от удивления открылся, сердце заколотилось от невыразимой радости. В первый момент он хотел закричать, броситься к нему, но потом верх взяло любопытство. Он подошел к парашютисту и, заикаясь, сказал:

— Не бойся, братец, убери это ружье. Я — рабочий, коммунист… — А потом, наклонившись к нему, продолжал: — Почему ты не встаешь? Мы увидели парашют, вот и пришли.

— Не могу, нога у меня сломана, понимаешь? — сказал русский и показал на свою ногу.

Сохор понял: неудачно приземлился, сломал ногу, еще бы — с такой высоты!

— Послушай, — спросил русский, — ты один или вас много здесь?

Сохор не понял вопроса. Тогда русский показал ему один палец, а потом все десять. Сохор начал объяснять, что его товарищи здесь, рядом, он их позовет, и они отнесут его в сторожку.

Русский понял и пожал ему руку.

— Скажи мне, где я нахожусь? Прешов близко?

— Понимаю, понимаю, — обрадовался Сохор и покачал головой. — Нет, Прешов далеко. В двадцати километрах отсюда Погорелая. Вы слыхали о ней? — Он быстро перешел на «вы», поскольку «тыкать» показалось ему неподобающим.

Русский с усилием сел и расстегнул стеганый ватник. Но это далось ему с большим трудом. Он застонал и сердито скрипнул зубами.

— Ладно! — сказал он, когда боль в левой ноге немного утихла. — После разберемся. Погорелая, значит…