ГЛАВА ШЕСТАЯ

  Прошли сутки, а вестей не было. Ни от Реми, ни от его мамаши. Ни от их агента. Где же Реми?

  Вечером Эми сидела в гостиной. Жара была неимоверной. Цикады пели под деревьями в роскошной зелени кустов, успокаивая нервы. Она листала тетин альбом под названием «Моя жизнь, веселая, пока идет». Роскошную жизнь вела ее тетушка, ничего не скажешь. Некоторые снимки по-настоящему поражали воображение, Эми лишь поднимала брови в изумлении. Фотографии повествовали о счастливой жизни тети. К тридцати — а именно столько было сейчас Эми, — ее тетя успела дважды развестись.

  Эми понадеялась, что тетушка не осудит ее оттуда, сверху, и стала собирать личные вещи Тэйт в коробки и запаковывать их.

  Только она потянулась к красной вазе венецианской работы, как в дверь постучали. Да еще как постучали! Это был настоящий грохот, который чуть не потряс весь замок. Затем послышался знакомый баритон Реми. Сердце девушки забилось в два раза быстрей. Даже не завернув вазу, она быстро положила ее в коробку и сбежала вниз, шлепая по лестнице босыми ногами.

  Входная дверь нараспашку, но в комнате никого нет.

  Может, ей лишь показалось? Посмотрев мимоходом на себя в зеркало, Эми пожалела, что не привела себя в порядок. Выглядела она отвратительно — босая и непричесанная. На цыпочках она вышла на улицу.

  — Итак, ты отказалась продать дом, пока не поговоришь со мной?

  Эми так и подпрыгнула на месте.

  — Я был уверен, что ты никогда не захочешь меня больше видеть, — сказал он.

  — Я не слишком-то умна, особенно когда дело касается мужчин, — ответила она сухо.

  Реми прислонился к стене и рассмеялся:

  — Если я не вовремя, могу уйти.

  — Нет... все нормально. Весьма вовремя.

  Она сощурилась, приглядываясь. На нем были серые джинсы и белая рубашка с длинными рукавами, закатанными по локоть. Он выглядел хорошо, слишком хорошо. Втянув в себя воздух, она облизнула пересохшие губы.

  — Надо было сразу сказать тебе, кто я.

  Сейчас ей показалось, что его голос был совсем чужим, незнакомым. Она сглотнула, надеясь, что комок в груди исчезнет.

  — Я не виню тебя за то, что ты меня ненавидишь, — вдруг произнес Реми. — Теперь ты все знаешь, поэтому...

  Она подняла руку в предостерегающем жесте.

  — Я прочла несколько газетных статей о тебе.

  — Меня обвинили в убийстве...

  — Дело было в неполадках в машине. Проблемы с переключением скоростей.

  — Я убил при этом лучшего друга. Многие мои бывшие друзья и родственники не разговаривают со мной. Отец Андре был моим автомехаником. Ребенком я любил слоняться у гаража и наблюдать за его работой. Он многому научил меня, я начал разбираться в машинах, в женщинах. И все с его подачи. У моего отца никогда не было на это времени, — сверкающие глаза Реми пронзили ее. — И ты... ты знаешь, почему. Морис Лафитт теперь меня ненавидит.

  — Это был несчастный случай, — сказала она мягко, в желании утешить его, — Да и трек был мокрым.

  — Я был глупцом, эгоистичным задирой. Гнал машину на максимуме. Даже за гранью максимума.

  — А кто научил тебя так гонять? Не Морис ли?

  Реми подался к ней.

  — Но ради чего? Ведь не ради того, чтобы я сбил его сына!

  — Ради победы, я полагаю.

  — Да, я должен был выиграть! Тогда для меня это значило все, потому что я хотел доказать человеку, который и отцом-то мне не был, что я чего-то стою.

  Она отлично помнила их разговор с отцом, который произошел семнадцать лет назад. Захотелось обнять его, чтобы успокоить.

  — Это твоя карьера, работа. Тебе платили за победу.

  — Лучше скажи это Андре или его отцу! — Реми тяжело вздохнул. — Прости. У меня нет права так разговаривать с тобой. Если ты будешь мудрее меня, то быстро забудешь этот разговор, как и то, что мы раньше встречались. Мне нечего тебе предложить. Даже дружбу. Прости за то, как я поступил с тобой.

  — Значит, не хочешь выходить из того образа, какой создали газеты?

  — Старая жизнь закончена для меня, — сказал он горько. — Слава. Легкие деньги. Женщины. Забавно, когда-то я думал, что буду жить так всегда. Теперь я знаю, что должен избрать другой путь. В прошлом я натворил достаточно глупостей.

  — Любой бы сделал то же, будь он в таком напряжении.

  — Я обидел людей, которых не хотел обижать, а все из-за чрезмерной зацикленности на самом себе. Эгоист, вот кем я был. Я хотел заглушить боль и вину, поэтому ложился спать с женщинами, имена которых наутро забывал.

  — Зато теперь ты их вспомнил.

  — Слишком поздно. Слушай, я не жду твоего прощения за свое поведение в Лондоне. И тем не менее прости. Я не хотел причинять тебе боль.

  Его искреннее извинение только зацепило ее: ведь она не призналась сама во лжи.

  — Так зачем ты нашел меня в Лондоне? Виноградники? «Замок сирен»? Матисс?

  — Мне позвонила мать и сказала, где ты. Отчасти это дело чести. Тейт украла у нее мужа и «Замок сирен». И теперь она хочет их вернуть.

  — А ты работаешь на нее?

  — На семью. С прошлого года. Я причинил им столько боли. Настала пора, когда я могу хоть как-то искупить свою вину. И теперь, как бы то иронично ни звучало, я — граф.

  — И все же на этой неделе ты воздержался от переговоров. Почему?

  — Чтобы ты немного успокоилась.

  — Опять врешь! — Эми быстро отвернулась, чтобы он не видел ее смущения и обиды, и смахнула навернувшиеся слезы. — Ты боялся сорвать переговоры, — прошипела она горячо. — Я тебе совершенно безразлична.

  — Дорогая...

  Она круто развернулась к нему, больше не заботясь о покрасневших глазах.

  — Не называй меня так. И не таким голосом. Больше он на меня не подействует. Ты меня не соблазнишь.

  — Ты же сама пригласила меня к себе. Забыла?

  — Не напоминай мне об этой глупости!

  Он поднял обе руки и отступил назад.

  — Хорошо, хорошо. Не желаю осложнять ситуацию. Я уже сказал все, что хотел, так что мне лучше пойти.

  — Погоди! Картина не продается, так и знай. Тетя Тейт говорила мне, что такая вещь не должна принадлежать частному лицу. Перед смертью она вела переговоры с парой музеев. Оставила мне письмо с полным правом решать. Именно так я и намереваюсь поступить: передать в дар музею.

  Челюсть его напряглась.

  — Очень щедро с твоей стороны, учитывая...

  — Что?

  — Что ты не сильно богатая женщина...

  — Деньги не всегда делают человека счастливым. Но если ты еще хочешь купить «Замок сирен», то выслушай мои условия.

  — А ты продашь? — удивился он, прищурившись в недоверии.

  — Я живу на Гавайях. Что мне делать с виноградниками в Провансе?

  — За сколько?

  — Приходи сегодня на ужин, я скажу. Может, даже поплаваем в бассейне. Сегодня жарко, и я устала обсуждать дела.

  — Ты готовишь? — смягчился он. — Надеюсь, не гамбургеры?

  — Ровно в восемь. Приноси контракт. И... свой купальный костюм.

  — Ты уверена, что нам нужны будут купальные костюмы... в темноте?

  Его взгляд дерзко скользнул по ее фигуре. Эми бросило в жар. Она покраснела до самой шеи.

  Пусть так. Ведь если бы он не был таким привлекательным, она бы ни за что не придумала этот хитроумный план.

  Эми искупалась и надушилась в самых интимных местах, стоя в самой большой ванной замка. Она тщательно выбрала жемчужно-белое платье и прозрачный ремешок, а к платью подошли белые босоножки на высоких каблуках.

  Посмотрев на себя в зеркало, она едва узнала в отражении себя. Совершенно другой образ, другая одежда. Раньше она всегда была похожа на неуклюжего подростка. Теперь же стала настоящей женщиной, загадочной и манящей

  Реми появился в пятнадцать минут девятого.

  — Так значит, ровно в восемь? — усмехнулась Эми, пропуская его в комнату.

  Он передал ей бутылочку французского вина.

  — Я уже хотел ехать в замок, зашел в любимый винный магазинчик, и знакомый продавец заболтал меня. Начав разговор, мы обычно не можем остановиться.

  — Все с тобой ясно.

  — Хорошо выглядишь, — улыбнулся он. — По пути сюда я попал под дождь. Но для августа это обычная вещь.

  Девушка уставилась в окно на сосны и кипарисы, верхушки которых качались под порывами ветра. Реми вынул контракт и передал ей, но она бросила его на стол.

  — Позже. Как насчет вина? По бокальчику?

  Он кивнул, и они прошли на кухню. Дрожащими руками Эми поставила бокалы, а Реми в мгновение ока избавил бутылку от пробки. Девушка взяла тарелку с сыром и крекерами и вынесла их на терраску.

  — Вижу, ты проделала немалую работу, — сказал он, посмотрев на коробки с вещами.

  Она присела в одно из кресел у стола.

  — Да, но осталась большая часть. Сегодня я говорила с мамой. Хорошо, что она согласилась приглядеть за магазином. Весь следующий месяц.

  Он придвинулся ближе.

  — На что тебе целый месяц?

  — Мне не терпится познакомить тебя с условиями контракта. Да, нам понадобится месяц.

  — А как же Матисс?

  — Я уже говорила. Он принадлежит всему миру.

  — Идеалистка, — его взгляд помрачнел.

  — Я мало разбираюсь в искусстве, поэтому придется хорошенько все взвесить и решить.

  — Может, я помогу?

  Их взгляды встретились, и она ощутила горячую волну, прошедшую по всему ее телу.

  — А как же замок и виноградники? — продолжил он.

  — С ними я расстанусь.

  Завыл ветер, даже птицы смолкли в ветвях деревьев. Эми подняла бокал и пригубила вино.

  — В таком случае сегодня вечером мы все решим, — сказал он.

  — Не думаю.

  — Послушай, мне нужна эта собственность, очень. Цена обсуждается. Ты же сказала, что собираешься продавать. Так что же сделает тебя счастливой?

  — Ты! — выпалила Эми, не глядя на него. В этот момент она была похожа на провинившуюся школьницу, а не на коварную обольстительницу. — На месяц.

  Лицо ее горело.

  Вздрогнув, Реми поднял брови, глядя на нее долгим взглядом. Кажется, на террасе стало не хватать воздуха.

  — Я? Не понимаю.

  Во рту у нее пересохло.

  — Помнишь, я тогда сказала, что обо мне говорил мой приятель?

  — Флетчер, — прорычал он и добавил уже про себя: — Будь он проклят, паршивец.

  Но Эми его услышала.

  — Позволь, я закончу, — попросила она, теряя терпение.

  Подвинув к себе бокал, он налил еще вина, затем скинул пиджак, хотя температура воздуха стала ниже.

  — Моя жизнь в Америке была скучной, у меня магазин подержанных вещей, и мой приятель говорил...

  — К черту его. Он ошибался. Как я и думал.

  Сердце ее затрепыхалось в груди.

  — Ну, не с тобой. Это же было один раз. И я подумала...

  В сильном волнении она недоговорила и потупилась, опустив взгляд на белые босоножки.

  — Продолжай, — улыбнулся он.

  — Мне нужно больше практики... с профессионалом. Если верить газетам, ты как раз такой. Так что я хочу, чтобы ты научил меня, как быть соблазнительной.

  — Разве ты не знаешь, что все эти дешевые газетенки постоянно используют истории про секс, чтобы поднять свой рейтинг? Без этого ни одно издание не обходится.

  — Но в Лондоне ты...

  Откинувшись назад, он посмотрел на нее из-под нависших бровей и нахмурился.

  — Ты меня не слышишь!

  — Я знаю, обычно ты встречаешься с этими красивыми богатыми женщинами...

  — Да ни черта ты не знаешь! — вскинулся он, подался вперед и схватил ее за руки, взглянув прямо в глаза. — Ты восхитительная женщина. Может, уже хватит себя принижать? Поверь же в, себя!

  — Если ты сделаешь для меня это одолжение, я, может, поверю.

  — Одолжение? Как ты это говоришь, это одолжение будет настоящим обманом, каким была та ночь в Лондоне. Я не желаю обманывать хорошенькую невинную девушку!

  —Я подпишу контракт только с этим условием. По любой выставленной вами цене, — уперлась Эми.

  Она выдернула свои дрожащие руки из его и поднесла пальцы к губам, по детской привычке желая искусать в волнении ногти. Реми снова дотянулся до ее руки.

  — Брось эту пагубную привычку, — сказал он, целуя ее пальцы. — Боже, нет! Нет!

  И он вскочил на ноги. Она тоже поднялась.

  — Это потому, что я для тебя недостаточно сексуальная? Я скучна?

  — Проклятье, не вкладывай чужие слова в мои уста!

  Небо стало почти черным, похоже, собирался дождь. Эми прошагала по влажному дворику к бассейну.

  Девушку переполняли смущение и боль. Как он мог отвергнуть ее? Невыносимо!

  — Эми!

  Она ощутила горячую ладонь Реми на своей спине. Попыталась отскочить, но он очень мягко остановил ее.

  — Мне очень понравилось тогда, в Лондоне. Но я боялся, что обидел тебя. Именно поэтому и пришел снова. Я очень не хотел привязываться к тебе. Но... не могу остановиться. Лучшее, что ты можешь сделать, это держаться от меня подальше. Назови свою цену, продай виноградники и езжай домой!

  Эми сжала руки в кулаки, до боли вонзив ногти в ладони.

  — Я уже назвала эту цену. Тебя на месяц. Ты самый подходящий человек, который может научить меня всему, что мне надо знать. Всю жизнь моя мать и сестра считали себя экспертами в этой области. Как я могла конкурировать с такой сестрой? Я всегда была ее тенью, так и не став вполне женщиной. Даже мать проиграла. Так что сейчас я хочу научиться хорошему сексу. Хочу быть всегда такой, какой была тогда с тобой.

  — Глупышка! Сексу не надо учить. Это не игра на пианино. Когда женщина отдается мужчине, она отдается вся, не только телом. Невозможно взять и просто так нанять опытного учителя только потому, что где-то ты прочла, что он спал с тысячей женщин.

  — Почему бы и нет? Особенно, если я уже и сама знаю, что ты хорош в постели.

  Хватка его усилилась, он развернул ее к себе лицом.

  — Эми, ты нравишься мне такой, какая ты есть. Я не желаю быть тем, кто изменит тебя или разрушит твою цельность.

  — Это моя идея. В школе я была книжницей. Обожаю учиться, и теперь хочу изучать... секс!

  — Не смеши меня! — Реми медленно убрал локоны с ее лба, пробежав пальцами и по щеке. — Иди в дом, пока тебя не сдуло в бассейн, а я уж постараюсь забыть этот дурацкий разговор.

  — Разговор вовсе не дурацкий, — возразила она, вывернувшись из его рук. — Ты хочешь «Замок сирен», а я хочу тебя. То есть хочу, чтобы ты обучил меня.

  Она встала на цыпочки и потянулась к нему, прижавшись всем телом. Несколько мгновений Реми стоял каменным изваянием, а затем обрушился на нее с поцелуями, заставив дрожать всем телом.

  — Как хорошо, — выдохнула Эми, прижимаясь к нему еще сильнее. — Ты — лучший. Вот почему я выбрала тебя.

  — Мы нравимся друг другу, но... ты последняя женщина, которую я бы сделал своей любовницей. Поверь, это может быть опаснее, чем ты думаешь. Ты же знаешь, сколько женщин я умудрился обидеть. Все они хотели от меня чего-то большего. А я уходил. Я не в состоянии любить и привязываться. Меня покинули в детстве, поэтому я стал жестоким.

  — Мне все равно. Я же прошу всего несколько уроков в постели. У меня нет иллюзий на твой счет. Если ты и впрямь такой испорченный, как говорят, то не все ли тебе равно? Тем более что наградой будет «Замок сирен». Если ты жесток, то какая тебе разница? Это же сделка, — мягко проговорила она.

  Где-то прямо над ними по небу прокатился раскат грома, одновременно с этим блеснула ослепительная молния, осветив искривившееся лицо Реми.

  — Хорошо. Пусть будет по-твоему.

  С этими словами он схватил ее в объятия, его губы грубо прижались к ее, потом проследовали по шее, по груди. Он заставил Эми дрожать, и млеть, и пылать желанием. Кровь шумела в ушах, сердце сильно колотилось в груди.

  Они вернулись на кухню, и Эми подвела его к календарю.

  — Ровно через месяц, в этот же день, в этот же час я подпишу контракт, — выбравшись из его цепких объятий, она схватила красный карандаш и обвела дату.

  — Клянусь, через месяц общения со мной ты больше никогда не засомневаешься в собственной сексуальности, — заявил он.

  — Клянешься? На Библии?

  — Это не игра, — пригрозил Реми и завладел губами Эми. Он целовал ее долго и нежно до тех пор, пока его дыхание не стало хриплым. — Раздевайся, — приказал он, его голос совершенно сел.

  — А ты будешь стоять и смотреть? Словно бы я... женщина из стрипбара? — испугалась она на миг, но сразу опомнилась. — Ты думаешь, я слишком робкая для этого? Испугаюсь и продам виноградники просто так?

  — Вообще, да! Если у тебя осталась хоть крупица здравого смысла.

  — Хочу, чтобы ты знал: мое решение серьезно. Я собираюсь быть твоей любовницей. На месяц.

  С этими словами она вытащила из ушей сережки, медленно, одну за другой. Затем сняла жемчужное ожерелье и начала расстегивать шифоновое платье.

  Наконец ее белое одеяние упало на пол, обнажив груди с напрягшимися сосками. Больше на ней ничего не было, не считая прозрачных трусиков, купленных тогда, в Лондоне.

  Эми двинулась к нему и смело прошлась пальцами по его плечам, вниз по широкой спине.

  — Я красивая? — прошептала она. — Я так хочу быть красивой в твоих глазах.

  Со стоном он притянул девушку к себе. Его губы впились в ее требовательным поцелуем.

  — Да, черт побери, ты красивая.

  Нежно подняв Эми, он отнес ее в спальню.