"Земля будет вам прахом" - читать интересную книгу автора (Маршалл Майкл)

Глава 25

— Где вы, черт побери?

— Не знаю.

Эллен почти два часа не отвечала на звонки, и я был не расположен шутить.

— Что значит — не знаете?

— Я… я не уверена.

Я выяснил, что, выписавшись из больницы в начале девятого, она вызвала такси из города. Поначалу она собиралась вернуться домой, но по пути поняла, что не в силах видеть Робертсонов, и попросила водителя высадить ее в Блэк-Ридже.

— Вы могли бы прийти ко мне.

— Я не знала, где вы остановились.

— У вас есть мой сотовый.

— Я думала, это было бы опрометчиво.

Приехав в город, она забрела в бар на Келли-стрит. Она больше пила, чем ела, и скоро поняла, что ей не по себе. К ней проявил внимание человек, сидевший в баре. Закончилось это скандалом, который потребовал вмешательства бармена. Когда человека выпроводили на улицу, Эллен выпила еще несколько рюмок и отправилась в мотель. Утром она проснулась рано и освободила номер на автопилоте. Дальше она начала путаться.

— Скажите, что видите перед собой, — спросил я.

— Какие-то дома.

— Как они называются?

Она вяло произнесла несколько названий.

— Постойте. Вы сказали «Сестры Райт»?

— Да, — пробормотала она в ответ.

— Повернитесь. Это кофейня напротив того бара, где мы встретились в первый раз. Того бара, куда вы ездили вместе с Джерри. Помните?

Она ничего не ответила.

— Я думаю, вы рано уехали из больницы, Эллен. Я сейчас отвезу вас назад.

— Там опасно.

— Доверьтесь мне, — сказал я первое, что пришло в голову. — Там вы будете в большей безопасности, чем дома.

С головой у нее было плохо, но она быстро сообразила, что к чему.

— Что вы имеете в виду?

У меня не было выбора — пришлось рассказать ей, что случилось в доме.

— Теперь вы верите, что мне грозит опасность?

— Я ни на минуту не сомневался, что Брук и Кори желают вам зла, — сказал я. — Стоило увидеть их — и все стало ясно. Слушайте, зайдите в кофейню — закажите кофе. Я сейчас там буду.

— В больницу я не вернусь.

— Илена, пожалуйста, сделайте то, о чем я прошу.

Ответом мне было молчание. Когда она заговорила, голос ее звучал как будто издалека.

— Так вы знаете.

— Мне это безразлично.

— Будет небезразлично. Так всегда происходит.


Припарковавшись на Келли-стрит, я увидел фигуру женщины в окне кофейни — она сидела, ссутулившись, за одним из столиков. Я вылез из машины и быстро направился внутрь. Народу в кофейне было довольно много. Я прошел мимо механика, в одиночестве читавшего газету. Он небрежно кивнул мне.

Я подошел к столику Эллен, но она, казалось, не сразу узнала меня.

— Я вас ждала, — сказал она наконец. — Но туда я все равно не вернусь.

— Хотите что-нибудь выпить?

Она покачала головой. Я направился к стойке заказать кофе. Девушка с голубыми волосами все-таки появилась на работе и теперь стояла у кофейного автомата. Плечи у нее были опущены. Мне пришлось дважды повторить заказ, прежде чем она пробормотала, что принесет его.

Я вернулся и внимательно присмотрелся к Эллен.

— Выглядите неважно.

— Очень мило с вашей стороны.

— Я не имею в виду внешне. У вас болит голова?

— Так, кружится немного, только и всего. Может, мне надо поесть.

— Слушайте, у вас сотрясение. Вам нужно вернуться в больницу, — твердо сказал я.

— Что вы сказали, когда только появились?

— Что тащить вас туда я не собираюсь, — ответил я. — Я вам не папочка. Я просто говорю, что думаю. А что делать с этой информацией, вы должны решать сами.

— Как я выглядела в больнице?

— Нормально. Вполне. Несли какую-то чепуху, но это неудивительно после того, что с вами случилось.

— А теперь вы говорите, что у меня сотрясение?

— Первые признаки проявляются не сразу, поэтому врачи и держат пострадавших для наблюдения за ними. Вам, чтобы справиться с Брук и Кори, нужно набраться сил.

— Справиться?

— Они не только с вашими вещами нехорошо обошлись. Они вызвали полицию.

— Я не могу с ними сражаться. Неужели вы еще не поняли? Дело не только в них.

— Я знаю. Сейчас вас разыскивает шериф. Он убежден или делает вид, будто убежден, что вы виновны в актах вандализма против людей, защищать которых его обязывает честь. Так он, по крайней мере, считает. И ваше настоящее имя теперь ему тоже известно.

Она не очень вслушивалась в мои слова, но последнее предложение до нее дошло. Она с несчастным видом уставилась на меня:

— Откуда? Откуда известно?

— Ему нужно было дать понять, что вас…

— Вы ему сказали.

— Да.

— И значит, теперь все знают. Вы знаете, он знает…

— Он не будет болтать, — сказал я. — Вообще-то он хороший человек…

— Все знают, — мрачно повторила она. — Больше нет Эллен. С возвращением, Илена.

— Эллен…

Вдруг стало холоднее, словно ветер с улицы проник сквозь щели и уселся с нами за стол. Эллен избегала смотреть мне в глаза.

На мой кофе не было никаких намеков. Я бросил взгляд за прилавок, но девица, казалось, не сдвинулась с места. Я, однако, предположил, что она чем-то занята, поскольку в воздухе разлился сладковатый запах — предположительно сиропа, удивительно сильный. Я услышал слабый звук и повернулся:

— Эллен, прекратите это, бога ради.

— Что прекратить?

— Ваши руки.

Она в недоумении опустила взгляд и увидела, что скребет ногтями одной руки тыльную сторону ладони другой, скребет с такой силой, что на коже проступает кровь.

Она убрала руку и посмотрела на царапины — длинные линии, пересекающиеся под разными углами. Я не знал, что сказать, и не мог понять выражение ее лица. Похоже, в нем не было ничего, кроме любопытства.

— Вам нужно вернуться в больницу, Эллен.

Она покачала головой:

— Незачем.

— Почему вы так говорите? Это Илена заставляет вас? Вам необходимо…

— Я и есть Илена, идиот, — громко сказала она. — Вы что думаете, она была глупой сучкой, желающей себе зла? Бедная маленькая румынская шлюшка не смогла защититься от плохих людей, а потому взяла да зарезалась?

Некоторые посетители, не проявляя особой деликатности, подняли глаза выше уровня газеты.

— Говорите потише, — спокойно предложил я. — Джерри знал об этом?

Она тяжело вздохнула:

— Сначала нет.

— Но главного он не знал. Я вижу.

— Я ему все сказала. Еще до того, как мы поженились.

— Все?

— В том числе то, что вообще не стоило рассказывать. Особенно человеку, которого любишь.

— Ему было все равно?

— Конечно нет. Он хотел вернуться назад во времени и найти людей, которые так обошлись со мной. Я ответила, что прошлого не воротишь, а защищать меня не нужно, но… если это хочет сделать он, я не возражаю. Он умел вступаться за меня так, что я не чувствовала себя беспомощной. А то, что случилось в Берлине… Он сказал, что гордится мной.

— Я бы тоже гордился.

— Вам не следует, — сказала она, неожиданно отдаляясь от меня. — В последнее время я стала слабее. И хуже.

— Что вы имеете в виду?

— Люди ведь в первую очередь думают только о себе?

Несколько секунд мне казалось, что Эллен хочет продолжить, но она замкнулась.

— Это ощущение, — сказал я, — что за вами наблюдают, что вам грозит опасность. Оно посещало вас до смерти Джерри?

Она покачала головой:

— Иногда мне бывало очень грустно. Без видимых причин. Вот почему у нас вышла ссора из-за детей в тот день. Я… все, казалось, идет наперекосяк. Ощущение такое, будто умираешь. И несколько дней подряд я плохо спала. Но это другое.

Она помедлила.

— Вы поняли то, что я говорила в больнице?

— В смысле — «понял»?

— Вы поняли, что ничего этого не было на самом деле?

Я уставился на нее:

— Что вы имеете в виду? Вы же сказали, что это дело рук ведьмы.

— Да, именно. Они заставляют вас верить в то, чего нет. Видеть то, чего нет. То, о чем я говорила, — на самом деле этого не было. Ничего не было.

Я почувствовал себя последним идиотом.

— Значит…

— Это происходило у меня в голове. — Она помедлила, а потом словно приняла решение. — Оно должно было прекратиться. Но не прекратилось. Я такая идиотка — поверила, что оно однажды закончится. Может закончиться. А вчера вечером… я услышала стук в окно палаты.

— Стук? — переспросил я, думая о звуке, который раздавался у меня в номере. — И что же это было?

— Джерри, — сказала она.

— Джерри?

— Он сидел на карнизе. Снаружи. Как большая птица.

У меня мурашки побежали по коже.

— Вы же знаете, что на самом деле его там не было? Что вы находились на втором этаже?

Она пожала плечами.

— И что… он делал?

— Он смотрел на меня так, будто и не любил никогда. — Она отвела взгляд. — Поэтому мне пришлось уехать из больницы. Но слишком поздно.

— В тот день, когда он умер, — сказал я, пытаясь вернуться к вещам мало-мальски понятным, — вы думаете, он принял какое-то решение? Вы сказали, что…

Тут у нас за спиной раздался крик.

Я повернулся и увидел, как женщина пятится от стойки, глядя на официантку. Голубоволосая девица оставалась на прежнем месте — стояла, ссутулившись, у кофейного автомата. Но теперь из него вырывались клубы пара. Слишком сильные клубы.

Посетительница продолжала кричать. Голубоволосая медленно отвернулась от автомата. Лицо у нее было мертвенно-бледным. Ярко-красные руки она выставила перед собой. Когда она вышла из-за стойки, стало видно, что руки ошпарены.

Я встал и двинулся к ней, а она посмотрела на меня непонимающим взглядом.

Я остановился, поднял руки, чтобы показать, что не желаю ей зла. Я вспомнил имя девушки — Джесси, позвал ее. Она недоуменно взглянула на меня. Судя по всему, она вообще не понимала, где находится.

— Почему у вас нет лица? — сказала она вдруг и отпрянула от меня.

Не понимаю, с чего она неверно истолковала мои намерения, — я всего лишь хотел помочь, но ее лицо исказила гримаса, отражавшая ужас, творившийся в душе. Рот ее безвольно открылся, глаза широко распахнулись от недоумения и страха — она словно внезапно решила, что все вокруг желают ей зла.

Она попыталась убежать, но даже не в направлении двери — неуверенными шагами она двинулась к большому разукрашенному окну.

Мне хотелось бы думать, что она оступилась, но я не считаю, что это так. Девушка и правда наткнулась на стул, но не это бросило ее вперед. Она сделала это сама — ринулась к окну и нырнула в него головой вперед. Стекло треснуло.

Когда ее шея, следуя инерции и силе тяжести, упала на торчащие стеклянные зубья внизу, стекло сверху раскололось и посыпалось вниз — на ее спину, шею, голову, на пол рядом с ней.

Ощущение было такое, будто все звуки мира одновременно собрались в этой комнате, а потом вдруг наступила полная тишина.


Несколько человек тут же повскакали с мест и бросились прочь из кафе. Остальные замерли, глядя на остатки окна, фигуру, которая одной половиной осталась в помещении, а другой — лежала на улице, кровь, растекавшуюся быстро, словно при ускоренной съемке. Рука и нога ее какое-то время подергивались, и возникло впечатление, что девушка старается повернуться на бок, но потом тело замерло, словно камень, ушедший под воду.

Я достаточно часто видел смерть, чтобы узнать ее, но, сталкиваясь с нею в первый раз, вы, конечно, не понимаете, что происходит. Люди начали кричать, разговаривать, вопить. Кто-то схватился за сотовый и принялся звонить в «скорую».

Эллен тем временем смотрела на распростертое тело, и взгляд ее выражал одно лишь смирение.

Женщина, которая закричала первой, застыла на тротуаре перед кафе, вытянув вдоль тела дрожащие руки. Она явно была не в силах двинуться с места.

Я быстро подошел к ней:

— Что случилось?

Женщина, казалось, не могла понять, о чем я спрашиваю. Наконец я мягко взял ее за плечи.

— Что там случилось? — повторил я.

— Я спрашивала у нее, не больна ли она, — ответила женщина, словно оправдываясь; она заглядывала внутрь, упорно отводя глаза от разбитого окна. — Меня не было дня два, а Джесси обычно очень приветливая, и мне показалось, что она какая-то усталая, или похудела, или еще что, и поэтому я спросила, не больна ли она, а Джесси ничего не ответила, и тут я увидела…

Она замолчала и уставилась на меня.

— Кто вы такой? Я ведь вас даже не знаю.

Я услышал быстро приближающийся звук полицейской сирены. Из других заведений на улицу начали выходить люди, они двигались медленно, наклонив головы, словно приближались к коробке, которую нельзя открывать, вот только нет сил противиться желанию. Из кофейни тоже стали выбираться посетители, они топтались на тротуаре неподалеку. Я увидел, как из «Горного вида» вышли двое — молодой бармен и человек постарше в темном свитере с высоким воротником — его я узнал.

Бармен вел себя как и большинство других. Второй же дернулся, будто его вот-вот вырвет. Он развернулся и на негнущихся ногах, не оглядываясь, пошел прочь. Ладони он держал перед лицом.

Когда я вернулся в кафе, оказалось, что Эллен исчезла. Из-за поворота на Келли-стрит вывернула полицейская машина. Скрежеща тормозами, она остановилась перед кафе, и из нее вышли шериф и помощник Грин.

Помощник с ужасом посмотрел на окно:

— Ни хрена себе.

Шериф оценил ситуацию, увидел меня. Грин принялся освобождать дорогу, а Пирс направился прямо ко мне.

Голос его звучал четко и спокойно.

— Я хочу, чтобы вы убрались отсюда немедленно. Иначе я вас арестую. Вы поняли?

— Шутите?

— Разве похоже?

Не было похоже, надо признать.

— Я видел эту девушку в больнице, — тем не менее сказал я. — Ее зовут Джесси. Это было в тот день, когда Эллен Робертсон попала в аварию. Она сидела одна, и по ее лицу утекли слезы.

Из-за угла с визгом тормозов появилась еще одна машина. Из нее выпрыгнули двое полицейских. Одного я узнал — помощник шерифа Фил, с которым я имел дело три года назад. Издалека снова донесся звук сирены, предположительно «скорой помощи».

— Ваше наблюдение принято к сведению, — процедил шериф. — А теперь убирайтесь из города, или, клянусь Господом, я сделаю так, что вы пожалеете.

Я отступил на шаг:

— Попробуйте.

Секунду он сверлил меня взглядом, словно прикидывая, сказать ли что-нибудь еще, потом отвернулся — нужно было что-то делать с хаосом на улице.