"Третий апостол" - читать интересную книгу автора (Гагарин Станислав Семенович)Глава третья ЧЕРНЫЙ ЮРИС— Ты прав, Маркерт, я не Бог, — сказал Черный Юрис, отодвигая Библию на край стола. — Я только ангел, который призван остановить твою руку с ножом. Я не хочу, чтобы ты стал детоубийцей. Ведь если ты не пойдешь мне навстречу… Знаешь, какой фокус придумал Малх? Черный Юрис поднялся из-за стола. — Эй, кто-нибудь! — крикнул он. — Пусть придет сюда Малх! Маркерт сидел молча. Он опустил голову, ни единой мысли не было в голове. Маркерт будто оцепенел. Непонятное равнодушие овладело им. Собственная судьба Маркерта почти не волновала… И вот сейчас, когда он услышал шаги за дверью подземного бункера, куда привели его для разговора с Черным Юрисом, эти шаги потянули из его подсознания мысль о других судьбах, судьбах тех, за кого он в ответе. Борис Янович поднял голову и увидел рослого, стройного молодого человека, с улыбкой глядящего на Маркерта. — Это есть главный советский безбожник? — с сильным акцентом заговорил вошедший. — Доктор Маркерт? — Да, это он, Малх, — сказал Черный Юрис. — Видимо, ты собираешься вступить с ним в религиозный диспут… Придется отложить до другого раза. Расскажи ученому доктору о придуманном тобой фокусе. — О, — воскликнул Малх, — я буду показывать это с удовольствием! Фокус называется «Смерть без рождения». Делается он так. Малх выхватил из ножен на поясе длинную финку и помахал ею перед лицом Маркерта. — Очень острый, — сказал он. — Бритва. Этот нож я аккуратно разрезаю живот мадам Маркерт, оттуда брать младенца и вешать на шнурок. Еще не родился — а уже умер. Фокус! Все поплыло перед глазами Маркерта. Он медленно привстал, боясь, что потеряет сознание и упадет с табурета. Борис Янович хотел произнести хоть какие-то слова, но язык ему не повиновался. Малх и Черный Юрис с улыбками на лицах наблюдали за Маркертом. — Нет… Этого не может быть! Ты не сделаешь этого, Юрис! Такое не под силу ни одному человеку… — Ты думаешь, что я пошутил? — сказал Черный Юрис. — Ты думаешь, что Малх не способен на подобное? Сейчас увидишь. — Что ты хочешь сделать? — вскричал Маркерт. — Успокойся. Жена твоя пока в безопасности. Пока… Впрочем, — сказал Черный Юрис, — фокус Малха неоригинален. Я приобщил Малха к священному писанию, и оберштурмфюрер вычитал это из Четвертой книги Царств. Пророчество Елисея, когда он смотрит проницательным взором, а у пророков иных не бывает, на Азаила, будущего царя Сирии. Черный Юрис вновь взял тяжелую книгу и прочел на заложенной сухим листом странице: — «И сказал Азаил: отчего господин мой плачет. И сказал Елисей: оттого, что я знаю, какое наделаешь ты сынам израилевым зло: крепости их предашь огню, и юношей их мечом умертвишь, и грудных детей их побьешь, и беременных женщин у них разрубишь». Как это тебе нравится, Маркерт? Великая книга! А сейчас пойдем с нами… Ты увидишь, как мастерски работает наш Малх с красной сволочью. Идем, Маркерт, тебе будет полезно посмотреть. Его вывели из бункера на поверхность, завязав перед выходом глаза. Маркерт почувствовал свежий лесной воздух… Потом они шли по траве. День был по-прежнему солнечный. Солнца Маркерт не видел, но ощущал его кожей лица. Доносилось пение птиц. Вокруг царили мир и покой, вернее, видимость мира и покоя… Едва перевалило за полдень, и ничто больше не напоминало Борису Яновичу о том безмятежном и счастливом сегодняшнем утре этого самого длинного и самого страшного дня в его жизни. …Автоматная очередь догнала их, Бориса Яновича и Валентину, мчавшихся во весь дух на подстегиваемой страхом и ударами хлыста темно-серой кобыле, запряженной в двухколесную повозку. Пули прошли над головами… Валентина, дрожа всем телом, вцепилась в Бориса Яновича. Они неслись по неровной дороге, и тут Маркерт увидел впереди еще двоих. Эти двое отделились от стволов сосен, у которых стояли, слившись с деревьями, и теперь неторопливо выходили на дорогу, придерживая руками висящие на шеях автоматы. Маркерт перестал нахлестывать лошадь, отбросил в сторону хлыст и принялся натягивать поводья, пытаясь сдержать стремительный конский бег… За два дня до случившегося они собрались в соседний поселок. Там жили родные Валентины по материнской линии. Два дяди, три тетки и целая дюжина двоюродных сестер и братьев, среди которых была и Магда Брук, ее связывала с Валентиной давнишняя дружба. В те времена с продуктами в городах было плохо. Еще сохранилась карточная система, всего было в обрез, а женщине, ожидающей ребенка, надо было питаться получше. Поэтому, когда Валентина робко, она всегда чуточку как бы стеснялась мужа, годящегося по возрасту ей в отцы, предложила поехать в родное местечко навестить там близких и раздобыть продуктов, Борис Янович недолго колебался. Он знал, на селе жители ведут собственное хозяйство, и их плохо замаскированный визит вежливости будет правильно понят, с пустыми руками их не отпустят. Смущало Бориса Яновича нынешнее состояние молодой жены, но Валиня заверила мужа, что «он» ведет себя хорошо. Она называла будущего ребенка исключительно в мужском роде и была убеждена: родится мальчик… Все складывалось благополучным образом. Даже нелегкая в те времена транспортная проблема, ни о каких автобусах тогда и речи не было, решалась просто. Знакомый полковник, начальник квартирно-эксплуатационной части, которого Маркерт знал еще во время войны, выделил в полное распоряжение Бориса Яновича добрую лошадь с повозкой и полмешка овса к ней. Полковник дал им лошадь на целых три дня, этого времени должно было вполне хватить. В то утро, когда они собрались выехать, Борис Янович вышел во двор и увидел, что его Валиня стоит у флигеля, в котором жила их соседка, Мария Синицкая, портниха. Жена разговаривала о чем-то с этой женщиной. Синицкая всегда была неприятна Маркерту, хотя он и не подавал виду, ибо не мог разобраться в существе неприязни к ней, а потому и не считал себя вправе эту неприязнь обнаруживать. Ему пришлось простоять не менее десяти минут на крыльце, прежде чем женщины заметили, что Маркерт смотрит в их сторону. Валиня заторопилась, дружески распрощалась с Синицкой и подошла к мужу. — Я задерживаю тебя, да? — виновато улыбаясь, спросила жена. — Соседка узнала, что мы едем в наш город. Она говорила, что Серебряным болотом ехать опасно. Ходят слухи, будто там много бандитов. — А откуда ей известно это? — Про бандитов? — И про них, и про наш отъезд… — Про отъезд я сказала, обещала привезти немного и ей в долю. Она передала мне кое-какую одежду… Магда сменяет у деревенских на продукты. Ведь ты знаешь, как помогла мне соседка сделать приданое нашему маленькому. А про бандитов она знает от знакомого офицера, у нее много знакомых офицеров. Борис Янович хотел сказать, что, пожалуй, даже слишком много, но такой ответ дал бы понять Валентине, что муж сердится на нее, и молодая женщина огорчилась бы, а этого Маркерту не хотелось. — Мария сказала, что надо ехать Лисьим Бором, — говорила Валентина, когда они направились к конюшне, где ждала их лошадь и повозка. От конюха Маркерт отказался. Ему было неловко занимать собственными делами другого человека, да и лошадей он знал неплохо, надеялся на себя. — Лисий Бор — спокойное место, и дорогу через него я знаю хорошо. До войны мы всегда с мамой и отцом ездили этой дорогой к дедушке в гости. Маркерт не знал ни той, ни другой дороги, он был у новых родственников лишь однажды… Лисий Бор — так Лисий Бор. Тем более, к словам соседки следовало прислушаться. У нее действительно поперебывало во флигеле немало довольно-таки осведомленных гостей. Предупреждение Синицкой могло быть достаточно основательным. В последнем заключении Борис Янович был прав. Синицкая много знала. Не было известно Маркерту лишь одно: разговор его жены с обитательницей флигеля не был случайным. Именно Синицкой было поручено сделать так, чтобы Борис Янович и его жена поехали Лисьим Бором. Все произошло спустя полчаса после того, как они углубились в Лисий Бор. Это был огромный лесной район. Дорога пересекала его в самом узком месте, а по обе стороны раскинулось зеленое море с голубыми пятнами небольших озер и заболоченных, труднопроходимых участков. Лошадь бежала резво. Можно было бы и прибавить рыси, но Борис Янович боялся, что тряска будет вредна Валентине. Маркерт так и не сумел заметить, как возник на дороге бородатый верзила в немецком мундире без знаков различия и в айзсарговской фуражке, сбитой на затылок. Он поднял над головой автомат и помахал им, призывая остановиться. Маркерт, не раздумывая, хлестнул лошадь. Она рванулась… Тип с автоматом едва успел отскочить на обочину. Валентина ойкнула… Борис Янович услыхал, как пытавшийся их задержать человек выкрикнул им вслед грязное ругательство, а затем протрещала автоматная очередь…. Теперь, когда на дорогу вышли еще двое, Маркерт понял, что уйти не удастся. Не имеет он права рисковать, с ним ведь Валентина… И Маркерт сумел сдержать лошадь, едва повозка поравнялась с этими двумя, вышедшими из леса. Один из них, угрюмый, неопределенного возраста бандит, взял лошадь под уздцы. Второй, помоложе, подошел к повозке, приложил два пальца к козырьку и спросил: — Вы есть доктор Маркерт? — Да, это я, — ответил Борис Янович. — Наш командир хочет вас видеть. Небольшая прогулка, доктор. — Но я тороплюсь, — сказал Борис Янович. — И моя жена… Она в таком положении… Не знаю, как мне быть, но… — Не надо волноваться. Дружеский разговор с нашим командиром не займет много времени. Потом вы отправитесь по своим делам, И вы, мадам, не тревожьтесь. Непредвиденная остановка в пути, только и всего. Маркерт посмотрел на Валентину. Она старалась казаться спокойной, пыталась даже улыбнуться, изо всех сил хотела выглядеть молодцом. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он жену. — Хорошо, — Валентина наконец улыбнулась. — Немного испугалась… Эти выстрелы… — Это Рудис, — улыбнулся задержавший их человек. — У него слабые нервы, и парень любит немного пошуметь, стреляя в воздух. — Ваш командир, надеюсь, недалеко? — спросил Маркерт. — Ты сможешь идти, Валиня? — О, это совсем рядом, — сказал молодой бандит. — Конечно, смогу, — сказала Валентина. — Раз этот разговор так необходим… — Как зовут вашего командира? — спросил Маркерт. — Черный Юрис, — ответил молодой бандит. «Черный Юрис! Черный Юрис! — думал Маркерт, следуя с завязанными глазами вслед за Малхом и его шефом. — Вот кем ты стал, мой однокашник по иезуитскому колледжу… Вожак банды верных братьев! Черный Юрис…» Борис Янович, конечно, знал о кровавых зверствах этой банды, прячущейся в лесах. Но ему и в голову не приходило, что главарь — тот самый Юрис, с которым он учился когда-то во Франции. Да, он узнал его сразу, едва Маркерта ввели в подземный бункер и развязали глаза. С Валентиной их разлучили раньше… «Мадам лучше отдохнуть, ведь доктору Маркерту предстоит мужской разговор, который не интересен для женских ушей…» Валиня ободряюще улыбнулась мужу. Маркерту тут же завязали глаза и увели. После неплохо разыгранной Черным Юрисом сцены радостной встречи с бывшим соучеником вожак верных братьев без обиняков заявил, что нуждается в его, Маркерта, помощи и сотрудничестве. Верным братьям приходилось туго. Репрессиями над активистами, сторонниками новой жизни, они восстановили против себя местное население, которое принялось создавать отряды самообороны. Теснили банду, гоняли с места на место, один за другим раскрывая тайники с припасами, подземные убежища в лесной чащобе, и специальные войска. Черный Юрис задумал уйти с людьми в Швецию. Он ждал катера из-за кордона, но выйти всей бандой к побережью, охраняемому пограничниками, было весьма трудно, если вообще возможно. Черный Юрис заявил Маркерту, что собирается вывести верных братьев небольшими группами в Луцис. Там они передохнут, обзаведутся документами, сменят одежду и постепенно будут переправляться за море. Связав Маркерта жесткими обязательствами, Черный Юрис намеревался устроить в его доме пересыльный пункт и, может быть, даже установить радиостанцию, которую они, взяв в машину, могли бы возить во время передачи, не опасаясь пеленгаторов. С помощью рации Черный Юрис поддерживал связь с заморскими покровителями. Но Маркерт категорически отверг какое бы то ни было «сотрудничество» с бандитами. От уговоров и посулов Черный Юрис перешел к угрозам. Тщетно… Маркерт был непреклонен. И тогда бандитский вожак двинул в ход «фокус» Малха. Лесная свежесть сменилась тяжелым, затхлым воздухом подземелья. — Развяжите ему глаза, — услышал Маркерт голос Черного Юриса, и повязка упала с лица. Маркерт огляделся. Они находились в относительно просторном помещении, сложенном из толстых бревен. Два фонаря «летучая мышь», внесенные сопровождавшими их верными братьями, скудно освещали стены. В углу Маркерт увидел троих людей. Несмотря на плохое освещение, он рассмотрел ссадины и кровоподтеки на их лицах. Видимо, они сидели или лежали на полу, а теперь, когда к ним вошли Малх, Черный Юрис и Маркерт, поднялись на ноги и стояли молча, прижавшись друг к другу. — Ну, — сказал Черный Юрис, — успели вымолить у Господа Бога прощение за свои грехи? Хотя да, вы ведь безбожники… Тем хуже для вас. Останутся ваши души неприкаянными после смерти. Впрочем, желающих могу причастить я сам. Имею для сего соответствующую компетенцию. Не так ли, Маркерт? Борис Янович промолчал. — Небольшое представление, — проговорил Черный Юрис. — Можете приступать, Малх. Их было трое. Судя по всему — сельские активисты или, может быть, обыкновенные крестьяне, вступившие в колхоз и запахавшие земли гитлеровских приспешников, «серых баронов», сбежавших уже на Запад или прячущихся в таких вот лесных бандах. Один из троих был совсем еще мальчишка. Второй — мужчина лет сорока, черноволосый крепыш, презрительно смотрел на бандитов. На нем были застегнутая гимнастерка и солдатские брюки, без пояса, ноги босые… Третьим был седой старик, худой, с морщинистым лицом и горящими ненавистью глазами. Руки всех троих были связаны за спиной. — Начинайте с солдата, — сказал Черный Юрис. — Ты ведь был солдатом? — Я и сейчас солдат, — ответил крепыш. — Сейчас ты мой пленник, и я могу сделать с тобой, что угодно. Но если согласишься стать верным братом, я окажу тебе такую честь и забуду о твоих грехах. Мне нужны опытные воины. Бывший солдат ничего не ответил. — Давай, — крикнул Малху Черный Юрис. Малх боком придвинулся к Солдату, он и остался в памяти Маркерта под этим именем, молниеносным движением выбросил кулак, и Солдат со стоном согнулся вдвое. Малх сверху ударил его ребром ладони по шее. Солдат упал… — Ты — человек немолодой, — обратился Черный Юрис к Старику. — Воспитывался в истинной вере. Как же ты мог преступить заповедь «Не укради!»? — Я никогда не прикасался к чужому, — гордо ответил Старик. — И ни тебе, убийце и извергу, ссылаться на Священное Писание! — Не прикасался, говоришь? Черный Юрис шагнул вперед и скрутил рубаху на груди старика. — А кто призывал крестьян в селе Рамошки распахать землю братьев Цесисов и первым провел по чужому полю борозду? Кто донес энкэведистам, что рамошкинский ксендз Алоиз укрывает людей из леса? Ты вор и предатель! — Ксендз прятал убийц и насильников, — сказал Старик. — То не есть угодно Господу. А земля принадлежит тем, кто обрабатывает ее. Так было завещано Богом первым людям на земле, и только такие, как ты, исказили учение Господне. — А ты еще и богохульник, — медленно проговорил Черный Юрис. — Малх! Пусть этот пес не сможет перекреститься и на том свете, когда предстанет перед судом Божьим! С помощью двоих братьев Малх подтащил Старика к козлам, стоявшим у стены. Малх прижал руку Старика к колоде и отсек пальцы, один за другим… Белый, как полотно, Старик не произнес ни звука. Когда его перестали держать, он левой рукой стянул с себя рубаху и завернул в нее красную культю. Юноша, который видел все это, трясся в углу всем телом. — Мальчишку — на козлы! — распорядился Черный Юрис. — Для начала — двадцать шомполов! Пока секли парнишку, пришел в себя и заворочался Солдат. Малх пнул его под ребра. Двое подручных поставили Солдата на ноги. — Ты не ответил на мое предложение, — ласковым голосом заговорил Черный Юрис. — Может быть, ты оглох? — Придется отрезать тебе уши. — Черный Юрис развел руками, мол, не хотелось бы, да ничего не поделаешь, — Малх! Этому человеку надо улучшить слух. Малх поднял в руке большие ножницы, которыми стригут овец, и шагнул к отпрянувшему от него Солдату. — Юрис! — закричал Маркерт. — Юрис! Ради всего святого прекратите это! Я согласен, со всем согласен! Только… Только прекратите истязать этих людей! Черный Юрис подал знак, и Малх отступил назад. — Хорошо, — сказал бандитский главарь. — Мы можем перейти ко мне. Когда они вернулись в бункер Черного Юриса, Борис Янович спросил: — Ты отпустишь их, если я выполню твои требования? — А зачем они мне нужны? Пусть едят советский хлеб. Мой мне нужен для верных братьев. Черный Юрис заставил Маркерта написать обязательство, в котором тот клялся служить делу верных братьев. Борис Янович соглашался выполнять все требования банды и ее главаря. Писать это на бумаге было несравненно легче, чем видеть, как мучают людей… Теперь они будут избавлены от смерти. И его Валентина, его будущий ребенок тоже… Маркерт идет на все, чтобы спасти их. О будущем, о том, как расплатится он за их спасение, об этом попросту нет времени подумать. Маркерт будет думать после… Сейчас главное в том, чтобы выбраться поскорее отсюда, из этого звериного логова. Вот и пароль сообщил ему Черный Юрис… Кажется, «формальности» позади. Теперь хозяин бункера приглашает его разделить с ним трапезу. Какая там трапеза! Разве пойдет сейчас в горло кусок? Но придется вытерпеть и это. Черный Юрис жаждет духовного общения, он сокрушается по поводу недостаточной интеллектуальности верных братьев. Ему не с кем поговорить, бывшему воспитаннику иезуитского колледжа… Слава Господу, что он скрестил путь Черного Юриса и Маркерта! Впрочем, теперь и Маркерт стал верным братом… Он, Черный Юрис, с удовольствием побеседует с новообращенным, поведает ему об идейных основах этого святого сообщества. Маркерт будет слушать его, хотя и не согласится ни с чем, ни тайно, ни явно, но слушать Черного Юриса ему придется… — Ты говоришь о том, что мы выродились в оторванных от основной массы народа сектантов, Маркерт. Ты даже назвал нас «зловещими сектантами». Что ж, эпитет зловещие я принимаю с удовольствием. Мы ушли в леса и возвращаемся время от времени из них, чтобы вещать людям о зле, которое принесли им коммунисты. — Вы сами совершаете зло, — сказал Маркерт. — Верно, мы — ангелы зла. Но причиняем зло тем, кто заслужил его. И все дело в том, как рассматривать само понятие Зла. До того как стать христианином, ты, Маркерт, исповедовал хасидизм, одну из ветвей иудаизма. И тебе должно быть известно, как определял Зло ваш легендарный Израиль Бешт, основатель движения хасидов. Могу напомнить, если ты забыл об этом… — Ты, христианин, не постеснялся взять на вооружение и постулаты иудейской кабалистики, Юрис, — усмехнулся Маркерт. — А почему бы и нет? Мы оба — воспитанники иезуитов, которых святой Игнатий Лойола наставлял словами: «Если дозволена цель, то и средства дозволяются». Так вот о Зле. Ваш Израиль Бешт говорит: «Нет безусловного Зла, ибо Зло есть также Добро, только оно низшая ступень совершенного Добра. Добро и Зло не в Боге, а в человеческих поступках. Когда Зло причиняет Добро, оно служит последнему как бы фундаментом и, таким образом, само становится Добром». Неплохо, да? — И в оправдание собственных антигуманных деяний ты вытащил на свет Божий такое старье? — Всего лишь середина восемнадцатого века, Маркерт. Люди верят в более древние сентенции. Ну а что же касается сектантства, то эту идею мы переняли у наших нынешних врагов, русских крамольников, захвативших, к несчастью для истинной церкви, власть в стране. Теперь они и нас хотят лишить родины, вырвать из-под Господней опеки нашу землю и наших соотечественников. — О какой русской идее ты говоришь, Юрис? — Ты, видимо, не знаешь, Маркерт, что после Франции, где мы оба проходили испытание в школе ордена Иисуса, я учился в «Коллегиум руссикум»[7]. — Ты учился в «Коллегиум руссикум»? — переспросил Маркерт. — И даже окончил его с отличием, был удостоен личного поздравления его святейшества, — горделиво сказал Черный Юрис. — Понятное дело, мы изучали историю православия и его расколов, состояние русского сектантства в прошлом и настоящем. И представь себе, Маркерт, русские антицаристы еще сто лет назад планировали использование сектантов и раскольников в борьбе против престола. Петрашевец Катенев, например, изучал географию расселения раскольников, собирался отправиться к ним с целью привлечь их на общее с петрашевцами дело. Это документальные факты, Маркерт. Ты найдешь их в томах «Дела петрашевцев». А Герцен? Ведь он издавал при «Колоколе» специальный листок для старообрядцев, который вел Огарев. Этот листок, он назывался «Общее вече», направлял к раскольникам даже призывы к вооруженному восстанию! Не оставляли их вниманием и большевики, на первых порах существования партии этой частью пропагандистской работы ведал у большевиков Бонч-Бруевич… Видишь, мы берем то, что уже пытались делать другие, наши враги. Но мы идем дальше. Вместе с верой мы дали верным братьям гранату в одну руку и автомат в другую. И это делает нас непобедимыми! «И поэтому ты требуешь у меня содействия в бегстве через море, — подумал Борис Янович. — Непобедимы те, кого зверски мучили сегодня твои выродки и подонки, Юрис. Они могут умереть. Но поставить их на колени ты бы не смог!» Вслух он спросил: — В какого же Бога веришь ты, Юрис? Какую веру исповедуете вы, верные братья, проливающие кровь людей, вина которых лишь в том, что они не хотят жить по старым законам? — Кровь, кровь, — проворчал Черный Юрис. — Пролить кровь — значит очиститься. Или ты забыл заветы Апокалипсиса, Маркерт? Все люди — жертвенные агнцы, и, проливая их кровь, угодную Богу, я очищаюсь от греха. Вспомни: «Кровь Христа, который духом святым принес себя непорочному Богу, очистит совесть нашу от мертвых дел». Некогда пролитая кровь жертвенного агнца Христа очистила человеческий род. «Кровь Иисуса Христа очищает нас от всякого греха». Пролитием этой крови было некогда достигнуто примирение Бога с людьми. Но люди вновь впали в великий грех. Они отвернулись от Бога, они надругались над его законами, которые ты презрительно называешь «старыми», ринулись в сатанинское лоно коммунистов. И среди нас нет второго Иисуса, который бы собственной кровью искупил новые людские грехи. Так пусть эти безбожники искупают грехи своей собственной кровью! И чем больше я пролью этой крови, тем благосклоннее отнесется к заблудшим чадам своим всемилостивый Господь! — Ты — страшный человек, Юрис, — севшим голосом то ли прохрипел, то ли прошептал Маркерт. — Так чудовищно извратить идеи христианства… Впрочем, у тебя были достойные предшественники во все времена. Теперь я понял твою веру, Юрис. Черный Юрис ухмыльнулся. — А я разгадал тебя, Маркерт, — сказал он и стер улыбку с лица. — Тебе не дают покоя лавры Аарона, старшего брата Моисея, которого Моисей сделал первым жрецом в племени Левия. Ты ведь сын цадика, Маркерт, наследный принц. Но тебя не удовлетворяла древняя вера… И ты пошел дальше. Ты саму веру превратил в безверие, стал исповедовать атеизм, вознамерился стать среди атеистов первым. Да-да, ты решил сделаться Аароном двадцатого века, Маркерт! Борис Янович поморщился. — Подземная жизнь в лесу повредила твою психику, Юрис, — сказал он. — Ты стал заговариваться… — Может быть, может быть, дорогой однокашник. Тебе бы побыть в нашей шкуре пару месяцев… Ладно, скоро чудесный воздух скандинавских курортов съест плесень бункера, отравившую мою кровь. Да… Не хочется с тобой расставаться. Будь у меня время — я бы убедил тебя, Маркерт. Итак, я могу на тебя положиться? Ты ведь знаешь, что будет с тобой, если… Черный Юрис не договорил и поднялся из-за стола. — Ладно, — глухо проговорил Маркерт. — Сделаю все, что скажешь ты, Юрис. Теперь мы свободны? — Да, — ответил Черный Юрис. — Тебе пора ехать. Мои люди проводят вас с женой к дороге. Поезжайте, как говорят русские, восвояси. Будут расспросы — скажешь, что пытались задержать неизвестные люди, обстреляли, но ты сумел уйти. — Послушай, Юрис, — сказал Маркерт. — А те люди? Что с ними? Ты отпустил их? — Конечно. Я отпустил их, чтоб они могли предстать перед Господом Богом. На этот раз я решил, что не могу судить сам. Теперь они уже там, перед ликом его… И пусть сам Бог измерит меру их грехов перед ним. Бог милостив! Маркерт опустил голову. Как он мог надеяться на слово Черного Юриса, слово иезуита! Да и его с Валентиной бандитский вожак никогда бы не выпустил живыми из рук, если б не нуждался в нем… — И последнее, Маркерт, — сказал Черный Юрис. — Это не касается ни меня, ни моих людей, но тебе придется выполнить и еще одно задание. В твой дом может прийти человек и сказать: «Бояться Господа — это мудрость». Ты ответишь ему: «Удаляться от зла — разум». — Из книги Иова, — заметил Маркерт. — Ты прав, эти слова оттуда. Имя у человека может быть любое, но тебе он назовется Апостолом. Это еще один пароль… Когда придет Апостол — не знаю. Только ждать ты его будешь всю жизнь. — Хорошо, хорошо, — нетерпеливо проговорил Маркерт. — Одним поручением больше или меньше… Черный Юрис вызвал для сопровождения Маркерта конвой. — До встречи в Луцисе, Маркерт, — сказал он, и Борис Янович вышел. Черный Юрис остался один. Он прокашлялся, налил в стакан спирту из фляги, второй был уже наполнен для Бориса Яновича, но пить с Юрисом Маркерт не стал. — Идите сюда, Апостол, — сказал Черный Юрис, повернувшись к занавеске из сшитых вместе серых одеял, которая отгораживала угол, где спал главарь. — Дело сделано. Можно и выпить за успех. Человек, которого назвали Апостолом, вышел и сел к столу. — Вы профессионально демонстрировали богословскую эрудицию, штурмбанфюрер. Черный Юрис поморщился. — Вы забываете, Апостол, о моей просьбе не произносить вслух этого звания… Теперь слово «штурмбанфюрер» не ко времени. Надо наполнять тем же содержанием иные формы. А что же касается этого ренегата, то… Ладно, оставим. Просто захотелось почесать язык. Остановимся на таком объяснении и выпьем. — Вы уверены в нем? — спросил Апостол, тщательно прожевывая сало. — В Маркерте? А что ему остается делать… Донести на нас — значит положить на плаху собственную голову. Пока он для нас ничего не сделал и потому не боится ответственности. Но и за это вот обязательство его по головке не погладят. И я тут еще одну штуку придумал. Мы соорудим его подпись под смертным приговором тем троим, которых повесили сейчас в лесу ребята Малха… И покажем ему с первым братом, который придет в его дом за помощью. — Все его бумаги, и этот приговор тоже, передайте мне, — сказал Апостол. — Хорошо. За морем мне эти документы не нужны, а вам ведь здесь оставаться… Как вы слышали, одна явка, у Маркерта, вам уже обеспечена. — Не уверен, что воспользуюсь ею. — Дело ваше. Мне приказали содействовать вашему внедрению, вот я и стараюсь помочь. Когда вы уйдете? — Завтра на рассвете, — ответил Апостол. — Что вы думаете делать с тем грузом, что из Западноморска? — Он надежно укрыт. Но взять с собою мы не можем, слишком громоздок. Оставим пока здесь. — Вы расскажете мне, где искать груз? — Да, только не раньше, нежели попаду в Луцис и встречу первый катер с того берега Балтики. Вы, Апостол, наверняка будете где-то неподалеку? — Ладно. Я найду вас в Луцисе. — Вот и договорились. Теперь о связи… Во дворе дома Маркерта есть флигель. Там живет некая Мария Синицкая, это мой человек. С нею не церемоньтесь. Произнесите лишь два слова: «Черный Юрис». Только предупреждаю: не дай вам Бог нарваться на ее гостей. Синицкая водит дружбу с офицерами гарнизона. Останавливаться у Марии нельзя, но для связи она годится. — Учту, — сказал Апостол. |
||||
|