Глава двенадцатая

Окидывая взором белый полумесяц абсолютно безлюдного пляжа, раскинувшегося на две мили, Чейенн чувствовала себя счастливой как никогда в жизни.

И уж, конечно, не потому, что первой вышла на поиски раковин и весь пляж оказался в ее распоряжении. И не потому, что самое лучшее время для сбора раковин — утро после бури.

Отнюдь. Ее переполняло то особенное ощущение сияющего счастья, какое испытывает женщина, уверовавшая наконец в то, что она горячо любима. Ни на секунду она не забывала Каттера и эту ночь, наполненную горячей страстью. Перед глазами все время стояла картина: спящий Каттер, раскинувшийся утром на подушках, на белом фоне которых резко выделялась его роскошная черная шевелюра. Она долго стояла около кровати, внимательно вглядываясь в его чеканный профиль. Затем перевела глаза на тихо вздымавшуюся широкую бронзовую грудь. Во время их любовных ласк ее не покидало ощущение его мужественности и силы. В это утро он выглядел моложе и спокойнее, чем обычно. Почти исчезли горькие складки по бокам его чувственного рта. Вид у него был почти счастливый и умиротворенный, как если бы то, что они пережили этой ночью, было для него главным.

Сегодня ночью они впервые предавались любви, ничего не опасаясь. Не страшась Хосе.

Закрыв глаза, она вспоминала все, что делал Каттер. Как он поцеловал ее, как положил на кровать и долго ласкал, желая довести ее вожделение до наивысшей точки. Десятки раз он повторял, что любит ее. И доказывал это на деле.

Всю свою жизнь Чейенн ощущала жгучую потребность в любви. Сегодня, в это ясное радостное утро, она впервые может думать о будущей жизни с мужчиной, которого любит она и который любит ее.

Покраснев, она отогнала от себя столь милые ее сердцу, но все же слишком сокровенные воспоминания о ночах с этим мужчиной. Приподняв легкую белую юбку над стройными ногами, она легко пересекла пляж и взбежала на вершину дюны. Здесь, на сухом участке песка, она замерла, прислушиваясь к тихому шуму прибоя у берега.

В утренней золотистой дымке ей были хорошо видны очертания рыбацких лодок, стоявших у причала. Среди них она заметила гигантский катер в форме сигары, который прежде ни разу не видела. Не иначе как на нем приехал какой-то богатый турист.

Официально приморский парк был закрыт для посещений в этот ранний час. Обычно она приходила сюда с Каттером и Джереми во второй половине дня, когда здесь было полно туристов. Джереми любил наблюдать за игуанами, несмело выползавшими из джунглей на пляж, потому что они напоминали ему самую любимую кинокартину — «Парк Юрского периода». Чейенн в это время проплывала в море милю-другую, а Каттер с мальчиком читали или лазили по окрестным пещерам. Чейенн нравилось бывать в парке, но особенно приятно ей было сейчас, когда пейзаж перед ее глазами дышал спокойствием и миролюбием, такой же ей виделась ее будущая жизнь.

Пляж был усеян миллионами раковин.

Чейенн сбежала с пригорка, прекрасно сознавая, что если бы Каттер не спал, то ни за что не разрешил бы ей идти на пляж одной, хотя опасность и миновала.

Наклонившись за первой попавшейся ей на глаза блестящей раковиной, отливавшей жемчугом, Чейенн утешилась мыслью, что она вернется домой и нырнет в постель задолго до того, как он успеет проснуться.

Поднимая вторую раковину, она вдруг заметила, что по озаренному солнцем пляжу скользнула небольшая черная тень.

Чейенн выпрямилась и увидела обезьянку, спасавшуюся бегством в джунгли. Значит, что-то ее напугало.

Чейенн пристально вгляделась в гущу пальм и мангровых деревьев, росших на краю пляжа, и в этот момент змея, которая лежала, свернувшись клубком под переплетением мангровых корней, почуяв, очевидно, невидимую опасность, поспешно поползла в сторону чернеющих в отдалении джунглей.

Что-то сверкнуло между деревьями. Все вокруг почему-то стало казаться зловещим. Чейенн моргнула, снова посмотрела в ту сторону, но сейчас там уже никого не было.

Солнце зашло за тучу, налетел порыв холодного ветра, но он не поднял на воде даже ряби. Он пронесся над пляжем и ворвался в дождевой лес. И Чейенн, подобно диким животным, всем своим существом ощутила присутствие какой-то опасности.

Ветер замер.

Сбоку от нее снова возвышался неподвижный темный лес, словно непроницаемая стена, преграждающая ей путь. Чейенн внимательно прислушалась и всмотрелась в темно-зеленую полосу джунглей, но там все было тихо.

Слишком тихо.

Внезапно чувство радости от этой прогулки в полном одиночестве уступило место желанию увидеть на пляже с его сверкающими раковинами хоть какую-нибудь живую душу.

Напуганная непонятно чем, она резко повернулась и пошла в обратную сторону по оставленным ею следам.

С дерева раздался громкий крик обезьяны — она явно о чем-то предупреждала.

Вздрогнув, Чейенн потерла свои обнаженные плечи, стараясь приободриться, и сказала себе, что нечего быть смешной. Даже заставила себя нагнуться и поднять еще одну раковину.

Но она оказалась черной, шершавой и уродливой. Чейенн перевернула ее, и из раковины вылезло безобразное существо, злобным видом напомнившее скорпиона.

Это было предзнаменование.

Она вскрикнула, швырнула раковину и бросилась со всех ног бежать.

Она его не видела.

Но пока Чейенн, напрягаясь изо всех сил, бежала с пляжа, она чувствовала его незримое присутствие во мраке джунглей.

Песок был настолько глубоким, что бежать было невероятно трудно. С каждым шагом она погружалась в него чуть ли не до колена. Он же, двигаясь по утоптанной твердой тропе среди джунглей, неизбежно должен был догнать ее.

На полпути до кромки песка у нее так закружилась голова, что, обливаясь потом, она была вынуждена остановиться. Грудь ее тяжело вздымалась, Чейенн тяжело ловила ртом воздух.

Он также остановился.

Отдышавшись, она решила, что кратчайший путь к дому лежит напрямик через джунгли.

Две минуты спустя она уже продиралась сквозь густые заросли вьющихся растений, а затем бежала между пальмами, смыкавшими свои кроны над ее головой.

Дождевой лес был темен и тих. Вступив в его пределы, Чейенн почувствовала себя так, словно вошла в храм, оставив реальный мир позади.

Преодолевая страх перед игуанами и змеями, она все же опустилась на пышный куст влажного папоротника — так велика была потребность передохнуть хоть минуту.

Деревья, увитые плющом, роняющим капли влаги, и пышные папоротники отбрасывали густую тень, под их сенью Чейенн казалась себе невидимкой. Но тут вдали показался смутный силуэт обезьяны, по узкой тропе спешащей к ней. Над ее головой скакали с ветки на ветку другие обезьяны, словно сопровождавшие свою товарку.

Но — вот странное дело! — они, против обыкновения, не издавали ни звука.

Странным показалось Чейенн и то, что фигура на тропе, как бы вырастая на ходу, стала в конце концов слишком большой для обезьяны.

С ужасом Чейенн поняла, что обезьяна эта — на самом деле человек, целеустремленно направляющийся быстрой поступью к ней. И что он заведомо знал, что она здесь и ей от него не уйти.

Белое платье Чейенн резко выделялось на фоне зелени.

Еще секунда — и он приблизится настолько, что непременно ее увидит.

И Чейенн, сорвавшись с места, опрометью помчалась по тропе, уводившей в глубь джунглей, в сторону, противоположную залитой солнцем дороге, озеру и дому. Прочь от Каттера.

Ее преследователь ринулся за ней.

Стоило ей замедлить шаг, как он тоже сбавлял скорость. Но дышал он так тяжело, что она слышала его дыхание.

Оглянувшись назад, чтобы определить, насколько он к ней близок, Чейенн споткнулась о корявый корень дерева и упала. При падении она стукнулась головой. Потемнело в глазах, и подняться она уже не смогла.

Что-то мокрое упало ей на щеку. Она открыла глаза, но ярко-зеленая листва и отбрасываемые деревьями тени поплыли перед ней. Не далее чем на расстоянии одного фута от нее под его тяжелой ступней хрустнула ветка.

О Господи! Чейенн в ужасе выдохнула воздух, чувствуя, как страх сжимает ее внутренности.

Он сделал последний шаг, преодолевая разделявшее их пространство, так что, пытаясь сесть, Чейенн невольно дотронулась пальцами до пыльного носка его черных кожаных ботинок.

Продолжая лежать на земле, она скользнула взглядом по длинным мускулистым ногам вверх и замерла в ужасе, когда он произнес:

— Вставайте, сеньора.

Чейенн никогда раньше не видела этого человека. Но по описаниям Каттера моментально узнала его.

— Здравствуйте, сеньора. Меня зовут Хосе Эрнандо.

Голос звучал совершенно обыденно. Во внешности Хосе тоже не было ничего особенного. Широкий индейский нос, темные оливковые глаза и смуглая кожа — такие мужчины сплошь и рядом встречались среди костариканцев. Лишь тонкие жестокие губы отличали его от жителей этой страны. Доведись Чейенн встретить Хосе в другом месте, ей бы и в голову не пришло, кто это.

— Как вы нас нашли?

— Благодаря вашей сестре.

— Шэнтэл?

— Я познакомился с ней в день аукциона. И мы сразу стали друзьями. — Он улыбнулся. — Даже больше чем друзьями. Она необыкновенно одаренная женщина. — Он говорил холодным, бесстрастным тоном. — Она предугадала, что вы приедете на похороны матери. Затем последовала за вами в Коста-Рику и отсюда позвонила мне. Как ни странно, я искал вас в Европе. Никогда бы не подумал, что здесь можно прятаться. Хотя мне эта страна нравится, если не обращать внимания на постоянные дожди.

Чейенн в ужасе попыталась отползти в сторону, но Эрнандо, наступив на край юбки, пригвоздил ее к земле. Затем схватил за волосы и поднял.

— Каттер, — в отчаянии прошептала она еле слышно.

— Теперь он не сможет вам помочь.

Все пропало!

Их женитьба. Их любовь. Их счастье.

Все-все-все!