"Учитель для канарейки" - читать интересную книгу автора (Мейер Николас)7. АнгелКак вы помните, Уотсон, в деле Ужаса Дартмура, которое вы были так любезны описать и опубликовать под заглавием И никакому Призраку не нужны двадцать тысяч франков в месяц. Теперь я считал, что Призрак и убийца Бюке был один и тот же человек, скорее всего, работавший в Опере и хорошо знавший ее сложное нутро. Он испытывал страстное влечение к мадемуазель Дааэ, представлявшее смертельную опасность для любых соперников, ищущих ее расположения. А значит, представлялось благоразумным, пока дело не зашло слишком далеко, побеседовать с молодой женщиной, благополучие которой было вверено моим заботам. Следовало выяснить, что знала она сама о своем незримом поклоннике, в надежде, что это знание позволит мне выследить его, прежде чем он натворит новых бед. Комнаты Матушки Валериус на рю Гаспар были обставлены просто, но чисты. В доме имелась горничная, но на мой стук ответила сама интересующая меня особа. Она была одета в прелестный темно-синий пеньюар с белыми кружевами на запястьях и у горла. Вблизи Кристин Дааэ была еще симпатичнее, чем мне казалось, когда я видел ее со своего кресла в партере во время — Мсье Сигерсон, входите! Определенно, мой приход не вызвал у нее особого удивления. Когда я спросил ее, почему, она улыбнулась. — Но я столько слышала о вас от Ирен! Она велела мне полагаться на вас, как на нее саму, а я верю ей во всем! У нее было что-то вроде предчувствия, что вы придете ко мне. Не заметив мой вздох облегчения и благодарности к предусмотрительной мисс Адлер, молодая женщина представила меня своей инвалидке-опекунше, развеселой Матушке Валериус, сидевшей на кровати с пологом под тяжелым стеганым одеялом и жизнерадостно приветствовавшей меня. — — Разумеется, — Она хорошая девушка, — сказала старая дама, кивнув в направлении двери. — Как вы с ней познакомились? — спросил я. — Ее отец, бедняжка, снимал у меня комнаты, пока его не прибрали. — Прибрали? Она возвела очи горе. — Милый человек, просто святой, а как он обожал свое дитя! — Насколько я понимаю, он был ее единственным учителем музыки? — Как вы сами можете слышать, другой ей и не нужен! Между тем, девушка вернулась с подносом, на котором было аккуратно расставлено все, что требовалось для чаепития. — Отведи своего гостя в гостиную, дитя мое, — распорядилась Матушка Валериус. — Вам незачем развлекать меня. Кристин пыталась возражать, но, наконец, уступила мягкому, но настойчивому тону своей опекунши. — Да, Ирен сказала мне, что вы придете, — повторила она, наливая напиток в мою чашку и протягивая мне. — Как это было предусмотрительно с ее стороны — поручить вам защищать меня, когда сама она собирается уезжать в Амстердам. Я подумала, что вы, может быть, станете моим вторым ангелом, — добавила она с лукавой улыбкой. — Вторым? А мадемуазель Адлер вы считаете первым? — О нет! — она с трудом подавила смешок. — Я восхищаюсь мадемуазель Адлер, и она много значит для меня, но она никак не может быть ангелом. Я молча согласился с ней. — Вам известно что-нибудь о Призраке Оперы? — начал я. К моему изумлению, она искренне рассмеялась. — Нет никакого Призрака Оперы! — Нет? Но… — Это Вряд ли Кристин поразила бы меня больше, если бы вдруг взлетела с места, впрочем, она была так взволнована, что казалась вполне способна на полет. — Так Призрак — это не призрак, а ангел? — Я вам все расскажу, — пообещала она, с экстатическим возбуждением, от которого мне стало несколько не по себе. — Я очень хочу вам рассказать! Когда отец учил меня петь, он часто рассказывал об Ангеле музыки. — Ангеле музыки? — Мой отец был очень религиозен, мсье, и меня он воспитал в любви к святым! Слушая мой голос, отец говорил, что он прекрасен, и что я должна быть прилежна в своих занятиях, и усердно трудиться, и тогда, возможно, меня посетит Ангел музыки и одарит вдохновением, которое станет завершением моего образования. Увы, ему не пришлось дожить до этого дня, — заключила она с вздохом. Делая глоток чая, я неприметно присмотрелся к девушке. Выражение ее лица было совершенно бесхитростно, в ее ясных серых глазах я не заметил ни намека на двуличность. В то же время, я начинал понимать, что имела в виду Ирен Адлер, утверждая, что Кристин Дааэ, возможно, была простодушна почти до глупости. Судя, хотя бы, по распятью на стене и ее скромному выражению, было ясно видно, что эта девушка совершенно не способна на обман. — И, в конце концов, ангел пришел к вам? Она с готовностью закивала, горя желанием поделиться с кем-нибудь своим секретом. — В моей гримерной, три месяца назад! У него самый прекрасный голос, какой только можно вообразить, и он замечательный учитель! — добавила она таким тоном, словно это было окончательным и неопровержимым удостоверением его личности. — И он учит вас? — определенно, Ирен Адлер не ошиблась в своей оценке. — Каждый день. Он очень строг, но и мягок. Когда он обучает меня, он словно бы читает мои мысли, потому что он знает самые сокровенные мои мечтания! А когда я пою после этих уроков, кажется, что некое иное существо вселяется в мой голос, в самую мою душу! Я вспомнил замечание Леру о неровности пения Кристин, и то, что прочие полностью согласились с его оценкой. — А сам он поет? — О, мсье, у него прекраснейший голос! Только этот голос способен передать невыразимое томление, таящееся в груди каждого человеческого существа, страстное желание, чтобы его поняли, чтобы его любили. И он — еще и композитор! — добавила она, хлопнув в ладоши от восторга. — Композитор? — Он постоянно работает над своей оперой и все мне об этом рассказывает. Она называется « А у меня возникла мысль, от которой меня охватил озноб. — Он пишет, играя на органе? — А вы откуда знаете? — Да так, праздная мысль, уверяю вас. Полагаю, вашего ангела не радовало поведение Жозефа Бюке? — рискнул я. Она кивнула, опустив глаза. — Но он ничего ему не сделал, — уверенно объявила она. — Это Рауль выкинул беднягу Жозефа из моей гримерной. Хотя он очень ревнив, — добавила она, подумав. — Виконт? — Мой ангел. — Он ревнует вас? — Он хочет, чтобы я берегла себя. — Для него? — Для музыки, — поправила она с удивленным взглядом. Очевидно, никто не сказал ей о пропавшей веревке повешенного. — Как вам показался Бюке во время стычки с виконтом? — поинтересовался я. Она принялась в задумчивости грызть ноготь. — Он был недоволен. — А поточнее нельзя? Был он испуган? Сердит? — Еще как сердит! — Похоже было, когда он уходил из вашей гримерной, что этот человек готов покончить с собой? Ясно было, что она не понимает, к чему я клоню. — Все произошло так быстро, мсье. Поняв, что эта линия расследования ведет в тупик, я предпочел отступить назад. — Насколько я понимаю, Призраку мешает и несчастный виконт де Шаньи? Услышав это, Кристин побледнела, и ее ручка невольно вспорхнула к горлу. — Бога ради, мсье, не подпускайте Рауля ко мне! — Почему же? — Потому что… я же говорила… мой ангел ждет… он требует, чтобы я сберегала голос для искусства. — А вы уверены, что это все, что вы должны, по его мнению, беречь? Она посмотрела на меня непонимающим взглядом и тут же обеспокоенно сдвинула брови. — Мне нельзя его сердить, — с нажимом произнесла она. — Или он отберет мой голос! — Глупости! — И он может навредить Раулю! — Ангелы, как правило, людям не вредят! — не удержался я. — Разве вы не слышали об ангелах возмездия? — парировала она, схватив меня за руку и взволнованно сжав ее в своих. — Пожалуйста, не подпускайте его ко мне! Я люблю его… — тут она понизила голос и тревожно оглядела комнату, словно опасаясь, что ее подслушают, — но он не должен ко мне приближаться! — Молодой человек любит вас и не может понять… — Пожалуйста! — теперь ее голос звучал сдавленно, от страха. — Прошу вас! — А вы не боитесь, что ваш ангел возмездия может отомстить и вам самой? Она в изумлении уставилась на меня, часто моргая, потом показала на себя, прижав указательный палец к груди. — Мне? Но он никогда не причинит мне зла — никогда и ни за что на свете! Он же любит меня! Видя, как она возбуждена, я предпочел сменить тему. Я похлопал ее по руке, мягко высвободил запястье из ее пальчиков и отпил еще чаю. — Насколько я понимаю, этим вечером идет — Да. — Вы огорчены, что не будете петь Маргариту? — Но я буду петь. — Я видел, что в программе указана Карлотта Сорелли. Она рассмеялась тонким девчоночьим смехом, вцепившись в мои плечи, словно предлагая разделить ее веселье. — Я знаю, что она указана в программе, но это как раз в его духе! Ему нравится дразнить и провоцировать меня! Он обещал, что сегодня петь буду я, а я никогда не сомневаюсь в его словах. Он поклялся, что мое выступление сегодня будет настоящим триумфом. А раз он обещал — я могу рассчитывать, что так и будет. Прежде чем я смог ответить на это умозаключение, часы на камине ненавязчивым звоном объявили, что уже три часа. — Боже мой! — воскликнула она. — Я должна прилечь. Ангел настаивает, чтобы я отдыхала перед выступлением. Вы меня простите? — Разумеется. И к лучшему, потому что у меня уже не было ни малейшего представления, как продолжать эту абсурдную беседу. Было очевидно, что умственное здоровье девушки крайне деликатно, а недавний опыт говорил мне, что следует быть осторожным с хрупкими механизмами человеческого сердца в столь ненадежном состоянии. Я встал и направился к выходу, попросив передать мою благодарность Матушке Валериус. — Я поблагодарю ее, как я благодарю мадемуазель Адлер за то, что прислала мне вас. Теперь я совершенно уверена, что все будет хорошо! — и, привстав на мгновенье на цыпочки, Кристин коснулась моей щеки невинным поцелуем. — Один последний вопрос, если позволите, мадемуазель. Она помедлила, нерешительно улыбаясь в полуприкрытую дверь. — У этого… у этого ангела имя есть? — Ну, разумеется! Его зовут Ноубоди. — Ноубоди? — я не сумел подавить оттенок изумления в голосе и заметил, что это удивило ее. — Что-то не так? — Вовсе нет. Вы говорите по-английски, мадемуазель? — Нет, не знаю ни слова. А что? — Так, пустое любопытство. Всего хорошего. |
|
|