ДВЕСТИ ЛЕТ СПУСТЯ

В дюнах Вандеи я как-то нашел бутылку

из-под местного вина с датой 1792 год.

Август 1792

Стол на песке у океана.

Закат зализывает раны,

Ночь надевает домино...

Маркиза, разве Вам не странно –

Стол на песке у океана,

И кони фыркают на пьяных,

А за спиной совсем темно?

(Изнанка устрицы бела,

Как перламутровые скалы,

Как недопитые бокалы

На хрусткой белизне стола.)

Тут все пьяны.

Я – не колдун,

Не ведьма – Вы...

Мы ж с Вами... Вот мы!

Светает устричная отмель

За титьками песчаных дюн.

Маркиза, встаньте с барабана:

Супруг Ваш дрыхнет, как бревно.

Маркиза, Вам ведь всё равно...

А после выпьем за шуана

То, распоследнее вино.

Август 1992

Вандеи белое вино.

Песчаный берег океана.

Умолкшим эхом барабана

Тут время отягощено.

Тут – в травы на спину свалиться,

Вглядеться в облачные лица

Сквозь эти чёрные кусты...

На рукавах летящих тучек

Мелькают белые кресты,

И – лилий всех белей и лучше –

Бегущих лошадей хвосты.

Вандеи белое вино.

Прибой. Копыта. Ветер. Скалы.

(бутылка – как веретено

судьбы...)

     Даль. Дым. Колокола.

И – недопитые бокалы

На хрусткой белизне стола.

Тут все смешались, всё смешалось:

Вандеи белые кресты

Струят пронзительную жалость.

И пусть мундиры, сёдла, рвань,

Герои, нищие, злодеи,

Знамен и кринолинов ткань,

Трехцветки, лилии,

                  путь в Бретань,

Любовь и пудреная пьянь

Смешались на песках Вандеи –

Сквозь два столетья не видны

В траве зелёные бутылки,

Но черных водорослей ухмылки

По берегу развезены.

Роса и кровь давным-давно

Ушли в песок... Одно осталось –

Пронзительное, словно жалость,

Вандеи белое вино.